Официант в моём любимом баре

Но он здесь. Здесь, за барной стойкой, пока мир вокруг него превращался в настоящий клубный хаос. Музыка била так громко, что, казалось, вибрация звуковых волн проникает прямо в кости, отдаваясь болезненным эхом в голове. Басы, глухие и ритмичные, заставляли стаканы на стойке чуть подрагивать. Вокруг него всё кипело, как бурлящий котёл: громкий смех, гул голосов, почти крики – кто-то пытался перекричать музыку, кто-то уже просто орал слова песен. Позади него люди танцевали так, будто завтра никогда не наступит. Их тела двигались в такт ритму – сумбурно, отчаянно, иногда сбиваясь, как в замедленной киноплёнке под вспышки разноцветных огней. Красный, синий, зелёный – свет хаотично переливался, заливая пространство пульсирующим свечением, вырывая лица из темноты и тут же пряча их обратно. Блестки на коже, мокрые от пота волосы, улыбки, скрещённые руки, слишком близкие взгляды – всё это сливалось в единое, пьянящее своей безумностью. Стрелки часов приближались к трём ночи, но заведение, казалось, лишь набирало обороты. Чем глубже ночь, тем сильнее кафешка оправдывала своё второе название – бар. Теперь это был не просто бар, а маленький клуб, насыщенный адреналином и алкоголем. Он смотрел на всё это как бы со стороны, словно стоял за стеклом, наблюдая за чужими жизнями. В руках стакан виски, янтарная жидкость чуть колышется от движения его пальцев. Кубики льда глухо стучат друг о друга, и этот звук почему-то кажется ему громче, чем всё остальное. Один глоток, другой – тепло алкоголя ненадолго заполняет пустоту внутри, но она возвращается с удвоенной силой, тянет его вниз, будто утонуть в этом стакане проще, чем в ночи за его спиной. Позади стойки Костя, бедный Костя, один на один с толпой. Он метался между бутылками и стаканами, лицо блестело от пота, движения рук были быстрыми, нервными. Каждый раз, когда кто-то из очереди начинал громко требовать свою порцию выпивки, Костя отвечал молча – взглядом, полным усталости и скрытой злобы. Он почти не поднимал головы, сосредоточившись на разливе коктейлей и счётах, но его руки не дрожали. А у Ромы дрожали. Он сделал ещё один глоток, крепче сжал стакан. Но этот шум, этот ритм, этот гул голосов вокруг него... Он не мог сосредоточиться. Эти глаза, только они, врезались в его сознание, будто яркая молния в тёмное ночное небо. Всё вокруг было слишком громким, слишком ярким, слишком живым, но он – он не ощущал себя частью этого мира. — Эй, милаш. - высокий звонкий голос девушки прорезал плотный гул, который заполнял бар. К стойке уверенно подошла молодая девушка, её длинные кудрявые волосы рассыпались по плечам, пока она небрежным движением откинула их за спину. В её взгляде читалась смесь кокетства и игривого вызова, будто она уже знала, что её появление не останется незамеченным. Однако Рома даже не удосужился поднять голову, его взгляд оставался сосредоточен на дне стакана с виски. Он словно заблокировал всё происходящее вокруг, но внутри, в каждом звуке её голоса, он услышал отголоски чего-то неприятного, чего-то, что он старался подавить. — Слушаю Вас, прекрасная леди. - голос Кости прозвучал устало, но всё ещё вежливо. Его движения были уверенными, но замедленными от накопившейся за ночь усталости. Он всё так же вытирал стакан, словно этот бессмысленный жест давал ему возможность передохнуть, собрать мысли перед новой порцией требований от клиентов. — Ваш официант, Антон, тут? - спросила девушка, облокотившись на стойку и слегка наклонившись вперёд. Голос её был лёгким, но с нотками явного интереса. Она явно что-то задумала, и Рома мгновенно это уловил, хотя и не подал виду. Его рука сжалась на стакане сильнее, и он сделал быстрый, почти автоматический глоток. Это имя снова прозвучало – резкое, будто ударившее прямо в грудь. Антон. Сколько раз за этот вечер он уже слышал его имя, сколько раз оно отзывалось в нём странной смесью боли, раздражения и чего-то ещё, чего он не хотел называть. Он попытался сосредоточиться на теплоте алкоголя, растекающегося по его телу, на гуле музыки, которая стучала в висках, но ничего не помогало. — Девушка, опоздали Вы. - насмешливо отозвался Костя, явно получая удовольствие от ситуации. Он слегка наклонился ближе к стойке, чтобы его слова лучше расслышали. — У него смена закончилась, он уже ушёл. Его улыбка была широкой, но быстро сменилась на виноватую, когда он заметил, как разочарованно вздохнула девушка. Она обменялась быстрым взглядом с подругой, стройной блондинкой, стоявшей рядом, а затем обе молча развернулись и ушли в толпу, затерявшись среди танцующих. Рома продолжал сидеть неподвижно, словно эта сцена его совершенно не касалась, но внутри всё кипело. Он почти машинально сделал ещё один глоток виски, ощущая, как ледяные кубики скользят по его губам, и уткнулся взглядом в дно стакана. Слова Кости звучали эхом: «У него смена закончилась». Это почему-то вызвало у него облегчение. И одновременно — разочарование. Костя тем временем взял ручку и что-то записал в блокноте. — Ты чего? - спросил Рома, не отрываясь от своего стакана, но боковым зрением всё же следя за его действиями. — Счёт веду. - коротко ответил Костя, убирая ручку обратно. Его внимание быстро переключилось на нового клиента, который выкрикивал заказ поверх музыки. Костя ловко выслушал, приготовил напиток и только потом снова обернулся к Роме, весело продолжая: — Сколько сегодня Антона спрашивают. Это уже тридцать седьмая и тридцать восьмая. Костя тихо посмеялся, покачав головой, словно эта статистика казалась ему одновременно смешной и невероятной. Рома застыл. Сорок человек. Почти сорок. Все эти люди за вечер – и все ради Антона. Он почувствовал, как что-то сжалось у него внутри, и это ощущение никак не проходило. Всё, что он видел в тот момент, – это мелькающие в голове образы. Антон с его милой, слегка небрежной улыбкой. Антон, который наклоняется над столом, принимая заказ. Антон, которого бесконечно обступают красивые, ухоженные девушки с блестящими волосами и яркими глазами. Он пытался весь вечер не смотреть в его сторону. Каждый раз, когда его взгляд скользил к Антону, он мысленно приказывал себе отвернуться. Но как назло, Костя снова и снова прерывал его попытки забыть, смеясь: «Смотри, какая к нему подошла». И он смотрел. Смотрел на то, как Антона окружали. На то, как он то ли равнодушно, то ли нарочно холодно реагировал на их внимание. Рома вздохнул, тяжело опуская голову. Музыка стала громче, смешиваясь с голосами людей, которые всё активнее наполняли пространство бара. Воздух был густым от запаха алкоголя и табака. Лёд в стакане почти растаял, но его рука всё ещё сжимала стекло так, будто это была единственная вещь, удерживающая его от разрыва. Почему всё это так задевает? Почему каждое упоминание Антона – каждое случайное воспоминание о нём – вызывало внутри такой болезненный отклик? Рома снова сделал глоток, но виски уже не помогал. Рома сделал последний глоток виски, чувствуя, как жидкость обжигает горло и согревает изнутри. Этот вкус виски всегда оставался с ним, как нечто привычное и надёжное. Стакан с приглушённым стуком опустился на стойку, и он на мгновение задержал взгляд на янтарных остатках напитка, оставшихся на донышке. Чувство лёгкого напряжения, которое сопровождало его весь вечер, постепенно нарастало. Возможно, дело было в музыке, которая давила на виски, возможно, в постоянных мыслях о том, кого он старался избегать даже в своей голове. Он поднял глаза на Костю, который был поглощён приготовлением очередного коктейля. Тот поднял взгляд на секунду, кивнул, но его внимание тут же вернулось к заказу. — Всё, я поехал. Спасибо за вечер. - сказал Рома спокойно, почти монотонно, но внутреннее беспокойство казалось сильнее, чем хотелось бы признавать. Костя коротко взглянул на него, улыбнулся краем губ и вернулся к своей работе: — Ну, давай, удачи тебе там. Не гоняй особо. Рома в ответ качнул головой, не добавив ничего, и направился к черному выходу, который вёл на служебную стоянку. Основная парковка у входа в бар была заполнена до предела ещё тогда, когда он приехал. Там царил хаос: переполненные места, машины, едва не загораживающие друг друга, и люди, громко смеющиеся прямо у капотов. Служебная стоянка оказалась единственным вариантом, и, если честно, Рома даже был этому рад. Здесь было меньше людей, меньше шума и суеты. Он подошёл к массивной металлической двери, на секунду замер, а затем толкнул её. Воздух снаружи ударил в лицо холодным порывом ветра, мгновенно заставив его вздрогнуть. Этот ветер был пропитан сыростью, которая всегда приходит весной вместе с ночами. Он ворвался под пальто, трепал волосы и проникал сквозь ткань до самой кожи. Но вместо того чтобы испытывать дискомфорт, Рома почувствовал облегчение. После густого, душного воздуха бара ночная прохлада показалась ему чем-то почти спасительным. Звуки, которые несколько минут назад били по ушам своей громкостью, теперь казались приглушёнными и далёкими. Музыка, смех, звон бокалов – всё это звучало как будто через толстое стекло, превращаясь в еле различимый фон. Он оглянулся через плечо, мельком взглянув на заднюю стену здания, залитую мягким светом уличного фонаря. Знакомый мир остался за дверью, а здесь, на служебной стоянке, всё казалось спокойным, почти нереальным. Рома сделал глубокий вдох, позволив холодному воздуху очистить лёгкие. Этот вдох был настолько глубоким, что он ощутил лёгкую боль в груди, но именно это ощущение помогло ему немного прийти в себя. Машины стояли ровными рядами, каждая освещённая тусклым жёлтым светом фонарей. Здесь, на окраине кафе-бара, царила полная тишина, если не считать редкого порыва ветра, шелестящего где-то вдалеке. Рома уже был готов спуститься по ступенькам, но краем глаза заметил впереди движение. Внизу, чуть поодаль, кто-то стоял спиной к нему. В темноте выделялась серая куртка с узкими светоотражающими полосками, которые блеснули при слабом свете фонарей. Этот свет отражался на ткани, привлекая внимание, будто сигналил: "Посмотри сюда". Фигура медленно пошевелилась, затем сделала пару неуверенных шагов вдоль ступеней. Человек держал в руках телефон, его экран бросал слабое голубое сияние, которое то и дело освещало капюшон, закрывающий большую часть лица. Каждое движение казалось каким-то тяжёлым, словно этот человек не просто шёл, а тащил за собой груз невидимых мыслей. Рома замедлил шаг, глядя на него. Всё внутри буквально кричало: "Это не твоё дело! Иди своей дорогой!" Но ноги словно приросли к месту. Он хотел просто пройти мимо, продолжить свой путь к машине, но что-то в этой фигуре притягивало. Может, это был тяжёлый вздох, прорезавший тишину ночи, или то, как человек выключил телефон и снова сел на ступеньки, сложив руки на коленях. Его не должно было это волновать. Он сам себе напоминал это, но остановился. Пару секунд он молча стоял, глядя на того, кто сидел ниже. Внутренний спор разгорался всё сильнее: подойти или уйти? Развернуться и забыть об этом эпизоде, или всё-таки сделать шаг вперёд? В конце концов, раздражённо вздохнув, он двинулся к фигуре. Каждый его шаг отдавался глухим стуком на бетонных ступенях. Человек перед ним не пошевелился, будто полностью ушёл в свои мысли. Рома оказался совсем рядом и нерешительно протянул руку, чуть коснувшись плеча. Ткань куртки под пальцами была прохладной. Человек вздрогнул, резким движением обернувшись. На секунду в воздухе повисло напряжение, и Рома посмотрел в знакомое лицо. Антон. На него смотрел Антон. Его серые глаза чуть расширились от удивления, румянец на щеках стал ещё ярче, возможно, от внезапного холода или от того, что он совсем не ожидал увидеть здесь Рому. Его лицо частично скрывал капюшон, но этого было достаточно, чтобы Рома понял: он только что сам загнал себя в ловушку. Внутри него будто взорвалась граната. Всё – раздражение, тревога, что-то странное, давящее и необъяснимо тёплое – переплелось в один клубок, который тяжело осел где-то в районе груди. Но внешне он остался спокойным, как всегда. — Ты что тут делаешь? - тихо спросил он, с трудом удерживая голос ровным. Слова давались нелегко. Казалось, любая неверная интонация выдаст ту бурю, что разгорелась внутри. — У тебя смена когда ещё закончилась. - Рома постарался придать голосу обычное звучание, хотя внутри всё напряглось. Он почувствовал, как холодный ветерок скользнул вдоль затылка, подталкивая его к разговору, который он сам же начал. — Да… - Антон тихо выдохнул и снова отвернулся, будто не хотел продолжать. Его плечи опустились, а в голосе прозвучала такая усталость, будто он тащил на себе груз всего мира. Рома заметил, как тонкие линии его фигуры почти растворялись в темноте, но эта обречённая интонация застряла где-то внутри, эхом отдаваясь в его голове. Рома опустил руку с плеча Антона, чувствуя себя неловко. В месте, где только что была его ладонь, осталась едва заметная пустота, которая почему-то казалась значимой. Он хотел было просто отвернуться и уйти, но слова Антона, сказанные едва слышно, заставили его остановиться. — Я, видимо, тут сегодня ночую. - произнёс Антон с таким обречённым тоном, что это прозвучало не как шутка, а как констатация факта. Рома нахмурился, чувствуя, как в груди что-то болезненно сжалось. Жалость? Нет, это было что-то большее, что-то сложное, что он даже не мог определить. Ему стало неуютно, как будто Антон своей усталостью заразил его, заставив почувствовать этот холод и одиночество даже сильнее. — Что случилось? - спросил он мягче, чем ожидал, делая шаг вниз по ступеням, пока не оказался прямо перед Антоном. Он старался не смотреть ему в глаза, зная, что это может выбить его из равновесия. Но взгляд всё равно сам собой скользнул к лицу Антона, и Рома тут же отвернулся, будто его поймали за чем-то неловким. Антон молчал несколько секунд, будто боролся с собой, прежде чем ответить. Наконец, он чуть повернул голову, но взгляд так и не поднял выше, чем на уровень ступеней под ногами. — Я ключи дома забыл. - тихо сказал он. Его голос прозвучал глухо, с примесью раздражения на самого себя. Голова Антона опустилась ниже, и Рома заметил, как его пальцы нервно сжимаются в кулаки, будто он пытался удержать равновесие или спрятать от себя самого собственные эмоции. Рома стоял на месте, глядя на Антона, который, будто не замечая его внутренней борьбы, просто смотрел в пустоту перед собой. Казалось, мир вокруг вдруг замер. Даже приглушённые звуки музыки изнутри кафе и редкие порывы холодного ветра теперь звучали где-то далеко, как фон, который сам по себе не имел значения. Он сжал ключи в кармане так сильно, что металл неприятно впился в ладонь. Решение казалось простым: сказать пару вежливых слов, попрощаться и уйти к машине. Ему даже не нужно было бы ничего объяснять – просто развернуться и уйти. Но ноги словно приросли к земле. «Почему я не могу просто развернуться и уйти?» – эта мысль уже в который раз за вечер посетила его. Он медленно вдохнул, будто надеясь, что с этим глотком воздуха внутри него появится решимость. Но стоило только ещё раз взглянуть на Антона, как эта решимость улетучивалась. Свет уличного фонаря падал на его профиль – слегка растрёпанные волосы, осунувшееся лицо, тонкие плечи, ссутуленные от усталости или холода. Куртка, хоть и с яркими светоотражающими вставками, выглядела неуместно на фоне ночи, и от этого он казался ещё более... потерянным. «Брошенный котёнок» – снова мелькнуло в голове. Образ был до того чётким, что Рома чуть не поморщился. Это сравнение, как и всё, что сейчас происходило, вызывало странное раздражение. «Он взрослый парень, он разберётся» – убеждал он себя. Но эти слова звучали неубедительно даже для него самого. Рома отвёл взгляд и сделал несколько шагов в сторону, будто собираясь уйти. Но его рука в кармане не выпускала ключи, и в груди снова что-то неприятно сжалось. Внутри него всё металось: с одной стороны – это не его проблема, он не должен вмешиваться. Но с другой... оставить Антона здесь, одного, в этом пустынном месте, среди ночи, казалось чем-то неправильным. Он сделал шаг вперёд, потом снова остановился. «Может, у него кто-то есть? Может, он просто ждёт, пока за ним приедут? Но если бы так, он бы не сидел тут в таком состоянии.» Рома мельком посмотрел на стоянку, где его машина ждала его тёплого возвращения. Мысль о том, чтобы просто уехать домой, побыстрее забраться под одеяло и отключиться от этого странного вечера, была заманчивой. Но вместо этого он снова перевёл взгляд на Антона. Теперь он уже сам себя не понимал. Почему ему так трудно сделать этот выбор? Почему он ощущает, что любое из решений окажется неправильным? Он потерялся в своих мыслях, и это раздражение на самого себя нарастало с каждой секундой. «Да что сложного? Либо уезжай, либо предложи помощь!» – мысленно выругал он себя, но ничего не изменилось. Он чувствовал, как холодный ветер трогает его лицо, как ноги начинают замерзать в ожидании, но всё это только добавляло напряжения. Наконец, он снова посмотрел на Антона. Тот сидел так тихо, что на мгновение показалось, будто он просто растворился в ночи. Рома вздохнул, чувствуя, как внутри него медленно падает какой-то невидимый барьер. «Ну как я могу оставить его тут? Это же неправильно» – признался он себе. Но признание было только началом. Теперь нужно было что-то делать. «Чёрт с ним» – мелькнуло в голове, и он выдохнул, резко и глубоко, будто пытался избавиться от всех сомнений разом. — Можешь у меня переночевать. Эти слова прозвучали так неожиданно, что сам Рома на секунду замер, будто не до конца осознавая, что только что сказал. Антон вскинул голову, его лицо осветилось удивлением, смешанным с лёгким недоумением. Рома поймал этот взгляд, и в его груди тут же скрутилась тугая спираль. «Ну конечно, что я сказал...» – он мысленно выругал себя, стараясь не выдать смущения. Это выглядело… странно. Очень странно. Какой-то левый человек, которого Антон толком не знает, вдруг предлагает переночевать у себя. Рома тут же отвёл глаза в сторону, будто там, в темноте за забором, он мог найти ответ на этот неожиданный вызов. Но тишина, повисшая между ними, становилась всё тяжелее. Слова просто вырывались сами собой: — Если хочешь, я просто предлагаю, не настаиваю. Голос его звучал хрипло, тихо, почти извиняюще, и он снова откашлялся, стараясь восстановить контроль над собой. Но это не помогло. Напротив, ему казалось, что он ещё больше сдался в глазах Антона. Тишина, которая повисла между ними, стала почти ощутимой. Рома чувствовал, как к нему прикован взгляд, изучающий, оценивающий, и от этого хотелось исчезнуть, раствориться в ночи. Он прикусил внутреннюю сторону щеки, чтобы удержаться от нервного смешка. Антон молчал. Это молчание казалось нескончаемым. Рома чувствовал, как его ноги начинают наливаться тяжестью, как холод ещё сильнее пробирает его, заставляя поёживаться. Но внутри было хуже. Внутри всё горело от смущения. Всё это – его предложение, реакция Антона, вся ситуация – вдруг показалось ему до такой степени абсурдной, что захотелось рассмеяться. Или заплакать. Или сделать что угодно, чтобы избавиться от этого удушающего ощущения. Антон, наконец, медленно отвернулся, снова уставившись куда-то вперёд, но по-прежнему не произнося ни слова. Его молчание было настолько красноречивым, что Рома не выдержал и сделал шаг назад, словно собираясь сбежать. Но что-то его остановило. Эта картина – Антон, сидящий на холодных ступенях, ссутулившийся, с таким же потерянным видом, как и тогда, когда Рома только его заметил, — вдруг ударила по его совести. Как можно было оставить его здесь? Одного? В этом холоде, в одиночестве? Но молчание давило. Давило так, что Роме захотелось снова что-то сказать, что-то предложить, чтобы разрушить эту странную тишину. Антон всё так же сидел, будто замерший, не двигаясь и, кажется, даже не дыша. Рома судорожно вздохнул, чувствуя, как внутри него снова начинается метание. Сделать шаг назад или вперёд? Попрощаться и уехать или всё же остаться и помочь? Он почти физически ощущал тяжесть собственного выбора, как будто перед ним стояло что-то гораздо большее, чем просто предложение крыши на ночь. Тишину нарушил тихий, короткий смех. Он прозвучал неожиданно, словно лёгкий порыв ветра, и на мгновение казался почти нереальным, не вписывающимся в эту холодную, напряжённую ночь. Рома вздрогнул, едва различив источник звука. Только через пару секунд он понял, что это смеётся Антон. Парень сидел всё так же на ступеньках, только теперь слегка отвернул голову в сторону, пряча улыбку. Смех был настолько непринуждённым и коротким, что мог показаться случайным, словно Антон сам не ожидал, что в такой момент сможет рассмеяться. — Извините. - сказал он с запоздалым вздохом, всё ещё прикрывая рот рукой, словно пытался подавить остатки смешка. — Случайно вырвалось. Рома, глядя на него сверху вниз, почувствовал, как весь его внутренний мир разрывается. Он видел перед собой не уверенного парня, каким Антон выглядел издали, пока раздавал заказы или общался с посетителями, а мальчишку. Роме после этого смеха стало ещё хуже. Щёки пылали, будто даже морозный воздух не мог остудить этот жар. Он чувствовал себя одновременно глупо и неуместно, а ещё… смешно. «Ну, конечно. Смеётся. И правильно делает, чёрт возьми. Я выгляжу сейчас как идиот» – пронеслось в голове Ромы. Он опустил взгляд, как будто ступени могли дать ему хоть какое-то укрытие от этого чувства стыда. Вдохнул, пытаясь хоть как-то собраться. Всё. Надо просто извиниться, пожелать ему удачи и уйти. Но стоило ему уже набрать в лёгкие воздух, как голос Антона, всё ещё тихий и немного удивлённый, заставил его остановиться. — Правда могу? Рома замер. Этот вопрос прозвучал так искренне, что на мгновение ему показалось, будто он слышит не взрослого человека, а подростка, который только что услышал о каком-то чуде. Наивный, почти детский тон, вкупе с растерянным взглядом, который Рома уловил боковым зрением, будто впились в него. — Да, можешь. - выдохнул он, заставляя себя говорить спокойно. Голос звучал ровно, почти обыденно, но внутри всё будто сжалось. — Я живу один, поэтому стеснять ты никого не будешь. А завтра уже разберёшься с ключами. Рома не смотрел на Антона. Он упорно сосредотачивал взгляд на своих ботинках, на трещинках в асфальте рядом с ними, на любой мелочи, лишь бы не столкнуться с глазами парня. От одного только предположения, что Антон снова посмотрит на него так, с удивлением и растерянностью, ему становилось не по себе. Но тишина продолжала давить, не позволяя никуда сбежать. Антон не отвечал. Снова. Он сидел, по-прежнему сгорбившись на ступеньках, и что-то обдумывал. Его руки слегка дрожали – то ли от холода, то ли от нерешительности, – а пальцы слабо сжимались на коленях, будто он не знал, что с ними делать. Рома понял, что время будто замерло. Эти несколько секунд показались ему часами. Он начинал придумывать оправдания за Антона: наверное, боится. И это нормально. Любой бы побоялся. Он ведь не знает Рому, никогда с ним не общался. Это выглядит странно, подозрительно, может, даже пугающе. «Или он просто думает, что покажется навязчивым» – мелькнуло в голове. Этот вариант казался Роме даже более вероятным. Но что он мог сделать, чтобы развеять эти сомнения? Его пальцы едва заметно дёрнулись, как будто сами хотели что-то сделать – положить руку на плечо Антону, сказать что-то ещё, успокаивающее. Но Рома понимал, что любой неверный шаг мог только усугубить ситуацию. И всё же молчание продолжало его угнетать. Словно его собственное предложение теперь стало капканом, из которого он не мог выбраться. «Скажи хоть что-нибудь, Антон…» – почти умолял он про себя, чувствуя, как с каждой секундой становится всё сложнее находиться в этой неловкой паузе. — Я правда не помешаю? - этот вопрос прозвучал так неуверенно, что Рома едва удержался от того, чтобы закатить глаза. Голос Антона, тихий и чуть дрожащий, был полон какой-то странной, неподдельной наивности, которая вызывала одновременно раздражение и непонятное чувство жалости. Рома осознал, что ему нравился этот голос. Не тем, как он звучал, а тем, что за ним скрывалось. Словно Антон спрашивал не просто о ночлеге, а о том, достоин ли он этого самого предложения. Было в этом что-то невыносимо уязвимое, щемящее. Вдохнув, Рома заставил себя ответить, сделав голос чуть ироничным, чтобы снять напряжение – хотя в первую очередь он хотел успокоить самого себя: — Ну если я предлагаю, наверно, не помешаешь. Он попытался сделать это легко, будто его действительно не волнует, согласится Антон или нет. Хотя на самом деле внутри всё уже начинало скручиваться в тугой узел, а голос предательски дрогнул на последнем слове. Антон посмотрел на него, чуть приподняв голову, как будто слова Ромы ударились о невидимую стену недоверия, которая, казалось, окружала его со всех сторон. В глазах парня на мгновение вспыхнуло что-то живое, почти благодарное, но он быстро отвернулся, снова спрятав лицо в тени капюшона. Антон вздохнул, как будто пытался набраться решимости, и наконец произнёс: — Тогда… И замолчал. Рома почувствовал, как внутри его начинает нарастать раздражение. Это молчание, тягучее и неудобное, било по нервам. Он пытался не смотреть на Антона, отвёл взгляд куда-то в сторону, сосредоточившись на отблесках света на металлическом заборе. Но парень не продолжал, и тишина будто становилась плотнее, надавливала на грудь. Рома скрестил руки на груди, мысленно уговаривая себя не терять терпение. «Просто жди. Это его решение, а не твоё. Считай до десяти, если нужно» – твёрдо напомнил он себе. И всё же каждую секунду молчания он начинал мысленно отсчитывать. Один. Два. Три. — Я, наверное… соглашусь? - наконец раздалось тихо. Рома почувствовал, как напряжение немного спало, но тут же сменилось странным смешанным чувством. Ему казалось, что он только что прошёл через долгий и мучительный экзамен, к которому даже не готовился, но сдал. Антон произнёс это так, будто сам не верил, что сказал. Его голос дрогнул, а в конце прозвучала едва уловимая нота сомнения, как будто он всё ещё не мог поверить, что предложение Ромы было искренним. Рома мельком посмотрел на него. Лицо Антона всё ещё было частично скрыто тенью капюшона, но в том, как он чуть приподнял голову, читалась осторожность. И всё же этот вопрос… Господи, ну почему он так говорил? С такой неловкой интонацией, будто боялся быть брошенным? Это цепляло, слишком сильно цепляло, и Рома почувствовал, как ему снова становится некомфортно. — Тогда пойдём. - коротко бросил он, резко разворачиваясь. Сказал быстро, без пауз, как будто боялся передумать. Сделал пару шагов вниз по ступенькам, оставляя пространство для Антона, чтобы тот мог подняться.