Она любила считать его деньги~

      Усталый взгляд зелёных глаз медленно проходился по отражению мужчины в зеркале лифта, начиная с окрашенных в ярко-розовый цвет волос и опускаясь к чёрным лакированным туфлям с золотой боковой молнией. Санзу ненадолго задержался глазами на своей моднявой обуви и поспешил выпрямиться, вновь встречаясь с собой в зеркале. Оттуда на него смотрел Харучиё, бледный, как листы с отчётом в его правой руке, с опухшими неестественным синеватым цветом веками, острыми скулами и потрескавшимися губами. Их Санзу облизнул и ухмыльнулся, простояв так некоторое время, а затем резко развернулся и посмотрел на небольшой экранчик в лифте над кнопками, показывающий этаж, который проезжает лифт. Двадцать третий. Даже меньше половины пути. Раздражённо Харучиё ударил ногой по находящемуся за спиной зеркалу. Небольшой, но острый и ещё не стёршийся каблук новеньких туфлей оставил огромную трещину, а на месте непосредственного удара стекло раскрошилось, и мелкие осколки посыпались на пол.       Санзу подался назад и упёрся в многострадальное зеркало спиной, чуть сползая по его поверхности, после чего переложил отчёт из правой руки в левую и уже освободившейся рукой полез в карман синих брюк за телефоном. Пять сорок две. Время очень раннее, однако Харучиё ещё не ложился. Свайпнув пальцем по экрану, он поспешил отыскать в телефоне нужный номер.       — Алло, разбудил? — хрипло произнёс Санзу, когда на том конце сняли трубку. — Так вот, слушай меня внимательно: я проверил по базам твою информацию, многое не удалось подтвердить из-за отсутствия данных, — когда двери лифта открылись, Харучиё поспешил выйти. — Деньги ты получишь, но если что-то пойдёт не так, отвечать будешь головой. Я лично приеду и устрою аутодафе.       Без дожидания ответа Санзу сбросил вызов и ещё больше ускорил шаг. Рассекая воздушные массы, он мчался к Майки в приподнятом настроении. В своих руках он нёс бумаги, являющиеся результатом его бессонных ночей и кропотливой работы, на выполнение которой было потрачено больше недели. Поэтому просторный коридор до кабинета главы Харучиё в буквальном смысле пробежал, не обращая за мыслями внимания на головную боль. Когда Санзу до нужной двери оставалось идти несколько метров, на горизонте вдруг нарисовался Коконой. Тот вышел из помещения напротив, где хранилась важная документация, и направился навстречу Харучиё.       — И кто это тут ни свет ни заря? — с ноткой издёвки в голосе поинтересовался Хаджиме, после чего на его лице растянулась ненавидимая Харучиё ухмылка.       — Свали с дороги, — бесцеремонно фыркнул Санзу и, обойдя блондина, проследовал к нужной двери.       Пару мгновений Харучиё переводил дух и собирался с мыслями, которые, словно кот мышей, одним своим "добрым утром" распугал финансовый гений. По глупости месяц назад Санзу попросил у этого "друга" в долг некоторую сумму. Так теперь Коконой преследует его даже во снах. Несносный. И каждый раз Харучиё мысленно переносится в тот день, кусает до крови губы, сжимает кулаки до побеления костяшек и винит себя за свой опрометчивый поступок.       Тогда весь мир сговорился как будто бы против него одного: сначала это были братья и их придурковатое предложение махнуться заданиями. Санзу поначалу даже не хотел отдавать любимую работу, заключающуюся в наказании предателей — крысы, по его мнению, должны отвечать по заслугам, а простая смерть — непозволительная роскошь, однако задание братьев было какое-то заманчиво дорогое и простое. Вернее, необходимо было встретиться в клубе с Масанори Вада, он был старым знакомым Харучиё и хорошим партнёром.       Вада имел связи с крупнейшими итальянскими виноделами. На этом он строил свой бизнес, занимаясь поставками вина на преступный рынок, и сотрудничество с Бонтеном приносило ему больше всего прибыли. Поэтому стабильно несколько раз в год Масанори связывался со своим "покупателем" для обсуждения новых выгодных предложений. И в тот раз он попросил назначить встречу, чтобы просто подписать уже обговоренные ранее детали. Задание элементарное. Но братья, видимо, что-то задолжали Масанори и решили просто убежать от проблем. Поэтому крайне настоятельно просили Санзу заменить их. Харучиё долго не думал, решил помочь — ему это, кроме времени, ничего не стоило, а Хайтани у него ещё в долгу останутся. Тем более у заместителя главы Бонтена было несколько личных просьб к Ваде.       Когда формальная часть встречи закончилась, разговор за бокалом элитного сорта вина, привезённого Масанори непосредственно из Италии, очень "случайно" зашёл про клубы, а именно Ваду интересовала неустойка в размере нескольких миллионов. Санзу был не в курсе всех деталей, но мужчина любезно всё ему рассказал, после чего Харучиё также вспомнил, что недавно как-то краем уха сам слышал от кого-то, что братья Хайтани косякнули где-то по своей части и что вся организация из-за этого потеряла почти все развлекательные заведения в самых дорогих районах Токио. А там как раз ещё хранилась большая партия неоплаченного красного вина — она-то и интересовала Масанори. Мужчине было без разницы, на каких территориях завис его товар и что у Бонтена вообще происходит там, ему была необходима плата за вино, и было неважно, кто отдаст ему эти деньги: братья Хайтани или Санзу, да хоть сам Майки! В другом случае он просто не собирается сотрудничать с Бонтеном на прежних условиях. И как только этот ультиматум был поставлен перед Харучиё, тот понял, почему Хайтани так настырно пытались поменяться заданиями — они знали, что с них будут снимать скальп.       А потом ситуация приняла смешной оборот: когда Санзу стал звонить двум лоботрясам, делящим один мозг на двоих, те прикинулись полными идиотами, незнающими, как обстоят дела в доверенном им бизнесе, и заявили, что впервые слышат о какой-то неустойке.       Затем Харучиё позвонил Коконою — тот наотрез отказался выделять средства на неполученный товар, который по сути был доставлен, но из-за утраченного контроля над некоторыми территориями забрать вино со складов не представлялось возможным. Поэтому Хаджиме пожелал всего хорошего своему коллеге и положил трубку, следом прислав сообщение, что может дать полную сумму неустойки в долг, предлагая Санзу оплатить из своего кармана.       Такой непрофессиональный и безответственный подход к делу Харучиё показался странным, крайне странным. Тот ли это Коконой, который сутками напролёт бегает за выгодными сделками и очень ценит каждого делового партнёра? Нет, конечно, это на него нисколько не похоже. Даже Санзу тогда, несмотря на своё далеко не трезвое состояние, понимал, что Хаджиме явно спятил, раз хочет потерять такого человека, как Масанори. А может быть, на Харучиё так повлияло давнее знакомство с Вадой, с которым он, невзирая на свой скверный нрав и бесконечную преданность Майки, поддерживал какие-никакие дружеские отношения.       Однако точную причину своих последующих действий Санзу сформулировать до сих пор не может, потому что, проснувшись на следующий день, он обнаружил на рабочем столе долговую расписку в несколько миллионов на своё имя. А потом всю следующую неделю над ним не по-детски угарал финансовый дьявол, рассказывая всем подряд, что вместо того, чтобы просто подписать бумажки, Харучиё полез не в своё дело и решил помочь Хаджиме с вопросом утерянного вина. И в конце Коконой с не меньшим удовольствием добавлял, что сам долго ломал голову, не зная, под каким предлогом отмазаться перед Масанори, так как платить за неполученный товар он не собирался. А тут один неравнодушный решил эту проблему так, что каждая сторона, конечно, кроме него, осталась в плюсе: Вада получил свои деньги, и при этом Бонтен тоже заимел выгоду на процентах с суммы, которую Санзу ещё необходимо было вернуть.

* * *

      Зажмурившись, Харучиё скривился, а затем стал тереть рукой слезящиеся глаза. В последнее время у него было всё плохо с режимом дня, очень часто он не спал сутками, а последнюю ночь вообще провёл за компьютером, так как необходимо было закончить отчёт. И, конечно, за такой образ жизни тело ему спасибо не говорило. Особенно сильно о себе заявляли спина и глаза. Но если ещё боль в пояснице можно было хотя бы на время побороть таблетками или мазью, то глаза так легко не сдавались. В случае Санзу мало что помогало, от чего периодически его глаза ни с того ни с сего начинало щипать, причём ощущения были сравнымы с вызываемым луком щиплющим дискомфортом, не проходящим, даже если промывать их холодной водой. И в ответ на это раздражение из глаз начинали литься слёзы, от которых ещё больше пекло, в особенности у уголков. Невыносимо.       Когда минутное жжение прошло, Харучиё наконец постучался. Его холодные пальцы легли на серебристую металлическую ручку, аккуратно опуская её, после чего Санзу переступил порог кабинета и с такой же осторожностью бесшумно закрыл за собой дверь.       Майки сидел в своём кресле у окна, обхватив обеими руками поджатые ноги. Он, прикрыв глаза, опустил голову на колени и, кажется, кемарил, однако стук и последовавшие за ним негромкие щелчки открывания и закрывания двери нарушили хрупкий покой главы Бонтена, вынуждая его приоткрыть тёмные глаза и посмотреть на вошедшего.       — Доброе утро, глава, — поздоровался Харучиё и, получив от Сано кивок, продолжил: — Здесь, в отчёте, собрана вся информация о Дайске, которую ты просил найти, включая данные о его знакомых, деловых партнёрах, а также семье.       Майки, внимательно слушая своего подчинённого, опустил ноги с кресла на пол, затем пододвинулся к рабочему столу, взял протянутый Санзу отчёт и тут же принялся его читать, пропуская ненужную в данный момент информацию: адреса, номера телефонов и прочее. Пролистав так пятнадцать-двадцать страниц, Сано только добрался до середины. Отчёт был ну просто огромным, и Майки то и дело выцеплял из общей массы нужные ему листы, откладывая отдельно.       За его действиями внимательно наблюдал Харучиё и с некоторым волнением ожидал дальнейших указаний, так как на одном отчёте дело, связанное с конкурирующей с Бонтеном организацией, явно не закончится. До заветного конца ещё так далеко, как бывает, когда только-только открываешь книгу и впереди ожидает буквально всё.       — Хорошая работа, — спустя некоторое время, закончив пробегаться глазами по заголовкам, довольно произнёс Сано, после чего отложил бумаги слегка в сторону и взял в руки отобранные листы. — У меня даже появилось несколько идей, как наконец заставить Дайске говорить... — взгляд Майки опустился на последнюю страницу отчета в его руках, где содержалась информация об Одзаве Котоун, дочери Кимуры Дайске от первого брака.

«...девятнадцать лет, учится в институте на первом курсе юридического факультета. Обучение оплачивает сама. Ходит после занятий на подработку в кофейню напротив учебного заведения. Живёт в съёмной квартире с матерью...»

      — Вернее, даже один вариант, — вновь поднимая пустые, но такие бездонные омуты на Санзу, холодно произнёс Сано.       — Имеешь в виду его дочь? — предположил Харучиё, хмуря брови.       — Да, хотя этот вариант мне уж сильно не нравится, но Кимура просто не оставляет нам выбора, — глава Бонтена сложил пальцы в замок и, сощурившись, принял ещё более серьёзный вид, от чего его мертвецки-бледное лицо потеряло и без того слабо выраженные эмоции, а взгляд как будто бы вместе с утренними квантами света рассеялся в пространстве.       — Глава, только прикажите, и я всё сделаю, — решительно заявил Санзу, готовый стать на колени.       — У меня к тебе только одна просьба: непричастные к этому делу мирные жители не должны пострадать, а в остальном я тебя не ограничиваю. Делай что угодно, но заставь Дайске говорить, — с едва различимым раздражением в голосе сказал Майки. — Можешь быть свободен, — следом добавил он.       Харучиё уважительно поклонился своему Королю и немедленно проследовал к выходу, аккуратно закрывая за собой дверь. Оказавшись в коридоре, Санзу почти сразу почувствовал, как все напрягшиеся клетки его тела расслабились, но от этого ему не стало легче, наоборот, руки стали предательски дрожать.       Сейчас, как никогда раньше, Харучиё боялся за организацию, потому что Бонтен, у которого что ни день, то "непростое", по словам Коконоя, время из-за его сорвавшейся сделки, сейчас в самой настоящей заднице. А отчёт на столе Майки — тому подтверждение. Там ничего, кроме списка из плохих новостей, нет, от А до Я перечислен весь имущественный и территориальный ущерб организации, включая то происшествие с клубами в самых прибыльных районах Токио. Оказалось, что там без Дайске не обошлось. А также Кимура перекупил большую часть теневых поставщиков, предложив им более выгодные условия.       Откуда у никому не известного Дайске нашлось столько денег — неизвестно, но именно из-за Кимуры, не представляющего собой буквально ничего, Бонтен ещё бы чуть-чуть и развалился — в самый последний момент мужчину поймали. Поймать-то поймали, но от этого всё одномоментно не вернётся к тому, как было. Да и у Бонтена чересчур много вопросов к персоне Кимуры, потому что уже как десять лет подпольный рынок поделён между тремя крупными организациями, и на нём всё относительно стабильно — периодически появляются маленькие группировки, но их быстро поглощают гиганты, однако Дайске в плену уже как месяц молчит и ни под какими уговорами и пытками не выдаёт свою тайну.