Она любила считать его деньги~

      Гробовую тишину в комнате нарушил зазвеневший на телефоне будильник. Девушка с трудом оторвала голову от подушки, приподнимаясь на локтях, и заспанными глазами посмотрела на прикроватную тумбочку. Семь тридцать. Нажав на кнопку питания, Котоун выключила сматфон, а вместе с ним и будильник, затем перевернулась на спину и раскинула руки в стороны. Пустыми глазами Одзава смотрела в потолок, но через какое-то время её веки закрылись, и девушка вновь уснула.       Повторный будильник зазвонил через десять минут. Котоун, уже даже не поднимаясь, рукой нащупала мобильный и точно также его выключила. По-хорошему нужно было вставать да собираться на учёбу, но Одзава не могла заставить себя подняться раньше, чем она начнёт опаздывать. Уже который день девушка просыпалась и не чувствовала себя отдохнувшей. Наоборот, ей казалось, что утром у неё гораздо меньше сил, нежели накануне вечером. Открывая глаза, она чувствовала жуткую усталость и ломоту в мышцах, словно всю ночь ей пришлось грузить вагоны углём. Поэтому, выключив телефон, Котоун перевернулась на бок и, обнимая край подушки руками, закрыла глаза обратно.       На третий и последний будильник, заведённый на восемь ноль пять, Одзава среагировала вяло. Пересилив себя, она села в кровати и отключила раздражающую мелодию на смартфоне. Стало тихо. Девушка тут же поспешила слезть с кровати, чтобы случайно не лечь обратно. Ступив ногами сверху на мягкие пушистые домашние тапочки, Котоун проигнорировала обувь и направилась к выходу из своей комнаты. Она осторожно приоткрыла дверь и по-партизански стала выглядывать через небольшую щель в коридор. Никого. С облегчением выдохнув, Одзава распахнула дверь полностью и свободно направилась в сторону кухни.       По пути Котоун чисто из интереса заглянула в гостиную: там до сих пор всё было перевёрнуто вверх ногами и находилось в состоянии хаоса после вчерашней их с матерью ссоры. Одежда, смятая абы как, была разбросана по всей комнате, а одна футболка так вообще зацепилась за какой-то крючок на шкафу и повисла на нём. Скинутые в самый разгар ссоры со столика книжки, взятые Одзавой в институтской библиотеке, лежали корешками кверху. Было видно, что на одну книгу ещё кто-то наступил, отчего старый переплёт совсем распустился на нитки, и некоторые страницы уже были близки к тому, чтобы отделиться и стать самостоятельными бумагами с текстом. А непосредственно сам глянцевый журнальный столик был также перевёрнут, его опрокинула Нобуко, когда у неё под рукой закончились "боеприпасы". Ими выступали как декоративные сувениры, покоящиеся всё на том же столике, так и вещи, которыми женщина швыряла в дочь.       В последнее время Котоун довольно-таки часто ругалась с Нобуко, а вчера они даже подрались. Причиной ссоры в очередной раз стали их разнящиеся мнения насчёт пропавшего уже более месяца Дайске Кимуры. Он приходился девушке ровно никем, с ним Нобуко познакомилась на корпоративе по работе более полугода назад. Как понимала ситуацию Котоун, он и её мама сначала типо встречались, у них даже был конфетно-букетный период. Тогда Кимура приезжал к Нобуко по несколько раз за неделю на дорогой тачке с кучей подарков — те декоративные сувениры были как раз одни из них — и каждый раз упрашивал выйти за него. А "упрашивал" он крайне настоятельно, даже можно сказать, что Дайске прямо требовал, чтобы Нобуко стала его женой, а Котоун — дочерью. Женщина согласилась сразу, однако девушка была настроена отрицательно. Ей принципиально не хотелось вот так в восемнадцать лет вписывать в одну с матерью графу свидетельства о рождении неизвестно откуда взявшегося "отца". Кимура ей никто, не он её вырастил, не он о ней заботился, его не было в их семье, когда они нуждались в помощи. А тут незнакомый мужчина не только пришёл после своего традиционного похода за хлебом, но ещё и требует согласия совершеннолетней девушки на то, чтобы стать её отцом. Конечно же, Одзава отказалась. Нет, она нисколько не против того, чтобы её мама была счастлива, но это самое "счастье" не должно иметь к ней никакого отношения. Вот прям никакого. Поэтому Котоун сняла себе отдельную квартиру, чтобы держаться от молодожёнов как можно дальше.       Только вот когда Дайске месяц назад пропал и перестал выходить на связь, Нобуко не могла найти себе место. Она переехала к дочери, обосновалась как раз в гостиной на диване и почти всё время, что была дома, женщина безуспешно названивала ему. Каждый день Нобуко унывала всё больше и больше и сильно раздражалась, когда видела довольную чем-то дочь, которая даже не сочувствовала её горю и вообще вся такая деловая строила из себя взрослую. Поэтому как мать она решила поучить Одзаву уму-разуму и в первое время просто огрызалась на девушку, якобы та выросла невоспитанной не пойми в кого и так далее. Котоун в свою очередь старалась игнорировать мамино ворчание, так как её вины в том, что Нобуко вышла замуж за первого встречного, нет. Наоборот, девушка уважала выбор матери и старалась не лезть не в своё дело. Каким бы мутным типом не был Дайске, для себя Одзава решила, что не ей его судить и что Нобуко уже парень дочери будет казаться не менее стрёмным.       Однако вчера Котоун не сдержалась, потому что она уже три недели терпела мамины нападки, и нервы у неё сдавали, поэтому девушка высказала всё. Одзава начала с того, что её не волнует судьба Кимуры, так как в отличие от Нобуко она не испытывает к сорокалетнему мужику ничего, для неё он никогда не будет отцом, и закончила тем, что специально съехала от так называемых “родителей”, чтобы, во-первых, им не мешать строить семью, а во-вторых, поберечь себя и своё ментальное здоровье от папиных заигрываний с ней как с маленькой девочкой. Отдельную квартиру Котоун сняла на деньги с подработки в кафе. Туда она устроилась уже довольно-таки давно, потому что раньше у них с мамой были финансовые трудности, но, достигнув совершеннолетия, девушка стала брать полные ночные смены, и соответственно её заработок увеличился. Правда, ощутить существенную прибавку к зарплате Одзава не успела, потому что почти сразу появилась необходимость переезжать.       Восклицания дочери Нобуко слушать дочь не хотела, её возмущало и раздражало каждое сказанное невоспитанной девкой слово. Как Котоун только смеет её учить и читать ей нотации! Женщина ни в какую не соглашалась ни с одним доводом Одзавы, несмотря на то, что девушка говорила вполне здравые вещи. Например, Котоун предложила вместе вернуться обратно в их собственную квартиру, чтобы какое-то время девушка могла не платить бешеную сумму за аренду, а это было почти три четверти от её зарплаты! В ответ Нобуко обвинила дочку в том, что она пытается нажиться на горе несчастной вдовы и что ей только в радость пропажа отца. Одзава ещё раз повторила, что Кимура ей никто, за что женщина швырнула в неё чашку с чаем. В отместку Котоун схватила чемодан, с которым в один из дней к ней в квартиру постучала Нобуко, и, открыв шкаф, стала выбрасывать оттуда мамины вещи. На этом в их диалоге была окончательно поставлена точка, и всё завершилось дракой. Женщина кричала бранные слова, швыряла в дочку всем, что только попадало под руку. Одзава в свою очередь запихнула в чемодан все тряпки матери и вышвырнула их в коридор подъезда, а после закрылась в своей комнате. До двух часов ночи она ещё слышала, как Нобуко бушует в квартире и периодически ломится к ней, однако добросовестные крепления и замок на двери не пускали разъярённую женщину. А потом всё стихло. Собственно поэтому утром Котоун и выходила из своего убежища с крайней осторожностью.       Зайдя на кухню, девушка сразу направилась к холодильнику, откуда достала открытую упаковку сосисок и сунула их в микроволновку, затем стала искать остатки хлеба. Так как Одзава совмещала работу с учёбой в университете и тянула на себе всё, а с недавних пор ещё и маму, то жить доводилось крайне экономно. Три четверти зарплаты стабильно уходили за квартплату, а на оставшиеся копейки Котоун могла себе только во всём отказывать. Питалась она крайне плохо: остаток денег делила на количество дней в месяце и на получившуюся сумму пыталась прожить. Когда девушка жила сама, Одзава покупала самую дешевую лапшу или другую бюджетную гадость, но с переездом Нобуко к ней в квартиру пришлось покупать непозволительно дорогие для её наискуднейшего бюджета продукты, чтобы после ночной смены в кафе приходить домой и ещё готовить. Женщина в свою очередь не спешила помогать: она обиделась на дочь, когда та только съехала от неё, поэтому не считала себя должной. Нобуко резве что критиковала за всё Котоун и на этом её дельное участие заканчивалось.       Когда сосиски были разогреты, Одзава разрезала их вдоль и сделала незамысловатых три бутерброда, которые будут её завтраком. После она отправилась приводить себя в порядок: чистить зубы, умываться, переодеваться, расчёсывать волосы. Всю эту рутину девушка делала без особого энтузиазма, даже более того Котоун успела выбесить саму себя, когда расчёска запуталась в её длинных волосах.       — Отрежу вас сегодня к чертям! — ругалась она, выдирая гребень из непослушной шевелюры.       От природы у Одзавы были тёмные и очень густые волосы, за которыми было крайне трудно ухаживать, однако оно того стоило. Ещё будучи маленькой девочкой, Котоун слышала в свой адрес много комплиментов, а после того, как однажды перед сном Нобуко прочитала дочке сказку про Рапунцель, Одзава стала считать себя принцессой, поэтому отращивала волосы. Благодаря им она была популярна и в школе: вокруг неё всегда вились девчонки, а в старших классах уже парни как засыпали её анонимными письмами, так и набирались смелости признаваться вживую. В общем и целом, вниманием девушка никогда не была обделена, однако принцесса из неё так и не вышла. Пока в школе она старалась хорошо учиться и поддерживать со всеми тёплые отношения, дома Котоун приходилось уживаться с мамиными ухажёрами.       Так-то Дайске был далеко не первым, кого в дом привела Нобуко. Из рассказов матери Одзава знает, что её настоящий отец Моэдзи Одзава, чью фамилию носит девушка, бросил трёхмесячную дочь вместе с женой, не выдержав бытовухи. Первое время Нобуко пыталась его вернуть, однако после нескольких неудавшихся попыток решила посвятить себя ребёнку, отчего первые десять лет своей жизни Котоун жила счастливо с любимой мамой. После этого в один день Нобуко как подменили: она стала бесконечно рассказывать дочери о том, что сейчас они обе несчастны, потому что у девочки нет отца, а у неё — мужа. Поэтому примерно с этого времени женщина и начала пытаться завести отношения: стала подолгу задерживаться якобы на работе, перестала уделять как раньше много времени их совместным с Одзавой прогулкам, а главное начала знакомить дочку с новыми отцами. Котоун помнит как минимум четырёх пап, с которыми по тем или иным причинам Нобуко разошлась спустя полтора-два года. И для девушки Дайске Кимура лишь очередной никто. Она устала от этих игр в семью, ей надоело страдать из-за так называемых отцов, их искажённой и притворной любви, а также внимания и заигрываний с ней. Котоун не находила в этом всём счастья, которого ей с три короба в десять лет наобещала Нобуко: сначала мама сутками не появлялась дома, разгуливая по свиданиям, затем приходила с каким-то стрёмным мужиком, и тот начинал устанавливать в доме свои правила. Однажды так вообще девочку выставили из её комнаты со всеми вещами в узкий коридор, видите ли “папочке” нужен был кабинет для работы. А в конечном счёте всё заканчивалось истериками и меланхоличными расстройствами, как это называла Одзава, когда мама, погружённая в тоску, словно ей разбили сердце в первый, а не в третий или четвёрный раз, ходила с опущенной головой и намеренно не замечала Котоун. Потом история зацикливалась, потому что Нобуко вновь встречала любовь всей жизни и пропадала надолго.       Своё совершеннолетие девушка ждала безумно сильно, отсчитывала месяцы, дни и часы, ведь заветная дата на календаре наконец подарит такую желанную возможность вырваться из всего этого дерьма, в которое превратилась её принцессья жизнь. Для этого она продолжала старательно учиться, чтобы успешно сдать экзамены и поступить в институт, и у неё это получилось. Сейчас Котоун учится на юриста и в будущем планирует стать адвокатом. Правда, пока от своей мечты Одзава далека как её мама от счастливой замужней жизни. После того, как девушка окончила школу, Нобуко ни с того ни с сего вдруг решила попросить у дочери прощение, и по глупости Котоун дала родительнице второй шанс, который обернулся катастрофой под названием Дайске Кимура. Оказалось, женщина предвидела желание Одзавы упорхнуть из родительского гнезда, поэтому своим извинением попыталась удержать дочку, чтобы потом упросить её дать согласие Кимуре на то, чтобы он удочерил её, ведь по закону девушка была уже совершеннолетней. Если простить маму Котоун простила, то при первом же появлении Дайске убежала из дома, что только пятки её и сверкали. Её самостоятельная жизнь началась внезапно и стремительно…       Днём — учёба, ночью — работа, а в промежутках между этим нужно как-то высыпаться и успевать делать домашку. Её хоть и немного в сравнении со школой, однако она всё же есть. Темп жизни настолько ускорился, что за всем этим Котоун попросту некогда поддерживать свой детский образ принцессы. Если в детстве девочка мечтала, что вырастет и поселится в замке, днями будет играть в своём саду и выйдет замуж за принца, то, столкнувшись с реальностью, Одзава не то, что отказалась от своих фантазий, а просто старалась хоть как-то свести концы с концами. Она давно перестала пользоваться косметикой, синяки под глазами заменили ей любой макияж, одежду она надевает не из рассчёта на привлекательность, а по принципу: чёрное грязнится меньше. Девушка носит любимые джинсы и толстовку неделю, не стирая, единственное, над чем ей каждое утро приходилось запариваться, это её противная шевелюра. Из достоинства волосы стали её недостатком и головной болью, потому что невозможно было заплести и собрать их так, чтобы потом неделю не прикасаться к расчёске. А ещё из-за их бесконечной длины волосы невозможно распустить, так как тогда они будут постоянно мешаться и лезть везде и всюду, поэтому после переезда Котоун начала откладывать деньги на поход в салон красоты. Туда она как раз собиралась пойти сегодня, потому что в универ ей только к четвёртой паре.       Скинув в сумку нужные учебники с тетрадками, пенал и кошелёк, Одзава закинула её на плечо и направилась в прихожую. Хоть времени было предостаточно, лишний раз задерживаться в квартире не хотелось, поэтому Котоун надела уже давно не голубые кроссовки, не развязывая шнурков, и двинулась в сторону выхода. Когда девичья рука легла поверх холодной металлической ручки входной двери, до ушей хозяйки донеслась знакомая мелодия будильника.       — Точно! Телефон! — сказала сама себе Котоун и резко развернулась.       Перед девушкой встала дилемма: чтобы забрать смартфон из комнаты, нужно преодолеть коридор и по-хорошему следует разуться, как бы это не было лениво делать, ведь никто, кроме неё, полы в квартире не помоет, а в кроссовках девушка вчера месила грязь, когда бежала после ночной смены на автобус и решила сократить путь, пройдя по газону. Но с другой стороны в квартире уже и так был бардак, и от того, что Котоун пройдётся, не разуваясь, хуже точно не станет. Так что Одзава после недолгих размышлений выбрала менее грязный кроссовок и в нём на одной ноге принялась прыгать к себе в комнату. Где-то на середине пути она устала мучиться и со словами: “Хрен с ним, всё равно мыть вечером придётся”, — пошла уже на двух ногах.

***

      Стоя на остановке, девушка увлечённо листала телефонную книгу в поиске чата с перепиской с салоном красоты. Туда она записалась неделю назад, сразу как только получила зарплату. С каждой получки она откладывала по пятьсот иен и за полгода с учётом личных накоплений ещё до всей этой истории с переездом сумела только недавно насобирала нужную сумму. Желание изменить причёску у Котоун возникло далеко не с появлением в её жизни Дайске, она хотела подстичься ещё в старшей школе, но тогда Нобуко сделать это не разрешила, да и самой Одзаве не так сильно хотелось уходить от своего милого образа хорошей девочки. А потом всё как-то в её жизни завертелось и закрутилось, Котоун встретила парня, с которым до сих пор встречается и которого прячет от мамы, закончила школу, поступила в институт, переехала, и ей как-то всё было не до себя. Однако в последнее время девушка в край задолбалась, ей надоело под всех подстаиваться, слушать бесконечные мамины претензии, мол, Одзава плохо готовит, в холодильнике вечно пусто. Котоун была сыта по горло этой “взрослой жизнью”, она и так и сяк крутится как белка в колесе, а за этой ей ни спасибо, ни пожалуйста. При всём своём уважении к родительнице девушка не вывозила уже то, что Нобуко не только ей на шею садится, так ещё и польку вытанцовывает! Одзава впустила маму к себе в квартиру, когда она постучалась и рыдала, будучи разбитой горем. Котоун даже и в мыслях не подумала осуждать женщину за её выбор, но прошло не так много времени, Нобуко освоилась на новом месте, свыклась с заботой дочери, считая это должной нормой, и стала требовать большего, с каждым днём её желания росли в зашкаливающей прогрессии.       Окончательно заколебавшись быть посыльной прислугой, быть лишённой права выбора, девушка решила кардинально всё поменять. Нобуко не была инвалидом, все руки, ноги у неё были на месте, даже с работы в компании её не уволили, поэтому вчера вечером Одзава решила напомнить маме, что та способна обеспечивать свои потребности самостоятельно, и само собой разумеется, что женщине такие слова не понравились. Но на этом девушка останавливаться не собирается. Следующий шаг: изменить свой образ, перестать быть забитой жизнью заморашкой, серой зашуганной мышкой. Помимо укорочения длины, Котоун хочет ярко-красное скрытое окрашивание на своих тёмно-русых волосах. Это должно подчеркнуть её характер, ведь она только с виду скромная добрячка, на самом же деле в ней дремлет древнее принцессье зло.       “Нашла”, — мысленно произнесла Одзава, открывая переписку с администратором.       Девушка ещё раз проверила дату и время своей записи, затем стала листать чат в поиске адреса. Она, конечно, примерно представляла, где территориально находится салон красоты, однако с точными координатами сможет найти необходимое ей заведение гораздо быстрее.       Вскоре к остановке подъехал автобус, Котоун шустренько запрыгнула в него и поехала до нужной остановки. Во время поездки девушка отослала сообщение своему парню, в котором рассказала о том, что наконец едет приводить себя в порядок и обязательно потом поделится фоткой.       “Может, если останется время, ещё ногти бахнуть?” — смотря в окно, задумалась Одзава, и на её лице расползлать хитрая ухмылка. Она представила, в какую неистовую ярость придёт мама, когда увидит “обновлённую” дочь, и почему-то желание сделать длинное неоновое наращивание плотно укрепилось в её сознании.       Когда до нужной остановки оставалось проехать один поворот, на телефон Котоун поступил звонок из салона, в котором приветливая девушка интересовалась и уточняла, придёт ли клиентка. Одзава подтвердила, что будет на месте через десять минут.       Выйдя из автобуса, девушка направилась к дому, в котором как раз располагался салон, и уже через пару минут она поднималась по ступенькам на крыльце. Настроение было отличное, Котоун уже и не помнила, когда в последний раз так радовалась. Предвкушение долгожданных перемен дарило то самое ощущение детского счастья, когда хочется бегать, кружиться, представляя себя принцессой, прыгать, обнимать каждого прохожего, дурашливо улыбаться и просто смеяться. Всё тело переполняет чувство окрылённости, каждый новый шаг даётся всё легче и легче, тембр голоса повышается.       Одзава, словно бабочка, запорхнула в салон, как птичка пощебетала с администратором, также весело протрещала четыре часа с мастером, пока ей осветляли и тонировали красным волосы. Котоун сама с себя удивилась, как легко ей удалось сбросить, будто змее, “старую шкуру” уставшей и обиженной на этот мир девчонки и стать лучшей версией себя, забыть про недосып, про четвёртую и пятую пару в институте, после которых ей нужно бежать на работу в кафешку. Там ещё сегодня день рождения главной стервы, то есть коллеги, подрабатывающей официанткой, и они всем дружным коллективом собрались её поздравлять, хотя этим всем заниматься у Одзавы не было никакого желания. Они со стервой обоюдно друг друга ненавидели, и Котоун крайне сильно не хотелось по случаю рождения восемнадцать лет назад обузы этого мира приезжать на работу за полтора часа. Однако приятный разговор с парикмахером, которая оказалась крайне дружелюбной и располагающей к себе любительницей пушистых котиков, изменил предвзятое отношение девушки к только начавшемуся дню. Она решила дать этому миру ещё один шанс, ну а вдруг всё не настолько критично и катастрофично, как Одзава себе понапредставляла.       — Хей, а ты не знаешь случайно мастера маникюра? — спросила у парикмахера Котоун, продолжая их разговор.       — Дай подумать… — произнесла Миса, затем отошла к столику, откуда взяла фен с расчёской. — Ты не подумай, это не реклама, просто моя подруга недавно закончила курсы по маникюру и ищет моделей и клиенток. Делает ногти за символиескую цену или вообще бесплатно.       — Ого, это то, что мне подходит, — блёклые глаза Одзавы засияли. — А ты тоже у неё делаешь маник? — не дожидаясь ответа, девушка схватила руку Мисы. — Какой красивый френч… Ой, прости, я тебя отвлекла…       — Ничего страшного, — посмеялась парикмахер. — Да, мне как раз подруга делала. Могу дать потом её номер, — ответила она, затем включила фен и принялась сушить им волосы клиентки.       Процедура была уже практически завершена, оставалось лишь сделать укладку. С этим мастер профессионально справилась за минут пятнадцать, и Котоун наконец могла взглянуть на себя.       Встав с кресла, Одзава поспешила подойти к зеркалу, так как её мозг отказывался воспринимать видимую глазами картинку. Вместо однообразного низкого хвоста, который она обычно перебрасывала наперёд, и густая копна темно-русых волос доходила до бёдер, девушка увидела переливающиеся под люминисцентным светом локоны, не доходящие до плеч. Котоун тут же потянулась рукой и провела гребнем из пальцев от самих коней до конца, и на лице тут же расползлась улыбка. Было непривычно ощущать столь короткую длину, ведь обычно на это простое движение уходило куда больше сил. Затем любопытствующая рука полезла дальше изучать новую причёску, перебирая пряди в поисках того самого скрытого окрашивания.       — Тебе в таком случае нужно было делать не скрытое, а мелирование и тонирование на передние пряди, — хитро подметила парикмахер, видя забавные попытки клиентки рассмотреть красные волосы на затылке.       — Да не, моя маман тогда окончательно в обморок грохнется, — отшутилась Одзава, продолжая себя пристально осматривать. — Ну слушаай, Миса, всё просто шикарно, прямо как я хотела!       — Рада слышать, что тебе нравится!

***

      Оплатив услугу и взяв у парикмахера номер её подруги, которая делает маникюр, Котоун отправилась обратно на остановку. Времени до начала занятий в университете у неё оставалось не так много, а до туда ещё нужно было полчаса добираться на метро, поэтому обещанную парню фотку с результатом окрашивания она сделала, пока ждала автобус. Отойдя чуть-чуть в сторону, чтобы не смущать людей, девушка присела возле небольшой клумбы около цветочного магазина и достала телефон.       “Ну что за красотка”, — говорила сама себе Одзава, пока подбирала хороший ракурс.       Погода, к удивлению, была солнечной, лучи золотистыми бликами ложились на волосы, которыми играл небольшой ветерок. Котоун до сих пор не могла поверить, что всё это происходит с ней, что она в конце концов решилась на какие-никакие перемены в жизни. Без лишней длины на голове она чувствовала себя свободно и легко, ей казалось, что в данную минуту и секунду она может всё! И её никто не остановит…       “Блин, чего так убого тени падают!” — продолжая искать удачное расположение для камеры, девушка поднялась и стала вертеться на месте.       Час дня. Солнце находится высоко над головой, и как бы Одзава не пыталась поймать удачный вид, из-за перпендикулярного земле падения света возле век и переносицы всё равно оставались бесячие тени. Чтобы справиться с эдакой проблемой и выглядеть ещё более сногсшибательно, девушка задрала голову и также высоко подняла телефон. Бледные глаза, ослеплённые яркими лучами, тут же рефлекторно зажмурились, однако ради красивой фотографии Котоун на несколько секунд их всё же открыла, после чего, утирая выступившие слезинки, поплелась к остановке. Когда солнечное пятно из-за кратковременного ослепления рассосалось, и зрение вернулось в норму, Одзава собралась посмотреть получившееся фото, но к остановке подъехал нужный ей автобус, отчего просмотр фотографии пришлось отложить.       Девушка откопала у себя в сумке проездной, у неё, как у студентки, были льготы на проезд, и этим она успешно пользовалась. Протиснувшись в полный людей автобус, Котоун оплатила поездку, затем попыталась просунуться в середину салона в надежде найти там более удобный поручень, чтобы держаться. Несмотря на то, что сейчас середина дня, народа в общественном транспорте пруд пруди, так как вторую смену на работах никто не отменял, и, помимо традиционного час пика в семь-восемь утра, существует ещё предобеденный.       Только выйдя со всеми у метро, Одзава смогла просмотреть сделанное фото. На нём она получилась довольно-таки неплохо: весёлая, освещённая солнцем и капец какая довольная. Только вот девушку немного смутила попавшая в кадр автомобильная дорога, и запечатлённая на ней чёрная бэха. Причём машина на фотке была далеко не смазавшимся пятном, что зачастую бывает с автомобилями в движении.       “И как она только попала сюда, я же специально старалась ничего лишнего не фоткать!” — поджав нижнюю губу, Котоун удручённо вздохнула, затем плюнула на это дело и отправила парню так, подписав: “Только попробуй сказать, что на фото рандомная тачка получилась лучше, чем я!”       Парень, парень, парень… Каташи Химекуро, теперешний одногруппник и бывший одноклассик. Каташи учился вместе с Котоун в одном классе старшей школы и был тем счастливчиком, которому удалось покорить сердце неподступной принцессы. Одзава, не смотря на свою популярность среди сверстников, продолжала отдавать приоритет учёбе. Её часто приглашали после уроков в различные заведения по типу кафешек, но она ходила туда максимум на час-полтора, а затем отправлялась домой делать уроки. Как-то раз подружка уговорила Коту остаться ещё на чуть-чуть, однако с тех пор и по сей день девушка ходит туда каждый вечер, только уже на работу.       В школе Одзава была отнюдь не заучкой или боташней, наоборот, она была всегда открыта к новым знакомствам и умела находить общий язык, от этого, собственно, вокруг неё люди и вились, просто девушка поставила себе цель поступить, а для этого нужно прилежно учиться, что у неё не всегда получалось. Кроме этого, она старалась поддерживать со всеми одинаково хорошие отношения, а мальчикам отвечала что-то по типу того, что она пока не готова встречаться и хочет остаться друзьями, потому что ей требуется время, чтобы разобраться в чувствах. Ну и обычно такой филигранный отказ принцессы хоть и красиво, но всё-таки отшивал парней. Те пытались поддерживать первое время общение, но всё быстро распадалось и сходило на нет. Однако Химекуро притча Котоун о том, что она не готова к отношениям, не остановила. Он продолжил оказывать знаки внимания: носил за девушкой её портфель, провожал до дома, в столовой занимал место и носил за неё поднос, называя свои действия простой дружбой. Также во многом на то, чтобы Одзава всё-таки сдалась, повлияло и то, что парень был мотивирован не столько на отношения, сколько на поступление. Он хорошо вписался в категорию “друга”, когда таковым его попросила остаться девушка, хотя их общение стало гораздо ближе, чем было до этого. А так как парень собрался в будущем стать прокурором, то общих тем для бесед стало ещё больше. Они подолгу задерживались в школьной библиотеке, вместе готовились по одним и тем же предметам, обсуждали последние новости из выбранной сферы деятельности и часто друг над другом шутили, играя в принцессу-адвоката и прокурора. В целом, их отношения строились на взаимных подколах и розыгрышах.       Встречаться молодые люди начали летом, когда Каташи позвал одноклассницу отметить их успешное поступление. Он встретил её после ночной смены в кафе и повёл гулять по городу. Вдвоём они дошли до парка, где поспорили, открыт ли киоск в столь позднее время, на желание, и Химекуро проиграл. Девушка попросила его закрыть глаза и идти на её голос, что парень с лёгкостью сделал, однако хитрющая принцесса привела его к озеру, в которое бессовестно столкнула. Такой “непристойный” поступок Каташи расценил как вызов и, со смехом выйдя из воды, обнял Коту, затем защекотал, отвлекая, после чего поднял её и также само отправил в ночное плавание. Неожидавшая такой скорой мести девушка не растерялась и, сорвав со дна, до которого спокойно доставала ногами, водоросль, швырнула её в Химекуро. Решив не сдавать позиций, парень спрыгнул обратно в воду и стал оббызгивать Одзаву, та в свою очередь стала отвечать тем же. Плескаясь летней ночью в озере парка, подростки никого не стеснялись, наоборот, они не замечали за компанией друг друга никого, у них были дела куда поважнее.       Когда спустя какое-то время Котоун поняла, что стала уступать Каташи, она предприняла запрещённый приём: разбежавшись, девушка попыталась повалить Химекуро, что у неё не получилось, так как он перехватил её руки, и Одзава оказалась обездвижена прямо перед парнем. Но и в этой ситуации Кота не спешила сдаваться: она подалась вперёд и чмокнула Каташи в щёку… И безоговорочно победила.

***

      Мобильный в руках парня завибрировал и простым пиликаньем уведомил о пришедшем сообщении. Химекуро вздрогнул от неожиданности и дрожащими руками поспешил включить смартфон. На экране блокировки тут же высветился контакт, подписанный как: “не Принцесса, а АДвокат”, и, помимо текста, было отправлено ещё фото. Моментально сердце парня пропустило удар, и он попытался сглотнуть образовавшийся в горле ком.       — О… Она прислала… — хрипло произнёс Каташи, пытаясь привлечь к себе внимание мужчины.       Парню было страшно отводить взгляд от экрана телефона и смотреть на откинувшегося в водительском кресле незнакомца. Но когда спустя какое-то время от собеседника не последовало никакой реакции, Химекуро всё-таки поднял глаза и осторожно глянул на него, но тут же отвернулся не в силах смотреть на розовую макушку психа.       Каташи не хотел осознавать то, что сейчас по собственной воле исполняет прихоти безумца, который угрожал его больной младшей сестре. Парень до последнего пытался оправдать себя тем, что на него надавили, что его заставили делать то, что он сейчас творит…       — Ещё пишет, что с… Села в метро и будет через двадцать… — последнее слово “минут” Химекуро сказал уже про себя.       На его глазах навернулись слёзы, беззвучными ручейками они потекли по щекам, скапливаясь у подбородка, и также тихо капали вниз, на экран смартфона. Каташи старался глубоко дышать, чтобы не издавать никаких лишних звуков, однако его, словно маленького ребёнка, накрывала истерика. Двадцать минут. Двадцать минут…       Двадцать минут, и случится непоправимое. При этом парень не может даже попытаться что-либо предпринять. Он не ел уже больше суток, столько же не спал. Из него всю ночь пытались добыть информацию насчёт его девушки, с особым пристрастием Санзу выведывал у бедняги всё, что он знал об её отце, неком Дайске Кимуре. О нём Химекуро впервые слышал, отчего за незнание поплатился нравоучительной памяткой на своём животе. Харучиё, схватившись за лезвие, вырезал на плоти Каташи целое предложение: “Дайске Кимура отец Котоун Кимуры”, и во время этого зверского деяния как безумец смеялся, приговаривая, что какой-то там босс смиловался над пареньком, и тот после всего пережитого живым уйдёт домой. А чтобы Химекуро не потерял сознание от кровопотери, Санзу заставил его проглотить какие-то таблетки, к которым до этого несколько раз прикладывался сам, поэтому все извращения продолжились. Правда, происходящее далее парень запомнил не так ярко, а местами воспоминания вообще выпали из головы, что скорее всего даже хорошо. Однако из памяти уже никогда не сотрётся то, что Харучиё сотворил с ним в ту ночь: помимо шрамов, которые останутся после заживления ран, розововолосый псих его обливал то холодной, то горячей водой, показывал фокус со спичками, отчего всё правое плечо сейчас напоминает паленое мясо, пережимал тугими турами нижние конечности и ждал, пока те приобретут синюшный цвет, а затем заставлял бегать босиком по разбитому стеклу от его шальной пули. Каташи казалось, что он попал в ад, но ближе к утру, когда его мучитель уморился придумывать новые пытки или действие препаратов прошло, что было вероятнее всего, отчего градус безумия спал, в помещение зашёл какой-то патлатый блондин на вид не менее стрёмный, чем розовый садист и приказал остановить мракобесие.       После этого парню оказали медицинскую помощь, дали успокоительное, потому что его психическое состояние оставляло желать лучшего: когда медики к нему попытались подойти, Химекуро кинулся на четвереньках в угол, куда забился и оттуда извергал из себя нечленораздельные звуки, наполненные ужасом и страхом перед возможным новым исхищрением фантазии Харучиё. Каташи по-прежнему штырило, колотило и бросало из стороны в сторону из-за тех таблеток, которые его заставил принять Санзу, его покалеченное сознание не могло оборвать связь с реальностью и погрузить парня в полное беспамятство. Защитный рефлекс обморока был просто-напросто подавлен, а мозг обезумел, отчего медицинские работники в белых халатах долго показывали красные кресты на своих чемоданах, пока разум парня не обработал видимую информацию, и только тогда были проведены все манипуляции, обработаны раны, поменяна запятнанная кровью одежда и обувь.       Когда Химекуро более-менее пришёл в себя, ему подсунули какие-то бумаги. Всё тот же нечёсанный блондин объяснил, что если Каташи обратится в полицию, то в сми тут же всплывут подставные доказательства вины парня в распространении наркотических веществ, а все полученные травмы будут списаны на спортиков, которые таким образом предупреждали бедолагу и настоятельно рекомендовали не совершать ошибок. Затем мужчина объяснил Химекуро последнее его задание, заключающееся в том, чтобы он посадил в машину Харучиё свою девушку и забыл о ней. После этого он сможет спокойно жить дальше, а его больной младшей сестре будет оплачена операция за границей. В последнее Каташи не верил как и в то, что сможет потом продолжить как ни в чём не бывало жить, однако права выбора ему не давали. Он покорно проследовал за Санзу на парковку, сел на заднее сидение спорткара и, закрыв глаза, всю дорогу надеялся, что психопат попадёт под калёса камаза, и всё законится. Только уродов по типу него судьба крайне любит, отчего он доехал до института, в котором училась Котоун, без всяких трудностей. Его даже менты не остановили, когда, превысив скорость, Харучиё проехал на красный.       В общей сложности на месте они были уже в семь утра, но по причине того, что сегодня занятия в универе начинались с четвёртой пары, пришлось ждать. Томительное ожидание более пяти часов… Санзу тут же откинул спинку сидения назад и провалился в сон. А Химекуро был не в силах сомкнуть глаза, он сжимал в потеющих руках телефон и, не разблокировывая его, читал приходящие от Одзавы сообщения поверх экрана.       К удивлению самого Каташи, он не чувствовал никакой физической боли, хотя обычно небольшой, но всё же дискомфорт от лёгких царапин ощущался, а тут у него был изрезана и перебинтована вся брюшина! Скорее всего ему вкололи чего-то, помимо успокоительного, а возможно, из-за того, что парень длительное время оставался в одной позе, лишний раз боясь вздохнуть, он перестал ощущать скованность в движениях, привыкнув.       Но как бы там ни было, Химекуро уж точно никак не мог свыкнуться с мыслями, что через каких-то пять минут ему нужно обманом раз и навсегда перечеркнуть жизнь девушки. Он даже и представлять не хотел, что с ней сделают, ведь никакого Дайске Кимуру Кота и в жизни не знала… Или знала? Но ведь у неё же другая фамилия, тем более девушка сама рассказывала, что её настоящий отец, Моэдзи Одзава, бросил их с матерью ещё девятнадцать лет назад, а большего про семью Котоун он и не знает. Возможно, девушка от него что-то скрывает, но в таком случает выходит, что Каташи пострадал из-за её каких-то тайн и секретов просто так… В голове была такая каша. Парень уже не разбирал, где правда, а где уже его домыслы. За пять часов ожидания он сошёл с ума в пропахшей химозной вонючкой и запахом сигарет машине. Что ему следует сказать Одзаве при встрече? Там приехали дружки двоего отца, или попросить прощения? А за что..? Химекуро ведь не виноват. От него уже ничего не зависит. Если он решит сбежать, то Харучиё самолично поймает Котоун. И всё равно исход будет один и тот же.       — Я тогда… Пойду… — неуверенно произнёс парень, после чего потянул за дверную ручку, пытаясь открыть, но машина оказалась заперта.       Тут же сработала сигнализация, которая и разбудила спящего Санзу, не слышавшего мямлей Каташи про скорый приезд Одзавы. Мужчина неспеша принял сидящее положение, пытаясь за ором сирены понять, где он находится. Голова гудела, веки отекли, во рту был неприятный горький привкус. Столь желанный телом сон не принёс никакого облегчения, наоборот, спав в сутки по три-четыре часа, а затем не ложившись всю прошлую ночь, Харучиё чувствовал себя разбитым. Ещё и противное солнце слепило до ужасного жжения глаза.       Повернув ключ зажигания, Санзу завёл автомобиль, и сигнализация выключилась автоматически. Затем мужчина положил обе ладони на лицо и просидел так какое-то время. Окончально сообразив, что происходит и почему левый пацан пытается выбраться из его тачки, он восстановил в памяти целостную картину произошедшего: после отчёта Майки вчерашним утром Харучиё отправился наводить справки на родственников Кимуры, и ему удалось выяснить, что у Дайске жива мать, также есть жена и дочь. Старушку, проживающую за городом, Санзу решил оставить в покое и в отчёте о ней даже не упоминал, а вот кандидатуру дочери сам глава Бонтена одобрил. Наводя на Одзаву справки, мужчина наткнулся на её парня, и дальнейший план действий созрел сам собой…       — Котоун… Она уже идёт! — воскликнул Химекуро.       — Валяй, — хрипло ответил Харучиё, затем нажал на кнопку разблокировки дверей.       Каташи как по команде за секунду выскочил из спорткара и на негнущихся ногах пошёл навстречу девушке. Он так и не смог ничего придумать, что скажет при встрече, и вряд ли бы придумал, будь у него больше времени.       Увидев парня, Одзава ещё больше заулыбалась и перешла на бег. За пару мгновений она сократила двадцатиметровое расстояние и, чуть не сбивая шатающегося Химекуро с ног, заключила того в объятия.       — Ты чего на мои сообщения не отвечаешь? — ворчала Котоун.       — Прости…       — Тц! Тоже мне! — девушка отстранилась. — Во, смотри! Мне же идёт? — поинтересовалась она и, глядя на Каташи горящими глазами, стала ждать его реакции на свою новую причёску. — Что такое? Не нравится?       — Нет, красиво…       — Но ты даже не смотрел на меня! — возразила Одзава и, подойдя, взяла обеими руками вялого Химекуро за щеки. — Ты чего? Не выспался, что ли? Выглядишь бледным.       — Всё хорошо… — парень отвечал односложно, буквально выдавливая из себя каждое слово, что выходило у него так себе.       Новый образ Коты ему ужасно понравился, безумно сильно хотелось обсмотреть принцессу со всех сторон, однако язык у Каташи не поворачивался сделать ей комплимент, зная то, что он собирается сейчас сделать.       — Давай прогуляемся до угла. Мне нужно кое о чём тебя попросить…       — Да, конечно, — девушка кивнула и, взяв Химекуро под руку, направилась с ним в указанном направлении.       — Ты можешь ещё закрыть глаза?       — А… Да! А что, ты подготовил какой-то сюрприз? — обрадованная своим предположением Одзава выполнила просьбу.       — Почти… — прошептал себе под нос парень, но его слова Котоун всё равно услышала.       — Только не столкни меня ни в какое озеро! У меня с собой нет сменной одежды! — смеясь, ответила она его на неуверенное и вгонящее в подозрительное сомнение “почти”.       Остаток пути до машины Харучиё молодые люди не разговаривали. Одзава всецело полагалась на Каташи и не подглядывала, а тот в свою очередь создавал впечатление серьёзных намерений, отчего девушка решила не портить возможный сюрприз своими догадками, так как сейчас с минуты на минуту всё увидит сама. Она была невероятно рада этому дню, уже с самого утра всё складывалось как нельзя лучше: дома проснулась одна, съездила в салон красоты, там ей сделали сногсшибательную причёску, ещё удалось раздобыть номерок мастера маникюра. Не день, а сказка! И сейчас предчувствие подсказывало, что произойдёт что-то хорошее.       — Так, тут машина, осторожно садись, — открыв перед Котой дверь, Химекуро помог ей сесть и следом закрыл дверь обратно.       Оказавшись в тишине, Одзава послушно стала ждать, когда уже другая дверь откроется, и в автомобиль сядет парень, что по её предположениям будет логично, однако в то же время нелогичным было всё. Откуда взялась машина? Воодушевлённая девушка предполагала, что за углом, возможно, припрятан какой-то сюрприз, и даже надеялась, что это будет велосипед, о котором она давно прожужжала все уши Каташи, но машина… Богатая фантазия тут же нарисовала розовенькую машинку с красным бантиком на капоте, и на лице Котоун растянулась хитрая улыбка. Хотелось уже поскорее узнать, что Химекуро затеял...       — Чего лыбишься? — вдруг раздался незнакомый голос, и вмиг ватные пушистые наивные догадки обрели резкие контуры серой реальности.       Как бы Одзава не штурмовала свой мозг в попытке угадать, что задумал её парень, все доносимые до слуха обрывки действительности противоречили всему. Из-за закрытых глаз она не видела полную картину происходящего, но и без дальнейших указаний больше сидеть не могла. Вопрос предполагаемого незнакомца прозвучал в крайне издевательском тоне, что приводило в некоторое недоумение и смущение. Конечно, это может оказаться какой-то розыгрыш Каташи, он такое любил, да и сама Котоун была не прочь проявить инициативу и нанести удар первой, но всё же в этот раз ситуация была крайне странной и непохожей на розыгрыш.       Решив нарушить правила, Одзава приоткрыла сначала один глаз, а затем широко распахнула оба.       Прямо перед собой она увидела дуло пистолета, направленного прямиком ей в голову. Расстояние от оружия до неё было минимальным, и взгляд девушки некоторое время пытался сфокусироваться на близко поднесённом огнестреле.       — Шш, не рыпайся, а то пристрелю! — повторил тот же голос.