Добро пожаловать в "Кошачью мяту"!

Демон Гораций был ровесником Кота и Персиваля Фокса. Что интересно, имя Гораций не было его первым выбором – поначалу в демонических сплетнях его звали Спурий, при более позднем знакомстве с Котом он представился как Райнульф Аквитанский Зверь, однако чуть позже он решил, что имя и титул отдают дурновкусием, и наугад переименовался в персонажа вошедшего в то время в моду Шекспира (пьесу он не смотрел, а когда посмотрел, то разве что огнем не плевался, но было поздно – звучное имя вошло в обиход, а менять его в очередной раз грозило ударом по репутации: стабильность в сообществе демонов считалась главным капиталом). Подходящий для себя сосуд Гораций видел исключительно в человеческом теле, впрочем, его интерес к человеку выходил далеко за рамки гастрономических предпочтений. Он смотрел на людей не только как на источник пищи, но и как на способ развлечения. Гораций обожал наблюдать за интригами, дрязгами, любовными приключениями, предательствами. Довольно быстро он понял, что быть участником гораздо увлекательнее, чем наблюдателем, и бросился в гущу событий.

Кот, говоря о своих собратьях, делил их на две категории: те, кто выстраивает с человеком отношения «человек-хозяин – демон-слуга», исключавшие возникновение привязанности, и те, кто стремился взять верх над временным хозяином. Гораций относился ко вторым – едва заключив договор, он брал несчастного в оборот: внушал навязчивые мысли, нашептывал непрошенные советы, разбивал сердца направо и налево, соединял и разлучал пары, ради интереса убивал тех, чьей смерти его временный господин не хотел, подменивал младенцев, вмешивался в чужие судьбы и, что уж скрывать, развязывал войны. Делал он это даже не со зла, а из любопытства. А ну, как будет выкручиваться этот маленький лорд, если взамен любимой жены подложить ему ночью в темноте в постель ее горничную? А что будет, если рукой «хозяина» случайно заколоть фаворита их сюзерена – терпеливо снесет заточение в темнице или будет метаться как загнанный волк? Что произойдет, если перехватить курьера с очень важным письмом, отчего осажденный в своей крепости союзник будет понапрасну ждать помощи? Время шло, размах игрищ Горация рос: если поначалу его удовлетворяли любые взывавшие к помощи люди – главное, чтобы они были достаточно одержимы своим желанием, - то, почувствовав вкус власти, он перешел на более высокородный «корм» - аристократов, банкиров, военачальников, словом, сильных мира сего, через кого он мог всерьез влиять на порядок дел в человеческих кругах. Не то чтобы собратья его осуждали – во-первых, у каждого своих дел хватало, во-вторых, представления о морали у демонов были специфическими, в-третьих, как ни парадоксально, с общепринятой точки зрения, Гораций не делал ничего недозволительного. Он не устраивал массовые побоища, не менял хозяев как перчатки, не раскрывал на публику своего происхождения, а недостатки есть у всех – если кому-то нравится копаться в грязном белье человеческих политиков и финансистов, кто ж ему судья? Его не понимали (демоны в своем большинстве были индивидуалисты, и погружение в мир человеческой суеты было для них, скорее, вынужденной необходимостью, чем страстью), но не останавливали, до того момента как Горация стало слишком «много». И тут внезапно оказалось, что игры и веселье включают в себя не только людей, но и самих демонов. Его любимой забавой было убийство «чужого» человека, когда демон, заключивший с несчастным договор, потративший на него не один год, но не успевший выполнить условия сделки, оставался ни с чем. Еще больше он любил уводить особо «вкусных» людей из-под носа у своих собратьев – за словом в карман он не лез, аура была впечатляющей, да и над своей внешностью он потрудился и не стыдился использовать красивое лицо как приманку. Самым простым развлечением для него было вставлять палки в колеса в дела выбранной мишени руками «своего» человека и публично унижать «чужого» демона. Таким образом, незаметно, по прошествии не одного столетия, Гораций набрался сил, приобрел славу существа безжалостного, но всемогущего, однако в глазах сообщества демонов превратился в парию, занозу в заднице и, по меткому выражению Кота, редкостного говнюка. Поначалу Кот и Гораций, на тот момент Райнульф Аквитанский Зверь, не чувствовали друг к другу особой неприязни. В чем-то они были, как принято говорить сегодня, на одной волне: Кот буквально с первых своих дней любил злословить и устраивать невинные шалости (например, он не стеснялся явиться на сожжение какой-нибудь ведьмы, на виду ошарашенной публики запрыгнуть в разгорающийся костер и скакать там, хохоча и выкрикивая богохульства. Эффект от хулиганства был выше всяких ожиданий – вопящий от ужаса народ разбегался кто куда, многие собирали пожитки и перемещались на другой конец страны, в надежде спастись от преждевременного пришествия Сатаны, а Кот с любознательностью и безжалостностью маленького ребенка наслаждался происходящим). Многие демоны смотрели на Кота снисходительно, считая, что он глуп, поверхностен и вряд ли когда-либо сможет заполучить особо привлекательные души. Самому Коту было плевать – он не стеснялся отвечать противникам подхваченным у очередного «хозяина» крепким словцом и продолжал устраивать мелкие и не очень каверзы, чтобы скрасить свои дни. Однако, в отличие от Горация, Кот был начисто лишен снобизма. Он не смотрел на статус своего хозяина, охотно заключая договоры и с крестьянином, и с солдатом, и с женой торговца, и - всякое случалось! – с монахом. Он не любил людей и смотрел на большинство из них с долей брезгливости. Чем темнее и отвратительнее было желание человека, стремящегося заключить договор, тем ценнее и сытнее была его душа, но это не мешало Коту с презрением наблюдать за страстишками и выдумками своих клиентов, которые, разумеется, не шли ни в какое сравнение с его собственными развлечениями. Однако Горацию, набиравшему обороты, философия Кота казалась не более чем проявлением слабости. Стремясь растормошить своих собратьев и стать всеобщим кошмаром, он был самым большим эгоистом из них. Энергично используя свои способности, он недоумевал, как можно жить жизнью, столь же беспокойной, что и мелкий заросший водорослями пруд, в которой самым большим мероприятием был вульгарный розыгрыш на ярмарке, довольствоваться отбросами, чьи имена знали всего несколько десятков родственников и соседей. Каждый раз, пересекаясь с Котом, Гораций наполнялся мало кому понятным негодованием. Его раздражало все – задиристые манеры Кота, любовь к площадной брани, равнодушие к хитросплетениям человеческого мира, поняв которые можно было сделать себе по-настоящему великое имя, и даже его кошачья оболочка. Сам Гораций большое значение придавал своей внешности. Он был в меру смазлив, в меру мужественен, имел атлетическое телосложение, высокий рост и благородную осанку, вьющиеся темно-каштановые волосы и выразительные, чуть приподнятые к вискам золотисто-зеленые глаза. Он долго и кропотливо создавал свое тело, то подстраивая его под каноны красоты того или иного времени, то пытаясь найти нечто универсальное. Гораций испытывал восторг, чувствуя на себе восхищенные взгляды, он заставлял своих хозяев поклоняться себе и был не прочь принимать от них жертвы (хотя и не мог поглотить их души) просто из тщеславия. Хотя демоны, как создания изначально бестелесные, не испытывали интереса к сексу и не способны были испытать физическое удовольствие, Гораций ощущал какую-то извращенную радость, понимая, что он желанен. Он дразнил своих поклонников, то приближая их к себе, то отгоняя, с восторгом купаясь в похотливых взглядах и комплиментах. Ему нравилось провоцировать человеческую природу, доставляло наслаждение доводить своих жертв до исступления, позволяя незначительные прикосновения и ласки, но не разрешая получить главное сокровище. Из интереса он даже лег в постель с одной из самых красивых своих хозяек, но, поскольку его тело лишь внешне походило на человеческое, опыт оказался неудачным. Занимаясь самолюбованием, Гораций искренне не понимал, почему его собратья избирают своей оболочкой тела животных, птиц, насекомых, растений, а иногда предметы обихода, но самую большую антипатию у него вызывал Кот, который обожал свой внешний вид так же, как Гораций – свой. Сам Гораций считал его кощунством и насмешкой над своей возносящейся все выше и выше особой. Он был уверен, что Кот дразнит его. Он приходил в ярость, слыша, какие похвалы сочиняет Кот во славу себя любимого, хвастается мягкой шерстью, огромными глазами, сильным хвостом и внушительными яйцами. Его бесило, когда кто-то в его присутствии хвалил Кота (несмотря на сомнительный вкус в выборе хозяев, все признавали, что Кот не боится мелкой кропотливой работы и никогда не отказывается от своей цели). Переводя конфликт на современный язык, их борьба напоминала противостояние карьериста, не понимающего, как можно не хотеть мирской славы, почета и золотых гор, и работника среднего звена, добросовестно работающего на нелюбимой работе от звонка до звонка исключительно ради обозначенной в договоре зарплаты. Аристократ и маргинал – вот как их представлял Гораций. Это была неприязнь ради неприязни, в которой переплелись презрение, зависть, непонимание и обида. Она напоминала растущее дерево, которое с каждым годом становилось толще, прибавляя новые кольца. В этой ненависти не было судьбоносного события, положившего начало кровавой вражде, или роковой жертвы, не поделенной двумя голодными демонами, – она родилась и развивалась сама по себе, просто потому что у каждой стороны были возможности распалять ее. Так, постепенно Кот, даже не прикладывая к этому усилий, оказался в списке нежеланных персон Горация. На любой дороге ненависти существовало две развилки – одна вела к соперничеству, другая требовала немедленного устранения неугодного, как только чаша терпения оказывалась переполненной. Если бы Гораций мог, то жестоко растерзал Кота, медленно расчленил, разрывая его на части и демонстрируя некогда красивые куски плоти беспомощной жертве. Убить демона до конца, так, чтобы даже его суть погибла, навсегда растворившись в пространстве, было практически невозможно – для этого нужно было обессилить его настолько, чтобы у сгустка сознания просто не осталось возможности существовать. Впрочем, Горация, привыкшего добиваться своего любыми методами, это не смущало, и он принялся за воплощение новой мечты. Демонам случалось вступать в драки, и соперничество, вылившееся в открытый конфликт, не было чем-то из ряду вон, хотя встречалось не так чтобы часто. Так что никто не удивился, когда Гораций начал открыто проявлять к Коту враждебность, скорее, все задавались вопросом, почему этот болтун и прохиндей получил трепку только сейчас. Гораций, высокомерный, знающий себе цену, не откладывал дело в долгий ящик – решительно и без затей напал на Кота, рассчитывая небольшим количеством усилий принудить его к признанию собственной ничтожности, затем лишить его оболочки и отправить в небытие. План был прекрасен в своей простоте, хотя Гораций предпочитал многоходовые игры с ловушками, однако зуд раздражения от факта существования такого мерзкого создания, как Кот, мучивший его долгое время, был слишком силен, и Гораций, всегда относившийся к Коту с презрением, не стал тратить время. Дуэль не была честной, и Гораций не намеревался проявлять к противнику хотя бы толику уважения. В его воображении он уже топтал обездвиженное тело Кота, держа в руках его оторванную голову, подобно Юдифи, однако, к его ужасу, Гораций не просто не смог устроить Коту картинную и болезненную казнь, но и оказался в проигрыше. Кот, прослывший хулиганом, дал Горацию отпор, без особого труда сохранил свою шкуру целой и даже нанес пару весьма чувствительных ответных ударов. Гораций был в ярости, не поддающейся описанию. Мало того, что он, проиграв такому ничтожеству, как Кот, был публично опозорен (Кот поделился подробностями драки с Персивалем Фоксом, известным сплетником, способным даже из мелкого события раздуть фарс и шумиху), так еще и повредил свою веками создаваемую и выпестованную внешность (Кот расцарапал вечно юное лицо Горация и выдрал ему несколько клоков волос, оставив на лбу непристойные залысины). Вместо того чтобы немедленно отомстить выродку, Горацию пришлось на время исчезнуть с горизонта, чтобы залечить раны и восстановить красивое лицо, один из главных своих инструментов и предметов гордости, после чего он начал разрабатывать новый план убийства Кота. Несмотря на снобизм, нельзя было отказать Горацию в здравомыслии. Придя в себя и успокоившись, он сделал выводы о силе Кота и о том, что примитивными методами его не взять. Чтобы выиграть, Горацию требовалось, во-первых, набраться сил и ослабить Кота, во-вторых, продумать план, из которого тот не смог бы найти ни единой лазейки, в-третьих, победить зрелищно, чтобы очистить свое имя от позора предыдущего проигрыша. Не испытывая угрызений совести, Гораций начал отрабатывать подробности плана на тех, кто попадался под руку. Он нападал на других демонов, чтобы найти слабые места в демонической сущности и обнаружить самые эффективные способы причинить боль. Несмотря на то, что он старался действовать скрытно, шепотки о Горации как об истребителе своих собратьев множились. Не было правила, запрещавшего убивать себе подобных, но, пожалуй, мало кто слышал, чтобы кто-то делал это в таких количествах, с такой жестокостью и без внятной причины. Будь Гораций человеком, его назвали бы монстром, убийцей и сумасшедшим, предали бы казни или убили в подворотне, а то и в собственной постели, но демоны, не сталкивавшиеся прежде с такой одержимостью, не знали, что с ним делать. Нападал он – ожидаемо - на тех, кто не мог оказать ему сопротивления, так что демоны, чья сила была приблизительно равна возможностям Горация, не спешили вмешиваться (каждый сам за себя), так что эксперименты продолжались. Помимо этого, Гораций, имея огромный опыт, изощрялся в организации мелких пакостей Коту, мешая заключать договоры и подрывая доверие потенциальной клиентуры. Новым хобби, способом разозлить Кота и заставить его оступиться, стали издевательства над кошками. Гораций посылал на адреса хозяев своего врага дохлых кошек, отрубленные хвосты и конечности – он прекрасно знал, что Кот восхищается своим обликом в той же степени, сколько он – своим. К трупам прилагались пространные письма с подробным описанием того, как Гораций планировал поступить с Котом, когда сокрушит его, на которые тот, впрочем, никогда не отвечал. Что до Кота, то очень долгое время он воспринимал Горация как досадную помеху, не более. Он представлял свою жизнь как поток мелких радостей и веселья, разбавляемую вынужденной необходимостью прислуживать людям – демоны тоже хотят есть. Кот плевать хотел на амбиции Горация и считал его напыщенным болваном, который мешал добропорядочным демонам вроде него выполнять постылые обязанности. Он не чувствовал обиды, только легкое раздражение, и отмахивался от Горация, как от назойливого комара. Подраться? Что ж, Кот не жадный и с удовольствием отсыплет коллеге пару-другую крепких тумаков и платы за это не потребует. Однако вода камень точит, и даже такой терпеливый демон, как Кот, начал проникаться атмосферой вражды. Количество палок, вставляемых в его колеса, росло день ото дня, точно так же увеличилось количество усилий, которые приходилось прикладывать Коту, чтобы достойно следовать договору, а трудиться сверх меры он ох как не любил. Постепенно имя Горация стало синонимом неприятности. Когда тот первый раз «увел» у Кота человека, он мысленно пожал плечами. Когда это повторилось второй, третий, четвертый раз – отпустил в адрес Горация несколько творческих ругательств. Когда тот напал на Кота исподтишка, охотно спустил пар, не сдерживая накопившейся злости. Однако мелкие атаки продолжились, и практически любое сотрудничество Кота с людьми сопровождалось сложностями, отчего его жизнь, еще недавно полная хулиганских радостей, превратилась в тернистый путь. Спустя какое-то время Кот почти забыл, что когда-то жизнь приносила счастье, а не напоминала бесконечный обмен ударами и оскорблениями. Впрочем, в каждой войне было свое решающее сражение.