Заученный урок, непрожитая жизнь.

Мирон бегло осматривает вышедших парней. Видок у них все ещё так себе: Фёдоров быстро расправляет на Рудбое сползший ворот водолазки и кивает Светло, чтобы тот перезастегнул верхние пуговицы - в спешке была пропущена петелька. - Идём быстро. Она к директору ушла, но они скоро вернутся. Евстигнеев, ты вообще мудак? Руку свою с плеча у него убери, не хватало только по коридорам в обнимку начать ходить. - Предлагаешь оставить Ванечку погрустить в одиночестве? Хер там, что хотят пусть делают, два раза не уволят. - Блять, раньше надо было думать. Давай причины твоего увольнения, если без него обойтись не выйдет, не станут достоянием всей школы? Ему тут учиться ещё. Ванечка молча отдаляется, смотрит на Ваньку совершенно больным взглядом, но качает головой. Осознание начинает накатывать только сейчас: из-за его неуместного энтузиазма Ваньку реально могут выпереть. И, главное, он ведь отлично знал, что тут, буквально в пяти минутах, совершенно пустая квартира Евстигнеева, где никто бы им не помешал. Хочется обвинить кого-то другого, не вовремя зашедшего Мирона, или Славу, которому вздумалось разозлить Ваньку, сделав его таким охуенно притягательным, но пиздеть незачем - виноват тут только он. Это он потащил Ваньку в ту злосчастную кладовку, он доебался, и он же, по сути, спалился. Только ему с этого ничего не будет, похуй как-то, а Ваньке реально пиздец. На горизонте появляется Слава, осматривает их мрачную процессию и спрашивает, адресуясь к Мирону: - Что случилось? Фёдоров кивает на Ванечку, и Слава, до любых комментариев, понимает его, подхватывает друга под локоть, притягивая поближе. — Вани решили, что трахаться в кладовке — это отличная идея. И их спалили. - Кто? И в чем именно? Слава переводит взгляд на Светло, который, словно антоним к собственной фамилии, выглядит ужасающе мрачным. Тот молчит, смотрит куда-то в пол и, кажется, борется с подступающими слезами. Карелин ничего больше не спрашивает, просто перехватывает его руку, крепко сжимая горячую ладонь. - Я открыл дверь в разгар событий. Не отмажешься. Славины глаза сверкают вспышкой ярости. - Тебе не кажется, что для внушения «не хорошо ебаться в школе» достаточно? Ты довести его хочешь? Мирон чуть морщится, но смотрит в полные гнева глаза Карелина и лишь быстро говорит: - Слава, не кричи. Я был с Елизаветой Сергеевной. Недоумение во взгляде вполне объяснимо, и Мирон спешно объясняется: - Ей нужна была помощь, там стремянка есть. Хотели взять. - Я думал, она опять ногу подвернула, - неуместно шутит Слава, но видит, как на губах Мирона мелькает искренняя улыбка, и радуется, что тот немного расслабился. Все же Фёдоров принимает все слишком серьезно. Да, плохо, но уже не исправить, нечего разводить демагогию. Мирон заходит в кабинет и закрывает за собой дверь: - Так, Ванечка, слушай. Вы со Славой сейчас пойдёте… Мирон замирает и вопросительно смотрит на Карелина. - Ко мне, у меня часов до девяти точно никого. - Пойдёте к Славе. Поговорите, обсудите. Ты тут ни при чем совершенно, к тебе вопросов быть не может и пересекаться с директором тебе незачем. Ванечка держался как мог, но он отбрасывает руку Карелина, злобно сверля взглядом Фёдорова. - Ни при чём? Я могу пойти? Это я с ним там был, и это я все устроил. Я нас туда притащил. И это из-за меня все это случилось, из-за меня…Ваню… Светло коротко всхлипывает и утыкается носом в грудь, моментально оказавшегося рядом, Евстигнеева. Тот сцеловывает соленые капли со щеки и гладит по волосам. - Все нормально, Ванечка. Ну, не надо. Иди к Славе, я позвоню, как закончу. Все хорошо, ну. Он коротко целует Ванечку, прикрываемый, на всякий случай, широкой Славиной спиной. Это не лишняя мера: Рудбой едва успевает отстраниться, как в дверном проёме появляется директор. Картину он застает потрясающую: Мирон сидит за столом и сверлит взглядом не особо успевшего выпрямиться после поцелуя Рудбоя. Впрочем, тут это скорее плюс, Ваня выглядит поникшим и виноватым, хотя вряд ли испытывает хоть что-то из этого. Заплаканный Ванечка почти испуганно сжимает Славин локоть, и тот, не долго думая, выводит его из кабинета. Мирон встаёт, пожимает руку вошедшему мужчине и смотрит на Ваню таким взглядом, что тот тоже протягивает ладонь. - Михаил Евгеньевич, добрый день. Вы простите, что вас побеспокоили, глупости, конечно. Мальчишки молодые, дорвались, но вы же сами понимаете, надо сообщить, порядок такой. Директор хмурится и сверлит Мирона взглядом. - Елизавета Сергеевна сказала, что они, простите за прямоту, но, раз уж дети ушли, то я могу себе позволить, занимались там сексом. В кладовке, в школе, посреди дня. Мужчины. Ученик и преподаватель. —«Сука, Лизочка», - думает Мирон, но играет хорошо, удивлённо вскидывает брови, - да что вы, ну, она у нас впечатлительная. Ребята там целовались, и, может, чуть увлеклись. Никто ни с кем ничем таким не занимался. - Мирон Янович, вы же видели то же самое, - звонкий голос все ещё возмущённой Лизы раздаётся от самой двери, Мирон было надеялся, что она пошла отпиваться валерьянкой и не придёт. Но нет же, явилась. - Что именно? Секс? Елизавета Сергеевна, вам показалось. Ничего такого там не было и быть не могло. - Этот педик, - Лиза презрительно косится на Евстигнеева, едва сдерживаясь, чтобы не плюнуть ему в лицо, - сидел там без штанов с раздвинутыми ногами и тряс своим членом. А второй сидел прямо между ног, тоже полуголый, и дураку было ясно, что он только что делал. Обоих надо гнать из школы, устроили тут содомию. - Виноват только я, - чеканя каждую букву, произносит Рудбой. - Светло ни при чем, он ученик. Мне устав запрещает подобные отношения, я не отрицаю. Наказывайте. Он тут ни причем. - Устав?! Совесть тебе не запрещает мальчишку трахать? - Не думал, что вы знаете такие слова. Рудбой откровенно хамит и явно топит себя, но терпеть это пренебрежение он не собирается. В беседу все же вмешивается директор: - Так, я понимаю, все сейчас напряжены. Давайте поступим так: мы с Иваном Игоревичем пройдём ко мне в кабинет и спокойно все обсудим, а вы, если хотите, можете дальше тут обсуждать детали. С этими словами он разворачивается и, кивая Евстигнееву, выходит из комнаты. Ваня бросает взгляд на Мирона и кивает на телефон. Фёдоров понятливо кивает в ответ. Как только двери за ними закрываются, он тут же смотрит на Елизавету серьёзным взглядом. - Вы хотели что-то? Простите, мне надо работать. Это и без того заняло немало моего времени. Та смотрит на Мирона долгим взглядом и говорит, впервые переходя с ним на ты. - Мирон, не надо их поддерживать. Я знаю, ты очень добрый человек. И ты не такой, я помню твою девушку. Жаль, конечно, что вы из-за меня тогда расстались. Но, быть может, это было к лучшему? Тебе-то точно нравятся женщины, ты же нормальный. - Абсолютно, - кивает Мирон и пишет сообщение Карелину, - иди, Лиза. Прости, правда работа. Девушка выходит, а Мирон смотрит в открытый чат. Мирон Ваню директор к себе забрал, говорить. Как Светло? Слава Жить будет. Пока все. Пусть Ваня ко мне приходит потом. Мирон Ок. Адрес? От Славы прилетает сообщение с адресом, а Мирон откидывается на стуле и закрывает глаза. Что там сейчас у Вани? Черт его знает. Но это чертовски глупо было, устроить такое в школе. А с другой стороны… Если бы Мирон просто допустил, что их со Славой отношения развились бы подобным образом, он бы смог устоять? Мирон почему-то слишком ярко представляет это. Вот Слава тащит его после урока в незапертую кладовку…хотя нет, он же не Ванечка. Этот бы просто накинулся со своими поцелуями, дождавшись, пока все выйдут. Представлять такого Карелина легко и очень приятно, но Мирон отчётливо понимает, не оттолкнул бы он его. Как и не оттолкнул в номере гостиницы тогда. И именно поэтому не стоит допускать таких ситуаций. Сам же Славик, тем временем, наливает Ванечке уже четвёртую чашку чая. Тот, кажется, даже не замечает, выпивает залпом, да терроризирует взглядом телефон. - Долго им ещё, как думаешь? Слава терпеливо кладёт руку на плечо друга. - Мирон говорит, что он к директору пошёл. Один, без стервы этой. Может и нормально все будет. Ванечка роняет голову на руки и Слава легко перебирает его волосы, успокаивая и обнимая со спины. Тут нечего говорить, Ванечка сам дурак и отлично это понимает. Слава бы так не поступил. Хотя… он на секунду задумывается, представляя себе, как могло бы быть, если бы они с Фёдоровым тоже были парой. Ни о каком сексе в подсобке речи не шло, а вот представить, как он на перемене подпирает дверь спиной и втягивает Мирона в жаркие поцелуи, а то, чем черт не шутит, и в быстрый петтинг… такое могло быть запросто. Хотя Фёдоров, конечно, не согласился бы. Да и не пара они. - Не накручивай себя, Вань. В конце концов, у нас за это уже не сажают и не расстреливают. Остальное можно пережить. - Я знаю. Просто сижу и думаю, как там Ванька. Евстигнеев, тем временем, тоже пьёт чай, налитый неожиданно заботливым Михаилом Евгеньевичем. Тот, отчего-то, тянет, не начинает разговор, рассуждает о профессии, да о том, как важно быть учителем. - Но, конечно, все мы не святые, - говорит он, опуская руку на плечо Вани. Евстигнеев поворачивает голову, смотрит на него внимательно. Неужели он сейчас попросит быть аккуратнее, да отпустит? - Я тоже иногда не прочь немного нарушить правила, и не могу осуждать тех, кто делает это со мной. Рука директора скользит вниз, оглаживает Ванину спину, а взгляд становится каким-то масляным, влажным. Ваня сбрасывает накатившее оцепенение и отодвигается. - Что вы имеете в виду? Директор улыбается и совершенно похотливо смотрит на Евстигнеева. - С такими предпочтениями, как у нас, бывает сложно, но я прекрасно все понимаю. Думаю, никому не нужно лишних проблем. Мы с тобой можем прекрасно провести время, а я смогу закрыть глаза на твои маленькие шалости с этим Светло. - Предлагаете мне спать с вами, чтобы никто ничего не узнал? - Ванька прищуривается, взгляд становится хищным, откровенно опасным. - Тебе же не нужны проблемы с работой? Уж тем более не стоит доводить это до руководства твоего института. Тем более, когда все могут остаться только в плюсе. Он подходит и проводит пальцем по щеке Евстигнеева: - Такой хорошенький мальчик. Рудбой вскакивает, отбрасывая руку директора: - Нахуй идите. Я не буду с вами спать. Он разворачивается и идёт в сторону выхода, но замирает, услышав голос: - Тебя отчислят, но тебе, допустим, плевать. Как думаешь, твой мальчик окажется таким же упрямым? Ваня рычит, разворачивается и с размаху бьет кулаком в челюсть, не ожидающего ничего подобного, мужчины. Тот всплескивает руками прижимает ладони к разбитой губе и тихо цедит: - Сука. Я тебя уничтожу. Ваня не слушает, выходит и почти бегом проносится до Мироновского кабинета. Федоров сидит, смотря то на часы, то на телефон, и выдыхает, увидев Ваньку. - Как прошло? Ваня говорит быстро, скидывает в сумку со стола разбросанные там мелочи. - Он предложил мне трахаться с ним, чтобы никто ничего не узнал. Я послал его. Он сказал, что Ванечка его не пошлёт. Я въебал ему. Ты знаешь адрес Славы? Мирон кивает. - Пиздец. Я пришлю тебе в телегу. Светло надо тоже уходить, выходит. - Посмотрим. Он же стеснительный, в новой школе не привыкнет, учится и без того паршиво. Я думаю, он это чтоб меня достать сказал, вряд ли к нему полезет. Но надо, чтоб с ним все время кто-то был. Ты или Слава. Я с Ванечкой поговорю, обсуди со Славой, хорошо? Мирон кивает. Он как раз только десять минут назад принял решение, что вернёт их с Карелиным общение в чисто рабочее русло. Никаких переписок, личных разговоров и приходов в гости. Видимо, не выйдет. Евстигнеев уходит, а Мирон пересылает ему адрес и пишет Славе. Мирон Ваня идёт к вам. Там сложно все. Я пойду домой, как они уйдут - зайди ко мне, надо поговорить. Слава Хорошо. Его выгнали? Мирон Да, но дело не в этом. Потом, Слава, дома расскажу. Выглядит странно, словно они живут вместе, но сейчас это даже не слишком важно. Раз Михаил Евгеньевич оказался пидорасом, в самом хуевом смысле этого слова, то за Светло и впрямь надо приглядывать. Ваня прав, он не приживется в новой школе, лучше бы этого не допустить. Ещё лучше - уволить этого козла-директора. Но это со временем. Пока что надо идти домой, и, желательно, забежать в магазин по дороге. Разговор будет эмоциональным и неприятным, так что хотя бы пара бутылок пива им точно не повредит.