Заученный урок, непрожитая жизнь.

Мирон открывает дверь и с порога понимает - Карелин пьян. Стоило ожидать чего-то подобного — конечно, но Мирон все равно не подготовился и сейчас был несколько растерян. На часах два ночи, и позволить ему будить Елизавету Сергеевну - наживать себе проблем, так что Мирон быстрым рывком тянет Славу за футболку и закрывает дверь. - Вау, - пораженно выдыхает Славик, и через секунду Мирон догадывается, в чем дело. Проснувшись от стука, он не оделся, и теперь стоял в одних пижамных штанах, так что все татуировки были видны. - Не стоит сообщать об этом кому-то, Слава. И почему ты пьян? Идиотский вопрос, Мирон и сам это понимает. Как будто он не был школьником. - Потому что я пил, - ответ Славы вполне под стать вопросу, так что дальше Мирон не уточняет. Слава, тем временем, обходит его, и зависает, видимо разглядывая татуировку на спине. - Мирон Янович, а вы как ко мне относитесь? Вот этот вопрос ставит в тупик окончательно. В смысле, блять, как относится? Слава пришёл предъявлять за придирки на уроках что ли? - Нормально, хорошо даже. Ты к чему? - Ну, вот вы мне нравитесь. А я вам? Мирон молчит, смотря на Славу в упор. Он был морально готов к тому, что ему, молодому преподавателю, начнут признаваться в чувствах всякие пылкие барышни, несколько раз такое даже случалось. Они натягивали короткие юбки и глубокие декольте, подходили с одинаково томными взорами и щебетали про великую любовь. Мирон корректно открещивался, ссылаясь на занятое сердце, непринятие обществом и общую загруженность. Кто-то вежливо отступал, кто-то полагал, что, если надеть юбку ещё короче, то успех не заставит себя ждать, но, в целом, в итоге забывали. Что делать, если на месте признающегося в чувствах окажется не трогательная девочка с мечтами о принце, а не глупый и интересный парень, с которым Мирон с удовольствием обсуждал историю, и который бесил его до зубного скрежета своими комментариями на уроках, он не знал. Не говорить же ему, в самом деле, о том, что сердце Мирона бесповоротно занято. Да и не поверит же. В этот самый момент Слава, прервав затянувшуюся паузу, наклоняется и прижимается к губам преподавателя. От него разит алкоголем, и он, кажется, чертовски взволнован, потому что вообще не представляет куда деть руки, отчаянно пытаясь пристроить их прямо на спине Фёдорова. Сам Мирон, наконец, отмирает, пытается отодвинуться, но выходит так себе — Слава уже уцепился за его спину и настойчиво давит, в попытке углубить поцелуй. Мирон сдаётся, буквально на секунду приоткрывает рот, впуская чужой, требовательный и жгучий язык. То ли потому, что верит, что это отрезвит Карелина, то ли потому, что всё же не так и против. Но быстро собирается и отодвигает Славу. - Карелин. Хватит. Ты, как минимум, чертовски пьян. Я не собираюсь выяснять отношения с пьяным учеником. - То есть, у нас всё же какие-то отношения? Кстати, неплохо, я думал, хуже будет. У вас даже щетина не колючая. - Это потому, что ее нет. Ты сейчас немедленно отправляешься в постель. Поговорим с утра. - Прямо немедленно и прямо в постель? - Карелин. Ещё одно слово, и отправишься ты к себе в комнату. Слава замолкает, и смирно топает в сторону кровати. Спать не хочется вовсе, но голова тяжёлая, так что он вырубается, едва коснувшись головой подушки. Мирон смотрит пару минут и, чертыхнувшись, ложится рядом. Если он хоть немного помнит себя школьником, то Карелин проспит до самого утра. А там можно будет и поговорить. Но пока что Мирон не будет думать об этом. Совсем не будет. Минут через пятнадцать после ухода Славика в дверь тихо стучат. Ванечка даже удивляется, с чего вдруг бухой Славик решил постучать. Или, может, Мирон его обратно притащил? Но дверь открывает, что тут поделаешь. За дверью, что совсем уж внезапно, оказывается Катя. Ванечка ее, конечно, впускает, хоть и удивлён. Сейчас вот придёт Славка свои истории рассказывать, а тут она. - Ты так и не извинился, между прочим, - Катя садится на кровать Ванечки, закидывает ногу на ногу и смотрит как-то хитро. - Но я не обидчивая, все понимаю. Переволновался, бывает. Все ждала, когда Слава к Мирону своему сбежит, поговорю, думаю. А он все не уходил. Он же не вернётся до утра? - Не знаю, - честно отвечает Ванечка. Короткая ночнушка на Кате задралась, а он слишком нетрезв, чтобы контролировать происходящее. Девочка замечает его взгляд и кокетливо хихикает. - Да брось, все знают, что дружок твой на истории повернут, прямо как и наш учитель. Они дня прожить не могут, чтоб не поругаться насчёт каких-нибудь масонов. Неужто тут сдержатся. - Вряд ли, - согласно кивает Ванечка и опускается на кровать, рядом с Катей. Она поворачивается, смотрит выжидательно, и он не разочаровывает, конечно, тянется и целует. Девушка выгибается, притягивая Светло ближе, углубляет поцелуй и перехватывает инициативу. Если честно, то такой напор Ванечку пугает, но затуманенный алкоголем мозг и гормональный взрыв шестнадцатилетнего подростка дают о себе знать, он сам скользит рукой под ночнушку, гладит упругую грудь. Так далеко Ванечка никогда не заходил, и, в глубине души, чуть разочарован. В его представлении тот момент, когда он не в фантазиях, а в реальности, накроет рукой женскую грудь, был почти фантастическим, в реальности же ощущения так себе. Сжимает он какую-то выпуклость, Катя гнётся, ахает, футболку с него стащить пытается. Никакого особого восторга или трепета нет. Но футболку снимает, конечно, сам тоже не отстаёт, стаскивает с неё эту ночнушку, смотрит жадно, но не может скрыть лёгкого разочарования. Катя красивая, ухоженная вся, воздушная, но что-то не то, не так. Ваня, ясное дело, смотрел кучу порнографии, как и любой подросток. Но в реальности было немного неуютно. Слишком она вся мягкая, трогаешь — и странно самому. Поцелуи становятся горячее, Катя прижимается, пытается взобраться к нему на колени, подцепляет пряжку ремня, осторожно кладёт вторую руку на плечо. Ваня чувствует касание, переводит взгляд на тонкие пальчики с аккуратным маникюром и отчётливо понимает - не то. Все не то, черт возьми. Он отстраняется, резко вставая с постели, и говорит быстро, пока Катя хлопает глазами, пытаясь понять что случилось. - Я сейчас, я вспомнил тут, мне надо, срочно. Прости, не сегодня, наверное. Ты классная. Извини. Бормоча невнятные извинения, Ванечка выбегает в коридор и осматривается. Вариантов нет никаких, если честно, но возвращаться обратно и объяснять что-то он точно не готов. Самому бы понять. Девчонка его в постель тащила, он скакать от счастья должен был, а он что? Сбежал? Почти на автомате, больше чтоб убраться из коридора и не столкнуться с выходящей Сергеевой, он стучит-таки в соседнюю дверь. Евстигнеев открывает почти сразу, будто и не спал, а дежурил, ждал, когда Ванечка постучит. И не спрашивает ничего, молча кивает в комнату да закрывает за ним. Хотя видок-то у Светло должно быть тот ещё. Пьяный, взлохмаченный, без футболки и с расстегнутым ремнём на брюках. Это хорошо, если засосов нет нигде. - Чай будешь? Евстигнеев ничего не выясняет, даже вопрос задаёт скорее риторический, потому что не ждёт ответа, а молча опускает перед Ванечкой чашку. - Отдышись, успокойся. Потом пойдём курить и расскажешь то, что хочешь, ладно? Ванечка кивает. Золотой мужик этот Иван Игоревич. Чувствует Ванечку как самого себя, видимо, раз так легко понимает, что ему сейчас необходимо. На балконе, вытянув из чужой пачки сигарету, Светло понимает, что на улице не то что не май месяц, а середина октября, на минуточку так. И, если днём солнце ещё прогревает, то ночи холодные. Но Евстигнеев и тут все предусматривает, накидывает Ванечке на плечи плед, да обнимает со спины, делится теплом. И говорить так, оказывается, полегче, когда не видишь. Ванечка все-все рассказывает. И про то, что Катька ему год целый нравилась и про то, как целовались они в среду в раздевалке, и про пощёчину, и про то, что к Славке он свалил, а не пошёл проводить ее. И про обиду ее дурацкую, и про приход этот. И главное, что сам он позорно сбежал, потому что не то это, блин. Ну не так, неправильно. Евстигнеев слушает молча, вопросов не задаёт, так и стоит, обняв его со спины. Только когда рассказ до неудавшегося секса доходит, накрывает руки Ванечки, нервно перебирающие плед, своими и переплетает пальцы. Рассказ выходит не таким уж и коротким, пачка сигарет пустеет наполовину, а густая тьма рассеивается, прореженная первыми лучами рассвета. - Так бывает, Ванечка. Особенно в юности. Мы часто выбираем не тех. Влюбляемся, вроде как, стараемся, добиваемся, а потом вдруг понимаем, что не очень-то и хотели. Что это вообще не тебе лично, а половине класса Катя ваша нравится. И ты, вроде, со всеми, влюблённый, а на деле оно тебе и не надо. Светло кивает, пьёт давно остывший чай и думает, что Ваня прав. Сейчас вот ему хорошо, уютно. И не стоит париться из-за мелочей всяких. - Я у тебя останусь, можно? Я просто не хочу идти, вдруг она не ушла или снова прийти решит. - Конечно, о чем речь. Погоди, Ванечка, а где Слава? - У Мирона Яновича. Он вряд ли до утра вернётся, да и не кинется искать, даже если. Ничего. Ваня кивает, решая не задавать лишних вопросов. Юность - она такая. Неожиданная.