Заученный урок, непрожитая жизнь.

Просыпается Слава с охренеть какой головной болью, словно в черепе кто-то просверлил дырочки и теперь засыпает через них металлические шарики. И они так от кости отскакивают, звенят. Глаза открыть не выходит, свет режет даже через закрытые веки. Хочется позвать кого-то, чтоб помогли, таблеточку хоть дали, но в горле сухо как в пустыне. Засада. Слава шевелится, двигается на ощупь к краю кровати и вдруг натыкается на чей-то бок. Интересное развитие событий. Спит он не один. По ощущениям под пальцами кожа, живая и тёплая, Славик проводит пальцами, на всякий случай, чуть сильнее. Это точно не Светло, тот тощий как жердь, у него одни кости. А здесь прямо отчётливо ясно, мускулатура какая-то есть. Слава, все также, на ощупь, двигает руку вверх, доходя до уровня груди. Ладонь накрывает твёрдый сосок-бусинку, никаких лишних выпуклостей. То есть, либо он спит с мужиком в одной постели, и этот мужик - не его друг Ванечка, либо ему попалась на удивление плоскогрудая девчонка. - Так сильно голова болит, что глаза открыть не можешь? Мирон Янович. Все просто, Славик все ещё спит, и ему снится очередной сон с Фёдоровым. Чуть более всратый, чем обычно. Тело рядом пропадает и, через минуту, в Славиной руке оказывается стакан с весело шипящим содержимым. - Подожди, не пей пока. Дай аспирин растворится весь. Слава послушно кивает. Вот снов, где он в кровати с голым Мироном, у него было немало, ничего не сказать. Но заботливо лечащий его от похмелья Фёдоров - что-то новенькое. Воспоминания обрушиваются на него с первым же глотком. Вот он бухает с Ванечкой, рассказывает о своих симпатиях к Мирону, вот Ванечка советует ему пойти и признаться, а Слава, зачем-то, правда идёт. Дальше помнится хуже, он точно говорил о том, что ему, дескать, Фёдоров очень нравится, и доебывался с вопросами про взаимность. А потом… Слава вздрагивает и давится шипучей водой, заливая все вокруг. А потом он поцеловал Мирона Яновича. И тот даже ответил. И потом не послал, спать положил. Блять. Так Слава давно не влипал. К счастью, Фёдоров вышел умываться или в толчок, хер знает, но позорного выплёвывания аспирина он не застал. - Нахуй, - думает Слава. Сделаю вид, что не помню. Мирон как раз появляется в комнате и Славик начинает разыгрывать комедию. - Я вчера к вам пришёл ночью, да? Простите, Мирон Янович, честное слово, впервые так нажрался. Не повторится. Мирон кивает. Черт его знает, врет Карелин, или правда забыл все, что вчера тут происходило, но Мирону однозначно так проще. Что говорить ученицам, которые приходят признаваться в чувствах, он придумал. Что говорить ученику, с которым целовался вчера ночью - нет. - Да забей, не страшно. Со всеми бывало. Но повторять вот не надо. Это хорошо, что ты ко мне зашёл, а не к Елизавете Сергеевне, например. Славик кивает. Мирон-то пьян не был, Славка тоже понимает, он помнит все, что вчера было. Знает, что ни к кому другому Карелин бы не пошёл, не всем же подряд он тут в чувствах признаётся. Слава вспоминает, что вчера говорил Ванечке и облегченно вздыхает. Хоть все эти откровения про зубрёжку истории он не Янычу выдал, уже легче. А то совсем бы со стыда сгорел сейчас. - Я к себе пойду, ладно? Слава чувствует себя не слишком уверенно, черт возьми, после всего этого Мирон в его сторону смотреть вообще не должен бы, а он, вон, ничего, улыбается, кивает, мол, иди давай, Славик, на хуй. Лишь бы не на мой, ага. В комнате царит жуткий бардак, а посреди всего этого сидит абсолютно сонный Ванька. Он выглядит так, словно всю ночь и не ложился, хотя Слава точно понимает, времени выспаться было предостаточно, сейчас почти десять, а пить они закончили в районе двух. Но уточнять что-то не хочется, он сам ещё не решил, на какие вопросы и как собирается отвечать, так что аморфное состояние друга - скорее плюс, чем минус. - Тебе, Вань, может энергетик взять? Минералки? Выглядишь паршиво. Ответить Светло не успевает, дверь в комнату распахивается без стука, и на пороге появляется Иван Игоревич. Он не смотрит вперёд и не видит Славика, слишком занят, прижимая подбородком стопку банок разного размера и содержимого. - Слушай, тут у них с твоими манговыми энергетиками засада, монстр только обычный. Я взял его, ещё ред булл, адреналин, и пару хер пойми чего, чтоб были. Я не знаю, предусмотрен ли тут завтрак, не спросил, но закинул на всякий случай пару бургеров, вдруг Славик вернётся, вы ж молодые, растущие организмы, вам все равно тарелки каши, даже если она и будет, не хватит. Хотя, Славу, может, Мирон покормит, конечно, не знаю. Он не выходил ещё, вроде как. - Здрасьте, Иван Игоревич! Слава здоровается преувеличенно бодро, хотя интерес в его глазах - совершенно искренний. Судя по сонному Ванечке, и бегающему вокруг него Евстигнееву, их ночь прошла поинтереснее. Слава помнит их разговор, но такой прыти от друга не ожидал. Впрочем, не всем же быть Славой, и уж тем более не всем - Фёдоровым. Кто-то нормально, не лезет с пьяных глаз с внезапными поцелуями, видимо. - О, Слав, отлично. Ты голодный? Карелин кивает, жрать хочется зверски. Что ему было не запасть на внимательного да заботливого Евстигнеева-то, а? Хотя, к Мироше тут тоже вопросиков нет, с порога не вышвырнул, говна не наговорил, на поцелуй ответил, спать уложил, таблеточку утром дал: золото, а не человек, ей-богу. - Тогда вы ешьте, я пока к Мирону забегу. Слав, он тоже встал уже? Слава кивает, уже стягивая обертку с бургера. Пожрать с утра - это вот самое то. Светло откупоривает банку с редбулом и делает несколько больших глотков. Спустя пару минут он не то чтобы оживает, но его уже, хотя бы, не хочется похоронить под ближайшим кустиком. Дождавшись этого возвращения Ванечки в мир бодрствующих людей, Евстигнеев всовывает ему в руки коробку с бигмаком и, улыбнувшись, сваливает из комнаты. - Вы вообще спать-то ложились? Ванечка пожимает плечами. - А черт его знает. Ложиться ложились, точно помню, было. Но мне кажется, это было часа полтора назад, не больше. Мы трепались всю ночь, на балконе сидели. Под утро уже спать вроде пошли. Не знаю, почему Ваня выглядит так, словно выспался. Ты как? - Нормально все. Слава ограничивается этим комментарием, и Ванечка, понимающе, не спрашивает больше. Захочет - расскажет. - Слав, я с Катей не переспал. Вот тут Карелин удивляется, конечно. Резкая смена темы: чего это Светло потосковать о несбывшемся потянуло? Ванечка спохватывается и поясняет: - Ты когда ушёл, она пришла сюда. Говорила что-то, мы целовались, она разделась, с меня штаны уже стягивала…а я не захотел. Наговорил ей извинений и сбежал к Ване в номер. Я псих, да? Карелин ржёт. Не над Ванечкой, конечно, тот это тоже понимает. Над ситуацией. - Бля, вот это ты Катьке облом устроил. Возбудим и не дадим, да? Не псих ты, просто разонравилась. Бывает же. - Слав, мне 16. Я должен бы о сексе думать 25 часов в сутки. А я от красивой полуголой девчонки сбежал к преподу отсиживаться. - К симпатичному, заметим, преподу. Ванечка хмурится. С этим он не спорит, Ваня хорош, чертовски хорош. Но это вот не отменяет того, что Катя — красивая девчонка. - Красивая девчонка, которую ты не хочешь, - назойливо подзуживает подсознание, но Ванечка отмахивается. В конце концов, это сейчас не так важно. Черт с ним, что подумает Катя, надо забить. Экскурсионный день проходит довольно тоскливо, Ванечка сонно залипает в окно, и, если бы при передвижении пешочком Ваня не держал его то за плечо, то за спину, он бы точно навернулся и бесславно умер в канаве на окраине древнего города. Как какой-то царь. Или принц. Или никто так не умер, первым был бы, Ванечка не ебет, он не вникал. Катька, вопреки его ожиданиям, не лезет, даже смотрит как-то по-доброму, без обиды. Но вдумываться не хочется, хочется вообще только спать. Славик тоже ходит притихший, кидает на Мирона порой долгие, сложные взгляды, да минералочку свою пьёт в непомерных количествах. Поезд обратно они занимают, руководствуясь той же логикой. В их купе тихо и спокойно, Ванечка наконец-то отсыпается, отвернувшись к стенке, Ваня с Мироном тихо что-то обсуждают, а Слава делает вид, что читает книгу. Хотя на самом деле деле пристально смотрит за ними поверх страниц. Вот Мирон рукав Ванькин закатывает, разглядывает контуры татуировок, пальцем своим водит по ним. А вот и Евстигнеев тянет с него футболку, тигра рассматривает, тоже там что-то на спине рукой трогает. Бесит ужасно. Вот неплохой мужик этот Иван Игоревич, но сейчас Славику придушить его хочется. За татуировки его, такие интересные, что Мироша сам спрашивать подкатил. За пальцы эти длинные, с «play hard» этим дурацким, которые Фёдоров полчаса крутил да разглядывал. За испачканные буковками ладони, которыми он тигра этого чертового наглаживает. За то, как смотрит на него Фёдоров. Не влюблённо, не, ни хрена. С интересом каким-то, как на единомышленника по татухам, видать. Как на Славика никогда не смотрел. Слава закрывает книгу и отворачивается к стене. Ну их к черту. Вот ещё, не спать из-за таких пустяков. И долго-долго лежит, вслушиваясь в дыхание всех троих, давно уснувших своих попутчиков.