Завеса молчания.

- Можно следующую главу читать буду я? - спросила Синистра.       Драко кивнул и отлевитировал книгу профессору астрономии. Когда Синистра уже собиралась начать чтение, то появилось сообщение от Пейдж.       "Мне вопросы не задавать, МакФарланд наконец заканчивает свой рассказ, а следующей должна быть я. Как освобожусь, сама напишу. Если появятся вопросы, то запишите их себе где-нибудь, я после отвечу." - Хорошо. - Глава 19. Серебряная лань. - Патронус Лили? - недоумённо спросил Сириус, а после быстро, настороженно, бросил взгляд на Снейпа. Тот только сжал пальцами стол, но ничего не сказал. - Когда Гермиона пришла сменить его в полночь, шёл снег. Гарри снились путаные, тревожные сны, в них то и дело вползала Нагайна, то сквозь гигантский перстень с треснувшим камнем, то сквозь венок из рождественских роз. Гарри в страхе просыпался с ощущением, что кто-то зовёт его издали; в шуме ветра, трепавшего палатку, ему мерещились шаги и голоса. Наконец он встал, ещё затемно, и вышел к Гермионе. Она сидела, сгорбившись, у входа в палатку и читала «Историю магии» при свете волшебной палочки. Снег падал густыми хлопьями, и Гермиона очень обрадовалась, когда Гарри предложил пораньше собрать вещи и двигаться дальше. — Поищем не такое ветреное место, — согласилась она, вся дрожа и натягивая свитер поверх пижамы. — Мне всё время кажется, что вокруг кто-то ходит. Я даже вроде видела кого-то раз или два. Гарри замер, не закончив натягивать джемпер, и посмотрел на безмолвный и неподвижный вредноскоп на столе. — Наверное, показалось, — нервно проговорила Гермиона. — Снег в темноте, обман зрения… Но всё-таки, может, лучше трансгрессируем под мантией-невидимкой, на всякий случай? Полчаса спустя палатка была свёрнута и упакована, Гарри надел на шею крестраж, Гермиона сжала в руке расшитую бисером сумочку, и они трансгрессировали. Навалилась привычная давящая темнота, заснеженный склон холма ушёл у Гарри из-под ног, а потом он довольно жёстко приземлился на мёрзлую почву, покрытую опавшими листьями. — Где мы? Гарри разглядывал окружившую их чащу, а Гермиона раскрыла сумочку и принялась вытаскивать оттуда палаточный шест. — Королевский лес Дин, — ответила она. — Мы сюда однажды ходили в поход с мамой и папой. Здесь на ветвях деревьев тоже лежал снег и было жутко холодно, но хоть ветер не так буйствовал. Гарри и Гермиона почти весь день просидели в палатке. Для тепла жались поближе к весьма полезному в хозяйстве синему пламени, которое мастерски создавала Гермиона; его можно было брать в руки и переносить с места на место в стеклянной банке. У Гарри было такое чувство, как будто он выздоравливает после недолгой, но тяжёлой болезни. Это впечатление ещё усиливалось от постоянных забот Гермионы. Ближе к вечеру опять повалил снег, даже их укромную полянку покрыла белая пороша. После двух практически бессонных ночей все чувства Гарри болезненно обострились. После встречи в Годриковой Впадине Волан-де-Морт стал казаться как-то ближе и страшнее. Когда стемнело, Гермиона предложила посторожить, но Гарри отказался и посоветовал, чтобы она ложилась спать. Гарри подтащил ко входу в палатку старую диванную подушку и уселся. Он натянул на себя все свои свитера и всё равно дрожал от холода. Тьма сгущалась час за часом и стала наконец совсем непроглядной. Гарри уже собрался достать Карту Мародёров и посмотреть, как поживает точка с именем Джинни, но вспомнил, что сейчас рождественские каникулы и она наверняка вернулась домой, в «Нору». В огромном лесу каждый шорох усиливался во много раз. Конечно, всякий лес полон разной мелкой живности. Нет бы им всем сидеть тихо, чтобы можно было сразу отличить враждебные шаги от их безвредной возни. Гарри вспомнил тот давний шорох плаща по мостовой, среди сухих листьев, и ему тут же показалось, что он слышит его теперь. Он мысленно встряхнулся, отгоняя наваждение. Защитные заклинания исправно работают уже несколько недель, с чего бы они вдруг подвели? И всё же ему никак не удавалось избавиться от ощущения, как будто сегодня что-то изменилось. Несколько раз он вскидывал голову, чувствуя, как затекла шея оттого, что он задремал в неудобной позе, привалившись к стенке палатки. Вокруг стояла такая глубокая бархатная чернота, словно он застрял в перемещении, не закончив трансгрессию. Гарри поднёс к лицу руку, пытаясь разглядеть свои пальцы; тут оно и случилось. Прямо перед ним сверкнул между деревьями яркий серебристый свет. Он двигался совершенно беззвучно, словно плыл по направлению к палатке. Гарри вскочил и поднял вверх волшебную палочку Гермионы. Крик застрял у него в горле. Свет становился всё ярче, деревья на его фоне выделялись чёрными силуэтами, Гарри прищурился, вглядываясь… То, что светилось среди деревьев, выступило на поляну. Это была серебристо-белая лань, мерцающая ослепительным лунным сиянием. Её копытца ступали грациозно и по-прежнему бесшумно и не оставляли следов на свежевыпавшем снегу. Она подошла к Гарри, высоко держа изящную головку с большими глазами и длинными ресницами. Гарри смотрел во все глаза. Его поражало даже не само появление этого странного существа, а то, что лань кажется такой знакомой. Он как будто ждал её, только забыл, что они договорились о встрече, а теперь вдруг вспомнил. Ему уже не хотелось звать Гермиону. Он голову готов был прозакладывать, что чудесная лань пришла к нему и ни к кому другому. Несколько долгих мгновений они смотрели друг на друга, а потом она повернулась и двинулась прочь. — Постой! — сказал Гарри охрипшим от долгого молчания голосом. — Не уходи! Лань углубилась в чащу, и скоро толстые чёрные стволы почти совсем заслонили её сияние. Ровно одну секунду Гарри колебался, весь дрожа. Осторожность шептала: «это обман, ловушка, западня», но всепобеждающий инстинкт говорил: «здесь нет тёмной магии». Гарри кинулся вдогонку. Снег скрипел у него под ногами, но движения лани были беззвучны, потому что она вся состояла из чистого света. Она уводила его всё дальше, в глубь леса. Гарри торопился, он был уверен, что когда она наконец остановится, то позволит ему подойти, и заговорит с ним, и расскажет обо всём, что ему так нужно знать. Наконец лань остановилась и повернула к нему свою прекрасную голову. Гарри побежал. Вопрос уже вертелся на языке, но стоило ему открыть рот, как она исчезла. Темнота разом поглотила её, но сияющий отпечаток всё ещё горел у него перед глазами, словно выжженный на сетчатке, мешая смотреть. Когда Гарри зажмурился, образ только сделался ярче. Гарри стало жутко; пока лань была здесь, он чувствовал себя в безопасности. — Люмос! — прошептал он. На конце волшебной палочки зажёгся свет. Образ серебряной лани постепенно тускнел. Гарри стоял, моргая, и прислушивался к лесным шорохам, потрескиванию сучьев, тихому шуршанию снега. Что, если на него сейчас нападут? Неужели она нарочно заманила его? Там действительно кто-то стоит на самом краю освещённого круга или ему это кажется со страху? Он поднял палочку над головой. Никто на него не бросался, не ударил из-за деревьев зелёный луч. Зачем же она привела его сюда? В свете волшебной палочки что-то блеснуло, Гарри круто обернулся, но увидел всего лишь замёрзшее озерцо. Чёрный потрескавшийся лёд заблестел, когда Гарри поднял палочку повыше, чтобы лучше его рассмотреть. Он осторожно подобрался к берегу. Поверхность льда отразила его искажённую тень, луч света от волшебной палочки, а в глубине под толстой мутно-серой коркой блестело что-то ещё… Похоже на большой серебряный крест… Сердце Гарри подпрыгнуло и застряло в горле. Он упал на колени в снег, поднёс волшебную палочку к самому льду. Густо-красный отблеск… Это же меч, и рукоять украшена рубинами… На дне лесного озерца лежал меч Гриффиндора. Гарри смотрел на него затаив дыхание. Как это может быть? Откуда здесь, в глухом лесу, совсем рядом с их палаткой взялся этот меч? Какая-то неведомая магия заставила Гермиону устроить стоянку именно на этом месте или серебряная лань, которую он сначала принял за Патронуса, на самом деле что-то вроде хранительницы озера? Или меч поместили в озеро уже после того, как они здесь появились? А тогда где сейчас человек, который это сделал? Гарри снова нацелил волшебную палочку на кусты и деревья, высматривая между ними очертания человеческой фигуры или блеск глаз, но никого не увидел. Остатки страха только подстёгивали его ликование, когда он снова наклонился над заледенелым озерцом, на дне которого покоился меч. Гарри указал волшебной палочкой на серебристый контур и проговорил вполголоса: — Акцио, меч! Меч не шелохнулся, да Гарри этого и не ожидал. Будь всё так легко, меч просто оставили бы лежать на земле, а не в глубине замёрзшего озерца. Гарри обошёл круглое ледяное окошко, усиленно вспоминая, как в прошлый раз меч оказался у него. Он тогда был в ужасной опасности и попросил о помощи. — Помоги! — прошептал Гарри, однако меч остался неподвижен. Гарри снова двинулся вокруг озерца. Что же такое сказал тогда Дамблдор? «Вынуть меч из Шляпы может только истинный гриффиндорец». А какие качества отличают истинного гриффиндорца? Тоненький голосок в голове у Гарри ответил словами из песни Распределяющей шляпы: «Быть может, вас ждёт Гриффиндор, славный тем, что учатся там храбрецы. Сердца их отваги и силы полны, к тому ж благородны они». Гарри остановился и тяжело вздохнул, пар от его дыхания быстро рассеялся в морозном воздухе. Теперь он знал, что нужно делать. Если честно, он опасался этого с той минуты, как увидел меч подо льдом. Он снова оглянулся по сторонам, хоть и был уже уверен, что никто на него нападать не собирается. Если бы среди деревьев таились враги, у них было больше чем достаточно возможностей прикончить Гарри, пока он бродил в одиночестве по берегу. Нет, он просто оттягивал неприятный момент, поскольку предстоящее дело отнюдь его не радовало. Гарри начал стаскивать с себя одежду, путаясь в многочисленных свитерах. Не совсем понятно, при чём тут благородство, мелькнула едкая мысль, разве только считать благородным поступком, что он не заставил Гермиону лезть в озеро вместо него. Вдалеке заухала сова, и у Гарри сжалось сердце — он вспомнил Буклю. Его колотило от холода, зубы стучали, но он упорно продолжал раздеваться, пока не остался в одних трусах стоять босиком на снегу. Положив на кучку одежды мешочек с обломками волшебной палочки, маминым письмом, осколком зеркала и старым снитчем, Гарри взмахнул палочкой Гермионы, направив её на лёд. — Диффиндо! Ледяная корка лопнула с треском, похожим на выстрел, куски льда закачались на тёмной воде. Насколько Гарри мог судить, здесь было неглубоко, но, чтобы достать меч, нужно было окунуться с головой. Если стоять на берегу и раздумывать, задача не станет проще и вода в озере не согреется. Гарри шагнул к кромке воды, положил на землю светящуюся палочку Гермионы и, не давая себе времени подумать о том, как ему сейчас будет холодно, прыгнул. - Идиот... - на выдохе сказал Снейп.       Гриффиндорцы вскинулись, чтобы защитить своего друга, когда Снейп продолжил. - Всё он снял, а медальон не додумался снять? - А может снял? - сказала МакГонагалл, но Снейп только помотал головой. - Даже если снял, воду можно подогреть чарами. - тут уже у декана Гриффиндора аргументов не было. - Каждая клеточка его тела громко протестовала, воздух в лёгких словно смёрзся в твёрдый ком, как только Гарри погрузился по плечи в ледяную воду. Его так трясло, что невозможно было вздохнуть, а по воде к берегам озерца побежали мелкие волны. Гарри нащупал меч онемевшей ногой, чтобы не пришлось нырять два раза. Он невольно тянул с погружением, задыхаясь и дрожа, пока в конце концов не сказал себе, что деваться всё равно некуда, собрал последние остатки мужества и нырнул. Холод был убийственный. Вода обжигала, как огонь. Кажется, даже мозги замёрзли напрочь. Раздвигая руками тёмную воду, Гарри потянулся к мечу. Пальцы сомкнулись на рукоятке. Он потащил меч наверх, и вдруг что-то туго сдавило шею. - О чём я и говорил. - Действительно идиот, признаю. - вяло сказал Гарри. - Гарри подумал было, что это водоросли, хотя ничего такого ему не попалось, пока он нырял. Он пошарил рукой и понял, что водоросли тут ни при чём, а душит его цепочка от крестража. Гарри забился, порываясь к поверхности, но только врезался в каменистую стенку берега под водой. Он задыхался, корчился, дёргал цепочку застывшими пальцами, в голове взрывались разноцветные огни, он ничего не мог сделать, оставалось только утонуть, и руки, обхватившие его поперёк туловища, были, конечно, руками Смерти… Очнулся он, лёжа ничком на снегу, давясь и отплёвываясь, окоченевший, как никогда в жизни. Рядом с ним кто-то ещё пыхтел и кашлял, бродя по берегу неверными шагами. Гермиона опять пришла на помощь, как тогда, со змеёй… Нет, на неё что-то непохоже — слишком хриплый кашель, слишком тяжёлые шаги… У Гарри не было сил поднять голову и посмотреть на своего спасителя. Он мог только дотянуться трясущейся рукой до горла и нащупать место, где медальон врезался в тело. Медальон исчез — кто-то перерезал цепочку. Тут над головой у него раздался задыхающийся голос: — Ты… это… совсем спятил? Только потрясение от звука этого голоса придало Гарри сил вскочить на ноги. Он дрожал всем телом и пошатывался, а перед ним стоял Рон, полностью одетый, но промокший до нитки, с прилипшими к лицу волосами, держа в одной руке меч Гриффиндора, а в другой — крестраж, болтающийся на оборванной цепочке. — Какого чёрта ты не снял эту пакость, раньше чем соваться в воду? — пропыхтел Рон, размахивая крестражем, который покачивался взад-вперёд, как на сеансе гипноза. Гарри не ответил — слова не шли. Серебряная лань — ничто, полнейшее ничто по сравнению с тем, что Рон вернулся. Гарри никак не мог в это поверить. Трясясь от холода, он подобрал барахло, валявшееся на берегу озера, и стал одеваться. Натягивая на себя один свитер за другим, Гарри каждый раз ожидал, что Рон исчезнет, пока он не может его видеть, но тот всякий раз оказывался на месте. Он тоже нырнул в озерцо, он спас Гарри. — Эт-то был т-ты? — спросил наконец Гарри всё ещё придушенным голосом и стуча зубами. — Ага, — сказал Рон с довольно смущённым видом. — Т-ты наколдовал эту лань? — Чего? Да нет, конечно! Я думал, она твоя. — Мой Патронус — олень. — Ах, да, то-то мне показалось, что она немножко другая. Безрогая. Гарри снова повесил Хагридов мешочек на шею, напялил последний свитер, наклонился подобрать волшебную палочку Гермионы и опять повернулся к Рону: — Откуда ты взялся? Рон, как видно, надеялся, что об этом речь зайдёт позже, а может, и вообще не зайдёт. — Ну, ты понимаешь… Я… Я вернулся. Если… — Он прокашлялся. — Ну, ты знаешь. Если вы меня примете. Наступило молчание. При воспоминании о том, как Рон ушёл, между ними как будто выросла стена. Но сейчас-то он здесь. Он вернулся. Он только что спас Гарри жизнь. Рон смотрел на свои руки, словно удивляясь, что держит какие-то вещи. — А, да, я его вытащил, — сообщил он очевидное, показывая Гарри меч. — Ты ведь за ним полез, так? — Ага, — сказал Гарри. — Только я не пойму, как ты-то здесь оказался? Как ты нас нашёл? — Долго рассказывать, — буркнул Рон. — Я вас давно уже ищу. Лес такой здоровенный. Я уж думал, придётся заночевать под деревом, и тут вижу — олень, и ты за ним. — Ты больше никого не видел? — Нет, — сказал Рон. — Я… Он запнулся, глядя на два дерева чуть в стороне, растущие почти вплотную друг к другу. — Мне вроде показалось, что там что-то шевелится, но я торопился, потому что ты нырнул и с концами, я не мог особо там разглядывать… Эй! Гарри уже сорвался с места и бежал туда, куда указал Рон. Два дуба росли совсем рядышком, между стволами оставался небольшой просвет, как раз на уровне глаз — идеально, чтобы всё видеть, а самому оставаться невидимым. Правда, снега у корней не было и следов тоже. Гарри вернулся к Рону, всё ещё державшему в руках меч и крестраж. — Что-нибудь нашёл? — спросил Рон. — Нет, — ответил Гарри. — А как меч попал в озеро? — Его положил тот, кто прислал Патронуса. Оба посмотрели на серебряный меч. Украшенная рубинами рукоять поблёскивала при свете Гермиониной волшебной палочки. — Думаешь, настоящий? — спросил Рон. — Проверить можно только одним способом, правильно? — сказал Гарри. Крестраж по-прежнему раскачивался на цепочке. Медальон чуть-чуть подёргивался. Гарри знал, что обитающая в нём тварь волнуется. Она почуяла угрозу и попыталась убить Гарри, лишь бы он не завладел мечом. Что тут долго рассусоливать, надо уничтожить медальон раз и навсегда. Гарри огляделся, высоко подняв волшебную палочку Гермионы, и увидел подходящее место — плоский камень, лежавший на земле в тени платана. — Иди сюда! Гарри первым подошёл к камню, смахнул с него снег и протянул руку за крестражем. Рон протянул сначала меч, но Гарри покачал головой: — Давай ты. — Я? — изумился Рон. — Почему? — Ты достал меч из озера — значит, он твой. Гарри не пытался играть в великодушие. Как перед этим он почувствовал, что лани можно доверять, так и теперь он точно знал, что мечом должен орудовать Рон. Это будет правильно. Хоть этому Дамблдор его научил — что бывает особая, неуловимая магия, которая связывает между собой вещи и поступки. — Я его открою, — объяснил Гарри, — а ты шарахнешь мечом. Сразу, понял? Потому что эта дрянь будет отбиваться. Тот кусочек Реддла, что жил в дневнике, меня чуть не прикончил. — А как ты его откроешь? — испуганно спросил Рон. — Попрошу на змеином языке, — сказал Гарри. Ответ пришёл как будто сам собой, словно Гарри давно уже его знал в глубине души и только теперь понял, — может быть, помогла встреча с Нагайной. Он посмотрел на изогнутую букву «S», выложенную из сверкающих зелёных камушков; нетрудно было себе представить, что это крошечная змейка свернулась на холодном камне. — Стой! — крикнул Рон. — Не открывай, серьёзно! — Почему? — спросил Гарри. — Отделаемся от этой мерзости, она мне уже поперёк горла… — Гарри, я не могу. Правда, давай лучше ты… — Да почему? — Потому что эта штука плохо на меня действует! — выпалил Рон и попятился от камня, на котором лежал медальон. — Я с ней не справляюсь! Гарри, я не оправдываюсь, она действительно на меня сильнее действует, чем на вас с Гермионой. У меня от неё всякие дрянные мысли лезут в голову. Вроде я и раньше о том же думал, но от неё всё становится ещё гаже. Не могу объяснить, а как сниму эту штуковину — вроде и в голове проясняется, а потом как опять надену… Не могу я, Гарри! Он отступил ещё дальше, волоча за собой меч и мотая головой. — Можешь, — сказал Гарри. — Можешь! Ты же достал меч — значит, ты и должен её разрубить. Ну я тебя прошу, разделайся с ней, Рон! Звук собственного имени словно пришпорил Рона. Он вздохнул и, громко сопя, опять подошёл к камню. — Скажи, когда будет пора, — сипло попросил он. — На счёт три, — сказал Гарри. Он уставился на медальон, сощурив глаза и мысленно представляя змею на месте буквы «S». То, что обитало в медальоне, задрыгалось, точно пойманный таракан. Его даже можно было пожалеть, вот только ссадина от цепочки ещё горела на шее Гарри. — Раз… два… три… Откройся! Последнее слово прозвучало рычащим шипением, и золотые створки, щёлкнув, раскрылись. За стёклышками, вправленными в створки, блестели живые глаза — два красивых тёмных глаза, какие были, наверное, у Тома Реддла до того, как они стали красными, с вертикальным зрачком. — Бей, — сказал Гарри, придерживая раскрытый медальон на камне. Рон дрожащими руками поднял меч. Кончик меча завис над бешено вращавшимися глазами. Гарри крепче ухватил медальон — он уже приготовился увидеть, как из-за разбитых стёкол брызнет кровь. Вдруг из крестража раздался голос: — Я видел твоё сердце, и оно — моё! — Не слушай его! — прохрипел Гарри. — Бей! — Я видел твои сны, Рональд Уизли, я видел твои страхи. То, о чём ты мечтаешь, может сбыться, но и то, чего ты боишься, может сбыться тоже… — Бей! — заорал Гарри. Его голос эхом прокатился между деревьями. Клинок задрожал — Рон не мог оторвать взгляда от глаз Реддла. — Нелюбимый сын у матери, которая всегда мечтала о дочери… И девушку не сумел удержать, она предпочла твоего друга… Вечно на вторых ролях, вечно в тени… — Рон, бей скорее! — рявкнул Гарри, чувствуя, как содрогается медальон под его руками, и пугаясь того, что может случиться. Рон ещё выше занес меч, и тут глаза Реддла вспыхнули красным. Из глаз в окошечках медальона выступили нелепыми пузырями две причудливо искажённые головы — Гарри и Гермионы. Рон вскрикнул от неожиданности и попятился. Фигуры продолжали расти, поднимаясь над медальоном — по плечи, потом по пояс, потом по щиколотку, и вот они уже стоят, покачиваясь, словно деревья с одним общим корнем, над настоящим Гарри и Роном. Медальон раскалился добела, Гарри отдёрнул руки. — Рон! — крикнул он, но призрачный Гарри уже говорил голосом Волан-де-Морта, а Рон, как зачарованный, смотрел ему в лицо. — Зачем ты вернулся? Нам было лучше без тебя, мы были счастливы, мы радовались, что ты ушёл… Мы смеялись над твоей глупостью, над твоей трусостью, над твоим самомнением… — Самомнением! — подхватила призрачная Гермиона. Она была гораздо красивее настоящей, но она наводила страх, раскачиваясь и насмехаясь над Роном, который смотрел на неё с ужасом и всё-таки не мог отвести глаз, бессильно опустив руки с мечом. — Кому ты нужен, когда рядом Гарри Поттер? Что ты сделал в своей жизни, чтобы сравниться с Избранным? Кто ты такой против Мальчика, Который Выжил? — Бей, Рон, бей! — кричал Гарри, но Рон стоял неподвижно, широко раскрыв глаза, в которых отражались призрачные Гарри с Гермионой. Их волосы развевались языками пламени, глаза горели красным, голоса звучали зловещим дуэтом. — Твоя мама хотела, чтобы я был её родным сыном, — глумился фальшивый Гарри, — она сама так говорила, она бы рада была променять тебя на меня… — Его бы всякая предпочла, ни одна женщина тебя не выберет! Ты ничтожество рядом с ним, — проворковала призрачная Гермиона и, как змея, обвилась вокруг призрачного Гарри, сжимая его в объятиях. Их губы встретились. Рон смотрел на них с мукой в лице. Он высоко поднял меч дрожащими руками. — Давай, Рон! — завопил Гарри. Рон глянул на него, и Гарри почудился красный отблеск в его глазах. — Рон! Сверкнул меч, Гарри шарахнулся в сторону, послышался звон металла, потом протяжный вопль. Гарри стремительно обернулся, поскальзываясь на снегу и держа наготове волшебную палочку, но сражаться было не с кем. Их с Гермионой чудовищные копии исчезли без следа. Рон стоял с мечом в опущенной руке, а перед ним на камне лежали обломки разбитого медальона. Гарри медленно подошёл к нему, не зная, что нужно сказать или сделать. Рон тяжело дышал. Глаза у него снова были нормальные, голубые, а не красные, только мокрые от слёз. Гарри нагнулся, притворившись, что ничего не заметил, и поднял разрубленный крестраж. Рон разбил стекло в обоих окошках — глаза Реддла исчезли, а запятнанная шёлковая подкладка слегка дымилась. Тварь, что жила в крестраже, сгинула. Звякнул меч — Рон уронил его и рухнул на колени, схватившись за голову. Он весь дрожал, только не от холода. Гарри сунул сломанный медальон в карман, встал на колени возле Рона и осторожно положил руку ему на плечо. — Когда ты ушёл, — очень тихо заговорил он, радуясь, что лица Рона не видно, — она плакала целую неделю. Может, и дольше, но так, чтобы я не видел. Мы целыми вечерами вообще не разговаривали. Без тебя… Он не смог закончить фразу. Только теперь, когда Рон вернулся, Гарри по-настоящему понял, чего им стоило его отсутствие. - Преодолеть свои страхи и комплексы несмотря на воздействие крестража - это сложное действие, которое достойно уважения. - сказал Дамблдор. - Она мне как сестра, — продолжал Гарри. — Я люблю её как сестру, и она, я думаю, так же ко мне относится. И всегда так было. Я думал, ты знаешь. Рон не ответил. Он отвернулся от Гарри и шумно высморкался в рукав. Гарри встал и отошёл туда, где валялся громадный рюкзак Рона, который тот бросил, когда бежал вытаскивать Гарри из воды. Гарри взвалил рюкзак на спину и вернулся к Рону. Тот поднялся на ноги с красными глазами, но вполне владея собой. — Извини, — сказал он севшим голосом. — Я жалею, что ушёл. Знаю, я поступил как… Он огляделся, будто надеялся, что из темноты к нему прилетит достаточно ругательное слово. — Ты сегодня вроде как всё это наверстал, — сказал Гарри. — Вытащил меч. Прикончил крестраж. Мне жизнь спас. — Звучит куда круче, чем всё было на самом деле, — пробормотал Рон. — А оно всегда звучит куда круче, чем было на самом деле, — сказал Гарри. — Я тебе уже много лет об этом талдычу. Они одновременно шагнули друг другу навстречу и обнялись. Под руками Гарри захлюпала водой промокшая куртка Рона. — Теперь бы ещё найти палатку, — заметил Гарри, когда они отступили друг от друга. Но палатка отыскалась без труда. Гарри казалось, что он долго бежал по лесу за серебряной ланью, а обратная дорога вдвоём вышла на удивление короткой. Гарри не терпелось разбудить Гермиону. С бьющимся сердцем он нырнул в палатку. Рон топтался позади. После озера и заснеженного леса здесь было упоительно тепло. Уютно светились синенькие язычки волшебного огня в миске на полу. Гермиона крепко спала, свернувшись в клубочек под одеялом, и не проснулась, пока Гарри не позвал её несколько раз по имени. — Гермиона! Она пошевелилась, потом резко села, откидывая волосы с лица. — Гарри? Что случилось? Ты цел? — Всё в порядке, всё отлично. Даже замечательно. Тут к нам кое-кто пришёл… — Ты о чём это? Кто?.. Она увидела Рона — он стоял с мечом в руке, и вода капала с него на потёртый ковёр. Гарри отступил в тёмный угол, стряхнул с себя Ронов рюкзак и постарался стать по возможности незаметным. Гермиона выскользнула из кровати и, двигаясь как во сне, шагнула к Рону, не сводя глаз с его бледного лица. Она остановилась перед ним, приоткрыв губы и широко распахнув глаза. Рон слабо, с надеждой улыбнулся и протянул к ней руки. Гермиона кинулась на него и принялась колотить по чём попало. — Ай, Гермиона, ой! Ты чего? А-а! — Рональд… Уизли… ты… последняя… задница! Каждое слово сопровождалось ударом. Рон пятился, прикрывая голову, Гермиона наступала на него. — Приполз… обратно… столько… времени… собирался… где моя волшебная палочка?!!! - Гермиона, да ты в гневе страшная женщина! - хихикая, воскликнули близнецы. - Похоже, она была готова вырвать палочку из рук Гарри. Он отреагировал на чистом инстинкте. — Протего! Между Роном и Гермионой возник невидимый щит. Гермиону отбросило на пол. Она выплюнула попавшие в рот волосы и снова вскочила. — Гермиона! — крикнул Гарри. — Успокойся… — Не успокоюсь! — завизжала она. Гарри никогда ещё не видел её в таком состоянии. Она была прямо как безумная. — Отдай мою волшебную палочку! Дай сюда, я сказала!!! — Гермиона, остановись… — Нечего тут командовать, Гарри Поттер! — крикнула она. — Не смей мне указывать! Отдай сейчас же! А ты!!! Она обвиняюще ткнула пальцем в сторону Рона, словно проклиная. Гарри не мог винить Рона за то, что тот отступил на несколько шагов. — Я бежала за тобой! Я тебя звала! Я умоляла тебя вернуться! — Знаю, — пробормотал Рон. — Гермиона, прости. Я правда жалею, что ушёл… — Ах, жалеешь! Гермиона пронзительно расхохоталась. Рон беспомощно посмотрел на Гарри, но тот только растерянно развёл руками. — Столько времени шлялся неизвестно где, а теперь явился и воображаешь, что достаточно будет сказать: ты, мол, жалеешь, — и всё будет в порядке?! — А что ещё я могу сказать? — заорал Рон. «Хорошо, что он хоть как-то пытается постоять за себя», — подумал Гарри. — Даже не знаю! — с жутким сарказмом ответила Гермиона. — Ты уж подумай, Рон, напряги извилины — на это много времени не надо, их всего-то две с половиной… — Гермиона, — встрял Гарри, не вынеся такого низкого приёма, — он меня спас… — А мне плевать! — завопила Гермиона. — Меня не волнует, что он там совершил! Столько времени прошло, мы могли десять раз погибнуть, а ему и горя мало… — Я знал, что вы не погибли! — рявкнул Рон, впервые перекричав её и подскочив к самому щиту. — Про Гарри без конца пишут в «Пророке», и по радио говорят, и везде вас ищут, прямо с ума все посходили, я бы сразу услышал, если бы вас поймали, вы даже не знаете, каково мне пришлось… — Тебе пришлось? Голос у Гермионы всё повышался, ещё чуть-чуть — и его смогли бы воспринимать только летучие мыши. От возмущения у неё не хватило слов, и Рон тут же этим воспользовался. — Я, как только трансгрессировал, сразу и пожалел, я бы вернулся в ту же минуту, только наскочил на егерей, понимаешь, Гермиона, и они меня загребли! — На кого наскочил? — спросил Гарри. Гермиона бросилась в кресло и так решительно скрестила руки и ноги, как будто собиралась просидеть в этой позе несколько лет. — На егерей, — повторил Рон. — Они теперь повсюду шастают, целыми бандами, зарабатывают золотишко тем, что ловят лиц маггловского происхождения и предателей чистокровных. Министерство за каждого даёт награду. Я был один, а по возрасту вроде школьник, вот они и обрадовались — решили, я из семьи магглов и скрываюсь. — Что ты им сказал? — Сказал, что я — Стэн Шанпайк. Первое, что пришло в голову. — И они поверили? — Они умом-то не особо блистали. Один по виду вообще частично тролль, и по запаху тоже… Рон покосился на Гермиону, явно надеясь, что она оценит юмор и смягчится, но Гермиона по-прежнему сидела с каменным лицом, прочно сплетя руки. — В общем, они там заспорили, Стэн я или нет. Довольно жалкие типы, если честно, только их было пятеро, а я один, и палочку они отобрали. Потом двое сцепились, остальные отвлеклись, я одного, который меня держал, укусил в живот и выдернул волшебную палочку. Обезоружил того, который держал мою, и трансгрессировал. Вышло не очень удачно, у меня опять случился расщеп… — Рон показал правую руку — на двух пальцах не хватало ногтей. Гермиона холодно подняла брови. — И потом, я оказался за несколько миль от вас. Пока добрался по берегу до места ночёвки… вас уже там не было. — Боже, какая захватывающая история, — надменно сказала Гермиона. Она всегда говорила таким тоном, когда хотела обидеть. — Бедненький, как ты натерпелся! А мы с тобой, Гарри, что делали? Побывали в Годриковой Впадине, и что же там такое было, даже и не припомню… Ах да, Сам-Знаешь-Чья змея на нас набросилась, мало что не убила, а потом и Сам-Знаешь-Кто появился, мы с ним разминулись буквально на секунду… — Что? — спросил Рон, потрясённо глядя то на неё, то на Гарри, но Гермиона не удостоила его вниманием. — Вообрази, Гарри, он лишился двух ноготочков! Вот это настоящее страдание, я понимаю… — Гермиона, — тихо сказал Гарри, — Рон спас мне жизнь. Она словно не слышала. — Одно только мне хотелось бы знать, — проговорила она, уставившись в точку над головой Рона. — Как ты нашёл нас сегодня? Это очень важно. Если мы это поймём, сможем в дальнейшем обезопасить себя от непрошеных гостей. Рон угрюмо посмотрел на неё и вытащил из кармана джинсов какую-то серебряную вещицу. — Вот этим. Гермионе пришлось перевести взгляд на Рона, чтобы разглядеть, что он показывает. — Делюминатор? — спросила она, от удивления забыв держаться холодно и неприступно. — Он, оказывается, не просто свет включает и выключает, — объяснил Рон. — Не знаю, как он устроен и почему это случилось именно в тот момент, а не раньше — я ведь всё это время хотел вернуться. В общем, я слушал радио утром на Рождество и вдруг услышал… тебя. Он смотрел прямо на Гермиону. — Ты услышал меня по радио? — недоверчиво переспросила она. — Нет, из кармана. Твой голос шёл из этой штуки. — Он снова поднял вверх делюминатор. — И что же я сказала? — В голосе Гермионы скептицизм боролся с любопытством. — Сказала моё имя — Рон. И ещё… что-то про волшебную палочку. Гермиона жарко покраснела. Гарри вспомнил, что в рождественское утро имя Рона прозвучало между ними впервые с того дня, когда он ушёл. Гермиона произнесла его, когда пыталась починить волшебную палочку Гарри. — Ну вот, я его вынул, — продолжал Рон, глядя на делюминатор, — и вроде он выглядел как всегда, но я же точно слышал твой голос. Так что я щёлкнул. В комнате свет погас, но зато появился другой, прямо за окном. Рон ткнул пальцем перед собой, как будто видел что-то такое, чего Гарри и Гермиона видеть не могли. — Это был как будто пульсирующий шар света, синеватый такой, вроде того, что бывает вокруг портала, знаете? — Ага, — в один голос машинально ответили Гарри с Гермионой. — Я понял, что это мне и надо, — сказал Рон. — Похватал барахло, нацепил рюкзак и пошёл в сад. Шарик света меня дожидался, а как я вышел, он полетел вперёд, так это подпрыгивая, а я двинулся за ним. Он привёл меня за сарай, а потом… ну, переместился в меня. — Это как? — спросил Гарри, решив, что неправильно расслышал. — Он вроде как подплыл ко мне, — Рон показал пальцем точку поблизости от сердца, — вот сюда, а потом как будто провалился внутрь. Я его чувствовал, он такой горячий. Я сразу сообразил, что надо делать. Понятно было, что он вынесет меня, куда нужно. Я трансгрессировал и попал на какой-то холм. Там лежал снег… — Мы там были! — подхватил Гарри. — Две ночи там провели, и на вторую ночь мне всё казалось, что кто-то ходит и зовёт меня в темноте. — Ага, это, наверное, был я, — сказал Рон. — Ваши защитные заклинания здорово работают — я вас так и не смог увидеть и услышать тоже, но я был уверен, что вы где-то рядом, так что в итоге вытащил спальник и стал ждать, пока вы появитесь. Думал, увижу, когда вы будете складывать палатку. — Да нет, — сказала Гермиона, — в тот раз мы трансгрессировали под мантией-невидимкой, для перестраховки. И отправились очень рано, потому что, как Гарри сказал, слышали, будто кто-то бродит вокруг. — Ну вот, а я целый день просидел на холме, — продолжал Рон. — Всё ждал, что вы покажетесь. А когда стало темнеть, я понял, что упустил вас, и опять щёлкнул делюминатором, синий свет вошёл в меня, я трансгрессировал и оказался здесь, в лесу. Ну, вас опять не было видно, оставалось только надеяться, что кто-то из вас объявится… Гарри и объявился. То есть сначала-то я увидел серебряную лань… — Что ты увидел? — резким тоном переспросила Гермиона. Они стали рассказывать ей о том, что случилось. Гермиона хмурилась, переводила взгляд с одного на другого и слушала так сосредоточенно, что забыла держать скрещенными руки и ноги. — Это явно был чей-то Патронус! — воскликнула она. — Ты так и не видел, кто её создал? Вообще никого не видел? И лань привела тебя к мечу? Даже не верится! А потом что было? Рон рассказал, как увидел, что Гарри прыгнул в озерцо, стал ждать, когда он вынырнет, потом сообразил, что что-то не так, бросился в воду и вытащил Гарри, а потом нырнул ещё раз, за мечом. Дойдя до того, как открылся медальон, Рон замялся, и Гарри закончил за него: — И тогда Рон как даст по нему мечом! — И он… уничтожился? И всё? — прошептала Гермиона. — Ну… Он здорово орал, — ответил Гарри, покосившись на Рона. — Вот. Он бросил ей на колени бывший крестраж. Гермиона опасливо взяла медальон и осмотрела разбитые окошечки. Гарри наконец решился убрать щит и повернулся к Рону: — Когда ты удирал от егерей, у тебя вроде образовалась лишняя волшебная палочка? — Что? — отозвался Рон, глядя на Гермиону, рассматривавшую медальон. — А, ну да. Он расстегнул пряжку на кармане рюкзака и вытащил короткую палочку из тёмного дерева. — Вот, я подумал, что невредно будет иметь запасную. — Как ты был прав! — сказал Гарри, протягивая руку. — Моя сломалась. — Серьёзно? — сказал Рон, но тут Гермиона поднялась на ноги, и он испуганно съёжился. Гермиона спрятала обезвреженный крестраж в расшитую бисером сумочку, забралась в кровать и молча укрылась одеялом. Рон передал Гарри новую палочку. — Кажется, обошлось, — пробормотал Гарри. — Угу, — согласился Рон. — Могло быть и хуже. Помнишь, как она на меня птичек натравила? — Я и сейчас ещё не исключаю такой возможности, — раздался из-под одеяла приглушённый голос Гермионы, но Гарри видел, что Рон потихоньку улыбается, вытаскивая из рюкзака свою бордовую пижаму. - Хм... Деллюминатор, что я изобрёл, не может раздавать звук и давать человеку представление о других. Да, он может указать направление, но не так, он просто плывёт. - Авиен... Я узнаю её почерк, это её модификация. - Видимо. - Аврора, давай я следующую прочту? - спросила Вектор. Синистра передала книгу. - Глава 20. Ксенофилиус Лавгуд. Гарри не ожидал, что гнев Гермионы утихнет за одну ночь, и потому нисколько не удивился, что на следующее утро она общалась с ними обоими в основном посредством демонстративного молчания и зловещих взглядов. Рон при ней держался неестественно скорбно, как бы в знак глубокого раскаяния. Пока они втроём сидели в палатке, Гарри чувствовал себя единственным бестактно бодрым гостем на небогатых похоронах. Зато когда они вдвоём отправлялись за водой или за грибами, Рон начинал беззастенчиво радоваться жизни. — Кто-то нам помогает! — повторял он. — Кто-то прислал ту серебряную лань. У нас есть союзник. С одним крестражем разделались, дружище! Воодушевившись победой над медальоном, они принялись вычислять, где могут находиться другие крестражи. Хоть они уже сто раз всё это обсуждали, Гарри был полон оптимизма. За первой удачей наверняка последуют другие! Мрачный вид Гермионы не мог испортить ему настроения. Внезапный поворот к лучшему, таинственная лань, обретённый меч Гриффиндора, а главное — возвращение Рона… Гарри был так счастлив, что с трудом сохранял серьёзное выражение лица… Во второй половине дня Рон и Гарри снова удрали от свирепой Гермионы, якобы искать среди голых кустов мифическую ежевику, и продолжили обмен новостями. Гарри наконец-то рассказал Рону об их с Гермионой странствиях, включая все подробности событий в Годриковой Впадине, а Рон теперь излагал Гарри известия из внешнего мира. Он рассказал, как отчаявшиеся волшебники из семей маглов скрываются от Министерства, потом спросил: — А откуда ты узнал о Табу? — О чём, о чём? — Вы с Гермионой наконец-то перестали называть Сами-Знаете-Кого по имени! — Ну да, просто поддались дурной привычке, — сказал Гарри. — Но я спокойно могу его называть и В… — Молчи! — заорал Рон так, что Гарри свалился в колючие кусты, а Гермиона, сидевшая с книгой у входа в палатку, сердито посмотрела на них издали. — Извини, — сказал Рон, вытаскивая Гарри из ежевичного куста, — только его имя теперь заколдовано, они через него выслеживают людей! Если произнесёшь его имя, все защитные заклятия разрушаются. Оно вызывает типа магические помехи. Так нас и отловили тогда, на Тотнем-Корт-роуд! — Из-за того, что мы произнесли его имя? — Ну да! Вообще-то логично. Надо признать, они не дураки. Это имя не боялись произносить только самые сильные его противники, вроде Дамблдора, а с тех пор, как на него установили Табу, всякого, кто так говорит, можно легко отследить. Простой и удобный способ выявить всех членов Ордена! Кингсли вот чуть не поймали… — Серьёзно? — Ага, Билл рассказывал. Пожиратели смерти навалились на него целой толпой, но он ушёл и теперь в бегах, вроде как мы. — Рон задумчиво почесал подбородок волшебной палочкой. — Слушай, может, это Кингсли прислал тебе лань? — У него Патронус в виде рыси. Мы же видели на свадьбе, помнишь? Они двинулись вдоль кустов, подальше от палатки и Гермионы. — Гарри… а как ты думаешь, вдруг это Дамблдор? — Что — Дамблдор? Рон слегка замялся, но всё-таки выговорил, понизив голос: — Дамблдор… эта лань? Я в том смысле… — Рон краешком глаза наблюдал за Гарри. — Он последним держал в руках настоящий меч, правда? Гарри не поднял Рона на смех, потому что очень хорошо понимал, какая тоска прячется за этим вопросом. Никакими словами не описать, насколько было бы легче жить, думая, что Дамблдор каким-то образом вернулся и оберегает их. Гарри покачал головой: — Дамблдор умер. Это случилось у меня на глазах. Его больше нет. И потом, его Патронус — феникс, а не лань. — Ну всё-таки… Патронусы иногда меняются, — не отступал Рон. — У Тонкс изменился Патронус, нет? — Если Дамблдор жив, почему он не показывается? Взял бы и просто передал нам меч. — Я откуда знаю? — огрызнулся Рон. — Потому же, почему он тебе его не передал, пока был жив. Почему оставил тебе в наследство старый снитч, а Гермионе — детскую книжку. — Так почему? — Гарри круто повернулся к Рону. Ему до смерти хотелось услышать ответ. — Не знаю… — протянул Рон. — Я, когда злился, думал иногда — он просто насмехается, а может, нарочно усложняет нам задачу. Только теперь я так не думаю. Он знал, что делал, когда оставил мне делюминатор — скажешь, нет? Он… — Уши Рона запылали, он вдруг ужасно заинтересовался пучком травы у себя под ногами и принялся ковырять его носком ботинка. — Он, наверное, знал, что я вас брошу. — Нет, — поправил Гарри, — он знал, что ты обязательно вернёшься. Рон посмотрел на него благодарно и смущённо. Гарри поторопился сменить тему: — Кстати, ты слышал, какую книгу о нём настрочила Рита Скитер? — А, да, — кивнул Рон, — все о ней говорят. Дамблдор дружил с Грин-де-Вальдом — большая была бы новость, если бы не все эти дела. А так — просто небольшой плевок в лицо общественности: оказывается, он не такой безупречный, как все считали. А по-моему, ничего тут нет такого ужасного. Он тогда был совсем молодой… — Как мы, — сказал Гарри. Точно так же он ответил раньше Гермионе, и что-то, вероятно, было в его лице, отчего Рону не захотелось продолжать разговор. На кусте висела замёрзшая паутина, в центре её сидел паук. Гарри прицелился волшебной палочкой, которую дал ему Рон, а позднее Гермиона милостиво согласилась осмотреть и пришла к выводу, что палочка сделана из терновника. — Энгоргио! Паук слегка дёрнулся и подпрыгнул в своей паутине. Гарри попробовал опять. На этот раз паук чуть-чуть увеличился. — Прекрати! — занервничал Рон. — Ну извини, что я сказал — Дамблдор был молодой… Гарри и забыл, что Рон не переносит пауков. — Прошу прощения… Редукто! Паук не стал меньше. Гарри посмотрел на терновую палочку. Он успел испробовать с ней несколько простеньких заклинаний, и все они выходили хуже, чем с волшебной палочкой из пера феникса. Новая палочка казалась агрессивно непривычной, как будто ему пришили чужую руку. — Просто надо поупражняться, — сказала Гермиона. Она неслышно подошла сзади и наблюдала за попытками Гарри увеличить, а потом уменьшить паука. — Тут самое главное — уверенность! Гарри понимал, почему ей так хочется, чтобы с новой палочкой всё оказалось в порядке: Гермиона всё ещё чувствовала себя виноватой, что испортила прежнюю. Он промолчал, хотя ответ напрашивался сам собой — пусть она тогда отдаст ему свою, а себе оставит замечательную терновую. Гарри удержался, чтобы не заводить лишних ссор. Ему страшно хотелось, чтобы все они наконец помирились, но, когда Рон рискнул улыбнуться Гермионе, она тут же отошла прочь и снова уткнулась в книгу. Когда стемнело, все вернулись в палатку, и Гарри взялся дежурить первым. Сидя у входа, он старался с помощью терновой палочки заставить левитировать мелкие камушки, но магия попрежнему не слушалась. Гермиона лежала у себя на койке и читала, а Рон сперва всё косился на неё, потом достал из рюкзака маленький деревянный радиоприёмник и принялся крутить ручки. — Есть тут одна программа, — вполголоса объяснил он Гарри, — по ней рассказывают настоящие новости. Все остальные станции переметнулись Сам-Знаешь-к-Кому и всё повторяют за Министерством, а эти… Вот подожди, сам услышишь, это классно. Только они не каждую ночь выходят в эфир, им приходится всё время перемещаться, и ещё, чтобы подключиться к ним, нужен пароль, а я как раз пропустил прошлую передачу… Он легонько стукнул по приёмнику волшебной палочкой, наугад бормоча себе под нос какие-то слова. При этом он исподтишка поглядывал на Гермиону явно опасаясь, как бы она опять на него не налетела, но Гермиона старательно делала вид, будто его здесь нет. Так прошло минут десять. Рон бормотал и стучал палочкой, Гермиона перелистывала страницы, а Гарри упражнялся со своим новым приобретением. Наконец Гермиона встала. Рон сразу перестал стучать. — Если тебе мешает, я не буду! — торопливо заверил он. Гермиона не снизошла до того, чтобы ответить. Она подошла к Гарри. — Нам надо поговорить. Он посмотрел на книгу, которую Гермиона держала в руке: «Жизнь и обманы Альбуса Дамблдора». — Ну что? — спросил он неохотно. У него мелькнула мысль: вдруг там есть глава, посвящённая ему? Гарри не чувствовал в себе сил знакомиться с тем, как Рита излагает свою версию его отношений с Дамблдором. Однако Гермиона сказала совсем не то, что он ожидал. — Я хочу повидаться с Ксенофилиусом Лавгудом. Гарри вытаращил глаза. — Что-что? — Ксенофилиус Лавгуд, папа Полумны. Я хочу с ним поговорить! — А… зачем? Гермиона сделала глубокий вдох, как будто готовилась к прыжку, и выпалила: — Да все этот знак из «Сказок». Вот, смотри! Она сунула Гарри под нос «Жизнь и обманы Альбуса Дамблдора», раскрытую на странице с копией письма Грин-де-Вальду, написанного таким знакомым, летящим косым почерком Дамблдора. Гарри было тошно видеть перед собой окончательное доказательство, что письмо — не выдумка Риты Скитер, что Дамблдор в самом деле написал эти слова. — Подпись, — подсказала Гермиона. — Посмотри на подпись! Гарри посмотрел. Сперва он не понял, в чём дело, но потом пригляделся, поднеся к книге светящуюся волшебную палочку, и увидел, что Дамблдор вместо буквы «А» в слове «Альбус» нарисовал крошечный треугольный значок, такой же, как в сборнике сказок. — Э-э-э… вы о чём? — заикнулся было Рон, но Гермиона испепелила его взглядом и снова повернулась к Гарри. — Всё время этот знак всплывает, понимаешь? Конечно, Виктор Крум говорил, что это символ Грин-де-Вальда, но мы же его видели на той старой могиле в Годриковой Впадине, а даты на ней намного раньше Грин-де-Вальда! И теперь ещё это письмо. Ну, Дамблдора или Грин-деВальда мы не можем спросить, что это значит, — я даже не знаю, жив ещё Грин-де-Вальд или нет, — зато можно спросить мистера Лавгуда! Он тогда пришёл на свадьбу с этим символом на шее. Я уверена, Гарри, что это очень важно! Гарри ответил не сразу. Он посмотрел на исполненную азарта Гермиону, потом в темноту за палаткой и глубоко задумался. Наконец он сказал: — Не надо нам ещё одной Годриковой Впадины. Мы тогда убедили друг друга, будто нам туда очень нужно, и что вышло? — Но он же всё время нам попадается, Гарри! Дамблдор завещал мне «Сказки Барда Бидля», так откуда ты знаешь, что не ради этого знака? — Ну вот, опять всё сначала! — Гарри вдруг вышел из себя. — Мы всё время уговариваем сами себя, что Дамблдор оставил нам какие-то тайные указания, намёки… — Делюминатор здорово пригодился, — подал голос молчавший до этого Рон. — По-моему, Гермиона права. Я думаю, надо навестить этого Лавгуда. Гарри мрачно глянул на него. Он был совершенно уверен, что Рон просто подлизывается к Гермионе, а глубокий смысл треугольного значка его нисколько не волнует. — И тут не то же самое, что в Годриковой Впадине, — прибавил Рон. — Лавгуды на нашей стороне. «Придира» с самого начала был за тебя, он постоянно всех призывает помогать тебе! — Я уверена, что это важно! — твердила Гермиона. — А вы не думаете, что, если бы это было так важно, Дамблдор сам бы мне всё рассказал, пока был жив? — Может, это что-то такое, что ты обязательно должен узнать сам, — предположила Гермиона, явно хватаясь за соломинку. — Вот-вот, — льстиво поддакнул Рон. — Всё логично! — Совсем не логично, — огрызнулась Гермиона, — но всё равно я считаю, что мы должны поговорить с мистером Лавгудом. Символ, который связывает Дамблдора, Грин-де-Вальда и Годрикову Впадину… Да мы просто обязаны всё о нём выяснить! — А давайте проголосуем, — подал идею Рон. — Кто за то, чтобы навестить Лавгуда… Он вскинул руку даже раньше Гермионы. Её губы подозрительно дрогнули. Она тоже подняла руку. — Извини, Гарри, ты в меньшинстве, — объявил Рон и хлопнул друга по спине. — Ладно, — сдался Гарри, не зная, смеяться ему или злиться. — Только давайте после Лавгуда поищем ещё крестражей, идёт? Где они хоть живут, эти Лавгуды? Кто-нибудь знает? — Да недалеко от нас, — ответил Рон. — Точно не знаю, но мама с папой, когда о них говорят, всегда показывают в сторону холмов. Мы их легко найдём. Когда Гермиона вернулась к себе на койку, Гарри тихонько сказал Рону: — Ты просто перед ней выслуживаешься, и больше ничего. В любви и на войне все средства хороши, — бодро ответил Рон. — А у нас тут и то и другое. Гляди веселей! Сейчас каникулы, Полумна наверняка дома! На следующее утро, переместившись, они оказались на продуваемом всеми ветрами склоне холма. Оттуда открывался прекрасный вид на деревушку Оттери-Сент-Кэчпоул. С высоты домики казались игрушечными. Косые лучи солнца падали на землю в разрывы облаков. Заслоняя глаза руками, друзья смотрели в сторону «Норы», но смогли разглядеть только живые изгороди и деревья в саду, защищавшие нелепый домик семьи Уизли от взглядов любопытствующих маглов. — Странное ощущение — совсем рядом, а зайти нельзя, — сказал Рон. — Вряд ли ты успел соскучиться. Ты ведь был здесь на Рождество, — холодно промолвила Гермиона. — Не был! — возмутился Рон. — Ты что, думаешь, я бы явился к ним и сообщил, что бросил вас в лесу? Ага, Фред и Джордж меня бы за это по головке погладили. А уж Джинни бы как меня поняла! — Где же тогда ты был? — удивилась Гермиона. — У Билла и Флёр, в их новом доме. Коттедж «Ракушка». Билл всегда со мной нормально обращался. Он, конечно, не пришёл в восторг, когда услышал, что я наворотил, но жилы тянуть не стал. Он видел, что я всерьёз об этом жалею. А больше никто из наших не знал, что я у него. Билл сказал маме, что они с Флёр не поедут в «Нору», хотят провести Рождество наедине — типа, первый праздник после свадьбы и так далее. Флёр вроде была не против. Она терпеть не может Селестину Уорлок. Рон повернулся спиной к «Норе». — Пошли поищем вон там. — И он решительно двинулся к перевалу. Они бродили по холмам несколько часов. Гермиона потребовала, чтобы Гарри прятался под мантией-невидимкой. Невысокие холмы оказались необитаемыми, если не считать маленького коттеджа, жителей которого нигде не было видно. — Может, это их дом, а они уехали на Рождество, как вы думаете? — спросила Гермиона, заглядывая через окно в чистенькую кухоньку с геранью на подоконнике. Рон громко фыркнул: — Я думаю, если бы тут жили Лавгуды, это было бы заметно. Пошли теперь вон к тем холмам. Они трансгрессировали на несколько миль к северу. Ветер мгновенно принялся трепать волосы и одежду. — Ага! — завопил Рон. Он показывал на вершину ближайшего холма. На фоне неба вырисовывался очень странный дом — громадный чёрный цилиндр, над которым средь бела дня висела призрачная луна. — Это точно дом Полумны, кто ещё будет жить в такой жуткой конструкции? Похоже на гигантскую ладью! — По-моему, на лодку совсем не похоже, — возразила Гермиона, сурово разглядывая башню. — Я имел в виду шахматную ладью, — объяснил Рон. — Ты её называешь «тура». Рон как самый длинноногий первым добрался до вершины. Когда Гарри с Гермионой догнали его, пыхтя и держась за сердце, то увидели, что Рон ухмыляется во весь рот. — Это точно их дом. Вы гляньте! Возле покосившейся калитки были прибиты три самодельные таблички. На первой была надпись: «Кс. Лавгуд, главный редактор журнала „Придира“», на второй: «Омела на ваш выбор», на третьей: «Не наступайте на сливы-цеппелины!». Калитка скрипнула, открываясь. Дорожка, зигзагами ведущая к дому, вся заросла самыми причудливыми растениями, включая куст, увешанный оранжевыми плодами в форме редисок, — Полумна часто носила их в ушах вместо серёг. Гарри заметил растение, похожее на цапень, и постарался обойти его как можно дальше. У входной двери стояли, как часовые, две старые яблони, согнувшиеся от ветра, без единого листочка, зато на их ветвях висели яркокрасные яблочки размером с вишню и лохматые клубки омелы в бусинках белых ягод. С одной ветки на гостей смотрела маленькая сова с приплюснутой ястребиной головкой. — Ты, Гарри, наверное, сними мантию-невидимку, — сказала Гермиона. — Мистер Лавгуд стремится помогать тебе, а не нам. Гарри стащил с себя мантию и отдал Гермионе, та сунула её в бисерную сумочку. Потом Гермиона трижды стукнула дверным молотком в форме орла по массивной чёрной двери, утыканной железными гвоздями. Не прошло и десяти секунд, как дверь отворилась. На пороге стоял Ксенофилиус Лавгуд, босой, в одеянии, похожем на замызганную ночную рубашку. Его длинные седые волосы, напоминающие сладкую вату, были нечёсаны и, похоже, давно не мыты. По сравнению с этой картиной на свадьбе у Билла и Флёр Ксенофилиус был прямо-таки элегантен. - Что-то случилось. Папа себя так не запускает без причины. - Что такое? Кто вы? Что вам нужно? — закричал он пронзительным, сварливым голосом, глядя сначала на Гермиону, потом на Рона и, наконец, на Гарри. Тут его рот раскрылся, образовав идеально ровную букву «О». — Здравствуйте, мистер Лавгуд, — сказал Гарри, протягивая руку. — Я — Гарри. Гарри Поттер. Ксенофилиус не пожал протянутую руку, хотя тот его глаз, что не косил к носу, уставился прямо на шрам у Гарри на лбу. — Можно, мы войдём? — спросил Гарри. — Нам нужно вас кое о чём спросить. — Я… думаю, лучше не стоит, — прошептал Ксенофилиус. Он судорожно сглотнул и окинул быстрым взглядом сад. — Это несколько неожиданно… Право… Я… боюсь, что… В самом деле, лучше не надо… — Мы ненадолго, — сказал Гарри, слегка разочарованный таким прохладным приёмом. — Я… Ну что ж, входите, только быстро. Быстро! Едва они успели переступить порог, мистер Лавгуд захлопнул за ними дверь. Они оказались в самой удивительной кухне на свете. Она была совершенно круглой, как будто они стояли внутри гигантской солонки. Всё в комнате было изогнутым по форме стен: плита, рукомойник, шкафы с посудой — и всё расписано птицами, цветами и насекомыми ярких, чистых оттенков. Гарри подумал, что тут чувствуется стиль Полумны; эффект в замкнутом пространстве получился довольно-таки ошеломляющий. Чугунная винтовая лестница в центре комнаты вела на верхние этажи. Над головой что-то громко лязгало и громыхало. Что же такое там делает Полумна? — Поднимемся наверх, — пригласил мистер Лавгуд. Держась по-прежнему скованно, он первым начал подниматься по лестнице. Комната этажом выше оказалась одновременно гостиной и мастерской, а захламлена она была ещё сильнее, чем кухня. Чем-то она напоминала Выручай-комнату в тот незабвенный день, когда та превратилась в громадный лабиринт скопившихся за долгие столетия припрятанных вещей, только эта была поменьше размером и круглая. Повсюду лежали высоченные стопки разных бумаг и книг. С потолка свисали искусно сделанные модельки самых невероятных существ, и все они хлопали крыльями и щёлкали челюстями. Полумны здесь не было, а гремела, как выяснилось, загадочная деревянная штуковина с магически вращающимися штырьками и колёсиками. Она была похожа на какую-то странную помесь верстака и старого шкафа. Присмотревшись, Гарри понял, что это старомодный печатный станок — из него непрерывным потоком лезли «Придиры». — Прошу прощения, — сказал Ксенофилиус, выдернул из-под мгновенно развалившейся груды книг неопрятную скатерть и накрыл ею станок. Грохот и лязг стали чуточку глуше. Мистер Лавгуд повернулся к Гарри. — Зачем вы сюда пришли? Гарри не успел ответить — Гермиона вдруг вскрикнула: — Мистер Лавгуд, что это у вас? Она показывала пальцем на большущий серый закрученный винтом рог, немного похожий на рог единорога. Он был прибит к стене и выдавался в комнату чуть ли не на целый метр. — Это рог морщерогого кизляка, — сказал Ксенофилиус. — Ничего подобного! — сказала Гермиона. — Гермиона, — зашептал, сконфузившись, Гарри, — сейчас не время… — Гарри, это же рог взрывопотама! Класс «В» по списку запрещённых к продаже материалов, его категорически нельзя держать в доме! — Откуда ты взяла, что это рог взрывопотама? — спросил Рон, бочком отходя в сторону, насколько это позволял царивший в комнате беспорядок. — Он описан в книге «Фантастические звери и места их обитания». Мистер Лавгуд, его нужно немедленно отсюда убрать! Разве вы не знаете, что он взрывается от малейшего прикосновения? — Морщерогие кизляки, — завёл Ксенофилиус с выражением ослиного упрямства на лице, — это чрезвычайно пугливые и в высшей степени волшебные существа, а их рог… — Мистер Лавгуд, я же вижу по бороздкам у основания — это рог взрывопотама, он невероятно опасен… Даже не понимаю, откуда вы его взяли… — Купил, — авторитетным тоном ответил Ксенофилиус. — Две недели назад, у очаровательного молодого волшебника, который знает, что я интересуюсь этими чудесными животными — кизляками. Рождественский сюрприз для моей Полумны. Так зачем вы всё-таки ко мне пришли, мистер Поттер? — Нам нужна помощь, — ответил Гарри, не дав Гермионе снова открыть рот. — А! — сказал Ксенофилиус. — Помощь. Хм-м… — Его здоровый глаз опять обратился к шраму Гарри. Он казался одновременно испуганным и словно завороженным. — Да-а… Видите ли… Помогать Гарри Поттеру… небезопасно… — Вы же всё время пишете в своём журнале, что наш первейший долг — помогать Гарри Поттеру! — вмешался Рон. Ксенофилиус покосился на печатный станок, который гудел и звякал под скатертью. — Ну да, ну да, мне случалось высказывать подобные взгляды. Однако… — По-вашему, это относится ко всем, кроме вас? — спросил Рон. Ксенофилиус не ответил. Он то и дело мучительно сглатывал, глаза у него бегали. Гарри показалось, что в нём происходит жестокая внутренняя борьба. — А где Полумна? — спросила вдруг Гермиона. — Пусть она скажет своё мнение. Ксенофилиус поперхнулся, потом как будто взял себя в руки и произнёс дрожащим голосом, еле слышным за шумом печатного станка: — Полумна пошла на ручей, наловить пресноводных заглотов. Она… Она будет вам рада. Я пойду позову её… А потом, так и быть, помогу вам. Он шмыгнул вниз по лестнице. Друзья услышали, как внизу открылась и закрылась дверь. Они переглянулись. — Шпендрик трусливый, — высказался Рон. — Полумна в десять раз храбрее его! — Он, наверное, беспокоится, что с ними будет, если Пожиратели смерти узнают, что я сюда приходил, — сказал Гарри. — А по-моему, Рон прав! — объявила Гермиона. — Мерзкий лицемерный старикашка, всех уговаривает тебе помогать, а сам увиливает. И, ради всего святого, держитесь подальше от этого рога! Гарри подошёл к дальнему окну. Оттуда было видно ручей — узкую блестящую ленту далеко внизу, у подножия холма. Башня была страшно высокая. Мимо окна пролетела птица. Гарри посмотрел в сторону «Норы», невидимой за длинной грядой холмов. Там Джинни… Они ещё ни разу не были так близко друг к другу со дня свадьбы Билла и Флёр, только Джинни не подозревает, что он здесь и думает о ней. Наверное, нужно этому радоваться, ведь всякий, кто приближается к нему, оказывается в опасности. Поведение Ксенофилиуса — только лишнее тому свидетельство. Гарри отвернулся от окна, и тут на глаза ему попался ещё один специфический предмет, стоявший среди прочего хлама на изогнутом серванте. Это был каменный бюст прекрасной, но строгой с виду волшебницы в необыкновенном головном уборе. По бокам торчали изогнутые золотые штуковины, напоминавшие слуховые рожки. Через темя шла кожаная полоска с укреплёнными на ней сверкающими синими крылышками, лоб охватывал другой ремешок, к которому была прицеплена оранжевая редиска. — Эй, посмотрите на это! — позвал Гарри. — Потрясающе, — хмыкнул Рон. — Как ещё он не надел эту штуку на свадьбу… Внизу хлопнула дверь, и через минуту Ксенофилиус взобрался по винтовой лестнице. Его тощие ноги были теперь обуты в резиновые сапоги, а в руках он держал поднос с разнокалиберными чашками и чайником, от которого шёл пар. — А-а, вы заметили моё любимое изобретение! Он сунул поднос в руки Гермионе и остановился рядом с Гарри перед статуей. — Я считаю, что весьма удачно выбрал образец — голову прекрасной Ровены Рейвенкло. «Ума палата дороже злата»! — Он указал на слуховые рожки. — Это сифоны для мозгошмыгов, чтобы ничто не отвлекало мыслителя от раздумий. Это, — он обвёл рукой крошечные крылышки, — пропеллер австралийской веретенницы, для возвышенного образа мыслей, а это, — он ткнул пальцем в оранжевую редиску, — слива-цеппелин, для обострения восприимчивости ко всему новому и необычному. Ксенофилиус вернулся к чайному подносу, который Гермиона кое-как уместила на одном из заваленных всякой всячиной столиков. — Позвольте вам предложить настой лирного корня? Домашнего изготовления! Разливая по чашкам густо-фиолетовый, цвета свекольного сока, напиток, Ксенофилиус прибавил: — Полумна там, у Нижнего моста. Очень обрадовалась, что вы нас навестили. Скоро придёт, она уже наловила порядочно заглотов, должно хватить на уху для всех нас. Садитесь, пожалуйста, берите сахар. Итак, — он снял с кресла шаткую стопку бумаг, сел и скрестил ноги в резиновых сапогах, — чем я могу вам помочь, мистер Поттер? — Понимаете, — начал Гарри и оглянулся на Гермиону; она ободряюще кивнула. — Это насчёт символа, который был у вас на шее на свадьбе Билла и Флёр. Мистер Лавгуд, мы хотели спросить, что он означает? Ксенофилиус поднял брови: — Вы имеете в виду знак Даров Смерти? - А вот и собственно подтверждение теории. - сказал Рон. - Всё, все расходимся на перерыв и осмысление. Вернёмся к чтению через пару часов. Давайте соберёмся примерно в пять вечера.