suitable candidate for darkness

      Бессонница мучила меня всю ночь напролет, кажется, заснуть удалось мне всего на полтора часа. Тишина стала громкой, стала ломать мои кости, причинив массу моральной боли. Я знала, это мой многоуважаемый здравый смысл очнулся и решил наказать за грехи, совершенные мной. Зачем так жестоко… Я была молода и легкомысленна, мне хотелось страсти и горячих касаний до моего едва тронутого тела, но не с Баки же… Хотя, теперь, когда все дошло до абсурда, это уже не имело значения.       «Ага, давай тебя тут по кругу пустят», — в грубой форме высказался здравый смысл, и я машинально стукнула себя по голове, перевернувшись на бок.       Моим желанием было то, чтобы утро поскорее наступило. Или не наступило… Не могла определиться. Смотреть на Барнса мне хотелось меньше всего, а на Тома… очень сильно меньше всего. Господи! Я в прямом смысле этого слова стояла лицом к лицу со своей собственной смертью и умудрялась крутить какие-то романы с двумя мужиками, которые просто исполняли свою работу. Насколько я самовлюбленная по десятибалльной шкале? Миллион.       Снова перевернувшись, только уже на другой бок, я задумалась о том, что буду делать, когда разгадаю загадку появления и истребления этих тварей. На ум ничего не приходило, к сожалению. Хотя, быть может, я бы отказалась от работы на год вперед, просидев все это время в трухлявом домике, любуясь на огород круглый год. Вот так вот! Не совсем грандиозными были мои планы. Я не переставала ощущать напряжение из-за всего, что происходило здесь, и эта ситуация с Баки конкретно подбила мою уверенность в себе и правильность собственных действий. Я знаю, куда пойду.       Покинув скрипучую кровать, я отправилась в лабораторию, искренне надеявшись встретить там Профессора Малкольма. Я была уверена, что он смог бы вправить мне мозги, в чем я бесспорно нуждалась. Коридоры были абсолютно пустыми, что сигнализировало о спящих или занимающихся работой в своих кабинетах людях. Единственные звуки, доносившиеся до моих ушей, это приглушенный скрип подошвы моей обуви каждый раз, когда она соприкасалась с полом, и собственное шумное дыхание. Я стала замечать, что мое физическое здоровье стало ухудшаться наравне с моральным. Нескончаемый стресс и ежедневные страхи оставили большой отпечаток на мне, а мы ведь еще даже не были близко к разгадке всех тайн. Как бы то ни было, жалеть себя мне не хотелось. Я всегда строила из себя самую затронутую суровой жизнью девочку, и ни один человек понятия не имел, как сложно мне было справляться со всем, среди чего я жила. И в подростковом возрасте главной моей целью было то, чтобы я выросла из этого, чтобы научилась лицезреть трудности лицом к лицу и бороться с ними без наигранного нытья. Людская жалость мне только хуже делала в конечном итоге. Мой молодой человек… единственный парень, который у меня был и с которым я уже давным-давно разошлась, он был тем, кто сначала жалел, утешал меня, а потом с каждым моим новым закидоном стал понимать, что надо бы прекратить всю эту свистопляску и дать мне понять, что у меня самой есть только я. Лишь я могла прийти себе на помощь и починить все поломанные внутри меня детальки. Починила ли я? Да. Каким образом? Я стала жить в одиночестве.       Я многое вам не говорила, потому что сама старалась как можно глубже засунуть каждое воспоминание, приносившее только боль. Но теперь, когда я стою на пороге повторной потери себя, я расскажу: любовь моих родителей ко мне была не долгой, как и моя к ним. Отец все детство издевался, избивал меня, бросал ночевать на улице и поступал со мной, как с животным. А мать… она просто стояла в стороне и смотрела, как я истекала кровью и плакала, молила о помощи и надеялась до последнего, что она придет. Видите, везде есть другая сторона медали. Они, быть может, и желали мне лучшего, но я сама сумела поставить себя на ноги, потому что… если не ты сам, то никто и никогда не сделает этого за тебя. Наверное, поэтому меня не было рядом с родителями почти никогда, даже когда они умирали. Попав в серьезную автомобильную аварию, они были положены в больницу с серьезными травмами, а я в тот момент презентовала свою книгу. В общем, мне было не до них. Вспомнив о том, как они относились ко мне в детстве, та самая желчь, сидевшая внутри моего тельца, вылезла наружу. Я могла их спасти, но не стала, посчитав, что это — моя жестокая месть.       Постучав в дверь комнаты Профессора Малкольма, я с нетерпением стала ждать, пока он откроет. Не прошло и десяти секунд, как дверь с тихим скрипом медленно отворилась, и я вошла внутрь. Мужчина, на удивление, не спал. Хотя, чему я удивляюсь? Он, наверняка, так каждую попытку уснуть лежит и размышляет, а у меня это впервые за последнее время. Одетый в белый халат, под которым черная водолазка и того же цвета брюки на кожаном ремне, он поправил соскользнувшие на нос очки и вернулся к рабочему столу. Его комната выглядела лучше, чем все предыдущие, которые я видела. Здесь было тепло и как-то более уютно. Уют выражался в авторских картинах, висевших на стенах в разноцветных блестящих рамках. Также, на его гладко заправленной койке покоился шерстяной плед шоколадного цвета, немного потрепавшийся годами, но все еще красивый и, без сомнений, способный защитить от холода. На письменном столе ученого виднелись многочисленные следы от кружек кофе или чая, там же, поблизости, покоилась выцветшая фотография в настольной рамочке. Переместившись чуть вперед, я прищурилась и разглядела на ней трех человек, один из которых мне был хорошо знаком. Молодой Мистер Малкольм, его жена и дочь, о которых он повествовал мне невеселые истории. После знакомства с человеческим воспоминанием, таившимся в этом фото, тянущая боль неприятно сдавила грудную клетку, заставив задуматься о чем-то своем.       — Что тебя беспокоит глубокой ночью? — Лукас прервал тишину, не перестав работать с графиками на его столе.       — Каждое мое действие… беспокоит меня. — медленно процедила я, опустив глаза куда-то себе в ноги. — Я хотела бы поговорить с тобой об этом и попросить совета.       — Ты вольна, прошу. — он улыбнулся, наконец отложив бумаги и усевшись на мягкое кресло, не издавшее и скрипа. — О, минуточку! Позволь мне налить по кружке горячего кофе, прежде чем мы приступим обсуждать все, что тебя гложет, дочка.       Я, поджав губы в едва заметной улыбке, кивнула и стала ожидать. Электрический чайник на маленькой тумбе загрохотал, а постепенно накалявшаяся в нем вода начинала бурлить. Вскоре пластиковая кнопка щелчком подалась на свое стандартное положение, а мужчина поторопился залить большие кружки кипятком. В комнате ощущался сладкий аромат крепкого кофе с чайной ложкой сахара. Профессор Малкольм придвинул ко мне напиток, вернувшись обратно на кресло и закинув ногу на ногу, кивнул.       — Благодарю. — с некоторым искренним смущением прошептала я, вдыхая потрясающий запах и теряясь в собственных мыслях. — Я даже и не знаю, с чего начать.       — Начни с того, что тебя больше всего беспокоит.       Кивнув, я сделала маленький осторожный глоток, который хорошо прогрел полость рта и даже слегка обжог кончик моего языка.       — Вы же знаете Тома?       — Локи который? Ну да, наслышан.       — Вот… а Баки Барнса? — с некоторой опаской поинтересовалась я.       — И его тоже знаю, его тут каждый знает, любимчика Генерала. Почему спрашиваешь?       — Тут такая… очень плохая ситуация стряслась. В общем, — я глубоко вдохнула, обеими ладонями обняв горячее стекло кружки, — начну рассказывать с самого начала. Я с Томом познакомилась за несколько дней до катастрофы по абсолютной случайности. Я тогда поздним вечером сидела на автобусной остановке, ждала свой тарантас, а он так и не приехал… Потому пришлось ночевать у… Вот… У Тома.       Я ожидала, что Профессор как пить дать начнет возмущаться или хоть как-то покажет негативную эмоцию на лице, но этого, к счастью, не случилось, и я продолжила:       — Я, кажется, влюбилась в Тома, но! — а вот тут Лукас уже вскинул густые брови, сделав большой глоток кофе. — Вчера вечером я поцеловалась с Баки. — на выдохе договорила я. — Можешь осуждать меня, сколько захочешь.       — Поцелуй с Зимним солдатом произошел по желанию чьей стороны?       — Не моей. — в качестве реакции мужчина вскинул брови, сказав:       — Ничего страшного в этом нет, Клаудия, ты, наверняка, встала в жуткий ступор или поддалась каким-то ложным эмоциям, так устроен человек. — он печально улыбнулся, уводя взгляд в сторону. — Я бы не стал тебя ни за что осуждать в любом случае, если ты все еще думаешь об этом. — пауза. — Ну а Локи что? Чем он тебя заинтересовал?       — Непонятно, просто образовалось чувство. А потом образовалась какая-то девушка, видимо, из его прошлого. Я не знаю, было ли между ними что-то, но… те взгляды, которые они друг другу подарили… Я знаю, это звучит смешно и по-детски!       — Когда дело касается любви, мы все превращаемся в детей как по щелчку пальцев, — мужчина продемонстрировал, — и знаешь, какой совет я тебе дам? Только не беги от нее, не пытайся избавиться.       — Почему?       — Ну, она потом злую шутку с тобой сыграет, да и все, останешься в кромешном одиночестве. Быть может, через время ты поймешь, что ни Локи, ни Зимний солдат не достойны тебя, а я сомневаюсь, что кто-то здесь вообще тебя достоин. Даже я!       Эти слова вогнали меня в краску. Судя по тому, как Лукас жестикулировал и воодушевленно говорил, все до последней капли было искренним. Я привязывалась к этому мужчине, потому что он меня сумел понять и в первую очередь захотел этого! А если захотеть, ты способен сделать все, что угодно, верно? Я улыбнулась.       — Да ладно, Лукас, ты меня точно переоцениваешь.       — Вовсе нет! Я вижу в тебе такие вещи… никто ими не обладает.       В помещении повисла тишина, мы погрузились в раздумья, допивая последние глотки уже остывшего кофе. Профессор сказал, что в этом не было никакой ошибки, тогда я себя просто накрутила, как лапшу на вилку. И что же мне оставалось делать? Жить, а вся романтика пусть шла бы своим чередом? Быть может и так. Любовь приходит в самое неожиданное время, и наверное, это было нормальным явлением, если мужчина ничего не возразил по этому поводу. Прикрыв тяжелые веки, на кровати Лукаса я быстро провалилась в сон.

***

      — Подъем!       Только этот придурочный мог зайти и начать орать мне над ухом. Какое безрассудство… Подскочив на месте, я не обнаружила в комнате никого, кроме себя и Тома, который, будучи одетый в военную форму и снаряжения, навис своим тяжелым телом надо мной. Немного нахмурившись, я поспешила встать и подойти к зеркалу на стене. Отражение меня откровенно напугало: опухшее лицо, синяки под глазами, растрепанная копна волос и просто ужасный внешний вид.       — Ага. — усмехнулся мужчина позади меня, поправляя идеально уложенную кудрявую шевелюру. — У тебя есть сорок минут на то, чтобы привести себя в порядок и надеть на себя то, что ожидает тебя в твоем рабочем кабинете.       — Почему там?       — Хочешь, чтобы людишки разворовали твое снаряжение? Бегом!       «Не могу находиться наедине с тобой ни секунды, Хиддлстон!» — про себя пробубнила я, удалившись в душ.       Повернув ржавый кран, я встала под напор прохладной воды, принявшись в быстром темпе мыть длинные локоны. Казалось, что время шло гораздо быстрее, чем обычно, ведь назойливый Локи уже через пару минут начал долбить в мою душевую кабину.       — Выйди отсюда! — завопила я, которая не могла открыть глаза из-за стекавшего на лицо шампуня.       — Давай-давай, брызгай водой на мою форму, сумасшедшая! — звонко засмеялся тот.       — Что?!       Через секунду я настойчиво отмывала свои глаза от шампуня, чтобы взглянуть на безобразие. Действительно, самое настоящее безобразное безобразие.       — Ты зачем дверь раскрыл, идиот?! Я голая! — должно быть, мои вопли были слышны на весь этаж.       Конечно! Я стояла абсолютно голая, мокрая и вся в пене, а этот наглый извращенец самым удачливым образом пялился на меня, ухмылявшись так, будто перед ним его собственная добыча. Ага, не напал бы только.       — Быстро уйди! Ты задерживаешь меня! Я тебя прикончу!       Локи соизволил выйти только спустя две минуты моих нескончаемых угроз. Докатились… Взрослый мужик втихаря смотрел на голое женское тело. Он что, совсем поехавший? Слава Богам и Дьяволам, что он не сказал ничего по поводу моей фигуры… не самой лучшей. Ну как… Я не была худой и не была толстой, что-то между. И все равно присутствовали какие-то дурацкие комплексы.       Вернувшись в кабинет, я принялась надевать костюм и снаряжение. Об удобстве речь, конечно же, не велась ни в коем разе. Натянув на себя кожаную форму, которая непривычно сдавливала мое тело, я подошла к зеркалу, оценив внешний вид. С того момента я была не облаком, а уже тучей, вся черная с ног до головы. Волосы так и не успели высохнуть, но времени совершенно не оставалось. Зашнуровав берцы с толстой подошвой, я пулей вылетела из кабинета, по чистой случайности врезавшись в Зимнего солдата. Ничем не примечательный, он даже не отреагировал. Мужчина тоже был готов к отъезду, об этом сигнализировала мне черная маска на его лице. Этот хладнокровный взгляд посеревших глаз, устремившийся на меня, давал мне понять, что Баки здесь не было, тут был только Зимний солдат, исполнявший работу, так что мне не стоило и надеяться на то, что Барнс что-то выпалит насчет вчерашнего вечера.       Оружие мне выдали только на выходе из базы, где нас двоих ожидали Генерал, Локи и трое других военных. Все они настороженно пялились на меня, но я, умело и уверенно разложив холодное и огнестрельное оружия по кобурам, выдала:       — Ну, вперед.