Когда Цзян Чэн хотел как лучше

Ждал реакции. Логичнее было предположить, что его примут за сумасшедшего, или, скорее всего, прямо сейчас огреют чем-нибудь. Ваньинь напряженно ждал вердикта, но его не последовало. — Вот... — негромко произнес Хуань, замечая ухудшившееся состояние мужчины, и подал ему со стола воды и пилюлю. — Я предположил, что после произошедшего у Вас может болеть голова, так что это лекарство поможет. Мужчина помедлил, тупо уставившись на раскрытую ладонь, запоздало принял пилюлю. — Спасибо, — голос смягчился, будто бы такой расклад его устроил. Сделав большой глоток воды, Цзян Чэн усмехнулся, потупив взгляд. — Так непривычно, что ты снова зовешь меня на Вы. Ухо режет, — сказал негромко, облизнув сухие губы, пытаясь сложить факты воедино. Если он в прошлом, то нужно проявить осторожность и следить за каждым словом, ведь любой факт, который он расскажет юному Сичэню, может отразиться на его дальнейшей судьбе. И на реальности самого Ваньиня. В голову пришла болезненно сладкая мысль: нужно рассказать ему о Вэнях, предупредить, спасти семью. Сердце забилось чаще, а костяшки пальцев хрустнули от напряжения. Можно ли так делать? Что тогда будет с будущим, то есть с его настоящим? Соблазн велик, страшно велик. Сейчас его родители и сестра живы, но он не сможет просто прийти к ним и показать себя, не сможет даже наблюдать издали. … Что же. Не нужно ворошить такие воспоминания. Лучше будет вообще не покидать это помещение и скорее вернуться в свое время. Кстати, об этом: перемещение высосало почти всю духовную энергию, а то, что восполнялось, тратилось на регенерацию ран, которые были получены при падении. Похоже, придется задержаться как минимум до полного восстановления. Невесело. Зато у него есть... союзник? Серые глаза с нежностью и тоской скользнули по лицу и фигуре юноши. С ним Лань Хуань, который скрыл его от... всех? — Стой, подожди. Никто не знает, что я здесь? — усмехнулся Цзян Чэн, слегка склонив голову набок. — Так Лань Хуань нарушает правила? Удивляешь. Не знал, что ты был на такое способен в юные годы. Любимый мужчина открылся с неожиданной стороны, и Ваньинь мог только улыбаться мыслям. Зачесал пальцами длинную челку на затылок, все еще игнорируя свою наготу. Лань Хуань все это время наблюдал. Стоило услышать мягкость в голосе, как он окончательно успокоился. Судя по тому, как незнакомец расслабился и даже усмехнулся, он точно не собирался нападать. Одним недоразумением меньше, вот только оставалась главная проблема. Юный Сичэнь смотрел на Цзян Ваньиня и понимал, что, кажется… верит ему. Вопреки здравому смыслу, который приводил вполне обоснованные аргументы, почему путешествия во времени невозможны. Вот только никаких аргументов юный заклинатель уже не принимал, стоило ему хоть на мгновение задаться вопросом «А что, если этот мужчина действительно из будущего?» От волнения юноша вновь начал невольно теребить собственные пальцы — он ведь сейчас мог столько узнать! Каким сложится будущее заклинателей? Каким главой он станет? Как скоро? Что будет с Ванцзи? Все ли хорошо будет со здоровьем его дяди и отца? Множество вопросов... Глаза Сичэня заблестели от волнения и он уже приоткрыл губы, чтобы завалить всем этим множеством заклинателя из будущего, вот только, неожиданно даже для себя, осекся. А должен ли он что-то знать о будущем? Лань Хуань был прилежным учеником, который слушал своих учителей, что много говорили о важности знаний и той ответственности, которую они несут. Справится ли сам Хуань с тем, что может узнать от Цзян Чэна? Который, однако, очень интересным способом отвлек его от размышлений, становившихся все тягостнее. — Это... это не так!.. Я не нарушаю правила! — смущенно воскликнул он в ответ и сам себя укорил за еще одно нарушение — ложь. — Все очень запутанно... — добавил он уже более спокойно, но все так же смущенно отводя взгляд. — Это не нарушение правил, если ночные прогулки способствуют успокоению духа заклинателя. Придуманное на ходу оправдание и самому Сичэню казалось бессмысленным. Да и зачем он оправдывался перед незнакомым мужчиной? Может, потому что мужчина этот вдруг сменил гнев на милость, а грубый взгляд на ласковый? Юный Лань Хуань казался Цзян Чэну забавным — попытался соврать, но у него совсем не вышло, язык еще не так складно выдавал умные речи. Но критиковать не хотелось и пришлось понимающе кивнуть. Из-за этого юноша почувствовал себя крайне неловко, и ситуацию не спасала даже чужая нагота, на которой Хуань неосознанно сконцентрировал внимание, наблюдая за тем, как Цзян Ваньинь убирает с глаз пряди красивых волос. «О, небо…» — пробормотал Сичэнь про себя, слишком очевидно пытаясь игнорировать чужую грудь, иссеченную старыми рваными шрамами, и коря себя за то, что сразу не смог принести одежду. Не подобало ему смотреть на обнаженных заклинателей из других кланов. — Мы с Вами в будущем, кажется, близкие товарищи? — и вновь юноша воспользовался возможностью уйти от неловкой темы, зацепившись в памяти за предыдущую реплику мужчины. Скрыть реакцию не вышло. Как Цзян Чэн ни пытался подавить смешок, все равно юноша заметил бы, как заклинатель повеселел от его фразы. — Да-а... — протянул Ваньинь, усмехнувшись и потерев уголок глаза. — Товарищи... Мозг любезно подсказал, что, возможно, не стоит пичкать юный разум всякой ненужной ему информацией, потому пришлось кашлянуть и сделать лицо спокойнее, продолжая более буднично. — Не то чтобы мы особенно дружили в юности, но всегда относились друг к другу с уважением. В свое время ты сильно помог мне... — пришлось прикусить язык, пропуская подробности. Взгляд серых глаз уперся в потолок. Подбирать слова оказалось тяжеловато, но Хуань достаточно умен и сообразителен, чтобы догадаться, зачем это все делается. — За последний год мы стали куда... ближе. Ты рассказал мне о своей матери, — чуть нахмурился, уже пожалев, что упомянул об этом, ведь тема для молодого Хуаня еще более острая, чем для взрослого. — Мне очень жаль. — Оу, — упоминание матери холодком пробежало по спине. Сичэнь не мог знать, как он будет относиться к произошедшему с его матерью в будущем, но сейчас это были еще слишком свежие болезненные воспоминания. Которыми ему было не с кем поделиться. С маленьким Ванцзи, которого он сам должен был оберегать от тяжелых мыслей? С дядей, который и слышать не желал ничего о матери племянников? С отцом... что ж, с отцом он вообще ничего не мог обсудить. Горькое осознание тяжелых отношений в его семье заставило Хуаня опустить потемневший взгляд в пол и не сразу понять, о чем говорил его собеседник. Собеседник... Если для Сичэня из будущего все еще была дорога память о матери, то, похоже, он действительно был близок с Цзян Ваньинем. Хуань вновь посмотрел на мужчину, и что-то странное промелькнуло в его мыслях. Настолько, что юноша вновь почувствовал холодок по спине. Надо было сменить тему, срочно, что угодно. С этим хорошо справился Цзян Ваньинь. — Мы проводим меньше времени вместе, чем мне бы хотелось. Я потому и решил попробовать использовать этот гуев артефакт, вот только сработал он не так, как я ожидал, и вышло... что вышло. Идея, пришедшая так внезапно, заставила замолчать секунд на десять. Цепкий взгляд снова уперся в глаза юноши, в его ленту, снова в карие глаза. Небо, у него такая замечательная возможность решить хотя бы одну из своих проблем. Если бы... Если бы только они начали с Сичэнем раньше и не ходили вокруг да около столько лет. Явно бы наслаждались временем, проведенным друг с другом куда дольше. Будет ли это считаться за вмешательство в будущее? Он просто намекнет. Просто... Немного. Возможно. Или лучше не стоит? — ... блядь, — вздохнул Ваньинь, как оказалось, вслух. Попытался размять плечи, но правое отдалось ноющей болью, которая, несомненно, уступала боли в боку, но внезапно о себе напомнила. Пальцы коснулись отметины от зубов, оставленной его возлюбленным прошлой ночью, брови на миг сошлись на переносице, но взгляд повеселел. — Да. Товарищи. Близкие. — Ваша рана!.. — негромко воскликнул Хуань, собирая со стола принесенные лекарства и бинты. — Позвольте обработать ее. От мыслей отвлекла ругань собеседника, и Сичэнь едва ли не подпрыгнул на месте. Рана! Как он мог забыть о ней. Пусть и обработал ее ночью, но перевязана она была не лучшим образом, да и мазь, которой юный заклинатель пользовался, была собрана буквально на коленке из трав, растущих неподалеку. Она и близко не стояла с тем, что делали знающие свое дело лекари. Не дожидаясь разрешения, — в конце концов, вряд ли бы ему запретили, — юноша сел на постель рядом с мужчиной. Цзян Чэну пришлось замолчать. И так сказал достаточно много, чтобы малец здорово приуныл. Еще и про мать напомнил... Вот кто его за язык дернул? Перебивать молчаливую скорбь не хотелось, тем более что Сичэню не потребовалось много времени, чтобы прийти в себя. Или же просто отвлечься. Действительно, рана. Ваньинь был таким себе врачевателем и мог лишь оказать первую помощь, и то потому, что вырастил ребенка, который вечно пытался убиться то об одно, то о другое. Пришлось почитать пару книг и взять несколько уроков у лекаря, чтобы быть в состоянии сделать что-то перед тем, как А-Лина осмотрит уже кто-то более способный. И даже этих познаний хватало для того, чтобы понять, что в ночи Хуань наложил неплохую повязку — сам Цзян Чэн вряд ли сделал бы лучше даже при солнечном свете. Он лишь сел удобнее, чуть отклонившись назад, опираясь плечом о стену, чтобы обеспечить полный доступ к ране, и стойко перенося экзекуцию. Ладно, это он громко сказал: юный Лань был очень нежен и больно было лишь тогда, когда бинты с запекшейся на коже кровью отходили от раны. Ночью Хуань уже и раздевал его, и лечил, но прелесть дня была в том, что днем было светло и все было видно. Особенно чужое красивое тело прямо перед глазами впечатлительного юноши. Трудно было снимать старую повязку и не видеть рельефы мышц, приятную на вид кожу, по которой невольно хотелось провести пальцами, мерно вздымающуюся грудь с аккуратными сосками и... шрамами. Лань Хуань задержал внимание на них. Снова. Он не знал, какое ранение могло оставлять такие следы, и не мог знать, какие страдания перенес этот заклинатель, но в голове невольно возникла мысль, что будущий он, должно быть, сделал бы все, что было бы в его силах, чтобы не допустить такого. Поняв, что уже буквально пялится на чужую грудь, Лань Хуань вновь почувствовал невероятную неловкость и быстро отвел взгляд, вот только неудачно, потому как увидел другие отметины — совсем свежие. И, кажется, это были... следы зубов? Наблюдать за Хуанем было интересно. И странно. В смысле, Цзян Чэн никогда не замечал за собой тяги к юным особам какого-либо пола, у него племянник едва старше этой версии Сичэня, а толпа его друзей вызывала лишь раздражение своей непосредственностью и неопытностью, но не интерес. Но это же Хуань. Его Хуань. Таким Ваньинь не знал его, и возможность узнать его сейчас была неким небесным благословением. Так смущается — интересно, что творится в его голове? Понял ли он причину улыбки собеседника? И стоит ли уточнять, если не понял? Поразмышлять над загадкой отметин от зубов на чужом теле молодому адепту помешали внимательные серые глаза, с которыми Сичэнь невольно столкнулся. Все было странно. Юный заклинатель далеко не был нелюдимым, он проводил время со своими товарищами в тренировках и беседах, но именно с этим мужчиной он чувствовал сплошную неловкость. — Раз уж я... будущий я рассказывал Вам о матери, — проговорил он, лишь бы хоть как-то нарушить затянувшуюся тишину, пытаясь напряженными пальцами обработать чужую рану и сделать это как можно менее болезненно. — Видимо, мы действительно очень близкие товарищи. Только я не совсем понимаю, как именно Ваш артефакт должен был сработать?.. Полная сосредоточенность на ране была своего рода способом отвлечься от неловкости. Сичэнь не был глубоко просвещен в лекарском деле, но знал основы и прилагал максимум усилий, чтобы вся процедура проходила мягко и аккуратно. И, стоило мужчине поморщиться при снятии бинтов, как юноша уже сделал пометку в своей голове еще об одной вещице, которую ему придется добыть. Пальцы все еще были деревянными от напряжения, и расслаблению совсем не способствовало то, что юноша, пусть и по необходимости, находился слишком близко к чужому мужчине и касался его обнаженного торса. Куда тут спрашивать о том, что же такое у него на плече и кто его кусал. — Мне сказали, что он поможет двоим быть в одном сне. Так я рассчитывал проводить с тобой больше времени. Из Юньмэна добираться до Гусу слишком долго, чтобы навещать друг друга, когда вздумается, — честно ответил Цзян Чэн, отводя взгляд и хмурясь от собственной глупости или, наверное, наивности. — Мы видимся слишком редко. Полнедели раз в месяц, если повезет, иногда реже. Я страшно скучаю по тебе. Лань Хуань вздрогнул. В этой фразе было что-то... Смысл, голос, которым ее произнесли, или тот, кто произнес — неважно, но даже осознание, что, по сути, обращена она была не к нему, а к той, другой, его версии, не помогло — сердце волнительно пропустило удар. Сичэню никогда не говорили такого. С братом он не разлучался настолько, чтобы они оба успели заскучать друг по другу, а даже если бы заскучали, вряд ли бы Ванцзи позволил себе быть настолько откровенным. Мать... мать всегда лишь отвечала тихое «Я тоже» на уже его, Хуаня, «Я скучал». Но услышать это от человека, которого знаешь меньше часа... Даже немного пугало, но больше оглушало своей неожиданной откровенностью — Сичэнь не знал, как отвечать на такое. Но в груди появилось странное и приятное тепло. Только когда слова сорвались с губ, Ваньинь замер и медленно перевел взгляд обратно на Лань Хуаня. Стоило ли? Он даже с самим Сичэнем, его Сичэнем, не говорил так откровенно. А теперь, ну. Почему нет? С одной стороны, была определенная легкость в раскрытии своих переживаний перед младшей версией возлюбленного, но с другой — все это было определенного рода дикостью и, скорее всего, абсолютно лишним. Зачем ему эта информация? Разве только, кто его поймет, если не Хуань? И, может быть, в будущем иначе посмотрит на юного Цзян Чэна, приехавшего на обучение в Юньшэнь. Может быть… — Мы влюблены друг в друга, — произнес на одном дыхании и, пока не передумал, добавил. — Не то, чтобы спутники на пути самосовершенствования, у нас слишком много обязанностей, как у глав кланов, чтобы связать обоих брачными узами. Но уже год мы, как придурки, прячем эту любовь ото всех, только братья наши знают. Закатил глаза, проворчав самому себе под нос. — И тыкают нас в это... Это выбило юношу из колеи бесповоротно, не давая оправиться от предыдущего шока и одаривая сразу новым. — Влюблены?.. — смущение уже не помешало Сичэню поднять на собеседника растерянный взгляд. Кажется, он даже не заметил, как переспросил вслух. Все это походило на шутку и, если бы не серьезный взгляд Цзян Ваньиня — человека, который совсем не походил на шутника, — Сичэнь так бы и принял все это за вымысел. Но раз это была правда... Он не знал, чему удивляться больше: неужели он будет настолько смел, чтобы проявить любовь к мужчине? ТАКОЙ мужчина будет принадлежать ему? И разве дядя не будет против этого? Юный заклинатель, конечно, услышал, что будущий он и Цзян Чэн скрывают свою любовь, просто это ведь был его дядя. Разве дядя не знает все на свете?