Первый школьный омегаверс

Антон ходит целый день по школе один, на каждом уроке терпеливо отвечая, что Дима Позов, который в последнее время всегда был с ним, сейчас на больничном. Конечно, у многих в классе на это была разная реакция: кто-то хмыкал, кто-то отпускал свои шутки, кто-то охал и строил сплетни/догадки, а кому-то просто было всё равно. Последние, наверное, самые адекватные, хотя, если бы Антон узнал, что кто-нибудь из его класса попал в больницу, непременно бы к нему пришёл. Возможно, так поступили бы многие, но про то, что Дима в больнице, знали даже не все учителя, так что винить особо некого. И каково было удивление Шастуна, когда после физики и очередного: «Где Позов?» — «На больничном» к нему подошла именно Катя. — Антон, а что с Димой? — она перехватывает его руку возле подоконника в школьном коридоре, и парень удивленно смотрит в карие глаза. Оглядев внимательным взглядом одноклассницу и не заметив у той никаких плохих намерений, только легкое беспокойство, Шастун решает довериться случаю или судьбе. — Он заболел. Вчера давление упало и его отвезли в больницу. Будут осматривать. — на лице девушки тут же отображается испуг, который она, в силу своей эмоциональности, не может скрыть. Омега уже думает, что сказал лишнего, и хочет забрать свои слова, как слышит: — А в какой он больнице? — В пятой городской, а что? — Антон смотрит на Катю с нескрываемым скепсисом, словно не догадываясь, зачем она спрашивает. — Его можно навестить? И тут глаза юноши загораются. — Да, конечно, можно. — согласно кивает он, скрывая хитрую улыбку от карих глаз. — Я думаю, завтра. Время тебе позже напишу, договорились? — Договорились. И, Антон… Сходишь со мной? — тише просит она, немного смущаясь. Девушка заправляет прядь каштановых волос за ушко и подтягивает рюкзак на плече, поджимая губы. — Конечно, вместе и пойдём. — обещает Антон и улыбается, поддерживая без слов. Они решают вдвоём пойти на следующий урок и, под предлогом списать домашнее задание из Катиной тетради, одноклассники садятся вместе и парень, как изначально и хотел, начинает незамысловатый диалог на географии, рассказывая про Диму с хорошей стороны. Ну он и плохих в нём не видел, так что просто рассказывает про него. Под конец учебного дня настроение поднимается само собой: всё так хорошо складывается с его друзьями, что приходится весь оставшийся день прятать хитрющую шипперскую улыбку на лице, дабы не показаться перед незнающими о его плане людьми дурачком. Никому про свое внутреннее состояние и мысли он не говорит: ни Диме, ни Арсению. Первого он вообще игнорирует, ссылаясь на уменьшение количества времени нахождения за телефоном друга и то, что Антон немного обижен на него. Ну а что? Имеет право. Антон вообще считает неправильным скрывать такие важные вещи от, как кажется, уже лучших друзей. Поз мог и предупредить о своём состоянии, явно ведь не первый раз слышит про пониженное давление. Если бы Антон знал раньше, он бы смог ему помочь и возможно даже предотвратить ухудшение состояния. Отправить домой, например, или попросить открыть окно в классе, — да что угодно! Неужели он бы бросил Диму в такой ситуации? Так что Антон молчит. Лыбится и молчит. Арсений спрашивает, а Шастун витает в своих мыслях, держа истинного за руку на прогулке в парке и думая над тем, как свести вместе двух разных по характеру одноклассников, что так идеально подходят друг другу. Попов дальше не лезет, лишь усмехается неприлично громко, перетягивает Антона на себя, чтобы быть ближе: чувствует, о чем думает его мальчик. Чувствует его, любит, и молчит вместе с ним. Угораздило же судьбе свести их вместе.

***

После школы Шастун быстро заходит домой, обедает, оставляет вещи и, не делая наскучившие уроки, едет в больницу как раз в часы приёма. По дороге омега покупает другу фрукты и детские творожки по типу агуши, просто чтобы сделать Позу приятнее и максимально засмущать его — пускай мучается. О том, что он придёт к нему, омега, конечно же, не сказал, решая сделать сюрприз. Медсестра на посту мило улыбается школьнику и говорит номер палаты, куда и направляется младший. Дима, лежавший и откровенно страдавший от скуки, услышав открывание двери в двадцатый раз за сегодня, думает, что это его сосед по палате или врач, но каково становится его удивление, когда в палату проходит именно Антон, осторожно закрыв за собой дверь и направляясь к другу. — Привет! — здоровается первым омега и осматривает палату, где пока они с Димой одни, хотя в помещении стоят ещё три не заправленные кровати. Поз лежит, облокотившись на подушку, и просто отдыхает. Его не подключают ни к каким капельницам и другим штукам, потому что в этом нет необходимости — к нему просто раз в час приходят давать лекарства и изредка забирают на осмотры. — Антон! Здорово! — альфа тут же приподнимается на локтях, и омега, оставив рядом пакет, обнимает друга. Соскучились. — Ты как здесь? Я думал, что умру тут в одиночестве. — Я не дам тебе этого сделать, — честно сообщает парень и с яркой улыбкой присаживается рядом. — Как твоё самочувствие? — Да в норме всё, — отмахивается Поз. — Меня ещё вчера в чувство привели, ночью наблюдали, но ничего страшного не случилось, — на этих словах альфа строит немного виноватую моську и Антон прекрасно понимает, о чем он. — Я, наверное, должен извиниться, что раньше не предупредил тебя, — он опускает голову, — Я же говорил, что у меня здоровье не очень, но углубляться в эту тему не стал. Такого со мной уже несколько лет не случалось. Но Антону всё же стоило знать. — Зато теперь меня заново обследуют, может, узнаю что-нибудь про свой запах. Простишь меня? — он только сейчас поднимает полные вины глаза. Омега легко улыбается, наблюдая за таким альфой с умилением. — Конечно, — он сам притягивает Позова в дружеские объятия и прикрывает глаза, когда Дима крепче сжимает в ответ. — Как ты мог подумать, что я оставлю тебя? Они обнимаются так ещё несколько секунд, а после садятся поудобней на кровати. И теперь Димка замечает принесённый другом пакет и любопытно смотрит то на него, то на Антона. — Да, это тебе. — подтверждает догадки юноша. — Купил тут тебе всякого: апельсины, яблоки… — Ты лучший! — восторженно восклицает Поз, пока Антон тянется за пакетом и выкладывает содержимое на тумбочку. — … шоколадки, агушу. — Что? Антон смотрит на лицо Димы ещё секунду и заливисто смеётся, впихивая ему творожки и пластмассовую ложечку с динозавром, а тот негодует от возмущения. Шаст помнит: альфы не болеют, никогда не устают, ничего не боятся и не едят детскую — полезную! — еду. Смешные и глупые одним словом. Даже Арсений не ел шоколад. Пока в его жизни не появился Антон. — Антон, ты за кого меня принимаешь? — Поз щурится глаза и хмурит брови, отчего очки немного сползают по носу вниз, однако творожок и ложечку с колен не убирает. — Отказы не принимаются! — ставит перед фактом омега. — Мог бы и раньше сказать, что тебе может стать плохо, не пришлось бы сейчас лежать в больнице и есть витамины. — парень показательно крутит вторую коробочку творожка со вкусом персика перед собой и пихает её другу в руки. Тот снова берёт и молчит, видимо, осознавая, как провинился. — Спасибо. — тихо говорит он. — Да пожалуйста. — Антон машет рукой и вновь ищет удобное положение на кровати, зная тему для разговора по-интересней. — Кстати, я сегодня всем говорил, что ты на больничном, и знаешь, кто у меня подошёл и поинтересоваться тобой? — загадочно спрашивает он. — Ну? — Дима не особо напрягается, потому его мало кто замечает в классе. — Катя! — и Антон смотрит победно и снова со своей довольной улыбкой от уха до уха, а Дима таращится на него и не верит в чужие слова. — Да ты гонишь. — отмахивается он. — Быть такого не может. — Может, может! — не даёт усомнится Антон. Он сейчас чуть ли не пищит от радости. Он знал, знал, что они друг другу не безразличны! — Более того, я ей сказал, что ты в больнице лежишь сейчас, и она завтра придёт тебя навестить. Димка в таком шоке, что, кажется, перестает дышать. Антон уже думает, как бы альфа не переволновался и ему не пришлось бежать за медсестрой, приводя его в норму. — Тох, а как я, я же… — пытается связать слова в предложения Поз. Только Антон, видя его волнение и замешательство, кладет руку ему на плечо и сжимает, без слов поддерживая. — Дим, только без паники. — тут же говорит он. — Мы придем вместе. Просто поболтаем, пообщаемся. Мы немного посидим и уйдём, так? А она поближе тебя узнает. Если захотела тебя навестить, значит, ты её уже чем-то зацепил. — Или из жалости. — в сложенные на лице руки бормочет Поз. — Или из жалости. — подумав, принимает возможную версию омега. — Но это всё равно здорово. От жалости до любви, как говорится… — Так не говорится, — не сдерживая глупую (но скорее нервную) усмешку, выдавливает друг. — Если нет, то я съедаю все апельсины! — Антон сам пытается не засмеяться в голос. Скоро напряжение и волнение альфы спадает и они болтают оставшиеся разрешенные полчаса на всякие темы, обсуждая школу, полностью продумывая завтрашнее посещение с Катей, Димка охотно рассказывает про своих соседей по палате, которых за всё время так и не наблюдалось, а Антон смеется с его рассказов и съедает почти все апельсины, оставляя другу парочку.

***

На следующий день Антон и Катя сразу после школы идут навещать друга. Шаст не знает наверняка, но кажется, что Добрачева накрашена сегодня чуть лучше, чем обычно, а волосам словно уделяли больше времени, чем привыкли в школьные будни. Дима ведёт себя максимально естественно, делая вид, что не знает о появлении девушки, которая заглянет к нему вместе с Антоном. Он искренне улыбается ей, легко приобнимает при встрече и часто-часто благодарит буквально за всё подряд. «Течет» — со смешком думает Антон, стараясь сидеть на кровати поближе к краю, чтобы не мешать двоим обсуждать что-либо. Конечно, когда темы для общения у альфы и омеги заканчиваются, он тут же подключается сам, не давая скучать. Обстановка в палате не накаляется ничуть: все смеются с шуток друг друга, обсуждают школу, учителей, фильмы и актёров в них, Дима немного волнуется, но Антон поддерживает его своим взглядом. Даже когда в палату заходит сосед, кажется, Андрей, — омега не запоминал, — становится веселее, потому что тот присоединяется к компании скромно, но уже через десять минут они громко и во всех красках обсуждают то, как плохо есть лук целиком, ведь, собственно, из-за него парень и попал уже во второй раз в больницу. Антон и Катя довольные уходят домой после того как их просят удалиться, ведь уходить, честно, не хотелось совсем. Антон невзначай интересуется у Кати, как ей Дима, и почему она вообще захотела его навестить. Девушка на такие провокационные вопросы смущается, едва ли не отмахиваясь от приставучего и любопытного друга. Всё-то Антону нужно знать. Шаст Диме докладывает абсолютно всё — когда может, то лично, а когда нет — строчит из телефона — Позу скучно до одури между процедурами и он только рад переключаться на школьные будни, пускай и дистанционно. Антон в суматохе дней, школы, учёбы, больницы и дома так забегался, что Арсений едва ли успевает хватать его на переменах, чтобы пообщаться. Всё-таки в школе своим истинным не насытишься, но он никогда не напирал на постоянное нахождение рядом с ним.

***

Попов ходит по классу, увлечённо рассказывая восьмому «М» про регуляцию сердца, на какие группы и подгруппы делится регуляция, а так же отрицательное влияние на сердце сигарет и алкоголя — дети в этом возрасте уже должны понимать, — и положительное в виде спорта, пробежек или зарядок по утрам, разминки в течении дня и тому подобное. Восьмой класс в этом году ему достался только один, и он же профильный. Поменялись какие-то правила и хорошо, что по профессиям не делят с первого класса, иначе был бы полный кошмар. Арсений совсем не против дополнительных двух часов в неделю с этими ребятами, хоть порой они и ведут себя очень шумно и задают совершенно глупые вопросы. Но альфа умеет завлекать. Своим голосом, своими рассказами, шутками и уместными комментариями. Ученики чаще всего слушают завороженно, и только успевают записывать. Конечно, глядя в эти ещё детские молодые глаза, Арсений испытывает гордость и самолюбие к себе, ещё раз убеждаясь в том, что правильно выбрал специальность и он на своём месте. Звенит звонок и, в принципе, биолог успел донести всё, что хотел, до ребят, так что спокойно отпускает всех, занимая место за учительским столом. Мимо проходят восьмиклассники, о чем-то переговариваясь и смеясь, и Арсений привычно не замечает их «странные» шутки, занимаясь своими делами. Правда, последние пару часов ему что-то не даёт покоя, будто лёгкое волнение и напряжение в мышцах и спине, но он списывает это всё на усталость после нескольких уроков на ногах. — Арсений Сергеевич, — поток голосов разрывает один четкий и к нему обращённый, так что биолог отрывается от тетрадей, поднимая взгляд на ученика. — Да, Вань, — Попов только сейчас замечает, что некогда длинноволосый паренек подстригся, оставляя на голове короткие волосы. Такую прическу в виде иголок ёжика он видел не в первый и даже не в пятый раз за прошедшие дни. У них мода, что ли, такая пошла, волосы отрезать? — Арсений Сергеевич, а можно я вам презентацию на следующий урок принесу? — просит восьмиклассник немного неловко, но скорее нехотя. — Конечно, если хочешь, — Арсений улыбается уголком губ, поощряя инициативу. Редко, кто делает проекты по заданию, а тут парень подошел сам. — Первую помощь при кровотечениях сможешь рассказать? И показать желательно, это как раз наша следующая тема. — предлагает, надеясь на положительный ответ. Ученик опускает голову и водит по столу пальцем, будто раздумывая. Арсений никуда не торопится пока что, поэтому наблюдает за ним. — Я согласен, — спустя десять секунд всё же выдаёт подросток, улыбаясь, а Арсений в этот же миг понимает, что улыбнуться в ответ получается тяжело: что-то тревожит и не дает спокойно записать задание детям в электронный дневник. Это странно, и только брюнет хочет об этом подумать, как его мысли перебивают. — Ой, я вспомнил! Помните, вы нам обещали оценки за задание в тетради на прошлом уроке поставить? Я сделал… — Ваня тут же снимает с плеч рюкзак, начинает копаться в нём, но дверь кабинета резко распахивается и учителю становится совсем не до тетрадей. — Арсс-с…сений Сергеевич. — едва слышно шипит Антон, почти сгибаясь пополам и не убирая рук от низа живота. Увидев в классе какую-то мелкоту, которой не должно было быть здесь, он матерится про себя, но полное имя и отчество добавляет. Так, для проформы. Яркий и терпкий запах яблока мгновенно заполняет легкие альфы. Кажется, даже если не дышать — аромат любимого фрукта достанет его везде. Антон, несмотря на третьего лишнего в кабинете, не церемонится (будет он ещё перед кем-то лицо держать) и проходит вглубь класса, поближе к открытому окну, потому что душно становится даже в одной легкой рубашке. А вот Арсений просто наблюдать за продолжающим копошиться в своём рюкзаке ученике не может. Он трет внезапно потные ладони о черные брюки и мысленно подаёт своему мальчику сигналы, вроде «Держись, я рядом, сейчас всё будет хорошо». — Ваня, всё, потом покажешь свою тетрадь, мне некогда сейчас… — Ну Арсений Сер… — Всё, Вань, шагай на урок, потом. — Попов торопит ученика на выход и тот, не успев и слова сказать, покидает класс, оставаясь за дверью, что тут же закрывается на ключ. — Антош, ты как? — через секунду альфа оказывается рядом, осторожно кладя свои руки поверх других, что так и оставались на плоском животе, и вдыхает глубже приторный запах яблока. — У тебя течка, да? — Да, — между спазмами отвечает младший, но, сказать честно, он ещё хорошо держится, — меня кроет сильно. — тихо выдавливает он. — Как так получилось? Ты разве не следишь за ней? — от подобной ситуации хочется дико рычать и прятать своего омегу от посторонних людей и глаз, но Арсений знает, что это глупо, поэтому давит инстинкты в себе и старается думать рационально. — Её не должно было быть. — стараясь дышать, произносит Антон. — До неё ещё дней восемь, я сам не ожидал, что так случится… Омега сжимает живот, будто пытаясь укрыть его от боли, но проблема в том, что боль идёт изнутри и ничем ты её не закроешь. Перед глазами неприятно мелькают черные пятна и очень хочется, чтобы всё это прекратилось как можно скорее. Как в первую течку с Арсением — любыми способами. — Я таблетки выпил сразу, как боль почувствовал, Арсень, они не помогают. — всхлипывая, произносит Антон, и сердце альфы неприятно колит, болью проходя по ребрам. Как же он не хочет, чтобы его мальчик страдал. Через секунду Антон резко поднимает взгляд поплывших зеленых глаз и смотрит точно в арсеньевские глаза-океаны, что беспокоятся за состояние истинного, но глядя в расширенные зрачки, Арс понимает: Антона кроет. — Нам нужно ехать домой. — всё, что успевает сказать биолог, после чего его резко прижимают к себе за грудки черной рубашки и целуют. Антон рад, что его парень одет сегодня прекрасней, чем обычно: в полностью черном приталенном костюме, черной рубашке и галстуке. Весь вид так и просит омегу отдаться, подчиниться и Антон понимает, что хочет этого. Хочет Арсения сейчас. Он целует грубо и страстно, покусывает нижнюю, сплетает языки, мажет по влажным губам. Арсений отвечает слабо, понимая, что сейчас в адекватном состоянии только он и что проблему нужно решать как можно скорее. — Пожалуйста, возьми меня, я очень хочу здесь, пожалуйста… — шепчет в плечо младший, обвивая талию учителя ногами. Природное желание накрывает омегу с головой, и Попов подхватывает парня под бедрами на автомате, окутывая собой и давая защиту. — Сейчас, Антош, давай только до дома доедем, ладно, Солнце? — мужчина быстро печатает сообщение директору и собирает свои вещи. Хорошо, что на сегодня у него оставался только один урок. Как раз в это время звенит звонок, и школьник сжимается от боли и резкого звука, пока Арсений останавливается на пару секунд, чтобы крепко его обнять и попросить не волноваться. Им повезло, что впереди выходные, так как отпрашиваться у Павла Алексеевича на несколько дней вот так вот внезапно не очень хорошо, но и Антон не виноват, что цикл сбился, интенсивно подстраиваясь под альфу. Попов несёт омегу в машину, благо Антона на полпути отпускает и он аккуратно слезает, не быстро, но идёт сам. Выход во двор становится настоящим спасением, потому что на улице холодно и есть чем дышать. Это заставляет мозги обоих немного проясниться, и дорога до машины кажется не такой долгой и сложной. — Прости, меня кроет сильно, я не понимаю, как себя веду, — краснея, выдыхает Антон и вжимается в кресло, чувствуя, как животные инстинкты снова проявляют над ним власть. Он не маленький, он хочет быть хозяином своего тела и не привык отпускать ситуацию, выходящую из-под контроля. Любая его течка в одиночестве проходила спокойно и он знал, когда она начнется и сколько будет идти, а тут он буквально расплакаться готов, как сильно хочет желаемое, но боится, что это всё влияние гормонов и упрямо не поддается им. — Тош, всё нормально, — мягко и ласково, без толики сомнений произносит старший, сжимая родную ладошку. — Ты не должен бояться того, как ведёшь себя и ни в коем случае не сдерживать себя, будет только хуже, — он ждет, пока на него поднимут глаза, но так и есть, Антон боится инстинктов. — Ты не сделаешь ничего страшного, а лучше будет, если ты полностью отдашься процессу и будешь помнить происходящее. — без того красные щёки заливаются новым румянцем, а из-за температуры в теле краснеют ещё и уши. — Что ты хочешь? Арсений даёт спусковой крючок здесь и сейчас, прекрасно понимая это. Ему важно, чтобы Антон расслабился и не переживал, чтобы не пытался контролировать или остановить то, что заложено в каждом из них природой. В этом нет необходимости, и будет только легче, если Антон не станет сопротивляться. — А если скажу, что зубами снять галстук и облизать тебя всего, это будет слишком? — задаёт вопрос невинно и обыденно. Глаза, цвета зеленого яблока, на мокром месте, всё же смотрят в родные синие, и от этого спокойнее. — Конечно нет. — усмехается по-доброму брюнет и, быстро заведя автомобиль, выруливает с парковки. — А что, он тебе не нравится? — Нет, он идёт тебе. И ты в нём красивый пиздец. — неожиданно выдает Антон, сглатывая. — В костюме красивый. Весь. Полностью. — урывками добавляет он — язык заплетается и в голове мыслей буквально поток. А Арсений понимает, как с ним будет горячо. До дома доезжают быстро, благо без пробок и лишних машин. Температура в салоне авто высокая для обоих, но мужчина не решается открыть окно: им не нужно, чтобы кто-то из них простудился. Всю дорогу Антон то вертится в кресле, то замирает так, будто его обратили в камень, шепчет что-то неразборчивое, пока Арсений поглаживает его по спине и животу, чтобы смягчить боль. Это и правда помогает. — Ты так вкусно пахнешь. — в полной тишине, не нарушаемой даже двигателем автомобиля, шепчет омега. Ему всё ещё жарко, плохо, в штанах тесно и мокро, живот болит и голова кругом, но альфы ближе к себе не хватает до дрожи в ногах. — Я раньше любил апельсины, ну, знаешь, сладкие такие, без косточек, ты вот так пахнешь сейчас. — Антон, подтверждая свои слова, втягивает носом воздух. — Никогда не думал, что эти фрукты мне так породнятся. — в глазах начинает темнеть и он невольно облокачивается на альфу через коробку передач, который в миг подхватывает его, чтобы не ударился. Школьник дышит цитрусовыми, как кислородом. Вкусно, сладко, маняще. Он хочет укусить, хочет возбудить и сам не прочь получить долгожданную разрядку, но сил абсолютно нет — ещё очень хочется обнимать своего альфу и это желание выигрывает все остальные. — Антош, мы дома почти, всё хорошо. — говорит заботливо Арс, позволяя укутываться в себе и в своем запахе своему мальчику, который от чувств жмурит глаза. — Арсень, разреши мне отпустить себя. — просит он тихо, пытаясь отстраниться, но сил правда нет и получается снова ближе, ещё теснее, в родные объятия. — Разрешаю. Попов осторожно отстраняет голову омеги, чтобы поймать его губы своими. Он не будет сейчас распалять, да и сил у младшего на это пока нет, но подарить свою любовь, заботу и поддержку можно. Через лёгкие касания и поцелуи-бабочки в уголки рта — можно. Они выходят из машины, когда воздуха не хватает совсем и когда у Антона находятся силы. Подростковый организм довольно быстро перестраивается: из слабого в возбуждённый, из свободного омеги к истинному, чтобы быть вместе, так что лифт, стоит им в него только зайти, сразу становится свидетелем «грязных сцен», входе которого пара распаляется ещё сильнее. — Бля-ять, у меня брюки мокрые. — Арсений тут же проводит по шву ткани между ягодиц, но ничего. — Сухо. — Но мне всё равно неприятно. Рваный выдох, и губы снова кусают, так что из лифта они выходят одновременно, не смея оторваться друг от друга. Дверь открывается ключами со второго раза. Антон лбом прикладывается к холодной стенке, хотя хочется к своему альфе. Его осторожно берут за руку через пару секунд и тянут в квартиру, которая совсем скоро будет пахнуть подобием фруктового салата из-за смеси их запахов. Попов подхватывает мальчишку под бёдра, заставляя ногами обвить свои ноги. Губами впивается в родное лицо. Целует всё, что придётся: щеки, лоб, нос, губы. Кусается и широко мажет языком. Антон охотно подставляется под эти ласки, старается красиво стонать, чтобы распалить своего альфу больше, но прекрасные стоны застревают в горле, потому что всё, что творит с ним Арсений — невероятно. Они прямо в обуви проходят в спальню и омегу кладут на кровать. Арсений не может налюбоваться своим истинным и всё чаще и глубже вдыхает такой сладкий, оседающий в легких аромат. Антон в течке пахнет по-особенному приятно, от чего член напрягается за считанные секунды. — Арс… — тихий стон. Антону холодно без объятий и поцелуев, ему неудобно в мокрых от смазки брюках и потной рубашке, гормоны играют свою роль, и он либо отдастся сильному и любящему его альфе, либо расплачется и обидится на него, как маленький ребенок. Арсений действует аккуратно: снимает его ботинки, свои, нависает над истинным, целует успокаивающе, ловко расправляясь с пуговками на рубашке. Соски Антона покрасневшие и твёрдые от возбуждения, они тоже требуют ласки, и брюнет припадает к ним ртом, руками спускаясь к брюкам. Антон стонет громко, когда юркий язык старшего проходится по очень чувствительным бусинкам. Он выгибается, как струна, и мажет членом по животу старшего. Снова стонет, потому что не чувствует облегчения, а разрядки хочется до шума в ушах. Брюки и нижнее бельё слетают, и перед Поповым стоящий колом небольшой омежий член и дырочка, истекающая смазкой. Неприятно, наверное, лежать таким мокрым, если учесть ещё то, что смазка успела стечь по бёдрам, пока они шли, и Арсений слизывает натекшие капли с ног, постепенно поднимаясь языком выше. Антон бы сравнил его с котом, который вылизывает тарелку сметаны, но сейчас у него в животе только сильная боль и не менее сильное возбуждение, а ещё истинный, что не может доставить полного, такого необходимого в течку удовольствия. Антон всхлипывает, и уже через секунду чувствует палец, входящий в него. Серьёзно? Арсению правда нужны были его слезы? Омеги в течку не различают прелюдии и секс, их достаточно только сильно трахнуть, свою любовь альфа может проявить и потом. Одного пальца оказывается катастрофически мало, но когда входит второй, юноша чувствует горячее дыхание на головке члена, а затем снова этот юркий и влажный язык. Арсений берёт в рот, играется с головкой и продолжает интенсивно двигать пальцами внутри, получая от этого удовольствие. Антон снова начинает стонать с облегчением, сжимает покрывало пальцами и просит ещё глубже, хотя молодому организму этого вполне достаточно, и Шастун, не контролируя своё тело, выстреливает спермой, расслабленно выдыхая, пока мужчина осторожно вытаскивает пальцы из промежности и продолжает играться с головкой, одновременно глотая белёсые капли. Несмотря на то, что альфа не получает разрядки — это всё равно горячо, а стоны истинного — как мёд для ушей. К тому же он не сильно переживает за собственное возбуждение: ещё не раз успеет кончить и сил не останется — он уверен. — Уже лучше? — интересуется тихо Арс, ложась рядом с парнем и стараясь уловить его состояние. Накроет снова или отпустит? Позволит сейчас себя обнять или лучше уйти? — Да, — громкий выдох. — Тебе в этом костюме пиздец хорошо, — омега выглядит запыхавшимся, но чертовски сексуальным. Да, возможно его отпустило, но не полностью. Альфа делает попытку истинного обнять и тот не отталкивает, только говорит что-то про то, как ему жарко. Мужчина усмехается своим мыслям, думая, что угодил удачным образом на работу. — Пойдём покушаем? — предлагает, искренне надеясь, что мальчик согласится. — Ты же ещё не кончил. — хмурясь, с претензией произносит Антон, как будто Арсений специально так сделал и теперь всё придется исправлять. — Это ничего страшного… — Арррс. — рычит младший, поднимаясь с кровати и стягивая чёрные брюки с мужчины. Он помнит, как приятно исходит от члена запах сладкого апельсина и как приятно ощущается прекам на вкус, от этого задница, кажется, течёт ещё сильнее, а член заинтересованно напрягается. — Сможешь кончить для меня два раза? Арсений сгореть готов от этих пошлых разговоров, что не доводилось ему вести ни с одной омегой. Но он явно соврет, если скажет, что этот опыт его не заводит и не заставляет посмотреть на секс с новой, неизведанной и притягательной стороны. — Смогу, — хрипит он, не до конца уверенный в том, что с ним хотят сделать. Однако все мысли разом пропадают, когда омега наклоняется резко и берёт головку в рот, облизывая и лаская длинным языком. Удовольствие, что получает альфа — очень важно для омег. Антону хорошо, когда он видит напрягающиеся от возбуждения мышцы, когда берёт глубже и самозабвенно сосёт, хотя опыта изначально было не так много. Но судя по звукам сверху, его партнёру всё нравится. Арсений возбуждён с самого начала, и блядский рот его мальчика слишком быстро доводит до предела. Он хочет коснуться Антона, чтобы отстранить, но тот лишь втягивает щеки и сперма выстреливает сразу, так что Арсений не успевает предупредить. Омега закашливается, только сейчас вынимая орган изо рта. Он давится семенем с непривычки, но не выплёвывает, послушно глотая всё и старается отдышаться. — Антош, ты как? Тош, прости, я… — Попов тут же оказывается рядом, смахивая большими пальцами проступившие из глаз слезинки. Он помогает Антону восстановить дыхание, смотрит обеспокоенно, потому что это должно быть больно и неприятно, он такого не хотел и по его мнению даже в течку это слишком. Однако Антон смотрит на него, трется щекой о подставленную ладонь, а после резко прижимается к губам, поваливая на кровать в горизонтальное положение и целует. Привкус своего же удовольствия не вызывает отвращения, и Арсений решает взять весь контроль на себя: кладет руки на плечи, не сильно сжимает их и перехватывает инициативу в поцелуе, делая его нежным и аккуратным, совсем не торопливым. Такая нежность исходит от партнёров минут пять, они не прекращают обниматься и целоваться, Антон всё ещё лежит на Арсении под его контролем и телом, плавится, как мороженка, от ласк и нежности мужчины. Его, как ракету метает от чувства к чувству, от боли к возбуждению, и эти ценные минуты, когда он ненадолго пришёл в себя и его начало отпускать, он не хочет терять. — Поставь метку. — тихо шепчет между поцелуями. — Нет, котенок, пока ты в течке — нельзя. Парень в отместку кусает за шею и это не какой-нибудь красивый поцелуй или засос — это самый настоящий укус обиженной омеги, которую, между прочим, так и не отымели. Член стоит, из задницы льётся смазка, так что понятно становится, что перерыв прошёл и истинный жаждет продолжения. — Хочу быть снизу. Во всех смыслах. Заставь меня. — говорит с придыханием, в конце на всякий случай добавляя просьбу, надеясь, что его поймут. Арсений правда понимает, встаёт, и когда омега только хочет выразить свое недовольство, осаждает: — Лежи молча. Можешь поласкать себя, но больше ничего, понял? — тон строгий и властный, и говорит сейчас именно Арсений, отчего мурашки рассыпаются по телу и Антона буквально кроет возбуждением. Он хотел, чтобы его подчинили себе, чтобы Арсений показал ему свою власть — сейчас это заводит как никогда. Попов не уходит далеко, берет побольше презервативов, чтобы не было как в прошлый раз, и возвращается, всем своим видом и запахом давая понять, что он здесь главный. — Встань на колени. — приказывает он и Антон поднимается, оказываясь на одном уровне с Арсением. Последний тут же прижимает младшего за лопатки к себе, трогает, пальцами мнет кожу, словно желая раствориться в ней. Руками сжимает задницу и носом проводит возле шеи бесчисленное количество раз, вдыхая запах. Антон скулит и тяжело дышит, потому что в нём так и не было ничего больше, чем пальцев, но он и слова не пытается сказать против. Целуется только, открывает рот и подставляет шею. Ждёт, когда его альфа насладится им. — Ляг на живот. — хватку ослабляют и Антон быстро ложится на кровать. Рядом подушка Арсения — она тоже пахнет апельсином и другими цитрусами, но запах от неё отчётливее, потому что в комнате из-за их феромонов образовался фруктовый салат. Лежать так ещё неудобнее, но омега ахает, как только его резко подхватывают за тазобедренные косточки и тянут наверх, из-за чего поза получается локтевая, а его мокрая оттопыренная задница прямо на уровне члена Арсения в презервативе. — Будет больно — говори, понял? — альфа не двигается, пока не слышит чёткого ответа. Мужчина ложится младшему на спину, целуя шею и расслабляя его боль поглаживаниями по животу. После поднимается и придерживает свой член рукой, проводит головкой по раскрытому входу, из которого продолжает вытекать смазка. Надавливает осторожно и, когда головка члена оказывается внутри, прикрывает глаза, наслаждаясь приятными ощущениями. Снизу слышится такой же облегчённый выдох. — Ещё…прошу. — скулит Антон и Арсений отмирает, продолжая погружаться глубже. Антон нащупывает руку старшего за спиной и Арсений переплетает с ним пальцы. — Можно грубее. — на выдохе то ли просит, то ли напоминает омега, от удовольствия наполненности и переплетенных пальцев прикрывая глаза. Альфа медленно входит до конца, давая привыкнуть, после чего покидает омежье тело, чтобы после толкнуться резко, выбивая судорожный вздох из обоих. — Я хочу слышать твои стоны, понял? — он толкается еще раз медленней и глубже. Младший стонет протяжно и облегченно, потому что да, именно так он и хотел. — Поня-а-ал. — следующий толчок и соски младшего накрывают ладонями, создавая трение. Арсений входит в партнера, каждый раз меняя углы, и трёт маленькие бусинки, будто играясь с ними. Сейчас весь контроль у него. Альфа толкается бедрами, насаживая парня на себя. У Антона ноги подгибаются от наслаждения, он стонет не переставая и с удивлением, лишь на поверхности сознания отмечает, что челка не мешает ему и не лезет в лицо мокрыми кудрями, а он сам в моменте настолько, что хочется отпустить себя окончательно, но стоит только попытаться, как альфа крепче сжимает талию и трахает, трахает, трахает… Оргазм постепенно накрывает омегу с головой, и он вовсе теряется в ощущениях, стараясь выкрикивать имя истинного как можно громче, потому что это, кажется, возбуждает ещё сильнее, и в момент, когда рука накрывает его член, начиная размашисто дрочить в такт толчкам, Антон заканчивается полностью: он сильно сжимается и обильно кончает на постель, выгибаясь как струна, а в тело продолжают толкаться и Арсений изливается следом, понимая, какой красивый и затраханный сейчас истинный перед ним, и всё это по большей части благодаря ему. Узел набухает сразу же, не давая альфе выйти из омеги. Антон дышит тяжело и загнанно, будто пробежал кросс. Попов прекрасно понимает его: сам весь потный и с приятной усталостью в теле. Он укладывает истинного на постель, чтобы было удобно обоим. Узел затянулся не так глубоко, а поэтому не доставляет сильных неудобств. — Укуси. — просит спустя пару минут парень, подушечками пальцев трогая свои соски. Арсений на это только перехватывает родные руки, кладя их тому на живот, а сам принимается за покручивание и пощипывание сосков, чем вызывает тихие стоны-всхлипы младшего. — Тебе понравилось? — игнорируя просьбу, спрашивает он. — Очень. — Антона под отпустило от такого сильного оргазма, и пока он не хочет дрочить двадцать четыре на семь с членом в жопе, но это пока. — Сейчас узел спадёт и нужно будет поменять постельное бельё. — размышляя, говорит Арсений, мягко поглаживая макушку младшего. — Нет, я не хочу, чтобы мы поднимались с постели. — упрямо заявляет Антон. Он ещё бы и ногой топнул для убедительности, но, увы, они в связке. — Антош, сегодня правила устанавливаю я, помнишь? Ты сам хотел меня слушаться и подчиняться, ведь так? — и снова Арс не делает ничего, пока не слышит чёткий ответ. Он решает воспользоваться желанием истинного в своих целях, продлив тем самым их «игру» до конца течки. Это может быть немного неправильно и нечестно по отношению к Антону, но сейчас это кажется хорошим и верным способом и брюнет думает, что лучше возможности ему не представится. — Да. — подросток вздыхает, и мужчина ласково целует его в висок, хваля за послушание. Они лежат так, пока узел не спадает, и Антон, не сильно пока возбуждённый, чтобы запрыгивать на альфу и умолять его войти глубже, делает попытку и просит ещё немного полежать, просто чтобы подольше прочувствовать вкусный запах цитрусовых, особо ни на что не надеясь, но Арсений не подчинял его полностью, так что он соглашается и крепко обнимает истинного, разрешая ему носиком выводить узоры на родной шее. — А потом мы поедим.