Дар создателя

После весёлой посиделки в кафе компания разошлась по домам. Небо вновь затянуло тучами, закрыв Луну, и вскоре начался дождь. Крупные капли с тихим стуком разбивались о стёкла и асфальт. Дазай и Катя вошли в квартиру, аккуратно прикрыв за собой дверь. Они сняли обувь у порога: Катя с явным облегчением избавилась от туфель, которые, судя по её выражению, сильно натёрли ноги. Она поставила их в угол и тяжело выдохнула, выражая усталость, накопившуюся за эти два напряжённых дня. На её лице больше не было ни лихой улыбки, ни озорного блеска в глазах, которые сопровождали её всё это время. Она медленно опустилась на пол, облокотилась спиной о стену и поджала ноги. Устроив голову на коленях, Катя замерла, словно раздумывая о чём-то важном или просто позволяя себе немного отдохнуть. Дазай не стал сверлить Катю взглядом. Вместо этого, неспешно проходя в комнату, он бросил одну-единственную фразу: — Надо же, ты всё-таки остаёшься у меня ночевать? Смело. — Ага, а где, по-твоему, мне ещё ночевать? — тихо огрызнулась Екатерина, почти про себя, с раздражением. — Бабский чёрт. Дазай всё же услышал её слова, но никак не отреагировал. — *Неплохо она вымоталась. Даже голос стал хриплым,* — отметил он про себя, снимая плащ и аккуратно вешая его на место. Он двинулся к кухонным шкафчикам в поисках чего-нибудь крепкого. — *Если сейчас не выпью, то опять буду всю ночь мучиться,* — подумал он, открывая первый шкаф. Внутри ничего подходящего не оказалось. Он нахмурился, недовольно хлопнул дверцей и открыл следующий. — *Твою мать, ну не может быть, чтобы я всё вылакал! И аптеки уже закрыты. Даже усыпительное не купить.* Он потянулся к другому шкафчику, надеясь, что хоть там найдётся что-то. К счастью, его ожидания оправдались: на полке стояла бутылка виски. Дазай достал её, с интересом разглядывая оставшееся в ней содержимое. — *Мда, этого не хватит, чтобы уйти в полный отрыв, но чтобы слегка захмелеть — вполне.* — Он чуть прищурился, оценивая объём. В этот момент в комнату заглянула Катя. Она остановилась возле сёдзи — традиционной перегородки, разделяющей пространство, — и осмотрела Дазая, а затем бутылку в его руках. — Хочешь выпить? — непринуждённо спросил Осаму, доставая из шкафчика бокал для виски. — *Мне пятнадцать, дятел. Какое виски?* — подумала Катя, но ответила спокойно: — Нет. И вам не советую. — Ясно. Не хочешь — как хочешь. Ложись спать, — пожал плечами он, отворачиваясь. Екатерина молча бросила взгляд на стул в углу, сняла с плеч сумку и аккуратно положила её туда. Несколькими уверенными движениями она расстегнула молнию на платье и сняла наряд, небрежно положив его на ту же спинку стула. Затем она подошла к своему футону, села, потянулась, чтобы поправить его края, и наконец легла, укрываясь одеялом. Дазай, несмотря на видимую незаинтересованность, всё это краем глаза отметил. Налив себе в бокал немного виски, он быстро выпил и задумался, глядя на пустой стакан. — *Хм... Она явно в плохом настроении. Может, на этот раз удастся поговорить с ней по-настоящему искренне? Если я хочу попробовать осуществить свой план во второй раз, не стоит сейчас напиваться.* Он демонстративно громко поставил бокал на стол, издав короткий звук удовлетворения, и тихо вздохнул. Затем, будто приняв какое-то решение, он подошёл к футонам. Сев рядом с Катей, он легко опустил руку на её бедро, явно рассчитывая на начало разговора. — Екатерина, я вас не узнаю. Вы хмурая, словно сегодняшнее вечернее небо, — тихо произнёс Дазай, медленно просовывая руку под одеяло и нежно касаясь её ноги. — Вы чем-то расстроены? Катя никак не отреагировала. Её лицо осталось бесстрастным, словно ей было всё равно на его прикосновения. — Не молчите же. Я вижу, что вам плохо, — продолжил он, убирая руку из-под одеяла. Дазай подполз ближе, нависнув над ней. Его взгляд был внимательным, будто он пытался прочитать её мысли. — Ваше сияющее личико сменилось угрюмым и истощённым, как только мы остались наедине, — сказал он мягко, прикасаясь к её подбородку. Он слегка приподнял его, мелкими движениями поглаживая. — Мне больно смотреть на вас такой. Вы ведь правда устали? Его рука скользнула к её щеке, мягко убрала выбившиеся из причёски пряди, а затем вернулась к подбородку. — Может, вам стоит немного расслабиться? — предложил он, его голос звучал нежно, но настойчиво. В этот момент Катя ощутила, как через одеяло и ткань что-то твёрдое начало тереться о её промежность, вызывая ощущение дискомфорта, от чего она подняла и слегка раздвинула ноги. На её лице промелькнула тень отвращения, но Дазай этого не заметил. Он продолжал своё движение, медленно поднимая её подбородок к своему лицу, пытаясь поцеловать. Но у него ничего не вышло. Внезапно он услышал слабый щелчок, и к его шее прижалось что-то острое — раскладной нож-бабочка. Дазай открыл глаза и увидел, как Екатерина держит лезвие в опасной близости от его горла. Её лицо оставалось холодным и бесстрастным, словно происходящее было для неё чем-то привычным. Он попытался что-то сказать, но резкий удар её ноги в бок заставил его отшатнуться. Удар пришёлся метко, заставив его согнуться от боли, но даже это не остановило его. Он выпрямился и, несмотря на болезненную гримасу, заговорил с оттенком облегчения в голосе. — Наконец-то... — выдохнул он. — Наконец-то ты сняла эту омерзительную маску милой и кокетливой девушки. Ха! Я ждал этого ещё вчера вечером. Екатерина молча смотрела на него, нож оставался на своём месте. — Я всеми силами пытался тебя убедить сдаться, но ты продолжала играть роль. А теперь что? — Он прищурился, внимательно глядя ей в глаза. — Боишься? Боишься, что это повторится снова? Он издал короткий нервный смешок, но Екатерина даже не дрогнула. — Нет, теперь ты меня не проведёшь. Скажи мне: где ты всё это время прятала нож? Почему вчера им не воспользовалась? Давай, говори. Ты уже спалилась и полностью раскрылась передо мной. Отвертеться не получится. Его голос стал резче. — И я повторюсь: я знаю, что ты — посланник Фёдора. Никакая ты не журналистка. — Во-первых, убери руки. Во-вторых, тебе одного раза мало? — Мало. Я бы хотел иметь тебя подольше. Но сейчас не об этом. Я правильно понимаю, что ты могла воспользоваться этим ножом ещё вчера? — Нет, неправильно. Я его купила сегодня, чтобы больше не подпускать вас к себе. — Врёшь. На ручке есть царапины, нож старый. Видно, что его часто держали в руках. Либо б/у, либо давно твой. Да и держишь ты его не как новичок — не просто куда попало ткнула. Ты прижала лезвие к области сонной артерии, точно зная, куда. Так что твоя версия уже провалилась. Катя вздохнула, но быстро взяла себя в руки. — И что? Да, нож б/у. А держу его так, потому что заранее прочитала в интернете, куда лучше направлять лезвие, чтобы вас отпугнуть. — Ладно, хватит этих сказок. Я знаю, что ты никакая не невинная овечка. Ты не уходила из организации и уж тем более не сбегала, оставив Фёдора с носом. Если бы это было так, тебя бы уже пытались убить. Катя молчала, словно не слыша его. — Я вижу, что тебя не переубедить. Хорошо, перейдём сразу к делу. Ты хоть раз задумывалась, почему я до сих пор никому не рассказал, что ты — член "Крыс мёртвого дома"? Или что это ты была тем мальчишкой на собрании делегаций? Я ведь мог бы давно выдать, что ты до сих пор под властью Фёдора. Как ты думаешь, почему я молчу? Катя прищурилась, изучая его взгляд. — Ладно, чёрт с тобой. Почему же? Дазай улыбнулся. — Слушай, я не знаю, какие у тебя дела с Анго. Не знаю, зачем ты пришла в агентство под прикрытием и какая у тебя цель. Но я знаю одно: ты существуешь здесь только по моей милости. И, возможно, даже не находишься под арестом. Анго знает, кто ты на самом деле? — Знает. — Но агентство не знает. Он немного помолчал, изучая её реакцию, и продолжил: — Я предлагаю сделку: моё молчание в обмен на твоё тело. Ты можешь согласиться и спокойно завершить свою миссию, выделив мне пару вечеров. Я никому не скажу, кто ты есть. Через два дня мы разойдёмся, как будто ничего не было. Но если ты откажешься, то завтра ты уже не будешь дорогой гостьей агентства. Ты станешь нашей личной заключённой. И я уверен, что, если тебя обвинят в участии в террористических актах, Анго не сможет помочь. Катя отвела взгляд. — Но не переживай. Даже если тебя не передадут властям, Крысы тебя всё равно убьют. Они не допустят утечки информации. Неважно, где ты будешь: в Антарктиде или на Северном полюсе, они найдут тебя. Теперь ясно, как обстоят твои дела? Екатерина опустила нож и посмотрела в сторону. На её лице появилась растерянность, а глаза избегали встречи с его взглядом. Дазай оставался на месте, наблюдая за ней. —*Ха, такая серьёзная, такая уверенная, а стоит поставить вас перед фактом — сразу начинают трястись коленки. Жалкая шестёрка, которая просто хочет жить. Бедная, молодая девочка. Сейчас начнутся слёзы, она будет биться об заклад, пытаться уговорить меня её пожалеть. Но я не отступлю. В любом случае, после слёз, после отчаяния и чувства безысходности, она согласится. Знаю я таких. Сколько их повидал. И всё же, меня не оставляет мысль о ножике. Где она его прятала? Уверен, это её. Но почему она не воспользовалась им вчера? Может, она не рассчитывала, что я нападу, или же наоборот — специально этого добивалась. Что-то не складывается...* Дазай оставался в своём положении недолго. Он поднялся и направился к столу, где стояла ещё не допитая бутылка виски. Схватив её за горлышко, он залпом осушил остатки, делая несколько крупных глотков. Затем, с явным облегчением, поставил пустую бутылку на стол и, лениво облокотившись о его край, едва держался на ногах. Молчание прервала Катя. Её голос был тихим, дрожащим, но странно спокойным. — Я согласна на условия нашей сделки, — произнесла она, не отводя глаз. Дазай обернулся к ней, его взгляд, слегка затуманенный алкоголем, выражал удивление. — Вот как... — его тон стал задумчивым. *Даже без слёз и истерик? Жаль... А я уж было настроился выслушать оскорбления, жалобы, как я — безнравственный ублюдок, и как земля меня терпит. Ну что ж, тем лучше.* Катя продолжила: — Только... Можно вас попросить о небольшой корректировке наших условий? Дазай, всё ещё удивлённый её спокойствием, вернулся к футонам, сел рядом с ней и жестом предложил говорить дальше. — Давайте договоримся, что... такого, что было вчера вечером, больше не повторится. Я знаю, что вам самому это не доставляет удовольствия. Вы ведь, если честно, предпочитаете других — покладистых девушек, которые согласны воплощать все ваши... — она запнулась на мгновение, выбирая слова, — пошлые мысли. Так ведь? Её голос дрогнул, но она продолжила: — Тех, которых можно любить ночь, а утром не вспоминать. Я, конечно, допускаю, что иногда вас может возбуждает насилие, но к нашей сделке это уже не должно иметь отношения. Вы понимаете меня? Дазай смотрел на неё, слегка откинув голову назад. Его взгляд, сначала отсутствующий, стал задумчивым, будто он размышлял над чем-то совсем другим. —*Интересно... Откуда она обо мне это знает? Это где-то про меня досье написано? Как я веду себя в интимной жизни? Что люблю и предпочитаю? Или она сама к этому как-то пришла? Нет, скорее всего просто боится за себя... Но... стоп...* На секунду его взгляд стал острее. Он внимательно посмотрел на её лицо, всё ещё сохраняющее напряжённое, но слегка взволнованное выражение. В её стеклянных голубых глазах он уловил что-то необъяснимое — смесь наивности и внутреннего беспокойства. —*Что-то не сходится... А, теперь ясно. Кажется, я всё понял. Наконец-то. Её задание связано с агентством, с Анго, но не со мной. Я просто... случайное стечение обстоятельств. Но к чему тогда всё это поведение? Теперь понятно. Она изначально была в меня влюблена.* Дазай мысленно усмехнулся. —*Вот почему она так глупо и стеснительно себя вела, почему уверяла, что не пришла с плохими намерениями. Её юношеская влюблённость вывела её из равновесия, заставила играть эту милую, наивную роль. И, что забавно, она даже не осознавала, как это может выглядеть со стороны. Её планам явно не хватало чёткости и реалистичности. Она вообще не думала, что между нами возможен секс. Даже после той ночи она, кажется, не до конца понимает, что произошло.* Он посмотрел на неё внимательнее. —*Возможно, она и знала о физической стороне, но явно не думала, что я способен пойти на такое. Ну что ж, с её стороны это была ошибка, но для меня она играет на руку. Малолетняя дурочка, которая втюрилась во взрослого дяденьку... Почему девочки в её возрасте так стремятся к тем, кто старше? Глупость.* Дазай хмыкнул про себя и выпрямился. —*Ну что ж, её подростковую наивность я могу использовать. А вот наслаждаться её эмоциональной глупостью буду потом. Сейчас она подготовила почву сама: начну с ней романтические отношения. Она закончит свои дела в агентстве, вернётся в организацию, а я, в свою очередь, буду её часто навещать. Прямой доступ к крысам и к Фёдору— идеальная перспектива. Ах, Катюша, как же ты удачно мне подвернулась?* Его мысленный процесс прервал голос Кати, тихий, но наполненный напряжением: — Вы... То есть мы... будем этим сейчас заниматься? Дазай отвёл взгляд от своих размышлений и вновь сосредоточился на ней. Он приблизился вплотную, обхватив её талию одной рукой. Его губы коснулись её шеи — сначала осторожно, затем с лёгким нажимом. Он медленно опустился ниже, оставляя цепочку поцелуев, и вот-вот собирался сорвать с неё майку. В его глазах сверкнула тень желания. Его дыхание стало тяжелее, а внизу живота поднялось напряжение. Его рука потянулась к ширинке, но внезапно он застыл. Его голова закружилась, перед глазами замелькали пятна. Всё поплыло. Дазай резко отстранился от Кати и схватился за голову, пытаясь подавить внезапный приступ головной боли. Катя смотрела на него, не зная, что предпринять. Её голос был тихим, почти испуганным. — Вам плохо? — её голос звучал взволнованно. Дазай поморщился, но быстро вернулся к своему обычному тону, не давая ей возможности заподозрить что-либо серьёзное: — Нет, всё нормально, просто... устал. Он глубоко вдохнул, пытаясь справиться с дискомфортом, и добавил, уже более спокойно: — Пожалуй, не будем торопиться. Завтра. Завтра ты расплатишься со мной. Он замолчал на мгновение, будто раздумывая над чем-то, а затем повернулся к ней. — А сейчас выключи свет и ложись спать. Катя медлила, наблюдая за ним настороженно, но в конце концов подчинилась. Она поднялась, подошла к выключателю и погасила свет. Возвращаясь на своё место, она легла в футон, натянув одеяло до подбородка, и закрыла глаза, пытаясь расслабиться. Дазай остался сидеть на месте ещё несколько минут, молча глядя в темноту, затем медленно лёг, убрав руки за голову. Он больше ничего не сказал. Комната наполнилась тишиной. За окном раздавался шум сильного дождя. Его убаюкивающий ритм то отвлекал, то погружал в раздумья. Время тянулось мучительно долго, растягиваясь на часы. Ни Дазай, ни Катя не могли уснуть, и оба это прекрасно осознавали. Катя всё время вертелась, меняя положение: ложилась на один бок, затем на другой. Дазай, напротив, лежал неподвижно, но его тяжёлые вздохи прерывали тишину, будто он делал дыхательные упражнения или боролся с нехваткой воздуха. Катя начала замечать, что его тело слабо дрожит, как будто он переживал невыносимую внутреннюю боль, но молчал. — Почему вы не спите? — не выдержала она, нарушив тишину. Дазай не сразу ответил, но его голос прозвучал бесстрастно, хоть и честно: — Я вообще редко сплю. Она перевернулась на другой бок, глядя на неясный силуэт его лица в темноте. — Обычно держусь на усыпительных и алкоголе. Если их нет, могу не спать день, два, но потом всё равно приходится искать что-то, чтобы хоть немного отключиться, — продолжил он. — Иначе… иначе я просто свихнусь. Катя внимательно слушала, ощущая, как его слова пронизывают тишину. — А вы не пробовали обратиться к врачу? Может, к неврологу или… психиатру? — осторожно спросила она. Дазай повернул голову к ней, напрягая глаза, чтобы разглядеть её лицо, но тьма не давала такой возможности. — Психиатр? Ты меня за больного принимаешь? — его голос стал пренебрежительным, но не враждебным. Катя слегка пожала плечами, её голос звучал спокойно и ровно: — А кто сейчас не нуждается в психиатре? Всем стоит пройти лечение. Если не психиатр, то хотя бы психолог. Дазай тихо усмехнулся: — Хах, неужели дела у нас настолько плохи? Катя не отводила взгляда от тьмы, где угадывался его силуэт. — Про остальных не знаю, но вам… вам точно стоит заняться здоровьем. Его тихая усмешка стала громче, почти переходя в горький смешок: — Бесполезно. Какой смысл заботиться о здоровье, если я всё равно покончу с собой? Её ответ прозвучал неожиданно просто: — Может, тогда вы и не покончите с собой. Дазай напрягся, уловив в её голосе что-то автоматическое, безэмоциональное, как будто она произносила заученные слова. — *Да кто ты такая, чтобы говорить мне это?* — он задумался, а затем ответил ей, тихо, но с едва заметным раздражением: — Я? Не покончу с собой только из-за нормального здоровья? — Да. Дазай замолчал, переваривая её ответ. Её слова звучали нелепо, но было в них что-то упрямое. — Хах… странная ты, — произнёс он, уже без злости. — Давай не будем продолжать разговор на эту тему. Я не собираюсь философствовать с какой-то девчонкой. Ясно? Катя кивнула. — Хорошо. Катя пододвинулась ближе к Дазаю и вновь устремила свой взгляд на него. — Ну что ещё? — Скажите, вам тоже на голову давят мысли? — Тебе какая разница, маленькая чертовка? — Просто... У нас есть один старинный метод... Точнее у меня. Он помогает в нужный момент избавляться от мыслей и... перевести дух. Чтобы заснуть человеку спокойным сном, нужно всего лишь настроиться. Думаю, вы знаете о том, что мы живём так, как скажет программа в нашем компьютере-мозге. — Само собой. — А вы никогда не пробовали... Ну... Так сказать, пошаманить над своей головой? — её голос зазвучал игриво и мелодично. — Девочка, не лезь в дела сложных механизмов. Если пытаться перепрограммировать свой мозг, то можно и вовсе с ума сойти. — Да нет же! Ну неужели вы никогда... не забавлялись тем, что пытаетесь настроиться на быстрое понимание задачи? Вот вы просто не понимаете, как её решать, но концентрируетесь и заставляете свой мозг думать о том, что вы понимаете, как её решать? Или вот то же самое в предсказании будущего? Концентрируетесь на какой-то вещи и представляете возможную её судьбу, а после убеждаете себя в этом? — Девочка, что ты несёшь? — Да вы послушайте! Я очень долго практиковалась в этой сфере. Да, я не учёный, да и в принципе не кот мочёный, но когда моя голова сильно болела от того, что в ней столько мыслей, я всячески старалась переделать своё мышление. Дазай, я знаю, кто вы. Я знаю о том, что вам приходится размышлять про многое, планировать, рассматривать всевозможные варианты событий, что-то предугадывать, но пожалейте себя... Вы же прекрасно понимаете, что вам плохо. — И что с того, что мне плохо? Я не могу это изменить в данный момент. Усыпительных нет, алкоголя нет, этого уже не купить, приходится терпеть. — Так вы попробуете сделать то, что я вам скажу? — Хах, если только ради забавы. Очень уж хочется послушать какой-то бред. — Самое главное в этой методике — это успокоиться. А успокоиться — это значит всё отпустить. — Ага, мысли — это тебе не текст в документе, его просто так не удалить. — А вы попробуйте. Главное думать ни о чём. — Гениально. Вообще-то это невозможно. — Возможно, просто забудьте про всё, о чём вы сейчас думаете. Обо мне, о себе, о Фёдоре, об агентстве, о мире, просто забудьте. Думайте и представляйте перед своими глазами только одну картину — белое пространство, может быть, оно будет чёрным. Продумайте, насколько оно глубокое, есть ли у него углы, как у комнаты. — Бред... Катя не обращала внимания на его недовольство. — Теперь оборудуйте это пространство. Сделайте его больше, обозначьте линию горизонта, небо, солнце, поле. Может, там растёт какое-нибудь огромное дерево, а может, вдалеке видны зелёные, высокие горы. Подумайте, есть ли там река. Может, ваше пространство будет выглядеть совсем по-другому. Например: улица, дождь, остановка, машины, проходящие мимо люди. Продумайте то, как вы выглядите. Может, у вас что-то в руках. В общем, вы должны составить своё пространство — главное обратиться к деталям, даже можно чётко прорисовать в своём пространстве каждую травинку или царапину на лейке, или, может быть, на велосипеде. — Так в чём задумка твоей методики? — Избавиться от ненужных мыслей. Моменты, когда наш мозг перегружает нас тяжёлыми мыслями, например, переезд, внутреннее состояние, твоя дальнейшая судьба, твои друзья и в общем твоё положение в обществе, просто ужасно бесполезны. Они занимают много времени и не дают сосредоточиться на действительно важных вещах — в нашем случае сон. Просто... нужно переключиться. Кто-то в такие моменты оставляет всё и едет куда-нибудь отдыхать, но это неправильно. Дело же не в твоём физическом состоянии, а в твоём моральном. Сон приходит тогда, когда мы спокойны, перебираем разные лёгкие мысли, которые плавно переплывают в бредовые, но мы это уже не замечаем, так как спим. Сон — это удивительное состояние человека, которое до конца даже не изучено... Но сейчас это не важно. Вы просто должны отвлечься и прекратить мучить самого себя. Дазай всё это время лежал с закрытыми глазами. Он слушал её и ничего не создавал. А когда она замолчала, то попытался в своей голове проделать этот путь. Он представлял разные сцены. Многие ему напоминали что-то плохое, поэтому он постоянно пытался их поменять. — А дальше что? Просто до мельчайших деталей продумывать пространство? Тягостные мысли прорвут эту тонкую блокаду и снова заберут под свою власть. — Спектакль играют не камень и не дерево на заднем плане. Спектакль разыгрывают персонажи, участвующие в действии. Больше всего мы уходим с головой, когда в наших мыслях появляются люди. Они такие сложные, непонятные, далёкие. Поэтому с ними интересно. Но вы не должны брать людей, с которыми вам тяжело. Пока я была с вами, я заметила, какие у вас напряжённые отношения с вашим напарником Куникидой, с вашим потенциальным врагом Фёдором и... Огаем Мори, с Анго, насколько я понимаю. Насколько вам тягостно быть в обществе Ацуши и меня. Поэтому возьмите кого-нибудь, кто вызывает у вас тёплые воспоминания. У вас же есть такой человек? Мама или, может, папа? — У меня никогда не было родителей и родственников. Я вырос в трущобах, а после рос в мафии. Как ты думаешь, у меня будут хорошие воспоминания? — Дазай был зол, даже свирепо раздражительным. — Думаю, что да. У любого человека будет хоть одно хорошее воспоминание, даже если у одного это крутая тачка в 16, а у другого — это стакан тёплого молока и булочка из рук доброй женщины. Не обманывайте себя и вспомните этого человека. Ну, может, животное. — А если я не хочу вспоминать? — Почему? — Ну... Тёплые воспоминания — не к добру. Ты... начинаешь расслабляться... и входишь под влияние иллюзии. — Наша жизнь и есть иллюзия. У неё никогда нет ничего определённого и непонятно, где истина. Один человек живёт в своей иллюзии, другой — в своей. Это нормально. Вспомните что-то хорошее и не бойтесь того, что это хорошее может на вас дурно повлиять. — Хах, а если... если мне больно что-то хорошее вспоминать? Если... если я начинаю плакать? — Это хороший знак, значит вы умеете чувствовать. Я же не прошу вспоминать именно какой-то момент из вашей жизни. Вспомните кого-то, кто с ним связан. Представьте его в своём пространстве. Обдумайте то, как он выглядит. Его лицо, выражение, одежду, может, какую-то ворсинку. — *А что, если этот человек мёртв? Зачем мне представлять его живым? Только соль на раны сыпать.* — Начните с этим человеком разговаривать. Может, вы давно не виделись и вы хотите поделиться с кем-то всем, что в вас томилось. Это ваши мысли. В них, кроме вас, никого нет. Вы можете не бояться своих эмоций, движений, слов. Всё подчиняется лишь вам. Попробуйте, Дазай. — Бред... Просто бредовый бред. Дазай огрызался. Ему было противно, тошно. Хотелось ужасно спать, но всё никак. Так ещё и кто-то что-то говорит, и надо что-то отвечать. Но Катя замолчала. Она знала, что тот всё-таки попробует это сделать, и внимательно наблюдала за его дыханием, морщинками, которые двигались, и которые она чувствовала. В какой-то момент её рука потянулась к его голове, словно хотела погладить, но вовремя остановилась. Дазай представлял ландшафт. Обрыв с горы, зелёная трава, красивый огненный закат, небольшое деревце, старенький деревянный забор. Скорее всего, это был какой-то заброшенный сад, и... там стоял мужчина. Высокий, с бордовыми короткими волосами, которые слегка развевались на лёгком ветерке, недобритые до идеала волоски на бородке, тёплые голубые глаза, светлый плащ, брюки. Его взгляд был устремлён на Дазая. Создатель стоял на своём месте как вкопанный и долго рассматривал человека, а потом подошёл, и обнял. Обнял крепко, словно он маленький ребёнок, влюбившийся в большого плюшевого медведя. Эта детская любовь отдавалась в словах... Было хорошо. Дазай действительно забыл про какие-то раздумья насчёт отчётов, Кати и Фёдора. Он забыл, в принципе, кто это такие. В его голове был только рай. Вечный закат, вечнозелёная трава, вечный человек. Спустя долгих полчаса он заснул.