светлячки живут две недели

i need some way to prove that this was real a memory is not enough – cody fry но после солнечных дней одно остается прежним поднимается луна – ​liana flores – угадайте, что. – ёнджун захлопывает за собой картонную дверь и оставляет на ней руку, обратив лицо внутрь штаба. он поправляет волосы свободной рукой, всем видом показывая, что произошло неслыханное. в вожатском штабе пахнет черешней и энергетиками. белые шторы то затягивает внутрь комнаты, то выбивает наружу летним воздухом. пед. состав сидит за столом и занимается пед. делами: нарезает флажки для вечернего мероприятия и сплетничает про администрацию. при виде ёнджуна на лице тэхёна улыбка появляется раньше всех. он оборачивается к субину, чтобы передать знание одним взглядом, и тот понимает мгновенно: – уже? – субин расплывается в улыбке и начинает хлопать в ладоши от смеха. – хён, ты серьёзно? на второй день смены? ёнджун подчёркнуто медленно садится за стол и драматично опускает голову в обрезки бумажек. – за что мне это? – его голос гудит между столом и складками футболки. – хён, что случилось? что – «уже»? бомгю нетерпеливо подталкивает его локтем в ожидании ответа. он тэхёновские взгляды не умеет так быстро декодировать, как субин. а знать инфоповоды хочется. ёнджун претенциозно поднимается, оказываясь глазами на уровне глаз бомгю. – девочка из отряда призналась мне в любви. кейс #34 школы вожатых: ребёнок признаётся тебе в любви. правильное решение: сказать, что ты благодарен за эту честь. похвалить ребёнка за смелость. сказать, что, к большому сожалению, не можешь ответить взаимностью, ведь ты давным-давно женат на любви всей своей жизни. – и как её зовут на этот раз? не девочку, а твою подставную жену. – тэхён улыбается, пока вырезает синий флажок, и субин замечает его клыки. «это, наверное, странный комплимент, но у тебя крутые зубы,» – субин сказал это, когда они сидели в кофейне на -1 этаже в университете и готовились вместе к экзамену по философии. с тех пор они всегда вместе. даже на смену поехали старшим вожатым и худруком, смеяться с зубами и раздражать всех своими идеальными отношениями. – имени я не придумал. но скоро придётся. – ёнджун закидывает ноги на стол и берёт первый попавшийся под руку энергетик. он принадлежит бомгю. – можно? бомгю кивает, застыв с ножницами в руках. ёнджун замечает его округлённые от удивления глаза и улыбается, как улыбается детям. – ты чего вылупился? – думал, такое редко бывает, – бубнит бомгю, отчего-то обиженно, – признание на второй день? это так скоро! как она не побоялась? ёнджун не отвечает, но продолжает смотреть на бомгю. он приехал на свою первую смену, и теперь выпытывает всё у ёнджуна, игнорируя существование старшего вожатого субина, который, между прочим, за них ответственный. он очень хочет быть хорошим – вожатым, напарником, студентом, братом, человеком. хорошесть бомгю чувствуется за километр, и, наверное, думает ёнджун, именно поэтому его любят. в него не влюбляются, как в ёнджуна, от которого веет только кофе и одеколоном, и ещё не пойми чем, в него не «вкрашиваются», как говорят дети. бомгю создан именно для любви, в самом светлом и высоком её проявлении. у ёнджуна на губах вишнёвый энергетик, ему не принадлежащий, и теперь на банке следы вишнёвого бальзама, который ему принадлежал. смешенье ягод, лето, красные флажки. действительно, как она не побоялась? – бомгю, ты бы слышал, как про него говорили девчонки из старшего отряда! – субин не отрывает взгляда от бумажек, склеивая их в одну цепочку: зелёный, голубой, жёлтый. – даже повторять не буду. – вчера повторял. – отчеканивает тэхён, передавая клей. – вчера я повторял тебе! – прыскает субин, краснея, и бомгю на секунду кажется, что он на тэхёна уронит стопку бумаги, но он не роняет. он уже привык к подобным приколам от этих двоих. через полчаса дети вернутся с мастер-класса по папье-маше и их нужно будет вести на полдник. ёнджун крадёт у субина сигареты и бежит за ограду лагеря, чтобы успеть выветрить запах до того, как идти к отряду. – тебе часто в любви признаются дети? – а ты часто меня преследуешь? бомгю обхватывает калитку обеими руками и перешагивает через забор, приземляясь на сухой асфальт, как кот. ёнджун коротко смеётся сигаретным дымом – иногда бомгю сложно различить в толпе детей. – всегда. я всегда смотрю, как ты куришь, представляя в голове самые странные сценарии, о которых ты даже не можешь предположить, – говорит бомгю басом. ёнджун не знает, что из этого шутка, а что – нет. колени тревожно щекочет папоротник и крапива. – а если серьёзно, хён? – в его голосе не чувствуется ревности, только интерес. – всегда, – выдыхает ёнджун, и тут же запинается. он чувствует, что тоже должен ответить шуточной интонацией: – а-а-э.. мне так часто признаются в любви, что субин и тэхён стали придумывать новые женские имена моим выдуманным жёнам, так как существующие имена закончились. – реально?! иногда он просто невыносим. – бомгю, это допрос? дай покурить. они стоят с минуту, подпирая плечами забор. спину греет тепло дерева, пропитанного солнцем. от земли пахнет травой, хотя её здесь давно не косят. – я бы хотел, чтобы это было не-реально, – наконец говорит ёнджун, туша сигарету о стенку урны. – но it is what it is. думаю, будет лучше, если признаю это сам. я – краш девочек-подростков. – вау! – визжит бомгю ни с того ни с сего, возможно, изображая девочку-подростка. он идёт за ёнджуном к корпусу столовой, не замечая на футболке пятно крапивы, оставленное во время паркура. после игр с отрядом ёнджун идёт в штаб. детям туда заходить нельзя, поэтому там можно делать всё то, что при них не станешь: и если вы подумали – курить и ругаться матом, – то подумайте ещё раз, потому что на самом деле штаб использовался для таких запрещённых активностей, как онлайн-спарринг в «огонь и воду» (бомгю и тэхён), неироничные драки без какого-либо подтекста (бомгю и субин), ироничные драки с каким-то подтекстом (тэхён и субин) и, наконец, закатывание глаз и причитания на администрацию за то, что они не «get it» (ёнджун). – get что, хён? – уточняет субин, выгнув бровь. его рука в волосах тэхёна, пока тот бьёт рекорд бомгю в гонках на его телефоне. бомгю на фоне издаёт нечленораздельные звуки. – it! – шикает ёнджун и выбегает из штаба, как он всегда делает, когда что-то идёт не так, как хочется ему. – он хотел поставить мюзикл с квир-персонажами на конец смены. – объясняет тэхён, не отрываясь от экрана с красной гоночной машинкой. субин наконец вспоминает, что тэхён – худрук, а не просто парень старшего вожатого, и он тоже тут что-то делает. – я объяснял, что директор ему откажет, но он решил попробовать уговорить их сам. бомгю поворачивается от стола к окну. на улице – разгар лета, почти середина августа. слышно птиц и пролетающие над корпусом самолёты. бомгю знает, что на одном из таких его семья улетела на море. он обводит взглядом зелень кустов и цепляется за фигуру ёнджуна: высокий и тонкий, как пугало, он широким шагом отдаляется от штаба. интересно, какой мюзикл он бы поставил? и какие бы раздал всем роли? бомгю представляет ёнджуна в костюме, – не важно, каком именно, просто в костюме, – как он вертится перед общим зеркалом в спальне, нанося макияж перед выступлением. играет весёлая музыка. бомгю встаёт после вечернего power nap и умывается ледяной водой, пока ёнджун причитает, что пора бы ему тоже привести себя в порядок. они смеются и мажут друг-друга блёстками, обсуждая, понравится ли детям постановка. но всего этого не будет, видимо. – а ты что предлагаешь ставить? – спрашивает субин. – «серёжа очень тупой» данилова. – спокойно отвечает тэхён. – вариация: «бомгю очень тупой» кана тэхёна. – бомгю отлипает от окна, чтобы посмотреть на друга убийственным взглядом. субин не читал данилова (что за фамилия странная?) и ждёт, пока тэхён пояснит свою режиссёрскую задумку. тэхён не отрывается от экрана субининого телефона: – дмитрий данилов, российский драматург. живёт в москве. это его известная пьеса. ну… широко известная в узких кругах. – я-тебе-сейчас-такие-узкие-круги-покажу! – бомгю замахивается на тэхёна, и субин укрывает его всем своим метр-восемьдесят телом. хорошо, что дети не слышат звуки этой неравной битвы. они на занятиях по макраме, перебирают катушки с нитками и путаются ладошками в узелках. на следующий день, после игр с отрядом ёнджун идёт в штаб, и он тоже запутался. если кто-то создан для любви, а кто-то для того, чтобы в него влюблялись (не дети. в ёнджуна постоянно влюблялись и в университете, и на занятиях по современным танцам, и в трамваях, и в клубах, и… я не буду перечислять всё. в общем) – это же что-то значит? есть какой-то потенциал для соединения этих пазлов, но ёнджуну пока не ясно, какой именно. мысли ускользают от него, как вода на берегу реки уносит резиновые тапочки. он борется за эти мысли с волнами, гребёт к ним изо всей силы. бомгю учится на факультете журналистики. ёнджун на рекламе и связи с общественностью. у бомгю беспорядочные осветлённые пряди в густых натуральных волосах, собранных в хвост. девочки из младшего отряда любят заплетать ему косички, каждый вечер хвастаясь разноцветными резинками: с бантиком, с котиком, с динозавром. волосы ёнджуна ни во что не заплетаются и не складываются, они дико топорщатся в разные стороны. однажды субин одолжил ему спрей для укладки, изначально украденный у тэхёна, изначально украденный у сестры. ёнджун переборщил с драматичностью укладки и тогдашний старший вожатый спутал его с работницей столовой. с тех пор он оставил попытки укладывать волосы и давал им возможность лежать свободно. теперь субин стал старшим вожатым, тэхён написал курсовую по современной драме абсурда в россии и стал с субином встречаться, «ради продвижения по карьерной лестнице, – шутил он, – иначе меня в худруки бы не взяли». бомгю как был бомгю, так им и остался: парнем, который залезает на деревья, чтобы помочь котятам, парнем, который сначала дерётся с тэхёном из-за последнего стакана кефира, а потом отдаёт его ребёнку из своего отряда, светом, привлекающим к себе светлячков. крылья ёнджуна давно сломались, но он готов идти пешком. может быть, в этом и есть разгадка пазла? он снова заходит в штаб, но на этот раз погружается в тишину. все ушли вешать гирлянду в актовый зал. ёнджун мельком оглядывает комнату, не включая свет, и замечает толстовку бомгю. он знает, что бомгю без неё в актовом зале холодно, потому что тэхён точно открыл нараспашку окна («для здоровья»), а субину плевать, потому что он не мёрзнет, ну, и, потому что тэхён так захотел. бомгю холодно. он загребает толстовку резким движением и захлопывает за собой дверь. – не знаю, хён, мы с ним об этом не говорим никогда. – тэхён прикрепляет леску с флажками к занавесу, пока субин придерживает для него стремянку. – а что, он давал какие-то знаки, которые ты в своём восприятии декодировал как романтическую заинтересованность? с губ субина срывается смешок. так они обычно и общаются. – я, ээ… криво, по-моему, нет? – ёнджун показывает на флажки. – конечно, криво, мы в детском летнем лагере, – неожиданно прямо отвечает субин. – с чего тут флажкам висеть прямо? – чтобы хоть что-то было здесь straight… – бормочет тэхён, поправляя гирлянду, и субин смеётся снова, но ёнджун их не слышит. – он просто мне нравится. а вы лучшие друзья, кажется, вечность, я даже не удивлюсь, если, – ёнджун останавливается на секунду, чтобы сделать выразительный жест рукой, хотя до этого момента нарезал круги вокруг стремянки. – ну. – нет, – отрезает тэхён. – тем более, – продолжает ёнджун как ни в чём ни бывало, игнорируя выжигающий взгляд старшего вожатого. – тогда ты можешь с ним по-дружески поговорить о мальчиках, о девочках, о том, кто ему нравится, нравится ли ему ёнджун-хён… прямо так не спрашивай, пожалуйста, но суть, думаю, ясна. – да, – снова чеканит тэхён, прикрепляя очередной флажок к занавескам канцелярской скрепкой. – субин, норм? – норм. – субин улыбается, глядя на кривую линию флажков из дешёвой бумаги. – просто супер! с десяток флажков с шелестом падают ему на голову, открепляясь от шторы. тэхён и ёнджун смеются. – спасибо, что принёс, – говорит бомгю, пока ёнджун протягивает ему толстовку. они стоят у корпуса, погружённого в тьму ночи, и ждут, пока дети выключат свет в своих комнатах. – я про неё совсем забыл днём, а сейчас стало так холодно. – не за что, – выбеленные пряди бомгю в свете фонарей кажутся жёлтыми. бомгю светится, и у ёнджуна начинают чесаться лопатки – в месте, где могли бы расти светлячковые крылья. из леса выплывают фигуры: метр восемьдесят, фигура поменьше рядом и ещё одна, совсем маленькая, между ними. третий день смены – время кризисов. старший вожатый и худрук предотвратили первый детский побег и провожают бедолагу до спальни. кейс #4: ребёнок убежал. правильное решение: найти его как можно скорее. проверить, что он здоров. уложить в кровать. не объяснять ему, как надо было сбежать так, чтобы не быть пойманным. – понимаешь, твой план полон несовершенств, – голос тэхёна слышится сквозь листву. – например, ну, кто бежит ночью, когда вожатые только тем и заняты, чтобы следить за вами? бомгю и ёнджун переглядываются. бомгю восхищенно улыбается, может быть, вспоминая, как они с тэхёном сбегали из лагеря в детстве. ёнджун прячет улыбку, отворачиваясь лицом к крыльцу. – и, кхм, вообще, – субин звучит мягче обычного, с детьми он делает это неосознанно, – тут не так уж и плохо, поверь. вы с ребятами скоро подружитесь, и тебе не будет так одиноко. к тому же, – поднимает взгляд на тэхёна, – в конце смены вас ждёт сюрприз! художественный руководитель поставит пьесу с вашими любимыми вожатыми. – правда? – охает мальчик. они уже совсем рядом, можно разглядеть искреннее удивление на его лице. – а что за пьеса? – «бомгю очень тупой». – тэхён не колеблется ни секунды. его глаза на мгновение застывают на лице малыша. – шутка! будет мюзикл. а теперь иди спать. – круто… – шепчет мальчик, топая к своей комнате. – думаю, он уже забыл, что хотел убежать. – удовлетворённо отмечает бомгю. – мне тоже так кажется. – субин заговорщицки смотрит на ёнджуна, но обращается к бомгю: – кстати, на ночном дежурстве тебе поможет ёнджун-хён. он очень опытный и расскажет около десяти способов беззвучного передвижения по корпусу, если попросишь. – окей! – бомгю поворачивается к ёнджуну и улыбается. у него на щеке следы голубого фломастера. – не-бла-го-да-ри! – проговаривает тэхён ёнджуну одними губами, прячась за спиной бомгю. они с субином растворяются в коридоре первого этажа – метр восемьдесят и чуть ниже. ёнджун смотрит, как привычный комфорт в виде присутствия других вожатых уходит. они остаются одни, и в животе начинаются американские горки. – ну что, хён, off we go? – шепелявит бомгю сквозь улыбку. – you know what i'm sayin? – we go, если ты обещаешь больше не говорить на английском. в бархате неба подвешена луна, обрамлённая звёздами. ёнджун любит бомгю так же, как любит танцы. не в смысле, что с потом и кровью – хотя и это тоже. танцы всегда вытаскивают из ёнджуна правду: в том, как у него не получалось приземляться после прыжков на полную стопу, когда он был не уверен в себе (ходил только на носках, будто крадучись), в том, как его грудная клетка была сдавлена после смерти любимой рыбки, и у него никак не получались ни body rolls, ни другие движения, в том, как они с девчонками из студии решили в шутку поставить его на каблуки и станцевать вог, а потом оказалось, что у него получается лучше всех, потому что его феминность знает, как на каблуках ходить и прыгать, танцевать, кружиться и говорить о чувствах, а он эту феминность долго в себе хранил, не выпуская, и её накопилось на целую сольную партию в хореографии на both by todrick hall. короче, как бы ёнджун ни пытался в движениях врать, у него никогда не выходило, потому что танец был самым правдивым в его жизни, и он это любил. танец всегда показывает лучшие и худшие качества ёнджуна, и с бомгю так же. ему нельзя солгать. то есть, конечно, ему можно сказать, что в боулинге кегли выставляют не автоматы, а люди, которые прячутся в подвале, и он поверит. даже громко поблагодарит их за работу. но это мелкое враньё, приукрашивание мира. бомгю нельзя лгать. – хён, – они идут по коридору на носочках и разговаривают шёпотом уже больше часа, – как ты справляешься с ощущением того, что дети во всём тебя лучше? бомгю говорит так, будто ёнджун согласен, хотя они этого ни разу не обсуждали. но он всё равно прав, и ёнджун много об этом думал. – не знаю, никак. я просто говорю себе делать вид, что я что-то знаю лучше, чтобы обеспечить их безопасность. отчасти, я прав – они же действительно могли бы потеряться, пораниться, сбежать в лес и всё такое. – ёнджун выдыхает и останавливается. – но они правда лучше: добрее, умнее и даже иногда выше. с этим ничего не поделаешь. бомгю останавливается тоже, и они впервые за дежурство оказываются так близко. у него на подбородке едва заметная родинка, и светлые пряди чёлки лезут в глаза. бомгю поправляет их, расчёсывая волосы пальцами. – гораздо сложнее, когда кто-то взрослый лучше тебя. – уверенно говорит ёнджун. бомгю чуть наклоняет голову вбок в недоумении. – тогда нельзя найти объяснений, чем ты можешь быть этому человеку полезным. – потому что он в лес не сбежит? – типа того, – шёпотом смеётся ёнджун. бомгю не совсем понимает, чему тут смеяться, но смех хёна заразителен, и он улыбается тоже, опуская подбородок на грудь. они идут дальше, и в коридоре снова становится тихо. за окном стрекочут сверчки. кейс #62: вы влюбились в напарника. правильное решение: отсутствует. тэхён (глаза), 01:29: ну что, как дежурство, хён? ёнджун, 01:29: нормально. спасибо, что поставил нас. не думаю, что это мне помогло, если честно. тэхён (глаза), 01:42: всмысле?? бомгю уже двадцать минут не может заткнуться о том, какой ты классный. ёнджун, 01:43: да? ёнджун, 01:43: правда? тэхён (глаза), 01:44: ага. говорит в основном о том, какой ты крутой вожатый. тэхён (глаза), 01:44: но восхищение в его голосе чувствуется. ёнджун, 01:50: субин уже двадцать минут не может выйти из душа. так, держу в курсе. тэхён (глаза), 01:50: прочитано. ёнджун, 01:52: тэхён, я серьёзно. у меня сегодня должен был быть день маски для волос. ты можешь забрать его мыться к вам? тэхён (глаза), 01:54: прочитано. в два часа ночи дверь комнаты субина и ёнджуна распахивается. фигура тэхёна подсвечивается светом из коридора, и на контрасте с темнотой спальни кажется устрашающей. – хён, ты спишь? – да, – бормочет ёнджун, поднимаясь, – потому что кое-кто, – указывает на ванную, – никак не освободит душ. вода за дверью затихает. тэхён подходит к ванной вплотную и говорит в щель между дверью и стеной. – хён. слышно, как падают бутылка шампуня, маска для волос ёнджуна и что-то потяжелее – возможно, сам субин. – ты что тут делаешь? – зову тебя на полнолунное свидание. – разве оно не завтра? ёнджун закатывает глаза. – полнолуние длится три дня. – спокойно объясняет тэхён. иногда ёнджун очень завидует этой его черте: спокойно проговаривать очевидные для него вещи другим. ну, и возможно, немножко газлайтить, но с этим у ёнджуна проблем никогда не было. субин выходит через тридцать секунд, в тёмно-синих пижамных штанах и растянутой футболке с изображением коалы. ёнджуну кажется, что от него пахнет зубной пастой ровно в два раза сильнее обычного, но он принимает решение на этом своё внимание не заострять. – тогда идём. ёнджун просыпается в четыре утра от стука в дверь. «какое-то быстрое свидание, – думает, – на них не похоже». – хён, ты знал, что полнолуние длится несколько дней? – на бомгю точно такая же футболка, как у субина, но бежевого цвета и вся в крошках шоколадного печенья. ёнджун ничего не понимает и вопроса о полнолунии не слышит. – я сначала не верил, но тэхён сказал, что это так. я тэхёну верю, он умный. – бомгю проходит в комнату, не ожидая приглашения, и садится на кровать субина. – только ему не говори, что я так сказал. он чуть сонный, помятый и бледный от усталости. от него пахнет постельным бельём и шоколадным печеньем. – бомгю. – ёнджун опускается на свою кровать. комната маленькая настолько, что их колени едва не соприкасаются. – ты чего пришёл? – спросить про луну. – бомгю смотрит на него открыто и честно – это видно даже в полутьме. – ты знал? – нет. – ёнджун тоже выбирает честность. ну, почти: – что-то ещё? – ты меня прогоняешь? да. потому что я влюблён в тебя с первого дня знакомства, когда мы увиделись на второй день занятий в университете, на тебе был бежевый свитер с плюшевыми медведями, а на мне был третьекурсник, обвивающий шею своими длиннющими руками, хотя я просил так не делать. потому что, конечно, субин не мог вернуться со свидания так быстро, ведь у них с тэхёном идеальные отношения, и они будут гулять до завтрака, и я им завидую. потому что я влюблялся много-много раз, но никогда при этом не любил. потому что твоё лицо подсвечивает настольная лампа субина, и ты очень красивый. тебе идут распущенные волосы. тебе идёт любопытство. и тебе лучше уйти, потому что если останешься, я не знаю, как переживу это. – нет, конечно, – трус. жалкий трус. – сиди, сколько хочешь. – хён, – бомгю опускает глаза, ссутулившись; его ресницы касаются щёк, – я тебя раздражаю? ёнджун порывается корпусом вперёд, будто ловит упавший предмет, который вот-вот разобьётся. – просто ты будто меня избегаешь. и сегодня, когда субин сказал, что мы дежурим вместе, ты скорчился, типа был недоволен. – бомгю уводит взгляд к окну. за прозрачными занавесками светит луна, его лицо становится ещё бледнее, почти как у призрака. – и мне кажется, будто тебе со мной неинтересно. я понимаю, что вожатый из меня пока никудышный, но нам ещё вместе работать, и – пауза, – я просто хотел прояснить. нет, нет, нет. ёнджун снова подаётся вперед, и колени бомгю, все в синяках, упираются в его, обклеенные пластырями. – нет, – выдыхает он, – ты меня не раздражаешь. нет. бомгю медленно кивает, но этого недостаточно. ему нельзя лгать. – нет. – мотает головой. – нет. – эхом повторяет бомгю. ёнджун чувствует, как адреналин расходится по венам, с холодом опускается в ноги и поднимается волной к рукам. он смотрит, не шевелясь, как зеркало. бомгю ждёт. он может ждать вечность, как капризный ребёнок или голодный кот, сверлить взглядом, надоедать и кричать. но он молча смотрит. может быть, когда-нибудь ёнджун перестанет им быть, но сегодня он – трус. – откуда у тебя эта футболка? – он отворачивается от бомгю к окну, резко отстранившись. – мы с субином купили одинаковые на распродаже. – ясно. бомгю падает на подушку и подбирает колени (ссадины и синяки) к груди. – я останусь тут, – закрывает глаза, – субин не будет против. думаю, они ещё долго будут гулять. – да, – ёнджун тянется к прикроватной тумбочке и выуживает коробку пластырей из бездны сигарет, тюбиков косметики и детских наклеек, – хорошо. он кладёт пластыри на кровать субина, так, чтобы бомгю заметил их утром, потому что сейчас он уже закрыл глаза и, может быть, даже уснул. он всегда засыпает быстро. ёнджун ложится на бок и опускается вниз от подушки, так, чтобы лицо бомгю было видно из за тумбочки. он не до конца смыл следы фломастера с щёк. в волосах осталась детская резинка, наверняка принадлежащая кому-то из отряда. он спит, пока за окном наступает рассвет, и луна скрывается совсем. ёнджун не смыкает глаз всю ночь. если прислушаться, можно услышать стрекот сверчков и чей-то смех на берегу речки. созвездия меркнут в свете главной звезды. после зарядки бомгю сидит с детьми, пока остальные обсуждают сценарий мюзикла на конец смены. восьмилетки облепили его, как пчёлы, слетевшиеся на банку варенья. кто-то хвастается найденными полевыми цветами, кто-то плетёт браслетики из резинок, кто-то уговаривает пойти купаться на речку «вот-прям-щас-ну-пожалуйста-иначе-я-умру-от-жары», и бомгю уверяет, что нужно просто пить больше воды и не забывать носить панаму. дети слушаются. ему не нужны инструкции и методички, бомгю и так знает, как с детьми общаться, потому что он внутреннего ребёнка сохранил. ёнджун смотрит на него и детей из окна штаба и на старшего вожатого субина внимания совсем не обращает, хотя тот добивается ответа на вопрос уже минуты три. часть субина хочет забить на всё, уйти с тэхёном жить в лес и больше никогда в лагерь не возвращаться. – хён! – в макушку ёнджуна приземляется карандаш. он быстро отвлекается от окна: – кто это был? – а тебе зачем? – в один голос спрашивают субин и тэхён. – а тЕбЕ зАЧеМ? – передразнивает ёнджун и обиженно хмурится. – ты сейчас похож на утёнка, – выносит вердикт субин, – такого плюшевого в очёчках. – лалафанфан. – подсказывает тэхён. – лавлавванван. – уверенно кивает субин. – ты лавлав-ванван, – тэхён забывает о том, что только что демонстрировал навыки меткости киданием карандашей, и оборачивается на субина полу-улыбкой, – утка лала-фанфан. – лала-, – субин звучит, как пятилетка, – фа- – блаблаблабла! – выкрикивает ёнджун, закрывая уши руками. – вы отвратительные! – нет, – голос тэхёна резко становится ниже и гуще, – ты отвратительный. ты когда с бомгю поговоришь? – когда-нибудь. – да, и, – субин двигается к столу. его бейджик на верёвке бьётся о дерево, – подготовь мне отчёт об аллергиях у твоих детей, потому что в столовой нужно планировать меню на неделю, и они меня проси- ай! тэхёнов локоть вонзается ему в рёбра: слишком мягко, чтобы не быть болезненным, но достаточно точно, чтобы быть заметным. – что? это важно. – хмурится субин. – давай потом. – тэхён поворачивается к ёнджуну и кивает в сторону окна. – он сегодня ведёт себя странно. – бомгю? – ёнджун проводит по затылку ладонью. – i mean… это бомгю… – нет, хён, – наклоняется и продолжает тише: – он ведёт себя странно даже для бомгю. опоздал на завтрак. пил воду вместо сока. ходит в чистой глаженной футболке. – это уже серьёзно. – кивает субин. – это уже серьёзно. – повторяет тэхён и тоже кивает на каждый слог. они похожи на фигурки собак под лобовым стеклом у водителей. ёнджун едва сдерживается, чтобы не дать им по головам. на пару секунд в штабе становится тихо, и из открытого окна слышны крики бомгю, изображающего чудовище, и детский смех. – мы подумали, что на день рождения кая нужен торт. – субин барабанит по столу указательными пальцами. – сходишь в магаз? – вы подумали, – повторяет ёнджун, – а в магаз идти мне. – шоколадный подойдёт, – тэхён ставит ладонь между руками субина и столом – это проще, чем сказать, что звук его раздражает, – не забудь сразу взять второй, для бомгю, чтобы написать на нём любовное послание. субин хмыкает, опустив глаза на их переплетённые руки, и поддерживает шутку: – «дорогой бомгю, я давно хотел тебе сказать…» – «...что схожу с ума от твоих мятых футболок и спреев от насморка, раскиданных по штабу...» ёнджун закатывает глаза. – «...я пойму, если ты откажешь мне, но в знак своей любви я преподношу этот торт...» – «...и своё сердце, сделанное из марципана.» – завершает тэхён, хлопая ладонью по груди. смотрит ёнджуну в глаза: – но он не откажет. субин и тэхён замирают, глядя на ёнджуна с противоположного конца стола. они выглядят омерзительно – взявшись за руки, в одежде, которая уже не разберёшь, кому принадлежала в первую очередь, выжидающе на него глядя. самое неприятное в этой картине: они правы. не про то, что бомгю нужно купить торт и написать ему на нём послание, а глобально, в целом правы. – так-к, всем спасибо, летучка окончена, – ёнджун кланяется, подкрадываясь к двери, – я пошёл за тортом. за одним тортом, и… учить с детьми стихи на поэтический вечер. – сделай так, чтобы никто не читал матерный рэп, выдавая это за классику, как в прошлый раз, – кидает ему в след субин, – и подготовь отчёт, пожалуйста! забор и калитка влажные от утреннего дождя. голубая краска сухими ломтями слезает с дерева, и ёнджун ковыряет её, погрузившись в мысли. он сегодня странный. девочка из отряда бомгю прилепила ёнджуну на лоб картинку ежа, «потому что вы похожи». оба колючие и лохматые. за обедом восьмилетки не умолкают об историях, которые рассказывает бомгю: про принцесс и драконов, спасающих их от принцев; про созвездия и что они означают; про его друга-волшебника, которому на день рождения подарили кухонные ножи в знак защиты от злых духов; про мальчиков и девочек, и остальных ребят, которые бегают под солнцем без кепки и у них высыхает мозг, поэтому они потом не могут веселиться – забывают правила игр, так что вы, ребята, наденьте все свои панамки, быстро! ёнджун курит третью сигарету подряд, сверля взглядом пакет с тортом, скрытый от солнца в тени кустов. крем медленно тает под пластиковой крышкой, и какао-цветы и кремовые розы съезжают вбок. тэхён не случайно сказал, что сердце ёнджуна сделано из марципана. про эту теорию им рассказала девочка из параллели, когда они были в старшей школе: есть люди с шоколадными сердцами, которые иногда тают, но застывают снова; есть те, чьи сердца – фигурная карамель, при неосторожном обращении могут легко разбиться; наконец, марципановые сердца не бьются и не тают, они отскакивают от поверхностей, как резиновый мячик, и могут бесконечно много любить и влюбляться, не деформируясь. ты любил много раз, ёнджун – тебе не страшно любить снова. но он не знает, из чего сделано сердце бомгю. что, если оно не марципановое? что, если его слишком легко разбить или ранить, растопить так, что от него ничего не останется, и бомгю больше никогда не будет бомгю? в конце концов, даже от марципанового сердца можно откусить часть, и его владелец останется с меньшим количеством любви, чем было до. об этом тэхён не знает. ёнджун и не хочет, чтобы он знал. – как жизнь? – русая голова кая появляется между досок забора, и ёнджун в страхе кидает сигарету в траву, – у-у, дружище, так вот, кто у нас главный поджигатель. – он ловко перепрыгивает через забор. – а я всё по отрядам хожу, у детей спички отбираю. вот, кого нужно было ловить! – кай-й, ты, – ёнджун тушит окурок подошвой кроссовка, – ещё резче выскакивай из за забора, и в лагере будет не только поджог, но и убийство на почве самозащиты. с днём рождения, кстати. кай ничего не отвечает и только громко смеётся, запуская руку в карман. он достаёт пачку мятной жвачки и закидывает в рот сразу две пластины. предысторию кая никто в лагере не знает, как и положено с предысториями всех физруков-трудовиков-преподавателей-основ-безопасности-жизнедеятельности-и-если-повезёт-иногда-учителей-физики. по возрасту он студент, даже младше бомгю, но из-за неопределённости статуса все просто называют его «кай», и ему разрешают себя называть по имени. дети его любят, как всякую время от времени приходящую сущность в нелепой одежде. после зарядки и волейбола он обсуждает с ними видеоигры, мангу и аниме. ёнджун кая любит, хотя не понимает до конца его мотивировки круглогодично работать в лагере физруком. с каем весело и просто, как с младшим братом. а ещё у него сегодня день рождения, и они скинулись ему на торт, который он ни в коем случае не должен заметить. поэтому ёнджун падает на колени в кусты и прячет пакет подальше в тень, заглушая шелест громким кашлем. ветки орешника бьют по лицу, оставляя царапины, но ёнджун продолжает имитировать приступ, пока не оставляет пакет глубоко в листве. – я всегда говорил, что курение к хорошему не приведёт, – выносит вердикт кай, смотря куда-то вдаль, за лес, – вот ты и кашляешь. то ли дело футбол или баскетбол. ёнджун закатывает глаза. – спасибо, футбол как-то, – он встаёт и отряхивает траву с коленей и рук, – не моё. – а что тогда, – кай выразительно поднимает бровь, – твоё? ёнджун смотрит на него, смутившись. за последнюю минуту он успел подумать о своём марципановом сердце, которое с каждым годом становится меньше, испугаться тому, что администрация спалила его за курением, и затолкать пакет с тортом в кусты прямо под носом у именинника. может ли что-то из этого быть «его»? – странный вопрос. – констатирует ёнджун. – ты странный. – хмурится кай. «он сегодня странный» – вспоминает ёнджун слова тэхёна. в траве остаётся лежать окурок, мокрый от земли. вечером звёзды начинают проклёвывать небесное полотно ещё раньше обычного. – день убывает, – объясняет бомгю отряду, чуть наклоняясь к ним, чтобы было лучше слышно. на нём чистая глаженая футболка, заправленная в джинсы. субин и тэхён готовят зал для поэтического вечера, пока ёнджун и бомгю занимаются детьми. на шторы вешают огоньки, пол стелят слоем покрывал, взятых с вожатских кроватей. тэхён включает спокойную инструментальную музыку, сосредоточенно смотрит в экран ноутбука, спрятавшись за кулисами. дети вслух повторяют стихотворения о природе, любви и дружбе, боясь забыть их на сцене. субин, как старший, открывает вечер, и приглашает ребят читать любимые стихотворения в порядке живой очереди. всё идёт так, как должно было. до некоторых пор. – «когда мне было восемнадцать лет, я взяла, да и познакомилась с одним молодым человеком. а потом взяла, да и полюбила его очень сильно. – бомгю стоит у микрофона и читает с листа. ёнджун напряжённо вытягивается, чтобы разглядеть его лучше из зала. – так сильно, что уже невозможно было это переносить. я, кстати, и потом его все также любила: и после того, как он женился на другой, и после того, как он, двадцать лет назад, умер в мой день рождения, поздравив меня, таким образом, и сейчас продолжаю любить…» – он поправляет одной рукой волосы, чешет бровь и одёргивает футболку. – что это? – шепчет субин тэхёну. они смотрят на бомгю из за кулис. – вырыпаев. – отвечает тэхён. его лицо чуть подсвечено экраном ноутбука. – ты посоветовал? – вытянутое лицо. – может быть. – улыбается, не отрывая глаз от бомгю. – «...а в юности, мы такие слова друг другу говорили, поверить трудно. кокетничали. но и страдали, конечно. – откашливается. ёнджун сидит в зале, взволнованный, забывший о детях. он встречается взглядом с тэхёном сквозь шторы кулис. тот медленно кивает. – нам родители встречаться не разрешали, а мы дурачки места себе не находили. сейчас я думаю: чего страдали? родители уже умерли, он умер, – знали бы, что так получится, может, как-нибудь по-другому время то проводили. а то, встретимся где-нибудь в парке, сядем на скамейку и слезы льем. – неопределённый жест рукой в воздухе. – тогда ведь интернета ещё и в помине не было, молодежь на скамейках общалась. это очень давно было – в прошлом веке. – он на секунду отрывает глаза от листа и встречается взглядом с ёнджуном. они молчат. бомгю опускает глаза и продолжает: – понимаешь, это такие слова глупые, но их ведь все равно приходится произносить. мне, как бы это сказать, ну стыдно, что ли. или не ловко, как-то. ведь столько лет, прошло-то уже много лет. я ведь, сама против таких слов. я даже фильмы не смотрю, и все такое прочее. но годы проходят. может это последний мой день рождения, понимаешь? может последний, а? – выбрасывает руку в сторону, – вот ведь, ты понимаешь, как все сложилось: я с тобой, как тогда, сорок два года назад, начала разговаривать, так до сих пор не могу прекратить этот нелепый, в общем-то, разговор. когда ты умер, двадцать лет назад, я думала все, конец нашему диалогу. а он все продолжается и продолжается. безумие, правда? безумие! есть ты, нет тебя, – а я всё продолжаю с тобой общаться. любовь, это когда и в шестьдесят – любовь. любовь – это, когда с любовью, без любви – это уже не любовь» он делает вдох, не поднимая на этот раз глаз от листа. ёнджуну кажется, что за этот вдох проходит век. – это шутка такая? – субин наклоняется ещё ниже, чтобы дети не услышали. – это поэзия, my dear. – «...таковы правила, правила любви. просто наш мир так устроен. вот была земля, она вся была из воды. а потом, вдруг, так случилось, что появились острова, материки, с деревьями, цветами, травой. а потом животные появились, потом люди. и все они жили, жили, ни о чём таком не думали, и вдруг, в один прекрасный день, с ними случилась любовь. никто из них этого не хотел, просто так случилось, и всё. и всё, и началась война. из-за любви стали убивать друг друга, яды в вина подсыпать, города захватывать, политикой интересоваться, футбол смотреть и всё остальное. всё, что началось, – всё началось только из-за любви. любовь не терпит равнодушия. если равнодушие, то это уже не любовь. вот я. – указательный палец на груди. – жила, жила, ни о чём таком не думала, а потом, вдруг, в один прекрасный день, стала любить. я не сама захотела, просто так случилось. и стала любить, и всё. и так я дожила до сегодняшнего дня. сегодня четырнадцатое августа две тысячи двадцать второго года, семь часов» – он опускает листок. дети хлопают. бомгю коротко кланяется и садится на своё место. – это – поэзия?