Отдать на хранение душу. Цикл

Смысл ответственности - в заботе. Так говорил Пит. Вегас считал ответственным Пита. Но сейчас у него проблема - щенок полыхал жаром высоченной температуры. Вегас, чувствуя этот жар плечом, в которое щенок уткнулся, осознавал, что теперь он - ЕГО. Дерьмовый из него хозяин. Но Порче плевать. Судя по поверхностному тяжелому дыханию и тому, насколько его трясло, ему сейчас было плевать вообще на все, кроме... - Ким... Я.... Ким... Шепот, точно ветка под подошвой ломалась, с хрустом в тишине, оставляя за собой сор и пепел. Неприятно звучало. Слишком по-человечески. Вегас теперь знал, как это. Повернувшись, он тронул лоб парня, а тот, тихо застонав, попытался свернуться еще плотнее, словно у него живот болел, обняв на боку колени. И слишком сильно напоминая мелкого зверенка. Сев в постели, Вегас сжал пальцами переносицу, бездумно рассматривая серые тени, плывшие по большой комнате. Рассвет, тихий и безликий, а его разрезало тихое: - Ким... Ким....хан... Бормотал как заведенный, уже не первую ночь. Кажется, то, что с ним творилось, можно было жрать ложками. Поднявшись, Вегас подхватил телефон и вышел в коридор. И замер, когда дверь за его спиной закрылась. Когда ему стало дело до того, разбудит он щенка или нет? А впрочем он бы и не услышал, занятый жаром и своей одержимостью сквозь марево бреда. Набрав номер, Вегас хрипло гавкнул: - Бери сумку и в мой дом. Спальня. А сам ушел в гостиную. Через полчаса приехал врач. Вегас только махнул ему рукой, оставшись сидеть на диване, закуривая третью сигарету. Пит ругался, что он курит слишком много, хотя курил сам... Через пятнадцать минут врач вернулся. - Кхун, - молодой парень, занимавшийся лечением Побочной семьи, подошел. - Говори. - Только жар, и на его фоне бред. Молодой человек очень истощен, вероятно это и есть причина его состояния. - Что делать? - Я дал лекарства и кое-что оставил на тумбочке вместе с пояснениями. А так... давать отдыхать, обтирать прохладным полотенцем. И желательно никаких стрессов. Он... бредит, и... - Я знаю, что именно он бормочет. Ни слова никому, ясно? - Да, кхун. - Можешь идти. Вегас никогда не говорил “спасибо”. Никому. Только... Да, только одному человеку. Врач ушел, а Вегас остался в гостиной. Дожидаясь...чего-то. Затем поднялся, выпил на кухне чашку кофе и все таки вернулся в спальню. Все тот же клубок, сопевший в подушку, дрожащий от температуры и, вероятно, собственных мыслей, даже сквозь тяжелый сон. Жаль? Нет, ему не жалко парня. У него с некоторыми эмоциями всегда были проблемы. Он отлично знал все грани ненависти, но плохо понимал ту же жалость. Еще он знал все о боли, филигранно причиняя ее. А вот о душевной, кажется, знал далеко не все. Но даже того, что выяснил, хватило бы, чтобы застрелиться. Но он не мог. По-хорошему есть прислуга. По-хорошему можно в мед крыло отправить. Или Поршу вернуть. Однако Вегас обнаружил себя сидящим на краю собственной постели, а на тумбочке таз с водой и полотенце. Этот щенок катастрофически проблемный. А еще живой. Сжав плечо парня, Вегас тряхнул его, пытаясь разбудить. Удалось не с первой попытки, но Порче распахнул воспаленные красные глаза и каркнул: - Пи? Вегас нахмурился: - Ты врача помнишь? - Я... Да, он... приходил.. Я... - Ты заболел. У тебя жар. Порче сел в постели, сжимая в руках подушку, прикусил бледную нижнюю губу и прошептал: - Прости... - И за что ты извиняешься? - Кажется, я причиняю только неудобства... Всем... Вегас нахмурился. Синдром жертвы и ненужного ребенка. О, он был отлично знаком с этим. Он сам был таковым ребенком. Макао был таким. Пит тоже. Они все - поломанные дети-ветки. - Пи.. - позвал Порче - Ты... отправишь меня домой? - Должен, - коротко бросил Вегас. Просто, из любопытства, посмотреть на реакцию. И она последовала. Порче тут же вздрогнул весь, всем телом. Вцепился в подушку и уткнулся в нее носом. Но ничего не сказал. Вегас вскинул бровь и спросил: - Что? И даже не будешь просить остаться? Плечи Порче затряслись. Ну, отлично. Снова. Опять слезы, и опять черт знает, что делать с этим. Поднявшись на ноги, Вегас снова покинул комнату. Осознав, что каждый раз, при любой проблеме, а их будет до хрена, Порче будет думать именно так - его хотят выкинуть. И это было бы правильным решением. Если бы Вегас всегда жил правильно. Поднявшись на верхний этаж, Вегас замер на последней ступеньке лестницы. Тут он не был... со дня смерти Пита. Тут не было охраны, хотя стояли сигнализации. Тут горели лишь тусклые светильники, и были занавешаны плотными шторами окна. Горничные убирали лишь сам коридор, но им не разрешалось заходить в комнату в этом коридоре. Хотя она всегда была открыта. Он сделал глубокий вдох. Еще один. Подошел к дверям и толкнул их. Темнота, пыль, и.... тот самый, еле уловимый шлейф кондиционера для белья. Либо Вегас сходил с ума, по капле за день, месяцами. Но он чувствовал этот запах, и на горле точно сжималась веревка, душа его, и все равно оставляя в легких запах. Кажется, его ненадолго выключило. А затем снова включило, и все равно перед глазами была тьма. Протянув руку к стене слева от себя, Вегас нажал на выключатель и, пару раз моргнув, быстро прошел к одному из шкафов, встроенному в стену. Стараясь не смотреть ни на что вообще. И не обращать внимания на блики красного повсюду. Быстро найдя то, что хотел, лишь мельком решив что да, то, что он искал, как раз подойдет и будет идеально, он покинул комнату, еле успев вырубить свет. И только в коридоре, когда двери закрылись, понял, что пальцы рук дрожали. Как у Порче. Только у него лихорадки не было. У него были... воспоминания об этом месте. В спальне Порче все так и сидел, сжавшись комком и подрагивая. Вегас подошел, сел и слишком резко велел: - Подними голову. Порче вздрогнул. - Я сказал, подними голову! Внутри что-то рычало и злилось. Хотя почему “что-то”. Воспоминания, боль, запах кондиционера, пепел в легких. Все это дерьмо ворочилось в нем, а глядя на парня, хотелось... просто ненавидеть. Только он не смог. Когда Порче поднял на него глаза, Вегас лишь дернул его на себя за влажную от пота футболку на груди, и прошипел: - Замри. А когда застежка на его шее щелкнула... Отпустило. Перестали дрожать руки. Комок внутри словно застыл густой мрачной субстанцией. Но отпустило. И глаза присмотрелись. Черная полоска дорогой мягкой кожи шириной в пару сантиметров обнимала бледную горячую шею Порче Киттисавата. И Вегасу показалось, что он поступил правильно. Смотрелось хорошо. - Ч-что... это? - Порче вытер со щек слезы и, облизнув потрескавшиеся сухие губы, удивленно прикоснулся пальцами к ошейнику на своей шее, глядя на Вегаса во все глаза. Вегас оскалился: - Твой паспорт, щенок. Он означает, что ты - мой. Поршу он его теперь тоже не отдаст. Сам будет играть. Почему нет.