Бутон в руках мужчины

Сильный холодный ветер гнал белые облака. Вдалеке взгляду Мари открывался широкий галечный берег Ла-Манша, где голубое небо плавно сливалось на горизонте с такой же голубой водой пролива. Над дорогой кружили крикливые чайки, восхищая Мари утренним спокойствием природы и передавая ей это прекрасное умиротворение. Девушка не так давно покинула город, и теперь любовалась аккуратными разноцветными домиками. Все они, как на подбор, имели небольшие зелёные сады с кустами цветов, яркую черепицу и невысокие заборы. Семья Нади жила не в самом Гавре, а в его пригороде, у побережья залива - в Сент-Адресе. Мари нравилась эта тишина пригорода без машин, узких пыльных улиц и толп людей, но полностью отдаться созерцанию этих красот она не могла - романтичную поездку, предвещающую занимательный и тихий день в кругу любимых людей, омрачал холод, сковывавший всё её тело. Она с трудом крутила железные педали и уже представляла, как будет болеть простудой, тонкие пальцы покраснели и почти не слушались свою хозяйку, которая тщетно пыталась крепче схватиться ими за руль велосипеда. Мари совсем не успела одеться по погоде - уж слишком сильно она торопилась покинуть особняк и надела пальто прямо на домашнее тонкое платье. Всхлипывая покрасневшим носом, Мари грезила согреться в гостиной своих друзей за чашкой горячего чая. Тянущей болью в желудке отзывался голод - девушка совершенно не успела поесть перед своим маленьким побегом. Мари уже могла увидеть красную крышу заветного дома. Узнать жилище семьи Нади было несложно - постройка сразу бросалась в глаза и сильно выделялась среди аккуратных соседских коттеджей. Дом был окружён различными странными пристройками и металлическими трубами, которые торчали из стен и уходили в землю. А во дворе, рядом с машиной, соседствовал недостроенный самолёт без крыльев и шасси. Соседи каждый раз косились на необычные сооружения и механизмы по дворе дома Лартигов, подшучивали над ними и обходили стороной. Они не понимали, как кто-то может не иметь на своем участке сад и зачем отец семейства захламляет двор непонятными железками. Но несмотря на неприязнь, они каждый раз с улыбкой приходили к Жану, если в их доме ломался радиатор, переставала работать швейная машинка или рвалась цепь на детском велосипеде. Для мужчины это было подобием подработки - основную массу средств он зарабатывал в Гавре. Несколько раз в неделю Жан ездил туда и работал независимым экспертом и изобретателем в одной крупной компании, производящей станки для заводов. Жан каждый раз возил туда свои новые чертежи и помогал оптимизировать процесс производства. Его ум ценили, и, хоть он и не был трудоустроен официально, зарплаты хватало и на содержание семьи, и на материалы для новых изобретений. Мари, в предвкушении вкусного завтрака и теплой гостиной, уже подъезжала к дому, как вдруг ее мечтательное веснушчатое лицо, сухое из-за холодного и ветряного климата, исказилось. Глаза расширились, розовые губы приоткрылись в удивлении, и девушка с непониманием сщурилась, пытаясь лучше рассмотреть знакомый деревянный забор. Милое личико исказилось в гримасе изумления. Вложив все последнее тепло, которое она так старалась сохранить, Мари налегла на педали велосипеда с особой силой, подъехала ближе к ограде и остановилась. Её лицо помрачнело больше прежнего. На заборе, забросанном грязью и землёй, красной и черной краской кривым почерком по-французски были написаны разные оскорбления и неприличные слова. Мари трудно было различить все закорючки, потому что по-французски читала она редко, но наиболее отчётливо виднелись слова "обезьяна" и "джамбо". Соседские мальчишки снова сделали это, а Надя, похоже, ещё не успела в который раз отмыть забор. Мари потупила глаза, сердце сжималось от ужасной грусти и злобы. После свадьбы Жан и Надя решили остаться в Сент-Адресе не только из-за близости к пляжу и приятных пейзажей. Они оба прекрасно понимали - в оживлённом Гавре отношения белого мужчины и черной женщины привлекли бы слишком много ненужного внимания. Пошли бы слухи и расспросы об их союзе, а притворяться няней или горничной, которую нанял Жан, Надя не была готова. Да, в пригороде паре тоже не до конца получилось скрыться от любопытных глаз, но тут женщина чувствовала себя гораздо спокойнее. Мари каждый раз ужасно злилась на эту жизненную несправедливость. Она искренне желала для Нади лучшей жизни, чтобы та могла спокойно посещать людные места, не закрывая свое лицо шляпой-капотом с широкими полями, могла открыто гулять со своим сыном и не бояться, что скоро в них кинут очередной мусор, могла выглядеть на улице не как служанка Жана, а как его жена. Девушка мечтала и о Пьере, который не мог ходить в школу в силу цвета своей кожи, не мог завести друзей и был вынужден общаться только со своей семьёй и близкими к ней людьми. Но как может одна девочка доказать всему миру, что Надя и ее сын такие же прекрасные люди, как и все остальные европейцы? Что Пьер ничем не отличается от других мальчишек, и что Надя ничем не отличается от других домохозяек. Пытаясь унять ком в горле, Мари натянуто улыбнулась, отворила калитку и мягко постучала окоченевшей рукой в деревянную дверь. Открыла ее дорогая Надя. И тут Мари будто бы оттаяла от прибрежного холода - один вид этой прелестной женщины в фартуке сразу заставлял чистое юное сердце трепетать. Мари тут же бросила велосипед на траву и, улыбаясь, заключила Надю в крепкие объятия. С самого детства Мари считала ее и лучший подругой, и старшей сестрой, и первым примером для подражания. Она видела в Наде свою родственную душу, доверяла ей как никому другому, рассказывала женщине обо всех своих переживаниях, тайнах, влюбленностях, жаловалась на строгость Грандис и раздражающие уроки французского. Конечно, девушке уже давно не было четыре, как в первый день ее встречи со свергнутой принцессой, но это святое восхищение взрослым человеком осталось прежним и вряд-ли уже когда-нибудь сможет измениться. Надя с нежностью обвила руками холодные плечи Мари, по-матерински сняла с нее шапку и поцеловала в лоб, покрытый светлыми веснушками. На фартуке женщины красовалось свежее жёлтое пятно, из-за чего она старалась не прижиматься к своей юной подруге, чтобы не испачкать ее светлое пальто. Надя положила теплые темные руки на покрасневшие щеки Мари, закрыла за ней входную дверь и ласково спросила: - дорогая моя, чего же ты не предупредила, что приедешь? Я бы хоть приготовила что-нибудь... Мари, смущенная таким гостеприимством, уже хотела начать отнекиваться и рассказывать о предстоящей вечеринке, как вдруг услышала торопливый топот маленьких ножек на лестнице и высокий детский голосок: - Marie! Tante Marie приехала! И в прихожую, заливаясь смехом, вбежал Пьер. Рыжеватые волосы смуглого мальчика растрепались, круглые очки сползли на пухлые щеки, когда тот не смог сдержать радостных чувств и, прыгнув, повис на юбке гостьи, за что Надя тут же строго одернула его за руку. - Что тебе говорила об этом?! Обними ее как положено, ты же не дикарь. Пьер виновато улыбнулся и покорно сжал талию Мари своими ручонками. Девушка трепетно погладила мальчика по голове. Нежность и бесконечное тепло разливались по всему её телу, когда она была вместе с семьёй Лартигов. Нежность исходила и от уютного дома, и, конечно, от них самих. В необычной семье, которую никак не могло признать общество, всегда царило понимание, доверие и любовь, которую не могли разрушить ни козни соседей, ни мнение коллег Жана. Нигде Мари не испытывала такого умиротворения и спокойствия, как с этими людьми. Девушка мечтала в будущем создать такую же семью, жить так же, как Надя, иметь любящего мужа и непоседливого сына. Надя помогла Мари снять тяжёлое пальто и усадила ее на диван напротив кухни. Из-за того, что хозяйка готовила обед, на первом этаже было тепло, даже немного жарко и душно, но Мари была этому только рада - в такой приятной температуре пальцы уже с лёгкостью могли разогнуться, а сухие щеки перестали чесаться. Она окинула взглядом знакомую гостиную. Все в душе Мари оживлялось и таяло, когда она проводила время в этой уютной комнате, обставленной всеразличными вещами. К стене прилегал камин, где ещё виднелись небольшие сухие ветки деревьев, почти полностью превратившиеся в уголь. На полке красовалась свадебная фотография в рамке, а рядом с ней ещё один снимок, изображающий маленького Жана с его отцом на рыбалке. Он всегда мечтал сделать такую же фотографию с Пьером. По обе стороны от камина громоздились величественные дубовые шкафы, доверху наполненные различными книгами Жана. Но большинство, конечно, составляли труды по термо и аэродинамике, механике, оптике, астрономии и географии. Пьер, в силу своего цвета кожи, не мог ходить в школу как все остальные дети, поэтому Жан, как только сын научился говорить, с нескрываемым энтузиазмом взял на себя обязанность учить мальчика сам. И это дало свои плоды - в девять лет Пьер уже мог вести с отцом дискуссии о физике и помогать ему в строительстве летательных аппаратов. Мальчик унаследовал не только рыжие волосы и близорукость Жана, но и безудержную страсть к учебе и познанию наук Пьер, который воспринимал Мари как свою старшую сестру, но по просьбе матери называл ее tante, то есть тётя на французский манер, тут же запрыгнул на диван, прижался к ней, цепляясь ладошками за рукава-фонарики ее рубашки и играя с каштановыми локонами. Чувствуя искреннюю привязанность и эту чистую любовь мальчика, Мари прижала его к себе, чтобы они могли сидеть обнявшись, и поцеловала его в рыжую макушку. Пьер, отложив круглые очки на подлокотник дивана, уткнулся носом в ее шею, вдыхая лёгкий аромат цветочных духов. Надя же, услышав треск в кастрюле, была вынуждена прервать свое любование этим милым зрелищем, поправить фартук и торопливо вернуться к готовке. Помешивая суп у плиты, стоя спиной к своей гостье, она спросила: - Ты, кстати, не хочешь поесть, Мари? Девушка, смущённо улыбнувшись, ответила: - Если честно, немного... Она, несмотря на голод, совсем не хотела обременять Надю, видя, как та занята домашними делами. - Ты подождёшь немного? В течении часа Жан должен вернуться из города, я как раз успею закончить обед к этому времени. - Да, да, конечно, я подожду, - и, выдержав небольшую паузу, Мари снова спросила, - Из города? Мне казалось, что он не работает по четвергам... - У Жана выходной в четверг, но сегодня утром он сказал, что нужно что-то купить в городе для его самолёта, - Надя взволнованно поправила волосы, - Ох, Мари, он сам не свой был сегодня, бедняжка так переживает из-за забора. Я не раз ему говорила, что меня это совсем не обижает, что я с детства к этому равнодушна , и что такого не было только если бы мы жили в какой-нибудь глуши, но он все равно не спокоен. Надя продолжала говорить, но уже больше сама с собой. Мари восхищалась этим трепетным отношением молодых людей, даже после двенадцати лет совместной жизни они все ещё заботились друг о друге. А сколько случаев среди соседей встречала Мари, когда и после пяти лет брака отношения супругов сходили на нет! Сложно было не заметить, как сильно Надю изменила совместная жизнь с Жаном. Больше никаких внезапных ссор, истерик и препинаний. Она даже стала без отвращения готовить мясные блюда для мужа и сына. Кто бы мог подумать, что Жан, стеснительный молодой человек, сможет усмирить такую бурю, в гневе сметающую все на своем пути! Мари каждый раз заливалась смехом, когда Грандис говорила, что Надя, некогда выступавшая в цирке, похожа на льва больше чем сам Кинг. А Жан, в этом случае напоминает ей смелого укротителя. Мари, которую Пьер старался занять показом своих новых рисунков, невольно засмотрелась на Надю, кружащую на кухне от одной кастрюли к другой. Восхитительное тонкое тело, талию которого так красиво подчеркивал белый фартук. Беременность в столь юном возрасте, не только не испортила фигуру Нади, но и сделала ее женственнее, придала формы бёдрам и округлила грудь. Мари всегда по-доброму завидовала подруге, ей тоже безумно хотелось иметь такое завораживающее женское тело. Людям свойственно преувеличивать свои недостатки, из-за чего сама же Мари считала, что ее фигура несуразна и больше напоминает нелепого незрелого мальчика, которому зачем-то прилепили маленькую грудь.

***

Надя принялась накрывать на стол и разливать ещё горячий овощной суп по глубоким фарфоровым тарелкам с голубыми вензелями. Этот сервиз в день свадьбы ей подарила Грандис. Разумеется сеньорита также преподнесла набор из жемчужных украшений, но пришлось ей сделать это за несколько дней до торжества - Надя уж очень хотела надеть этот подарок на церемонию. Аромат свежей еды ещё больше разогревал чувство голода Мари и она, прикусив губу, прожигала взглядом тарелку, ожидая момента, когда все соберутся вместе и начнут обедать. Разложив приборы, женщина подняла с пола металлическую миску и направилась обратно на кухню, чтобы положить туда что-то вязкое из отдельной кастрюли. На звон тарелки послышались глухие и мягкие шаги по лестнице, Мари тут же оглянулась и просияла. Ещё один обожаемый ею член семьи Лартигов величественно спускался к обеду. Сначала только серые лапы, а потом и все крупное сильное тело, покрытое густой короткой серой шерстью. Кинг, потряхивая косматой серебристой гривой и тонким хвостом с кисточкой, по-царски спускался на первый этаж, но тут же растерял весь наигранный пафос, когда увидел Мари на диване. Он был привязан к девушке не меньше, чем к своей хозяйке, и тут же, превратившись в маленького игривого львёнка, забыл о наполненной миске и ринулся к гостье, случайно уронив торшер. Кинг все никак не мог свыкнуться с тем, что он, в силу своих размеров, больше не может полежать у Нади на коленях или поспать в ее кровати, не может запрыгнуть к Мари на руки, как он делал это обычно. Лев, запрыгнув на диван, сразу занял почти всю его поверхность и начал ласкаться к Мари, облизывать её тонкие руки, тыкаться мокрым холодным носом и мурчать. Девушка, в ответ этим ласкам, гладила льва по лбу и обнимала массивную голову. Надя снисходительно улыбнулась и поставила доверху наполненную миску на пол. Кинг не мог справиться с таким искушением и всё-таки спрыгнул к своей тарелке. Женщина почесал льва за ухом, когда тот начал есть, и, посмеиваясь, сказала: - Видишь, как у нас все тебе рады, - и после непродолжительной задумчивой паузы добавила,- Кстати, Мари, ты так и не сказала, почему решила приехать так рано. В этом нет никаких проблем, просто раньше ты обычно предупреждала... Девушка уже хотела рассказать подруге о предстоящей вечеринки ее опекунши, как во дворе раздался гул мотора. Надя, воскликнув "Что? Уже?", поспешила снять грязный фартук и повесить его на кухонный крючок. Женщина, суетясь, наспех пригладила растрёпанные волосы у зеркала и застала своего мужа уже в прихожей. Небритое лицо Жана было неспокойно, все охвачено какими-то мыслями, круглые очки тревожно поблескивали в свете жёлтых ламп. Высокая фигура, скрывающая под синей кепкой уложенные рыжие волосы, сжимала в руках свёрнутые в трубочку листы ватмана со свежими чертежами и свой потрёпанный рабочий чемоданчик. Надя по-детски подбежала к нему и поцеловала в щетинистую щёку. Мари, только в силу своего долгого знакомства с Жаном, отметила, что даже после этого милого жеста его жены он не успокоился, не оттаял, а только больше попытался скрыть свою внутреннюю тревогу. Девушке тут же вспомнила слова Нади о том, что Жана сильно беспокоили оскорбления на заборе. Он понимал, что неприятные сплетни были естественным явлением, и, если бы не цвет кожи его жены, соседи распускали бы слухи о чем-нибудь другом. Но всё-таки Жан считал, что такое прямое унижение достоинства его семьи, тем более со стороны детей, уже переходило все рамки приличия. Пьер тут же отпустил любимую тётю и, как это было ему свойственно, взвизгивая, подбежал к отцу и повис на его предплечье. Было видно, как Жан сильнее прежнего старался взять себя в руки и выдавить подобие улыбки. Надя несомненно видела перемены в своем супруге, но, решила не заострять сейчас на этом всеобщее внимание и поговорить с ним позже, когда они смогут остаться наедине. - И Мари здесь? Ого, а по какому поводу?, - Жан снял головной убор и мягко остановил руку Нади, когда та попыталась по обыкновению взять у него чемодан и чертежи, - Не нужно, спасибо, - мужчина захотел поскорее перевести тему. Сегодня эти эскизы не имели отношения к его работе, а в сумке лежали особые инструменты, которые он никогда не использовал во время починки станков. - Что, Грандис опять тебя доконала и ты сбежала к нам? Мари захихикала и, подавив урчание в животе, покачала головой в ответ. Её желание рассказать о работе, которую сеньорита хотела ей поручить снова был прерван- Надя принудительным тоном пригласила всех к столу, потому что суп, по ее словам, скоро остынет и тогда ее старания не будут оценены по достоинству. Мари помогла Пьеру закрепить салфетку на воротник рубашки, помолилась с остальными и, перекрестившись, со зверским аппетитом принялась за долгожданный обед. Жан закончил первым и, поблагодарив жену сухим поцелуем в щёку, поспешно поднялся в своей кабинет, на что Надя только тяжело вздохнула. Она как никто другой знала и принимала повадки своего избранника, который одинаково справлялся со всеми сильными эмоциями, будь то печаль или радость - он шёл работать. В ночь после их свадьбы Жан, ослеплённый чувствами счастья и любви, доделывал новый двигатель, а получив известие о том, что их молодую семью ожидает пополнение, он пошел разрабатывать новый аппарат - детскую кроватку, которая могла бы качаться сама. Девушки же, помыв посуду, принялись готовиться к выходу на улицу - Мари сама вызывалась помочь подруге, когда та неосторожно обмолвилась о том, что собирается пойти отмыть забор. Конечно, Надя отнекивалась, не желая принуждать гостью к работе, но настойчивость упрямой Мари оказалась сильнее, и вот она, уже одетая в теплое тяжёлое рабочее пальто Жана, испачканное несколькими кляксами моторного масла, уже стояла напротив оскорбительных надписей с мокрой тряпкой. Надя, которая, похоже, уже давно привыкла к этому занятию, с каким-то необычайным спокойствием опустилась на колени и начала оттирать краску и грязь, отжимая губку в железном тазике с водой. Мари с интересом наблюдала за невозмутимостью подруги, когда в очередной раз смачивала тряпку. Сидя у деревянного забора девушка невольно погрузилась в воспоминания. Когда-то, лет десять назад, она прямо тут топтала землю маленькими ножками и, закатив настоящую истерику, всеми силами пыталась отговорить Грандис от принятого сеньоритой решения. Со стороны это было похоже на похищение - трое пытаются затащить маленькую девочку в автомобиль, в то время как она изо всех сил старается убежать, плачет, кричит и брыкается. Но вряд-ли прохожие могли догадаться о том, что девочка всего лишь не хочет переезжать. Причем не в другой город или страну, а всего лишь в другой район, ближе к центру Гавра. Для шестилетней Мари это стало настоящей трагедией, а мисс Грандис, которая ей когда-то нравилась, превратилась в монстра. Уж очень девочка не хотела покидать дом Жана, где вся их компания ютилась на протяжении полугода после окончания приключений. Теперь же Грандис нашла старинный особняк в Гавре, который какая-то старушка была готова сдавать в аренду за бесценок, и решила жить по-старому, как когда-то в Неаполе - с Сансоном и Хансоном, только теперь сеньорита решила взяться за воспитание Мари. Грандис считала, что именно она как нельзя лучше сможет правильно вырастить девочку и сделать из нее настоящую женщину. Но мотивы сеньориты были далеко не так поверхностны. Ей несомненно хотелось иметь больше личного пространства - в конце концов, делить небольшой домик с семью людьми и новорожденным ребенком Электры было обременительно, но только это никогда бы не послужило причиной переезда. В конце концов, сеньорита, несмотря на свое аристократическое происхождение, не была особо привередлива ни к еде, ни к условиям проживания. А решение о переезде Грандис приняла, когда стала замечать, что отношения Нади и Жана перестают быть исключительно платоническими. Сеньорита стала всё чаще сталкиваться с одними и теми же картинами: она, заходя в комнату без стука, застают Надю и Жана испуганными, растрёпанные, смущенными, с горящими от стыда щеками. Женщине не нужно было строить никаких догадок, она сама прекрасно понимала причину этого смущения, понимала где подростки пропадают по вечерам и что они там делают. Но, Грандис это не смущало - сеньорита знала, что это было вполне закономерное развитие событий, которое должно было рано или поздно произойти. Она скорее просто не хотела мешать влюбленным подросткам, тем более, что Надя и Жан уже были достаточно самостоятельны для жизни без взрослых. Год спустя сеньорита в который раз убедилась в своей проницательности - Надя за обеденным чаепитием по секрету поделилась с ней новостью - после очередной ссоры Жан предложил ей стать его женой. Но Грандис, несмотря на свою мудрость и осведомленность в любовных делах, не могла объяснить все это маленькой Мари, из-за чего была вынуждена стараться усадить ее в машину. Сейчас Мари только посмеивалась, вспоминая об этом. Забор был почти чист, а руки ее снова окоченели от холодной воды и ветра, нос она поминутно вытирала тыльной стороной ладони. Девушка взглянула на Надю - на смуглых сухих щеках ее подруги тоже проступил морозный румянец. Солнце уже перевалилось за половину неба и лениво направлялось к горизонту. Дома Надя, в надежде вновь обрести утраченное тепло, заварила чай, но ее ожидания не оправдались. Зубы Мари все ещё стучали, а холод сковывал их обоих. Женщина задумчиво нахмурилась и вдруг резко, как-то даже по-детски, просияла. - Может нам стоит принять ванну? Жан как раз неделю назад сделал такое с нашей ванной...- Надя взволнованно пыталась найти нужные слова, чтобы описать это необычное изобретение, которое так сильно воодушевляло её, - Впрочем, что я буду тебе говорить, это нужно испытать на себе!