Зашей ему веки

Ночь не стоила свеч. Шэнь Цзю потратил не одну и не две, чтобы отчитать огромный двухтомник по проклятиям и хоть бы страницу нашёл об обмене душ. Если в оставшихся книгах тоже ничего путного не сыщется, то надо будет поискать в учениях о тёмном пути. Кто знает, может, мальчонка уже на искаженную дорожку в своём совершенствовании встал. Хотя Шэнь Цзю не видел в его практиках ничего стоящего опасений, но после того, что эта паршивая овечка учудила ночью с руками этот мастера… Шэнь Цзю внимательно посмотрел на свои перевязанные ладони. … кто знает, сколько овец сожрал волк, чтоб каждый раз в чистой шкуре ходить? Шэнь Цзю перевёл взгляд на окно. Света от него стало уже больше, чем от зазря сгоревших свечей. Нужно вернуться на свои доски до подъема, чтоб лишними вопросами головы учеников не забивались. Виданное ли дело, чтоб щенок Ло с утра-пораньше от шицзуня выходил? Да и свои мысли в порядок привести не помешает, а то маеты было в последние дни немерено. Ещё и вчера Шэнь Цзю слов потратил больше, чем за год из себя выдавливал. Отвык от длинных разговоров этот мастер. Давно с ним на равных никто не говорит. А тот, кто нынче позволить себе подобное может, только и делает, что о волчонке выспрашивает. Не то, что прежде. — Шэнь Цинцю! — пыхтя от негодования, рычал Лю Цингэ. — Ты! Ты куда меня затащил?! — Если девственницу Лю смущают подобные заведения, то она может поискать ночлег в другом месте. Интересно, кто ж в запуганном демоном городе ей откроет после полуночи? — Да ты!… Тогда я буду спать на улице! — и, махнув напоследок своими белыми одеждами, Бог Войны и Чистоты тела в придачу направился прочь из борделя. Целых два шага успел сделать, прежде чем Шэнь Цинцю его окликнул. — А на улице ты думаешь, что будешь выглядеть приличнее? И это стоя у дверей дома утех, точно вход охраняя? — медом яд с губ мастера Сюя льётся, а глаза цвета цин темнеют подобием жасминовых листьев. И пьёт эти глаза Бог, точно чай. Приторную сладость змеиных речей смягчить норовит. — Хотя с твоим лицом скорее решат, что разнообразие местных … удовольствий пополнилось еще одной диковинкой. Наверняка многие прельстятся. Сделаешь месячную выручку этому месту и можно не платить за ночлег. А узнают, что у подобной красоты до сих пор цветок не сорван, так ещё и доплатят. Лю Цингэ покраснел, затем побледнел и, подавившись рухнувшими моральными устоями, залетел в услужливо открытую Шэнь Цинцю дверь. И едва мастер Сюя успел довольно улыбнуться, как его схватили за запястье и утянули в комнату. — И что это значит? — ухмыляется Шэнь Цинцю, яд речей с патокой улыбок мешать не переставая. Ну не смех ли, монах с Байчжань затащил его в комнату для утех? — А ты как думаешь? — злым шепотом заорал Лю Цингэ. Он вообще боялся в этих стенах голос повышать. Подумают ещё чего дурного. — Ты останешься со мной! Ещё не хватало, чтоб молва пошла, будто заклинатели Цанцюн на заданиях с блудницами развлекаются! А ты, распутник, точно не удержишься! Шэнь Цинцю шире развел уголки губ. — Правильно. Пусть лучше подумают, что они друг с другом развлекаются. На это заявление внутренности Лю Цингэ скрутились, но дух его остался непоколебим. И Шэнь Цзю наблюдал, как этот дух (позывы тела явно у этого монаха с Байчжань отсутствуют, только духом и тешится. Поди, даже возможности собственных рук не познала его плоть) повернул ключ в двери, вынул из замочной скважины и сжал в кулаке. Ещё и для верности облокотился о дверь, предотвращая любые попытки выбраться. Шэнь Цзю всегда знал, что Лю Цингэ бревно, но чтоб это бревно вдруг выточилось во вторую дверь — это что-то новенькое. — Пожалеешь, — прокомментировал Шэнь Цинцю. Лю Цингэ, услышав это, воодушевился и приготовился вытравить стыд из своего сердца хорошим поединком. Кто ж знал, что рядом с этим человек проще вытравить само сердце, чем стыд?! Лю Цингэ не то что уснуть не мог под развратные речи Шэнь Цинцю, он дышать-то толком был не в силах. А змею как с гуся вода — всё стекает, ничего на скользкой коже не остается. И спать же ему не спится! Наутро Лю Цингэ вышел из комнаты усталым и потрепанным не столько бессонной ночью, сколько обществом змия с Цинцзин. Еще и взгляды эти от хозяйки борделя, одобрительные какие-то. И тихие смешки местных дев… Что происходит? — Чего это они так смотрят на нас? — просипел Лю Цингэ. — А чего им не смотреть? — оскалился мастер Сюя. — Ты ведь всю ночь с таким надрывом выкрикивал «Шэнь Цинцю, да Шэнь Цинцю». Аж голоса лишился. Вот и интересно им, какой из себя этот «Шэнь Цинцю», раз смог заставить героя с Байчжань так кричать. Признаться, даже я несколько удивлен своими умениями. Ты был громче всех дев, с кем этот мастер прежде проводил ночи. — Не поня…Шэнь Цинцю!!! После этого крика души над Лю Цингэ открыто смеялся весь этаж, даже из приличия не стараясь быть тише. Да и чего девам стыдиться этого бессмертного? Ведь он сам был таким бесстыдно громким минувшей ночью. Мастер Сюя же, ничуть не смущенный, посетовал: — Как же трудно удовлетворить аппетиты этого мечника. Боги нынче так развратны. — Учитель… Шэнь Цзю вздрогнул. Мальчишке что приказывай, что нет, а ходит всё равно как крыса. Не слышно совсем. Или же это Шэнь Цзю так ушёл в свои мысли? Сна нет, так воспоминаниями тешится. Мастер Сюя фыркнул про себя. Было б чем тешиться. Глупости всякие на уме держит. — Чего надо? — Вы совсем не спали… сделать вам чай? «Ещё и кровать застели, а то только по чаю сложно будет догадаться, что глава Цинцзин тут на побегушках бегает перед своим учеником». Шэнь Цзю, не тратя на волчонка лишнего слова, вышел из бамбуковой хижины. Чтобы ровно через двадцать минут выйти из себя. — Что ты сделал? — Шэнь Цзю не то чтоб не услышал. Шэнь Цзю лишь давал шанс волчонку переиначить свои слова. Шансом не воспользовались. — Я не нарочно, — тихо пробормотал Ло Бинхэ, сходя с ума от страха. — Ты не нарочно оказался в моём теле, не нарочно обнажил Сюя, не нарочно согласился на задание от Юэ Цинъюаня, — медленно цедил Шэнь Цзю. Он на проклятых досках едва устроиться успел, а за ним уже послали ученика. Мол, шицзунь хочет его видеть. Одного этого хватило, чтобы Шэнь Цзю взбесился. Ему приказали явиться. Ему. И он послушно явился. А что было делать? Разумно ведь даже. Главе Цинцзин не по статусу по сараям расхаживать. Глава Цинцзин приказы отдаёт. Да только настоящего главу Цинцзин сейчас от унижения разорвёт. — Всё-то ты не нарочно! А что будет, когда ты намеренно начнёшь мне вредить? — Твои конечности истлеют, оторванные от плоти. Вырванный язык сгниёт. А глаза ослепнут под зашитыми веками. — Зачем вы так говорите? — потупив взор в покаянии, пробормотал Ло Бинхэ. Шэнь Цзю решил, что мальчонка натурально пьёт ему кровь. Да сколько ж можно объяснять! — На меня смотри! Ло Бинхэ вскинул голову и тут же глазами нашёл шицзуня. Учителю не нужно о таком просить, этот ученик и без того не отрывает от него взгляд. — Сколько повторять: не опускай голову, пока тебе её с плеч не снимут. Ло Бинхэ успокоил разрозненные мысли, расправил плечи, на коих голова ещё покоилась. В глазах его дурное спокойствие поселилось. Не холод, которым обычно одаривал мастер Сюя окружающих. В глазах Шэнь Цинцю было пренебрежение и отстраненность небес. В глазах того, кто сейчас носит его кожу, спокойствие тихого омута. Гладь его тонкой коркой льда покрылась, а в глубинах черти вверх тормашками пляшут, пятки о лёд тот обжигая. Будущий характер проглядывается. Шэнь Цзю вроде этот характер и вытащить хочет, а вроде и удавить. Не по себе от него. Хотя от этого волчонка не по себе было всегда. Выглядит он неестественно, как мертвец на пире живых. И неведомо им, что пируют во время чумы. — Поедешь, раз уж согласился, — Шэнь Цзю пребывал в какой-то ненависти к жизни. Право слово, то его месяцами не трогали, а в последние восемь дней с него живого не слезают. Поручения какие-то, разговоры, теперь ещё на задания отправляют. Прежде любые дела мастера Сюя боялись, теперь же к нему и так, и сяк ластятся. — Я, правда, пытался отказаться, но глава Юэ меня не слушал. Вот тут Шэнь Цзю верит. Юэ Цинъюань слушает только себя. И делает так, как нужно ему, не считаясь с мнением других. Потому и с мнением всего Цанцюн, жаждущего избавиться от Шэнь Цинцю, глава школы не считается. — Слушай внимательно: молчи или кивай. Рта не раскрывай. Слушай, что будет тебе докладывать Мин Фань. Давай добро на любые его действия. И все сборы ему поручи, как и само задание. — Учитель очень уверен в шисюне, — чуть приметно сощурившись, протянул Ло Бинхэ. — Он талантлив, — согласился Шэнь Цзю, не замечая, как за длинными рукавами одежд цвета зелени руки сжались в кулаки, венами вздутыми оплелись. Не замечая, как треснулась ледяная гладь. Черти со дна стучатся. Вырваться пытаются. — Я пойду с тобой. Ло Бинхэ пару раз моргнул, возвращая власть над собственным гневом. Руки разжались, пальцы бессильно подрагивали, всё ещё не отойдя от напряжения. Он хотел возразить, напомнить учителю, что тот ещё не поправился. Поводья даже держать не сможет. Ло Бинхэ хотел хотя бы предложить учителю ехать с ним в повозке, но вместо этого Ло Бинхэ только кивнул. Шицзунь дозволил только кивать и молчать. Сборы закончились к обеду. Шэнь Цзю в очередной раз остался доволен работой Мин Фаня. Когда его старший ученик не вьётся рядом с Инъин, то на него можно положиться. А вот в её присутствии… — У шиди всё ещё не зажили руки, поводья держать он не сможет, — улыбался Мин Фань, радуясь возможности отыграться. — Ему будет удобнее идти пешком. Инъин на это, зло сверкнув глазами, начала препираться с Мин Фанем. Шэнь Цзю покачал головой. Зря нахваливал. Неужели этот дурак не видит, что Инъин всеми силами пытается защитить Ло Бинхэ? Вот чего он при ней старается задеть мальчонку? Когда она не смотрит — другое дело. Хоть издевайся, хоть унижай, ничего тебе за это не будет. А зазря подставляться — ну что за глупец? — Тогда шиди поедет со мной! — заявила Инъин. Куда он там поедет?! Шэнь Цзю в гневе посмотрел на свою ученицу. Нет, честное слово, она будет переписывать эти чертовы трактаты пока сама не покроется вековой пылью! Это ж такое?! Чтоб приличная девушка и к псу приблудному, да ещё и так близко?! — Как твоё ханжество вообще уживается с твоей распущенностью? — проворчал Лю Цингэ, поплотнее запахивая свои одежды. — Ты перед своими дикарями на Байчжань с голой шеей расхаживай, а перед моими ученицами не смей появляться в таком виде. — Да даже Ци Цинци не делает мне таких замечаний, а твои ученицы что, в монахини готовятся?! — Себя в монахини лучше подготовь. С твоим отсутствием в мире смертных радостей половина дев на Сяньшу избавится от весенних снов. — Ты!.. Пока Шэнь Цзю стоял разбитый параличом, Ло Бинхэ, немного приподняв занавеску, выглянул из повозки и начал мягко отчитывать Инъин. Не то чтобы он думал о приличиях, скорее беспокоился, что его учителю Мин Фань после такого точно спокойно жить не даст. Лучше потерпеть и пройтись пешком. Шэнь Цзю, краем уха услышав, что Инъин таки угомонилась, немного расслабился и позволил себе вздохнуть с облегчением. И этим вдохом подавился. К их повозке на всех порах мчался Лю Цингэ. Ну как, на парах. Скорее на мече да по воздуху. Да и мчался — громко сказано. Гордо проплывал. И перед кем показушничает? Шэнь Цзю огляделся и чуть не закатил глаза. Ясное дело, перед кем. Его ученики смотрели на главу Байчжань с юношеским восторгом, а ученицы едва ли не пускали томные вздохи. Шэнь Цзю вновь посмотрел на Лю Цингэ. Дикарь дикарем же. Даром что девичьей внешностью наделен. Чем тут восхищаться? Прежде и вовсе стену головой пробивал, не подозревая, что через дверь войти можно. Зато сейчас — глава Байчжань. Нет чтоб по-человечески прийти, он на мече при всем параде явился. А его Шэнь Цзю, считай, что на помойке нашёл. Отмыл, очистил, к борделям к культуре приобщил, а он перед его ученикам рисуется. — Это что за конюшня? — соскочив с меча, спросил Лю Цингэ. И, не церемонясь, отодвинул занавеску и сунулся носом внутрь. — И повозка ещё вся переполнена безделушкам. Ты на задание собрался или на выданье? Шэнь Цзю почти до крови прикусил язык. Вот чего-чего, а молчать в присутвии Лю Цингэ ему давалось плохо. На лбу бестолкового мечника точно печать стояла «унизь меня». К сожалению, на лбу «главы Цинцзин» сейчас красовалась не менее яркая надпись — «спасите меня». От такого выражения на собственном лице Шэнь Цзю сглотнул очередную порцию желчи. — У шишу Лю какое-то дело? — поклонившись, спросил Мин Фань, спасая Ло Бинхэ от неловкости ситуации, а Шэнь Цзю от откусанного языка. — Глава школы попросил сопроводить вас, — ответил Лю Цингэ. Шэнь Цзю перевел взгляд с надписи на лбу Ло Бинхэ на потерявшие страх глаза Ло Бинхэ. Что этот щенок сказал Юэ Цинъюаню, раз тот решил послать к ним в помощь осла с Байчжань? Ло Бинхэ же, словив красноречивый гнев своего шицзуня, поступил так, как достопочтенный шицзунь ему велел. Промолчал, кивнул и задвинул перед носом Лю Цингэ занавеску. Схоронился в повозке и предоставил возможность другим разбираться с проблемами. То есть поступил как истинный глава Цинцзин. Второй раз за сегодня, между прочим. А Шэнь Цзю с него шкуру снять только больше захотелось. — С таким скопом людей я не поеду, — поняв, что ничего путного от змея не добьется, обратился Лю Цингэ к Мин Фаню. — Сократи численность учеников и лошадей вдвое. Слишком приметно. «Число ослов нужно сократить вдвое. Глядишь, и управимся быстрее», — тихонько бесновался Шэнь Цзю. Мало ему бестолково ластящихся к нему дел, так ещё и бестолковое тело мечника в довесок. — Как скажет шишу Лю. Однако, шишу Лю, путешествие на мечах тоже привлекает ненужное внимание. Может спугнуть демона. Лю Цингэ обдумал это и кивнул. А после без лишних предисловий убрал Чэнлуань в ножны и полез в повозку. Мин Фань как там стоял, так чуть под землю не провалился. Сейчас учитель выпнет из повозки главу Байчжань, а места, где успел потоптаться прославленный мечник, протрёт телом своего недостойного ученика. Мин Фань уже был готов рухнуть на пол и со слезами вымаливать прощение за то, что не сумел сохранить покой шицзуня, но прошла секунда, другая, а никто не требовал от старшего ученика протирать коленями землю. Не мог же учитель так скоро отравить Бога Войны? Мин Фань для верности даже ухо чуть ближе к повозке подставил. Тишина. Гробовая. Ехали в деревеньку из-за дела пары мертвецов, а привезут туда третьего. Старший ученик горестно вздохнул, уже представляя, сколько воды он будет лить в отчетах, чтобы объяснить главе школы труп Бога. Ло Бинхэ, постигнув весь холод и загадочность главы Цинцзин, с непроницаемой физиономией, для верности ещё прикрытой веером, уставился в стену. Лю Цингэ, решив, что его игнорируют, обозлился и уставился в противоположную стену. Вот так и поговорили. Пока Мин Фань выстраивал всех учеников и распоряжался, кому следует остаться, Шэнь Цзю прошёл вперёд к повозке и занял место возницы. Ему жизненно необходимо знать, не опозорит ли Ло Бинхэ его образ перед недобогом. О том, что Лю Цингэ мог догадаться о настоящей личности «Шэнь Цинцю» — мастер Сюя не переживал. Ума у Лю Цингэ если и палата, то ключ от неё давно утерян. И всё бы ничего, да только сама ситуация давила на нервы. Мастер Сюя будет сидеть на козлах у никчемного мальчишки и тупоголового мечника. Шэнь Цзю крепко сжал поводья. Ещё одно такое унижение и он не станет дожидаться разгадки этого проклятия. Самолично снимет свою кожу с мальчишки и вернёт себе. *** Шэнь Цзю с неприкрытым воодушевлением рассматривал работу Кожедела. Ло Бинхэ в непонятном ужасе обхватил себя, точно пытаясь удержать змеиную шкуру. — Учитель, — жалобно промяукал он. Этого ученика сейчас освежуют. Как пить дать освежуют.