Мимикрия II

      Вы когда-нибудь исполняли главную роль в школьном спектакле или, быть может, принимали участие в музыкальном концерте?       Только представьте: вы выходите на сцену, и все смотрят только на вас. Десятки пар глаз устремлены в ожидании шоу, ради которого все собрались. На вас лежит огромная ответственность не только перед учителями, которые самоотверженно помогали во время длительных репетиций; директором школы или родителями, что сидят в первых рядах, скрестив пальцы для удачи, но и перед зрителями.       Когда-то операционный блок медицинского учреждения называли операционным театром. И сходство между ними действительно существует.       В подготовке, как и во время самой операции, задействовано множество людей. Каждый раз они примеряют на себя роли санитаров, медсестер, анестезиологов, оперирующих и ассистирующих хирургов.       Их актерский состав принято называть хирургической бригадой.       В этом театре имеется свой сценарий, декорации, костюмы, маски и реквизит.       Но перед тем, как занавес поднимется, все должно быть отрепетировано и скоординировано каждым членом их медицинской труппы.       Василиса до дрожи в пальцах любила свою работу.       И пусть ей была отведена всего лишь роль хирургической сестры, но свою значимость в помощи людям Стрельникова нисколько не принижала. Ведь именно ее первой видит взволнованный пациент перед тем, как отправиться на операцию. Именно Вася, не имея права на ошибку, подготавливает стерильное поле для работы хирургов.       Именно она следит за ходом всей операции и в случае форс-мажоров молниеносно реагирует на указания старших наставников, которые являлись для Василисы едва ли не идолами.       Полы белоснежного халата, накинутого на плечи, точно мантия, развевались при ходьбе, лаская слух своим шелестом. На шее висел поблескивающий при свете ламп стетоскоп.       Стрельникова неспешно шла вдоль длинного коридора больницы и мысленно повторяла заученные назубок основы санитарных норм перед предстоящей операцией. Впереди ее ждал увлекательный час аппендэктомии, тонкость и методы которой многим могут показаться отвратительными.       Но только не для Василисы — даже дежурная полостная операция являлась поводом ее более, чем приподнятого настроения.       Она направлялась к Лизавете, чтобы забрать медицинскую карту своего пациента, но чем ближе Стрельникова приближалась к посту медсестер отделения реанимации, тем разборчивее начинала слышать знакомые до скрежета зубов мужские голоса. — А я говорил — надо было с ним ребятишек посылать. — Да заигрался Белый! Думает, что он комиссар Миклован.       Вашу же мать.       Если в начале доносящегося разговора Вася еще могла грешить на собственный барахлящий слух, то после упоминания прозвища Белова никаких сомнений больше не оставалось — бригадиры действительно находились в Склифосовском.       И не где-то в недрах его запутанных, подобно лабиринтам, коридоров; не в чьей-то палате или кабинете врача, а именно в том самом корпусе, куда целенаправленно следовала Стрельникова.       Стало быть, если пацаны сидели здесь, то и Пчёлкин определенно точно был вместе с ними.       После того, как Василиса покинула квартиру Вити посреди ночи, они больше не виделись. Окончание их совместно проведенного времени на не самой благозвучной ноте костью застряло в горле, из-за чего Вася, все еще злая до чертиков, и дальше бы не видела Пчёлу.       Но, по всей видимости, судьба, что настойчиво продолжала сталкивать бывших возлюбленных лбами, откровенно насмехалась над Стрельниковой, проверяя ее на прочность.       Она потопталась на месте, остановившись у самого входа в отделение, на глубоком выдохе собрала себя в кучу и надела на лицо привычную маску сдержанности перед тем, как ступить в холл, где на одном из диванчиков в расслабленных позах восседали Валера и Витя с набитой сладостями коробкой на коленях. Саша, спрятав руки в карманах брюк, задумчиво расхаживал из угла в угол.       А Космос, чей голос Василиса слышала последним в их диалоге, прилип к сестринской стойке, за которой стояла недовольная Лиза. Ее миловидная мордашка, скукоженная безысходностью, так и кричала о своем нежелании общаться с назойливым бригадиром. — Лизонька, вот у меня проблема есть одна, — точно мартовский кот, не видавший несколько лет самок, бархатно пропел Холмогоров. — Ну, что у тебя на этот раз случилось, горе луковое? — Попова на тяжелом выдохе закатила глаза. — Похмелье после «Метлы» до сих пор не отпускает? — Понимаешь, — не унимался Кос, — я тебя когда вижу, у меня температура аж до пятидесяти градусов подскакивает. Делать с этим что-то надо, Лизок, а. Не помирать же мне, такому молодому и красивому!       Стрельникова, что все это время исподтишка наблюдала за развернувшейся мизансценой, пыталась сдерживать улыбку, насильно опуская уголки губ вниз. Но стоило ей увидеть, как бровки подруги от проявленной Космосом наглости едва ли не улетели в стратосферу, Вася не смогла совладать со своими эмоциями и прыснула в тихом хохоте.       Какой же он дурачина, честное слово.       Холмогоров в самом деле полагает, что сможет охмурить птичку такого высокого полета, как Лизавета? — Косматый, да при такой температуре тебя необходимо срочно на карантин закрывать, — подала, наконец, насмешливый голос Василиса, тем самым обращая на себя всеобщее внимание. — Вдруг еще всех нас этой похотливой ветрянкой заразишь. Проводить тебя до изолятора?       Филатов, который первым осознал присутствие в помещении Стрельниковой, тут же подхватил шутку и, прикрыв рот кулаком, заржал вполголоса.       Чего нельзя было сказать о Белове.       Замерший на ходу собственных мыслей, он заметно насупился: и без того скованные плечи напряглись еще больше, губы поджались в тонкую белесую полоску. Саня холодно зыркнул на Васю исподлобья в желании заморозить ее льдинками своих радужек.       Дьявол!       И как только Белый, имеющий филигранную и никогда не подводящую память, мог забыть о таком незаурядном факте, в котором Василиса являлась сотрудницей Склифа? И ведь Пчёлкин, зараза, наверняка специально умолчал об этом.       Но Витя, столкнувшись с суровым взглядом лучшего друга, только в улыбке пожал плечами и перевел взор на стоящую перед ним Стрельникову.       Без грамма косметики, обутая в цветастые кроссовки, она напоминала Пчёле ту самую Васю из восемьдесят девятого года: с тугими длинными косами, мягкой улыбкой и лучистыми зелеными глазами, которые в стенах больницы едва ли не искрились счастьем. Разве что теперь ее униформа была другой — вместо коротенького халатика, в каком Василиса сексапильно щеголяла по больнице в Бирюлево, сейчас она была одета в синюю хирургическую пижаму, как самый настоящий доктор.       Блуждающий в любопытстве взгляд Вити опустился ниже, к широкому карману халата, откуда ярким пятном торчала медицинская шапочка с паттерном из васильков.       Какая прелесть. — Васёк, чего ты сразу начинаешь-то? — Скуксился высмеянный товарищами Космос. — Уже пошутить нельзя, что ли? — Конечно, можно, но в реанимации стоит быть аккуратнее со своими диагнозами — вдруг примут ненароком, — Вася подарила бригадиру снисходительную улыбку, а после перевела уже серьезный взгляд на остальных пацанов. — Кстати, а что вы тут делаете? Что-то случилось? — Юриста нашего по башке огрели, — недовольный голос Белого прозвучал в холле отделения подобно скользящему по стеклу пенопласту. — Говорят, он серьезные травмы получил. Ждем хирурга, который его оперировал.       Василиса изогнула бровь — помимо водителей, разъезжающих на дорогих иномарках, и телохранителей с оружиями наперевес у бригады имелся в загашнике еще и настоящий юрист.       Как же много она упустила в их жизнях за эти чертовы полтора года.       Стрельникова обернулась на замершую красивым изваянием Попову и кивком головы попросила ее предоставить карту поступившего пациента: — Кто его оперировал? — Людмила Николаевна, — тут же отозвалась Лизавета, подавая подруге медицинские документы. — Она скоро подойдет.       Василиса нахмурилась, бегло пройдясь зрачками по написанному от руки отчету об операции, а после жестом подозвала к себе Сашу, отчего остальные пацаны заинтересованно навострили уши.       Им обоим не доставляло никакого удовольствия находиться в таком тесном физическом контакте, но, видя, кажется, искреннее сопереживание за своего человека на угрюмой физиономии Белого, Стрельниковой вдруг захотелось хоть как-то ему помочь.       Прямо-таки мать Тереза, сочувствующая криминальным авторитетам. — У вашего юриста, — отчего-то она особенно выделила должность помощника бригады, — множественные переломы, ушибы и черепно-мозговая травма — в ходе операции ему сделали трепанацию. — А трепанация — это че такое, Вась? — Отозвался Фил, будто ему в самом деле было важно разобраться в этих медицинских терминах. — Это когда дыру в черепе проделывают, Валер, — не отрываясь холодным взглядом от Белова перед собой, пояснила Стрельникова. — Жуть какая, — сморщился Космос. — Не хило же припечатали бедолагу. — Ну, и дальше чего? Жить-то он будет? — Саня в нетерпении сощурился, с трудом понимая нудную речь Василисы. — Какие прогнозы? — Я не гидрометцентр, Белов, и не врач, чтобы прогнозировать чье-то выздоровление, — Вася свела брови друг к другу. — Но из того, что вижу в карте, могу предположить, что скорее всего он до конца жизни будет прикован к инвалидному креслу.       Взгляд Саши, до которого дребезжащим эхом добралось осознание катастрофы, в одночасье потух. Он мельком взглянул куда-то сквозь Стрельникову, будто до этого несколько минут разговаривал с призраком, а после неопределенно кивнул и на негнущихся ногах отошел в сторону.       Что, черт возьми, пацаны натворили такого, что невиновного человека едва ли не отправили на тот свет? И, судя по реакции Белого, вина за случившееся происшествие лежала именно на его плечах.       Василиса мрачно проводила удаляющийся грозовой тучей силуэт Сани и прислушалась к шагам на лестнице.       Женские каблуки стучали по бетону с такой тяжестью, что не оставалось никаких сомнений в том, что прямо сейчас сюда залетит очередная встревоженная — и наверняка заплаканная — жена, мать или сестра поступившего в реанимацию пациента.       За год работы в хирургии Вася, пусть и с трудом, но научилась с холодным рассудком реагировать на эмоции посетителей больницы. Часто ей приходилось самой успокаивать ревущих на своем плече женщин в те невыносимые моменты, когда их близкие люди впадали в кому или получали несовместимые с жизнью травмы.       Но чем больше Стрельникова старалась подавлять в себе эмпатию, чтобы сохранять ясную голову, какая была необходима в работе, тем труднее ей становилось возвращаться к реальной жизни, где помимо боли и чужих смертей существовала еще и радость.       Зачастую этот тумблер попросту не переключался. — Вы Белов? — Появившаяся в холле темноволосая женщина исходила на крик. — Я, — Саша, нахмурившись, коротко кивнул. — Вы?! Вы видели его? Из-за вас он живой труп теперь!       Всего за долю секунды заплаканная посетительница широкими шагами подбежала к Белому и, резко остановившись перед ним, влепила тому оглушительную пощечину.       Размашистый удар отлетел от стен с таким звоном, что Стрельникова и Попова, замершие у сестринской стойки, ошеломленно вздернули брови, а после с до безобразия довольными улыбками переглянулись между собой.       Как же Василиса давно об этом мечтала!       Лицезреть из первых рядов, как Белов с полыхающей после оплеухи рожей пятится назад, наскоро сбрасывая с плеч больничный халат, было восхитительным зрелищем — жаль только, что Вася сама не отвесила ему знатного леща в отместку за те соки, что Саня высосал из нее за время их знакомства. — Пчёл, помоги деньгами, — раздраженно выплюнул Белый в обращении к стоящему рядом Вите. — Не забудь.       Но вместо того, чтобы направиться к выходу из отделения, а вместе с тем и нахер из больницы, он подошел к Стрельниковой и, вцепившись пальцами в ее кисть, потянул за собой. — Эй, ты чего тут удумал? — В сердцах возмутилась Лизавета. — Клешни свои убрал от нее! — Спокойно, родная, — Саша устало ощерился, не выпуская руку Василисы из своей. — Перетереть нам с твоей подружкой надо. Верну скоро.       Но Поповой его слова никакого доверия не внушали.       Она хотела было совершить решительный шаг в сторону Белова для контрнаступления, чтобы преградить ему путь, но Вася кивком головы попыталась успокоить коллегу — все находилось под ее чутким контролем.       На крайний случай в соседнем пролете располагался пост охраны.       Стрельникова расправила плечи и смиренно направилась вместе с Саней вглубь коридора, чувствуя кожей, что как минимум две жгучие пары глаз — Лизы и Вити — были устремлены на них.       Точно под конвоем, Василиса уходила за Белым вдоль больничных стен все дальше от отделения реанимации. Он продолжал держать ее руку в своей, кольцом пальцев сжимая тонкое запястье. Внешний вид Сани, типичный для современного криминалитета, запугивал проходящих мимо медсестричек, которые с откровенным сожалением таращились на шедшую ему вслед Стрельникову.       Уже через несколько минут, как только облаченные в короткие халатики девушки добегут до своих постов, Вася снова станет эпицентром их жарких сплетен. И снова из-за бандитов.       Что же это за карма такая?       Они остановились возле окна в самом конце корпуса, но выпускать Васю из своих оков Саша не торопился. Только безмолвно смотрел на нее с легким прищуром, будто пытался врожденным рентгеном просканировать ее эмоции, каких на девичьем лице нисколько не наблюдалось.       Ни плохих, ни хороших. — Отпустить меня не хочешь? — Надменно подметила Василиса. — Прости, — Саня поджал губы, выпуская чужую руку из своей. — Задумался.       Он вдруг замялся, чем смог как следует удивить Стрельникову, — подумать только, сам Саша Белый не знает, как себя вести! — и вперился угрюмым взглядом в противоположную стену. — Белов, если ты хочешь помолчать, то лучше найди себе другого компаньона, — Вася скрестила руки на груди, мельком глянув на свои наручные часы. — У меня операция скоро. — Говоришь прямо как врач, — усмехнулся Саня.       Василиса не знала, пытался ли Белов высмеять ее должность медсестры, что являлась далекой от врачебной элиты, или просто задеть самолюбие, но тем не менее терпеть его насмешки она не планировала. Потому Вася развернулась и сделала шаг в сторону, чтобы покинуть удручающее общество Сани, но тот, снова схватившись за ее руку, подобно спасительной соломинке для утопающего, не дал ей этого сделать. — Стрельникова, подожди, — Белый крепче сжал пальцы на девичьем предплечье. — Что будет с моим человеком? Он выживет?       Так вот в чем дело — Сашу гложило бездонное чувство вины за свой поступок. Невероятно. — Понятия не имею, — безразлично пожала плечами Василиса. — Тебе стоит обсудить это с его лечащим врачом. — Ты же сама видела, что пока мне там лучше не появляться, — уныло напомнил Белов, возвращаясь мыслями к горюющей жене юриста. — Я могу попросить тебя проследить за тем, чтобы ему оказывали должный уход? Деньги не проблема, я все устрою. — Не сомневаюсь, — хмыкнула Стрельникова. — Так что, ты поможешь? — В льдистых радужках чужих глаз промелькнула тень надежды. — Царевна, я ведь знаю, что за шкуркой суки в тебе все еще скрывается добрая девчонка — ты по натуре своей не допустишь, чтобы другой человек страдал. — Мне считать это за комплимент? — Как хочешь.       Вася язвительно ухмыльнулась, покачав головой, и спрятала руки в карманах больничного халата.       Отчего-то услышанное в свой адрес прозвище, каким ее называл только Саша, отозвалось в сердце щемящей болью с примесью тоски, но причину, по которой это произошло, найти в себе Василиса не смогла. Конечно, она сделает так, как ее попросил Белый, но отнюдь не из-за него, — Стрельникова была бы не прочь, чтобы он и вовсе горел в персонализированном аду до скончания веков — а ради юриста и его жены.       Их семья не должна платить за чужие грехи. — Ладно, Белов, — Вася взметнула уголки губ. — Хрен с тобой, сделаю все, что в моих силах. — Спасибо, — Саня попытался улыбнуться, но сделать это у него получилось весьма скверно, и вместо улыбки на мужской физиономии образовался уродливый оскал. — Что-то еще? — Да, — Белый отрешенно кивнул. — Ты извини, что тогда в ресторане набросился на тебя — день херовый выдался.       Стрельникова готова была с разбега расшибиться головой о ближайшую стену в изумлении — Саша в самом деле только что попросил у нее прощения?       Наверняка это историческое событие не пройдет даром, и уже через каких-нибудь несколько минут наступит межгалактический апокалипсис или планета схлопнется к чертовой матери.       Но на самом деле Белов вымолвил свои слова, которые дались ему непосильным трудом, не по собственной воле.       Неделю назад, как только их дружеский вечер подошел к концу, к нему подлетел разъяренный Пчёлкин. На протяжении сорока минут он от души пропесочивал мозг Сани за то, что тот так грубо обращался с его бывшей девушкой на глазах у других. Поэтому Белый произнес это далеко не из добрых побуждений в желании наладить, наконец, контакт с Василисой, которого между ними никогда не было (и вряд ли будет), а ради Вити — его друга детства и правой руки в бизнесе по совместительству. — И мы с Ольгой приглашаем тебя на нашу свадьбу, — словно гвоздь, вбитый в крышку гроба, заключил Саша. — Приходи, если будет желание. Мы будем рады видеть тебя.       Верилось обоим собеседникам в это, конечно, с большим трудом. — Спасибо, — Стрельникова сдержанно улыбнулась. — Если в этот день не будет смены, то я постараюсь приехать.       Саня напоследок кивнул и, спрятав руки в карманы кожаного плаща, направился к выходу.       Что в себе нес их произошедший диалог в действительности, Вася до конца не понимала, и размышлять об этом, чтобы докопаться до бесполезной истины, не планировала. Она сверилась с часами на запястье и направилась к операционному блоку, лелея в голове лишь одну мысль: чтобы более ни один бригадир не попался ей на глаза.       Лимит их общения на сегодня уже давно был исчерпан.       Но у Вселенной, которая насмехалась над Стрельниковой с судьбой на пару, были иные планы и шли они далеко вразрез с ее желаниями. — Куда так спешишь, Цветочек?       Окликнувший мягкий тембр Вити заставил Василису остановиться посреди пустого коридора, но перед этим как следует чертыхнуться — мало ей было беседы с Беловым, так теперь еще и Пчёла на хвост упал. — Не поверишь, но работать, — Вася наградила его язвительной полуулыбкой. — Твой дружок отнял у меня слишком много времени, а пациенты не ждут.       При упоминании о Саше Пчёлкин нахмурился, поджав губы. Он отлип от стены, которую до этого подпирал плечом, и сделал несколько шагов к Стрельниковой. В этих разноцветных кроссовках на плоской подошве, заменяющих теперь уже привычные каблуки, она снова была на полторы головы ниже его.       Мелочь пузатая. — Все нормально? Что Белый от тебя хотел? — Приглашал на их с Ольгой свадьбу, — Василиса равнодушно пожала плечами, будто в данном факте не было ничего поразительного.       Но еще как было!       Да настолько, что Витины улетевшие вверх брови едва ли не протаранили больничный потолок — вот как он охренел от полученной информации.       Пчёла подозрительно сощурился, скользнув взглядом по Стрельниковой перед собой, словно пытался отыскать в ней изъян лжи. Ведь, боже правый, не мог Саня вот так запросто пригласить девушку, которую он не мог вытерпеть еще с восемьдесят девятого года, на собственную свадьбу.       При подобном раскладе сие событие точно рискует закончиться дракой в своих лучших традициях.       Но, судя по расслабленным лицевым мышцам лица Васи, она нисколько не привирала. — Неожиданно, — Витя неопределенно усмехнулся; он все еще не знал, как реагировать на услышанное. — Пчёлкин, ты что-то хотел? — Василиса утомленно вздохнула. — Мне правда нужно работать. — Да, — кивнул Пчёла. — Тебе не кажется, что после нашего с пацанами возвращения мы с тобой начали общение не с того? Сначала облава, потом «Метла». — Возможно, — Стрельникова усмехнулась, скрестив руки на груди, и выжидательно взглянула на Витю.       В ее глазах не было презрения или холода, лишь легкая заинтригованная смешинка, а это для Пчёлкина уже являлось большим прогрессом в их взаимоотношениях. — Как ты смотришь на то, чтобы немного переиграть сценарий и сходить на нормальное свидание? — Витя с трудом верил в то, что говорил. — Так сказать, попробовать начать с чистого листа.       Мало того, что он ни разу в своей жизни не приглашал девушек на настоящие свидания, — они с Василисой никогда подобной романтической лабудой не занимались. Их отношения вначале строились на взаимной неприязни и отрицании; позже — на скомканной пугающей симпатии и, как итог пережитых перипетий, нездоровой любви.       Пчёла даже не имел ни малейшего представления о том, что было принято делать на такого рода мероприятиях, но попытаться ради Васи стоило.       И это не осталось без внимания наблюдательной Стрельниковой, которая тут же расплылась в широкой снисходительной улыбке. Какой же Витя сейчас был курьезный: смущенный, слегка неуверенный в себе, точно подросток из соседнего двора, а не уважаемый криминальный авторитет с пистолетом под боком.       Он вообще ни разу в жизни этих слов не произносил? — Извини, но я не хожу на свидания, — ни секунды не замешкавшись, ответила Василиса. — Ну да, — Пчёлкин в досаде поджал губы. — Забыл, что ты у нас дама занятая.       Он плотно сомкнул челюсть, чтобы ни за что не дать язвительным замечаниям вылететь наружу — после того, как разгневанная Вася покинула его квартиру, Витя избрал иную тактику ее завоевания, в которой не было места необдуманной колкости и ревности.       Но если бы у него была возможность сказать то, что он думает на самом деле, то Пчёла бы обязательно поинтересовался: в курсе ли дражайший Головин о том, что несколько суток назад Стрельникова провела ночь в постели своего бывшего? — Дело не в Грише, — будто прочитав чужие мысли, заключила Василиса. — Я просто не люблю тратить свое время на розовые сопли. — Я тебя понял, Цветочек, — Витя коротко подмигнул, взметнув уголки губ в тени улыбки. — Не смею больше задерживать. Удачной операции.       Вася в благодарности кивнула — ей редко кто желал удачи перед работой, помимо матери, и услышать подобные слова от Пчёлкина оказалось крайне приятно.       Взглянув на Витю на прощание, Стрельникова со сдержанной улыбкой направилась к операционному блоку, чувствуя, как в груди от вибрирующего предвкушения распускаются цветы. После столкновения с бригадирами только работа и общение со старшими напарниками были способны выровнять ее душевное состояние.       Многие считают — в особенности Попова — хирургов самонадеянными, нетерпеливыми и практически невыносимыми, и в своих убеждениях эти люди оказываются абсолютно правы.       Ведь хирурги, как простуда, вредные и настырные засранцы. Они неприятные, агрессивные и неумолимые. Но когда человек оказывается в беде, он хочет, чтобы рядом с ним оказались именно такие люди.       Василиса всегда старалась находиться вблизи с ними и, точно губка, впитывать в себя не только их многолетний опыт, но и манеру поведения. Хладнокровие, рассудительность, отсутствие нервозности и раздражения — все это Вася унаследовала именно от своих коллег.       Стоя возле операционного стола, над телом молодой женщины, находящейся под наркозом, Стрельникова не только смогла отогнать от себя мысли о пацанах и их бандитских разборках, но и ощутить в голове долгожданную легкость, благодаря которой остаток смены пролетел практически незаметно.       Закатное солнце первых майских дней приветливо встречало Василису у крыльца главного входа в институт Склифосовского. Она неспешно следовала к своему немцу, но не успела Вася дойти даже до начала автомобильной парковки, как перед ее взором показался уже знакомый мужской силуэт в зеленом плаще.       Витя в ожидании сидел на капоте своего новенького белоснежного Вольво, цена которого на рынке автопрома варьировалась в пределах тридцати тысяч долларов. Его улыбка, обнажающая ровный ряд зубов, едва ли не сверкала в теплых лучах, отчего даже Стрельникова не смогла сохранить невозмутимое выражение своего лица. Она плавной походкой направилась к Пчёле, постукивая по асфальту острыми шпильками.       В самом деле, не думала же Василиса, что он вот так просто оставит ее в покое? — Неужели вы заблудились, Виктор Павлович? — Хмыкнула Вася. — Или снова решили мне устроить облаву? — Ни в коем случае, Василиса Андреевна, — Пчёлкин встал в полный рост и, спрятав руки в карманы брюк, ближе подошел к Стрельниковой. — Я здесь исключительно с добрыми намерениями. — И с какими конкретно?       Сердце отозвалось щемящим ударом, когда Витя столкнулся с девичьей улыбкой — слегка саркастичной, но искренней. И невероятно красивой.       Такой, какую хочется целовать до онемения губ.       Он в интриге поиграл бровями перед тем, как раскрыть свои карты перед Василисой.       Отказ в свидании, который Пчёла получил несколькими часами ранее, не только не дал ему повода сдаться, но и как следует раззадорил, заставив тут же придумать новый план действий. Он знал, что Вася, как и Витя, являлась азартным человеком, а еще большим любителем автомобилей и скорости.       Сама судьба благоволила воплотить задуманное. — Предлагаю устроить небольшую гонку, — загадочно проговорил Пчёлкин. — Кто быстрее доедет до твоего дома — тот и победил. — И какой будет приз? — Стрельникова изогнула бровь, скрестив руки на груди. — Если выиграю я, то ты пойдешь со мной на свидание, — голубые глаза в закатном свете блеснули предвкушающей победой. — И это не обсуждается. — Идет, — уверенно кивнула Василиса. — Но если выиграю я — ты навсегда уйдешь из моей жизни. — По рукам.       Витя выставил распахнутую ладонь вперед для соревновательного рукопожатия, в которой уже через несколько секунд оказалась рука Васи — все такая же холодная и бархатистая, как и полтора года назад. Он сомкнул вокруг нее свои пальцы, слегка сжав, и многозначительно улыбнулся. — Тогда встретимся на финише, — Василиса хитро сощурилась, высвобождая свою ладонь из мужской. — Готовься к поражению, Пчёлкин. — Постарайся не заглохнуть на своем драндулете по дороге, Стрельникова, — не остался в долгу Витя.       Вася мягко засмеялась, запрокинув голову к вечернему небу, а после направилась к своему автомобилю.       Конечно, ее БМВ являлся уже не таким новым и оснащенным технологиями, как недавно сошедший с конвейера Вольво Пчёлы, но у черного немца было свое весомое преимущество: он относился к спортивной версии своей серии. Потому Стрельникова была почти уверена, что сможет одержать победу в их споре.       Две тачки вырулили с парковки больницы к первому светофору на перекрестке, остановившись на соседних полосах друг от друга, чтобы начать состязание.       Витя обернулся на Василису, что сидела за рулем его бывшей машины, и тоскливо улыбнулся. Ворох воспоминаний цветастыми кляксами тут же предстал перед глазами, возвращаясь в тот день, когда они вдвоем соревновались с Линкольном сразу после того, как Пчёлкин приобрел свой первый в жизни автомобиль. — Не боишься? — Нет, я тебе доверяю.       А теперь, спустя три года, Витя соревновался с самой Васей, чтобы заслужить — а точнее выиграть — ее внимание и, самое главное, доверие.       Рокот готовых к гонке автомобилей рассекал воздух улицы, заставляя шествующих мимо прохожих с интересом оборачиваться на них, и уже через несколько секунд, как только желтый сигнал светофора сменился зеленым, тачки с визгом рванули по главной трассе столицы.       Стрельникова крепче сжала одну ладонь на руле, а второй перевела немца на нужную скорость и почти до упора вдавила педаль газа голой ступней. Перед тем, как начать соревнование, она предусмотрительно разулась для большего удобства, закинув туфли на соседнее сидение.       Каменные джунгли, которые с каждым годом разрастались по всей Москве в геометрической прогрессии, сливались в одну с трудом разборчивую кашу, но несмотря на это Василиса старалась не терять из вида белый Вольво, что шел почти вровень с БМВ, поглядывая на того боковым зрением. — Как думаешь, успеем проскочить на светофоре? — Витя, мы не успеем! На перекрестке уже начинают движение другие машины. — Лучше пристегнись, Цветочек. Если успеем проскочить, то точно победим. — Гребаный Шмель, мы не успеем! — Доверься мне, Стрельникова!       Но уже через несколько мгновений, всего за каких-то чертовых пару секунд, пока Василиса концентрировалась на плотном потоке машин вокруг себя, тачка Пчёлы исчезла из поля ее зрения. Она будто по щелчку пальца испарилась в воздухе, не оставив и единого следа после себя, из-за чего Вася ругнулась прямиком в голос.       Куда этот Шмель запропастился? Ведь не мог же он вот так просто сойти с дистанции.       Но, как бы то ни было, завершать гонку Стрельникова не планировала и еще сильнее надавила на газ, заезжая уже на знакомую дорогу, ведущую в Бирюлево.       Она одержит победу во что бы то ни стало.       Вечерний двор дома, в котором жила Василиса, встретил ее мягким светом заходящего за горизонт солнца, умиротворяющей тишиной и… Вольво Вити.       Какого черта?!       Он восседал на скамейке возле подъезда и с неприкрытой скукой, словно прождал Васю на этом месте добрую половину дня, пускал изо рта колечки сигаретного дыма.       Заглушив мотор, Стрельникова поджала губы и тут же выскочила на улицу, совершенно забыв о туфлях, что продолжали одиноко лежать на соседнем сидении автомобиля. Холод асфальта и его мелкие камни, которые так и норовили оставить на девичьих пятках кровавые ссадины, не были способны остановить ее от желания начистить Пчёле его бессовестную физиономию. — Пчёлкин, какого хрена? — Василиса, точно хмурая тучка, быстрым шагом надвигалась на Витю. — Наконец-то, доехала, а то я уже заскучать успел, — Витя встал со своего места и опустил красноречивый взгляд на босые ножки Васи. — А туфли ты по дороге потеряла? Цветочек, на дворе хоть и май месяц, но расхаживать босиком по земле еще рано. — Ты жульничал! — Не унималась Стрельникова, глядя исподлобья на до одури довольного Пчёлкина. — Ты сократил путь! — Ну, хорошо, ты меня рассекретила, — Витя хитро сощурился. — Но мы же не обговаривали маршрут по которому поедем, поэтому ни о каком жульничестве не может идти речи.       Было заметно, с каким трудом Василиса старалась балансировать на краю своей эмоциональной стабильности. Ее некогда бледные щеки покрылись злобным румянцем, зеленые глаза сверкали молниями, грудь вздымалась в зарождающейся агрессии. Даже голос, какой теперь всегда был ровным и холодным, повысился до тех самых октав, которые в восемьдесят восьмом году Пчёла с трудом выносил.       Сейчас, стоя босиком на асфальте, задрав голову и пыхтя от негодования, Вася как никогда напоминала Вите его Цветочка. Ее колючки, что шипами обрамляли изящное тело, было невозможно скрыть за тканью дорогого костюма или закрасить косметикой, благодаря чему Пчёлкин в широкой улыбке склонил голову набок и принялся откровенно любоваться злой Стрельниковой перед собой.       Своим блефом он-таки смог вывести ее на чистые эмоции, которые всегда являлись фундаментом их отношений.       Но насмешливый ответ Вити вот-вот рисковал стать последней каплей в графине терпения Василисы, потому прежде, чем она окончательно выйдет из себя, он решил сработать на опережение, ловко подхватив ее на руки. — Пчёлкин, ты совсем страх потерял?! — Вася с глазами-блюдцами стала вырываться, но мужские руки только крепче сжали девичью талию и сгибы коленей. — Отпусти меня немедленно! — Стрельникова, ты голыми ногами на холодном асфальте стоишь, — Пчёла едва ли мог сдерживать ухмылку. — Как прикажешь потом перед Светланой Львовной отчитываться, когда ты простудишься? Снова попадать под ее горячую руку у меня нет никакого желания — я еще жить хочу. — Да мама тебя и без этого в лепешку расшибет, если ты только вздумаешь ей на глаза попасться!       Витя мягко засмеялся, подходя к скамейке, на которой до этого сидел несколько минут назад, а после поставил на нее миниатюрную Стрельникову. Он не торопился выпускать ее из своих объятий, сжимая ладонями талию возвышающейся над ним Василисы, которая, кажется, также не хотела расставаться с чужими прикосновениями, прижимая Пчёлкина к себе. — Гоночный долг — дело чести, — вкрадчиво напомнил Витя, утыкаясь носом в девичий животик. — Ты проиграла, Стрельникова. — С тобой забудешь, — саркастически фыркнула Василиса и отпрянула от Пчёлы.       Он не без удивления наблюдал за тем, как босая Вася усаживается на обшарпанной скамейке в позу лотоса и достает из внутреннего кармана пиджака пачку сигарет. Будто кто-то отмотал время назад, в один из майских вечеров восемьдесят девятого, во время которого они с Витей вот так сидели во дворе и обсуждали любую рандомную херню, какая только приходила им на ум.       Разница в этих вечерах теперь лишь заключалась в том, что Стрельникова, вместо удобных спортивок, была одета в деловой брючный костюм, как и Пчёла, а между ними сочилась беспросветная пропасть. — Что случилось с вашим юристом? — Поинтересовалась Василиса, когда Витя присел на скамейку рядом с ней.       Он непроизвольно поджал губы, размышляя о том, стоит ли быть откровенным или в привычной манере съехать с темы очередной шуткой.       Ведь ни Саня, ни Валера о делах бригады со своими девушками разговоров никогда не вели, желая оставлять их в неведении теневых дел. Но отчего-то Пчёлкину это оказалось невдомек; ему хотелось поделиться своей неудачей с Васей, которая как никто другой могла понять его благодаря собственному криминальному прошлому. — Помнишь Артурчика Лапшина, который со мной в одном доме жил? — Витя сделал короткую паузу, дождавшись, когда Стрельникова понятливо кивнет, а после продолжил. — Год назад он открыл торговую компанию «Курс-Инвест», прибыль с нее имеет неплохую. — И вы решили ее рэкетировать? — Со знанием отозвалась Василиса. — Почти. С рэкета уже не так много бабла поимеешь — многие рынки заняты, поэтому мы с пацанами решили пойти ва-банк и попробовать себя в рейдерстве. Но у этого козла крыша оказалась, так, собственно, юрист и пострадал.       Вася, выдохнув сигаретный дым, округлила глаза и в неподдельной растерянности уставилась на Пчёлу. Ей потребовалось несколько секунд прежде, чем подобрать подходящие слова в ответ на услышанное.       Сумасшедшие! — Нехило вы замахнулись, — хмыкнула Стрельникова. — И чью светлую голову посетила эта безумная идея? — А ты как думаешь? — Витя мрачно усмехнулся и взглянул на Васю. — Пчёлкин, ты сошел с ума, — она неодобрительно покачала головой. — Из-за твоих амбиций пострадал невиновный человек. — Знаю. И просто так мы это не оставим. Артурчик не только ответит за нашего человека, но и впишет меня в состав учредителей — хочет он этого или нет.       Суровый голос Пчёлы, полный решимости, заставил внутренние органы Василисы сжаться.       Она еще никогда не видела его таким — жестоким и беспощадным, и теперь Васе оставалось лишь гадать, на сколько хладнокровную месть Витя изберет для Лапшина.       Говорить что-либо после услышанного Стрельникова не хотела. Она отрешенно кивнула и подняла голову к небу, на темном полотне которого начали проявляться первые точки звезд. Когда-то они с Пчёлкиным часто сидели в ночном безмолвии, думая каждый о своем, а после делились друг с другом наблюдениями об увиденных созвездиях. — Давно хотел у тебя спросить, — Витя, ощущая себя робким идиотом-школьником, коротко кашлянул, — а у тебя с Головой вообще как? Серьезно все? — Что? — Василиса непонимающе свела брови друг к другу. — Ты имеешь в виду Гришу? — Его самого, — Пчёла едко усмехнулся. — Извини, не привык называть его по имени.       Было слышно, как тембр мужского голоса завибрировал язвительным пренебрежением, из-за чего Вася в усмешке глубоко вздохнула. Она решила потомить Витю своим красноречивым молчанием еще несколько мгновений, которые для него оказались сродни длительным часам ожидания, заставляя плечи заметно напрячься. — Ничего, — пожала плечами Стрельникова. — Просто свободные, ни к чему не обязывающие, отношения.       Этот ответ, который Пчёлкин надеялся услышать, должен был стать камнем, рухнувшим под ноги, но вместо долгожданного облегчения булыжник только больше придавливал его к земле.       Ведь мужскую влюбленность Витя видел издалека, и в том, что Головин по уши втюрился в Василису, у него не было никаких сомнений.       С этим нужно было что-то делать. — Значит, на самом деле ты свободна? — Он лукаво сощурился. — И мне не придется отвоевывать тебя у ухажеров для того, чтобы мы сходили на полноценное свидание? — Пчёлкин, — Вася устало улыбнулась, — даже если ты истребишь всех моих поклонников, у тебя не получится убрать Гришу из моей жизни. Мы с ним связаны намного больше, чем просто какими-то отношениями. — Что это значит? — Не бери в голову. Это долгая история.       Пчёла нахмурился, исподлобья разглядывая фарфоровое личико напротив себя.       Заставлять Стрельникову рассказывать о загадочной нити, связывающей ее с Головиным, он не хотел, дабы не усугублять атмосферу их развернувшегося доверительного диалога, — сам узнает необходимые подробности через сторонних лиц. Но ликвидировать противника, что поперек горла стоял еще с восемьдесят восьмого года, с дороги Витя был попросту обязан.       Ради их с Василисой общего будущего, которое, он был уверен, было уже не за горами.