Мимикрия II

      После эпохи застоя обстановка в Советском союзе оказалась не в лучшем своем положении.       Государство охватил кризис, многообещающая перестройка Горбачева нужного результата не принесла: социальная сфера разваливалась, пьянство и безработица росли, начинались массовые и масштабные забастовки. Республики стремительно гнались за независимостью от союзного центра.       Но до рушащейся политики Пчёлкину было перманентно до звезды — куда больше его интересовала экономика, а если вдаваться в уточнения, то теневая.       В девяностом году нелегальные виды экономической деятельности получили свое самое широкое распространение. Но несмотря на это рыночная ситуация оставалась весьма скромной, чего нельзя было сказать о потребностях бригады, чьи запросы на хорошую жизнь с каждым днем разрастались в геометрической прогрессии. Поэтому Вите, как главному экономисту в их группировке, приходилось едва ли не круглыми сутками искать способ, благодаря которому они смогут повысить доходы и прийти к относительно стабильному заработку.       И даже сейчас, находясь в ресторане во время дружественного банкета, Пчёла почти не вслушивался в разговоры товарищей, что на фоне его размышлений звучали отдаленно и неразборчиво. — Я вот что думаю, братья, — твердый голос Белого заставил Витю обратить на него свое внимание. — В Союзе сейчас черти что творится: не сегодня-завтра все окончательно развалится. Надо бы подумать, как нам в этом болоте не потонуть вместе с остальными. — Мальчики, опять вы о делах разговоры начинаете, — тяжело вздохнула в мнимой обиде Тамара — новоиспеченная жена Фила. — Томка, подожди, — Валера ласково приобнял супругу за плечи. — Это же важно.       Пчёлкин вскинул уголки губ в тоскливой улыбке, наблюдая за образцовой идиллией четы Филатовых.       Несмотря на ту грубую мужскую силу, какую Валера применял во время работы начальником службы безопасности в структуре бригады, в личной жизни он являлся заботливым и любящим мужем. Фил встретил Тамару всего за несколько недель до облавы друзей, и когда пришло время их вынужденного побега, откровенно отчаялся, что больше никогда не увидит свою возлюбленную. Но в девичестве Скворцова не только приняла уезд Валеры, как необходимую меру, но и терпеливо дождалась его возвращения.       Неделю назад, как только товарищи вернулись на родную землю, Филатовы сыграли скромную свадьбу в одном из московских ЗАГСов. — Значит, мы имеем свою долю на северных рынках и три автосервиса, — задумчиво продолжил Саша. — Но по большому счету живем все равно бедно, весомого авторитета в городе не имеем. Нам бы к какой-нибудь крупной группировке пристроиться для перестраховки, пока вся эта политическая муть не закончится. Может, к Парамону наведаться? Пчёл, что думаешь, а? У вас же с ним все на мази раньше было. Возьмет он нас под свое крыло снова? — Не вариант, Сань, — Витя покачал головой, развалившись на стуле в расслабленной позе, и достал из пачки сигарету. — Я уже думал об этом, но когда началась канитель с разделом территорий в конце восемьдесят девятого, Парамон расформировал старый состав Бирюлевских и отошел от дел. — Да ну? — Валера взметнул брови в неподдельном удивлении. — Никогда бы не подумал, что он сдуется. Всегда же за наш район горой стоял, да и бабки с этого имел неплохие. — Там какой-то лютый замес был, — пояснил Пчёла, выдыхая сигаретный дым через ноздри. — Вся Москва тогда на ушах стояла, много нормальных пацанов полегло, поэтому Пара не стал рисковать. — Прямо как сейчас на Урале, — удрученно хмыкнул Фил.       Бригаде, что скрывалась под Свердловском, несказанно повезло так вовремя вернуться в столицу — на протяжении всего девяностого года между двумя самыми влиятельными уральскими группировками назревал серьезный конфликт, в эпицентре которого также оказались четверо друзей.       И уже в начале девяносто первого противоборствующие стороны развернули полноценную криминальную войну, ознаменованную самой жестокой и кровопролитной в истории бандитских кругов. — Есть информация, кто сейчас хозяин вместо Парамона? — Белов откровенно разочаровался от подобной вести.       Его план, на который он ставил внушительные ставки в своей голове, с треском терпел поражение — а проигрывать Саня не любил. — Чурка какой-то приезжий, — равнодушно отозвался Витя. — Слышал, что он охренеть какой влиятельный старый пердун — сразу несколько районов под себя во время войны подмял. Багдадом величают.       Белый многозначительно хмыкнул.       Пусть он и не знал хача, что теперь стоял у руля одновременно нескольких московских районов, но отчего-то был твердо уверен, что этот старик может стать значимым проводником для бригадиров на пути к их влиятельному и безбедному будущему.       В конце концов, немощного слюнтяя на грани деменции вряд ли нарекут Багдадом. — Может, нам тогда его ковер посетить? — Рассуждал Саша. — Потрещим за жизнь, предложим взаимовыгодное сотрудничество. Раз этот дядька такой опасный, то уж поди сможет нам предоставить качественную крышу. — Пацаны, вы меня, конечно, извините, но я пас, — Валера нервно хохотнул, вскидывая ладони в капитулирующем жесте. — С исламистами я связываться не хочу. Мало ли, что у этого старикашки на уме — подорвет еще к ядреной фене просто за то, что не так на него посмотрели. Лучше пытаться своими силами на ноги вставать. — Согласен с Филом, — Пчёлкин солидарно кивнул. — Нам надо отходить от привязки к определенным районам и покрывать Москву полностью. Для старта у меня есть мысля, связанная с рейдерством одной фирмочки, но ее еще додумать надо. — Мальчики, вы обсуждаете какие-то ужасы, — ахнула в растерянности невеста Белого — Оля Сурикова. — Тома права, давайте закроем эту тему. Мы же сюда отдыхать приехали. — Что ты, маленькая моя, испугалась? — Саша нежно, насколько позволял его очерствелый за полтора года характер, усмехнулся и поцеловал свою без пяти минут жену. — Будь уверена, Олька, что за мной ты будешь, как за каменной стеной — тебе нечего бояться.       Витя сощурился, рассматривая милующихся влюбленных, и с нажимом вмял окурок выкуренной сигареты в стенки стеклянной пепельницы.       Ему доставляло откровенный дискомфорт нахождение в кругу парочек, что каждые пятнадцать минут едва ли не лобызали друг друга на людях. И если телячьи нежности Филатовых Пчёла еще мог стерпеть, веря в их искренность, то в случае с Беловым и Суриковой все обстояло несколько иначе. Он не видел в чувствах Сани чистоты, скорее, они имели властный и доминирующий характер, когда как сама Оля почти тонула в нездоровой любви и терпимости к своему дражайшему жениху.       Оставалась надежда только на Космоса, появление которого Витя этим вечером так ждал. В его компании, слушая глупые шутки, от неуместности которых дамы застенчиво краснели, он наверняка сможет расслабиться и почувствовать себя в своей тарелке.       Но Холмогоров не торопился посетить их званый ужин. — Кстати, Пчёла, — подал голос Фил. — Ты же ездил уже к Ваське? Как она там? Сильно изменилась? — Сильно, — только и смог буркнуть Пчёлкин.       Он нахмурился, вспоминая их с Василисой вчерашнюю встречу.       В мыслях тут же воскрес ее колкий взгляд, что смотрел на Витю с неприкрытым презрением и вызовом. Пухлые губы растянулись в насмешке, сливающейся воедино с высокомерной враждебностью стоявшего рядом с ней гребаного Головина. — Красоткой, наверняка, настоящей стала, — Валера расплылся в довольной улыбке, фантазируя, как бы теперь могла выглядеть его близкая подруга юности. — Уже и не узнаю ее, наверное.       О, да!       Филатов даже не представлял, насколько Вася стала тягостно неузнаваемой. — Ребята, а когда вы нам с Олей уже представите Василису? — Вклинилась в разговор Тамара. — Столько рассказывали о ней, а все продолжаете скрывать. — А это уже не от нас зависит, — Фил пожал плечами, а после с усмешкой глянул на бывшего молодого человека Стрельниковой. — Да, Пчёл?       Пчёлкин едко усмехнулся, но отвечать на явную провокацию товарища не стал.       Почти все в бригаде жаждали вновь увидеться с Васей, лелея в памяти те помощь и поддержку, какие она самоотверженно оказывала им после смерти Мухина. Когда друзья бежали за Урал, Валера долго сетовал на совершенный поступок Вити в надежде вправить ему мозги. Космос же Пчёлу отчасти понимал, подставляя тому плечо. И только Белый все это время был категорически против возобновления отношений своего друга детства с Василисой.       «Пчёла, ну, зачем тебе это надо, а? Опять хочешь подсесть на гребаные эмоциональные качели? Найди себе нормальную телку и не парься. Мало, что ли, желающих за тебя замуж выскочить?»       Даже сейчас, когда диалог коснулся Стрельниковой, Саня сидел мрачнее тучи, не желая слышать и мимолетного упоминания о ней. — Я не понял, а че мы такие кислые сидим, товарищи бандиты? — Зычный голос Космоса взбодрил присутствующих лучше самого крепкого кофе. — Встречайте гостей!       Приятели обернулись на до невозможности довольного Холмогорова, рядом с которым во всей красе стояла никто иная, как сама Василиса.       Одетая в брючный костюм-тройку, что так сексуально обнимал изгибы ее тела, Вася смотрела на хозяев вечера с азартной смешинкой. Накрашенные бордовой помадой губы вытянулись в сдержанной улыбке. Обесцвеченные волосы, к которым Витя никак не мог привыкнуть, густой копной спадали с плеч. — Вот это да! — Валера подорвался со своего места и, раскинув руки для объятий, поспешил навстречу Стрельниковой. — Васька, как расцвела-то, а, я тебя даже не сразу узнал. Красавица! — Значит, богатой буду, — Василиса приняла тактильный контакт от Филатова. — Рада тебя видеть, Валер. — А я-то как рад!       Ликование встречи разделяли и девушки, давно желающие увидеть загадочную подругу бригадиров — Тамара и Оля с умилением созерцали воссоединение трех старых товарищей.       Чего нельзя было сказать о Вите и Саше.       Восседая по разным углам набитого вкуснейшими яствами стола, они исподлобья наблюдали за гостьей, чье появление совсем не ожидали увидеть сегодняшним вечером. Но если Пчёла поджимал губы в раздражении из-за выставленных Васей границ, которые не позволяли, как Филу, обнять ее, то Белов сокрушался в чистой неприязни.       Он исследовал Стрельникову мрачным взглядом, точно хищник, чтобы не упустить ни единого ее движения и мимики, мысленно проводя анализ произошедших с ней метаморфоз. А вела себя Василиса уверенно и грациозно, даже спокойно, что совсем не вязалось с той взбалмошной девчонкой без тормозов, которую Саня помнил. И стоит отдать ей должное — выглядела Вася очень даже роскошно в своем черном костюме с приоткрытым декольте.       Голодный взгляд Белого не остался незамеченным внимательным прищуром Вити, из-за чего его мышцы напряглись еще больше, заставляя неосознанно сжимать челюсть.       Какого хрена он так пялится?! — Дорогие дамы, познакомьтесь с нашей близкой подругой Василисой, — торжественно объявил Валера. — Васёк стала первой девчонкой в нашей бригаде, — горделиво дополнил друга Космос. — Ну, наконец-то! — Томка восторженно хлопнула в ладоши. — Василиса, мальчики нам про тебя все уши прожужжали. Очень рада с тобой познакомиться — меня зовут Тамара. — Взаимно, — Стрельникова взметнула уголки губ.       Она в выдержанном любопытстве принялась изучать сидящую перед собой жену Филатова. Имеющая карий взгляд с живой искоркой, Тамара располагала открытостью и женственной привлекательностью, без лишних слов говоря о своей врожденной доброте и чувству сострадания.       Валера сделал правильный выбор, когда женился на ней — именно такая, как Тома: светлая, обаятельная и улыбчивая и была нужна ему. — А меня Оля зовут, — мелодичный голос Суриковой, схожий с перезвоном колокольчиков, заставил Васю перевести неспешный взгляд и на нее. — Я — невеста Саши. Тоже рада долгожданному знакомству.       Василиса склонила голову набок, с тоской разглядывая еще одну новую знакомую, которая находилась под пристальным надзором своего угрюмого жениха.       Ольга имела чересчур мягкие и миловидные черты лица, певчий тембр и такую хрупкую утонченность, что Васе на мгновение сделалось дурно. Она не любила подобных Суриковой нежных созданий, в омуте которых наверняка не водилось ни одного чертенка, потому Стрельникова лишь в молчании смерила ее равнодушным взглядом, из-за чего без пяти минут Белова тут же стушевалась. — Присаживайся, Васёк, — Холмогоров галантно отодвинул стул для подруги. — Сейчас официанты принесут меню — выбирай, что хочешь. Я угощаю!       Витя нарочито громко хмыкнул, насмехаясь над показательными ухаживаниями Космоса, которые прежде в обращении с девушками в нем никогда не наблюдались.       Его едкая реакция не осталась без внимания самой Василисой, что отразила игривым взглядом в ответ Пчёлкину его же эмоцию, тем самым пробудив в нем неосознанный спазм в районе желудка.       Чертовка. — Вась, ну, рассказывай, как твои дела? — Казалось, Филатов готов был вытрясти из Стрельниковой душу, чтобы выведать все, что произошло с ней за прошедшие полтора года. — Ты все также работаешь в больнице медсестрой? — Да, — Вася расправила плечи. — Только теперь я работаю в институте Склифосовского. — А не слишком ли красиво нынче обычные медсестры живут в условиях кризиса? — Надменно подметил Белов. — Или дорогие костюмы и косметику спонсор оплачивает?       Витя едва ли не зарычал на Сашу, в чьих глазах плескалась взявшаяся из ниоткуда токсичность.       Он сжал кулаки до такой степени, что побелели костяшки, и исподлобья зыркнул на друга в непреодолимом желании испепелить его грозным взглядом. Но Белый, обращенный вниманием на Василису, мастерски игнорировал гневные сигналы товарища.       Сане хотелось зацепиться за любую мелочь, какая только придет в голову, чтобы подловить Стрельникову на лжи. Ведь он был уверен, что за маской добропорядочной светской леди скрывается редкостная гниль, которую Вася умело скрывала от посторонних лиц.       Слишком разительные изменения случились с ней за такой маленький — относительно жизни — промежуток времени.       Пчёла хотел было раскрыть рот, чтобы отстоять честь своей бывшей возлюбленной и грубо заткнуть друга, но Василиса не собиралась проигрывать в этой хлесткой перепалке своими силами. Она гордо вскинула подбородок и, сложив руки на подлокотниках стула с обеих сторон от себя, коротко улыбнулась. — Я работаю хирургической медсестрой, Белов, — девичий голос сочился изморозью. — А они, тем более в Склифе, получают гораздо больше остальных, особенно, если брать дополнительные смены. Мне не нужен спонсор, в отличие от некоторых, чтобы нормально жить — я вполне неплохо обеспечиваю себя сама.       Стрельникова перевела взгляд исподлобья на Олю, чем смогла заставить ее замереть, затаив дыхание, будто под тяжестью изумрудных глаз Сурикова натурально пригвоздилась к своему стулу. Вася готова была биться об заклад, что после свадьбы Саша обязательно запрет мягкотелую Ольгу дома и заставит воспитывать детей, запретив работать, а она, в свою очередь, не рискнет произнести и слова против, оставаясь на обеспечении своего ненаглядного супруга.       Скучно. Раздражающе. — Значит, скальпелем орудовать умеешь? — Хмыкнул Белый. — Хочешь проверить на себе? — Василиса изогнула бровь в насмешке, невзначай касаясь пальчиками лежащего перед ней сервировочного ножа. — Нет, спасибо, — Саня откинулся на спинку своего стула, рефлекторно потянувшись за пачкой сигарет.       Все же в обновленной Стрельниковой еще оставались старые причуды, например, угрозы Белову если не пистолетом, то холодным оружием.       Витя довольно осклабился, отчего-то ощущая себя победителем; будто в развернувшейся словесной войне участвовала не Вася, а он сам.       Когда Саша проигрышно капитулировал, Пчёлкин почувствовал прилив необычайной гордости за свою бывшую девушку, которая не только с достоинством преодолела нападение со стороны Белого, но и пресекла его дальнейшие поползновения в свою сторону.       Его Цветочек.       Сама же Стрельникова не придавала этому событию никакого значения.       Она изучала сидящих перед собой пацанов, чьи симпатичные мордашки могли бы сойти за лица обычных граждан государства. Образованные, имеющие работу и любимых девушек, они выглядели обыденно и не привлекали к себе излишне подозрительного внимания.       Если бы не одно «но».       Василиса отчетливо видела, как за каждым бригадиром черной мантией струилась тень, подобно их личным доппельгангерам, скрывающим в себе разбои, насилие, чужие страдания и наверняка далеко не одну смерть. И с каждым новым рейдом эта тень разрасталась все больше, поглощая некогда беззаботных и веселых пацанов в ловушку своего мрака.       На руках каждого из них невидимым слоем отпечалась чужая кровь, которой они умывались по утрам.       А во главе их демонической компании стоял сам Саша Белый. — Вася, расскажи, как ты познакомилась с мальчиками? — Подала голос Тамара, промакивая губы салфеткой после трапезы. — Я столько времени мучила Валеру этим вопросом, а он молчит, как партизан.       Василиса улыбнулась и перевела взор на Витю, который в свою очередь взметнул уголки губ в ответной улыбке. Их соприкоснувшиеся взгляды на мгновение прониклись теплотой воспоминаний, заставив пару вернуться в далекое лето тысяча девятьсот восемьдесят восьмого года, к одной из палаток на Рижском рынке. — Девочка, не мешай взрослым разговаривать. Иди, куда шла. — Ты сам пошел отсюда, понял? Мы в крыше не нуждаемся. — Даю тебе сутки на передумать, мелочь пузатая. Иначе пеняй на себя.       Пчёла развалился на своем стуле и выжидательно глянул на Стрельникову, заинтригованный ее версией рассказа. Ему было интересно, под каким соусом Вася подаст историю о зарождении их взаимоотношений с бригадирами: не упуская ни единой детали или, быть может, приправляя ее щепоткой приукрашенной недосказанности. — Мы все учились в одной школе, — начала Василиса, лукаво посматривая из-под накрашенных ресниц на Пчёлкина. — Но начали общаться после того, как Витя и Космос спасли меня и мою маму от нападения одного бандита, который в то время был межрайонным авторитетом — Мухи. — Какие вы молодцы, — Филатова, под сдавленный смешок Валеры у себя под боком, окинула парней одобрительным взглядом. — Настоящие защитники!       Холмогоров, который в этот момент тщательно пережевывал свой ужин, поперхнулся, густо краснея от обеляющего его поступок вранья, когда как Витя лишь в ухмылке покачал головой — неплохой ход.       Он взглянул на Васю, открыто любуясь ее раскрывшейся за полтора года красотой.       Нет, конечно, для Пчёлкина Стрельникова всегда была привлекательной, но то, как она выглядела сейчас, не шло ни в какое сравнение с теми девушками, которые периодически оказывались у него в постели. Василиса знала себе цену и транслировала это окружающему миру не только через свою уверенность и грацию, но и через четко выстроенные границы, заставляя других считаться с ее мнением.       Чертята в аквамариновых глазах с лаской огладили девичье лицо, скользнули по длинной шее и неосознанно остановились на зоне декольте, которое открывало Вите потрясающий вид на округлую грудь. Он понял, что откровенно застрял в красоте женских форм только тогда, когда почувствовал на себе томный, но с проблеском беззлобной насмешки, взгляд Васи, но извиняться за свой пробудившийся животный инстинкт не торопился.       Их негласная игра в гляделки, которая так чертовски заводила Пчёлу, доставляла ему удовольствие. — А это не тот самый Муха, из-за которого Саше пришлось скрываться в Дубне? — Вдруг активизировалась Сурикова, так не вовремя прерывая зрительный контакт бывшей пары. — Он самый, — со скучающим видом отозвалась Стрельникова, которая, кажется, была так же разочарована непрошенной репликой Ольги, как и Витя. — Какое совпадение, — продолжила Сурикова. — Благодаря Мухе, косвенно, конечно же, и мы с Сашей познакомились. Я тогда жила в Дубне вместе с бабушкой и хорошо помню, как мальчики не давали нам спать своими шумными гулянками с какими-то девушками. И каждый раз они привозили разных.       Твою мать.       Пчёлкин нервно поджал губы, чтобы преградить путь рвущейся наружу тираде в адрес всегда скромной Оли, которая именно сегодня вдруг разучилась фильтровать свою речь. Будто назло она таким образом хотела уколоть Василису за едкие комментарии, выдаваемые ей в начале вечера при разговоре с Беловым.       Но глупая Сурикова не понимала, что своим никому ненужным воспоминанием она подставляла в первую очередь Витю, обнажая перед Стрельниковой, которую он так хотел вернуть, его похождения во времена их отношений.       Лицо Васи оставалось таким же невозмутимым, как и несколько минут назад, словно все, что она услышала, нисколько ее не волновало. — А я, кажется, тебя вспомнила, — Василиса сощурилась, задумчиво склонив голову набок. — Ты скрипачка из дома напротив, верно? — Да! — Оля тут же расцвела. Ей было лестно, что кто-то еще помнил о ее пылкой любви к музыке. — Тогда я готовилась к концерту в консерватории и каждый день репетировала «Каприз» Паганини. — Надеюсь, ты уже бросила заниматься этим бездарным занятием? — Холодно отбила пас Стрельникова.       В отместку за длинный язык собеседницы, который в открытую транслировал о неверности бывшего возлюбленного, Вася задела самый оголенный нерв Суриковой — ее неудачи на музыкальном поприще.       Белый, заметив, как из-за этого смутилась его невеста, рефлекторно стиснул неподкуренную сигарету несколькими пальцами до такой степени, что она хрупко надломилась пополам. Полный агрессии, он испепелял Василису исподлобья, сжимая челюсти так, что ходуном заходили желваки.       Саня уже открыл было рот, чтобы, наконец, высказать Стрельниковой все, что думает, и заставить ее извиниться, как в этот момент она встала со своего места. — Прошу меня извинить, — Вася сдержанно улыбнулась. — Мне нужно отлучиться в дамскую комнату.       Смерив надменным взглядом удаляющийся по коридору ресторана женский силуэт, Белов тяжело вздохнул: — Пчёл, а ты не говорил, что твоя бывшая стала редкостной сукой. — Разве? — Тамара в удивлении вскинула аккуратные бровки вверх. — А мне Вася понравилась — такая статная, уверенная в себе девушка. Всего хочет добиться сама. — Я разберусь, — Витя с нажимом вмял окурок своей сигареты в пепельницу и отправился вслед за Василисой.       Он не хотел говорить об этом вслух, дабы не устраивать прилюдный скандал во время дружеского ужина, но используемую тактику Стрельниковой Пчёлкин нисколько не осуждал.       Конечно, можно было выбрать более щадящий вариант окончания диалога, но Витя и сам заметно злился на Олю — кто бы мог подумать, что этот божий одуванчик с ангельской улыбкой имеет такой острый язычок, из-за которого теперь Пчёле придется вылезать из кожи вон в попытке оправдаться за былые грехи.       Он нашел Васю в общем холле, но отвлекать ее от своих дел не торопился.       Облокотившись плечом о стену, Витя с меланхоличной улыбкой наблюдал за тем, как Василиса растопыренными пальцами, которые служили ей вместо расчески, поправляла светлые локоны и старательно подкрашивала губы новым слоем помады. — Не переживай, Цветочек, ты прекрасна даже со смазанной помадой, — подал, наконец, бархатный голос Пчёлкин.       Заметив через отражающую гладь напольного зеркала Витю за своей спиной, Стрельникова взметнула уголки губ и обернулась.       И либо освещение в холле было слишком неестественным и резким, либо выпитый алкоголь так влиял на Пчёлу, но Васе на секунду показалось, что в его голубых глазах она отчетливо смогла разглядеть проблески тоски вперемешку с нежностью и лаской, той самой, с которой когда-то давно он смотрел на нее.       Она сделала шаг навстречу Вите и замерла, ожидая вполне очевидного выговора за ту мизансцену, которую Василиса устроила за столом бригадиров. — Ваш разговор с Олей… — Пчёлкин отчего-то замялся, с трудом находя в охмелевшей после коньяка голове подходящие слова. — Короче, не слушай ее, ладно? Она наговорила полную херню. — Что конкретно мне нужно забыть? — Стрельникова смерила Витю насмешливым взглядом. — Про Мухина или, может, твои измены? — Василиса…       Пчёла в безысходности задрал голову к потолку. Он провел пятерней по уложенным гелем волосам, отчаянно пытаясь заставить язык повернуться в ту сторону, в которой на самом деле Витя никогда не изменял Васе, но почему-то ложь, которая всегда срабатывала с другими девушками, упрямо не хотела выбираться наружу.       Он попросту не мог лгать Стрельниковой. — Успокойся, Пчёлкин, — Василиса смотрела на Витю с нисхождением. — Можешь не утруждать себя выдумывать новое вранье, а то взорвешься еще ненароком. Я не осуждаю тебя — было и было. — Серьезно? — Пчёла вскинул бровь в недоверии. — Вась, клянусь, это было по пьяни и ничего не значило для меня. — Вполне, — голос Стрельниковой, как и ее дыхание, были ровными. — Наши отношения, как и твои наполеоновские похождения, уже давно в прошлом. Мне нет никакого дела до того, что ты делал, и уж тем более все равно на то, как ты живешь сейчас, — это больше меня не касается.       Блядство.       Витя тяжело вздохнул, разглядывая исподлобья невозмутимое лицо Васи перед собой. Физически она была так близко — стоило только протянуть руку и можно было почувствовать бархат ее кожи, но ментально Стрельникова находилась настолько далеко, что хотелось в безнадежности рушить все, что попадется на глаза в этом чертовом ресторане. — Я не это имел в виду, — голос Пчёлкина понизился. — А что тогда? — Василиса устало закатила глаза, осознавая, что их разговор ходит по одному и тому же порочному кругу.       Витя поджал губы, мысленно собираясь с духом.       Он должен сказать то, что планировал. Ему до скрежета зубов необходимо было удержать Стрельникову, а в идеале и вовсе вернуть в свою жизнь.       Пан или пропал, Пчёла. — Я все еще люблю тебя, — он сощурился, пряча руки в карманах брюк. — И все эти херовы полтора года не переставал любить. Знаю, что после моего побега тебе было плохо, но и мне было далеко не заебись. Да мне на стены лезть хотелось из-за того, что тебя рядом не было, но я не мог по-другому. Пойми, что так было нужно ради твоей же безопасности.       Вася подняла задумчивый взгляд на Витю, исследуя каждую микромимику на его серьезном лице, которое буквально кричало о том, что он в самом деле был честен с ней. Она еще на несколько секунд задержала внимание на чужих глазах, в правдивости которых нисколько не сомневалась, а после усмехнулась. — Так разлюби, — девичий голос сочился мертвенным холодом. — Чего? — Пчёлкин скривился так, словно с ним разговаривали на китайском языке. — Я же смогла, и ты сможешь. — Стрельникова, да что с тобой, блять?       Витя сделал резкий шаг к Василисе, оказавшись так близко, что, несмотря на каблуки, ей пришлось запрокинуть голову, чтобы лучше видеть своего оппонента.       Он пытался разглядеть в яде зеленых глаз хотя бы толику сомнения; уличить в откровенной лжи, которая могла служить для Васи не более, чем защитной реакцией. Ведь Пчёла верил, был почти лихорадочно убежден, что где-то в глубине души, той самой — светлой и чистой, которую Стрельникова умело прятала за маской хладнокровия, все еще были живы ее чувства к нему. — Я тебя не люблю, — с нажимом отозвалась Василиса. — Что в моих словах непонятного? — Кому ты пытаешься врать? — Витя горько усмехнулся. — Мне или себе? — В отличие от тебя, Пчёлкин, о своих чувствах я никогда не врала, — Вася искрилась нерушимой уверенностью. — И стараюсь придерживаться этого принципа по сей день.       Не отрываясь взглядом от Пчёлы, она на ощупь достала из сумки небольшую карточку. Длинные пальцы аккуратно перевернули ее глянцевой стороной, благодаря чему Витя узнал в ней их совместную фотографию.       Ту самую, которую он оставил на лобовом стекле их некогда общего автомобиля. — Кажется, это твое, — Стрельникова подняла руку со снимком вверх, чтобы он оказался на одном уровне с глазами Пчёлкина. — Красивый ход. Не знала, что ты стал вдруг таким романтиком. — Стараюсь, — уголки губ Вити дернулись в мрачной усмешке. — Забери.       Пчёла, чье пристальное — почти сжигающее дотла — внимание было приковано к Василисе, стал медленно поднимать ладонь к фотокарточке. Он старался делать это так, чтобы невесомо касаться женского предплечья, будоража под рукавом пиджака чужие мурашки.       Витя на мгновение остановился, когда в изумрудном взгляде смог разглядеть едва уловимый всплеск азарта, который ему был только на руку, а после обхватил девичье запястье кольцом своих пальцев. Он аккуратно усилил хватку и, сделав шаг вперед, резким движением прижал Стрельникову к стене.       Теперь она была еще ближе.       До такой степени, что Пчёлкин мог разглядеть спрятанное под легким слоем тонального средства созвездие Васиных веснушек на горбинке носа. Видел пробуждающийся в радужках ее глаз огонек и то, как расширяются зрачки, чувствовал новый аромат стройного тела.       Парфюм Стрельниковой больше не излучал тот наивный цветочный запах, который когда-то так любил Витя. И чтобы лучше расслышать незнакомые ноты, он склонил голову так, чтобы кончиком носа коснуться девичьей шеи и сполна прочувствовать горечь черного перца и ветивера.       Даже это Василиса изменила в себе.       Она не пыталась вырываться из заточения мужского тела, что настойчиво прижимало ее к стене тяжелым грузом, но несмотря на это Пчёла все равно выпустил ее руку из захвата, кладя ладонь на талию и тут же сжимая ее. — Ты сменила парфюм, — тихо, с легкой хрипотцой, прокомментировал Витя. — Не хотела, чтобы даже запахи напоминали мне о прошлом, — Стрельникова отозвалась ответным шепотом, который дурманящим медом разливался по венам Пчёлкина, пробуждая в нем первую стадию возбуждения.       Он ухмыльнулся, услышав колкий ответ, и сильнее сжал пальцы на тонкой талии.       Хоть Вася и дышала размеренно, словно их непростительная близость нисколько не волновала ее, но чужое биение сердца, которое отчетливо Витя чувствовал на себе, красноречивее любых слов говорило о том, что Василиса желала того же, что и он. — Чего ты хочешь, Пчёлкин? — Томная патока женского голоса кружила и без того опьяненный алкоголем разум, из-за чего Пчёла едва ли не зарычал. — Тебя, Стрельникова, — он опустил свободную руку на шею Васи, оглаживая большим пальцем бегущие по ее коже мурашки. — Во всех смыслах. Я хочу, чтобы ты вернулась ко мне.       Василиса вскинула голову к потолку и прикрыла глаза, позволяя Вите вновь коснуться носом ее шеи. Бедрами она уже чувствовала, как от каждого нового прикосновения в мужских брюках нарастает ком возбуждения. — Думаешь, твой поступок можно вот так легко простить? — Стрельникова изо всех сил заставляла дыхание оставаться ровным, но чужие ласки только подливали масла в разгорающийся огонь так некстати вспыхнувшей страсти. — Я не буду с тобой, Пчёлкин. Никогда. — Не зарекайся, дорогая, — Витя хищно усмехнулся, касаясь губами открытых участков женского тела. — Я сделаю все, чтобы ты была со мной, слышишь? Я больше не отпущу тебя. — Даже звездочку с неба достанешь? — Василиса игриво улыбнулась. — Всю солнечную систему к твоим ногам положу.       Мужские руки по-хозяйски стали блуждать по талии, оглаживая и сминая пальцами чарующие изгибы. Губы оставляли за собой влажную дорожку вдоль шеи, из-за чего Васе становилось все труднее сдерживать себя.       Если Пчёла только попробует поцеловать ее, если только коснется ее губ своими, Стрельникова определенно точно пошлет все к черту и отдастся в плен его владений.       Эту сладостную пытку больше невозможно было терпеть. — Ой, я не вовремя, кажется.       Блять.       Лучистый голосок Суриковой, ставшей нежелательным свидетелем близости бывшей пары, заставил Витю нехотя остановиться. Его взгляд, что еще несколько секунд назад был окутан пеленой вожделения, в одночасье потемнел, отдаваясь в радужках проблесками зарождающегося раздражения.       Не выпуская Василису из своих объятий, Пчёлкин тяжело вздохнул и обратился к Оле: — Ты что-то хотела? — Да, — Сурикова была заметно смущена увиденной перед собой картиной. — Ребята потеряли вас и отправили меня на поиски. — Скоро вернемся, — резче, чем следовало, гаркнул Витя. — Хорошо, — Ольга неуверенно кивнула. — Извините, что побеспокоила. — Мы подумаем, — в токсичной насмешке отозвалась Вася.       Пчёла терпеливо дождался, когда Сурикова покинет — почти убежит — их общество, а после с прищуром вгляделся в зеленые глаза напротив.       Он больше не видел в них той страсти, что была еще минуту назад. Появление Ольги сработало в сознании Стрельниковой молниеносным тумблером, который по одному щелчку пальцев отключил те эмоции, которые Вите были необходимы, возвращая на их место былые надменность и холод.       Чертова Сурикова!       А ведь он был почти у цели. — Мне пора, — Василиса оттолкнула ладошками мрачного Пчёлкина и подошла к зеркалу, чтобы освежить стертый страстью макияж.       Витя едко усмехнулся, наблюдая за тем, как его бывшая возлюбленная надевает на плечи тренч и уверенным шагом направляется к выходу. Каждый стук ее каблуков отдавался в нем падающей в бездну каплей злости, которая совсем скоро наполнится до самых краев и потопит всех, кто только попадется под горячую руку.       Он снова теряет ее. — Уйдешь по-английски? Даже ни с кем не попрощаешься? — Не думаю, что кто-то будет сильно огорчен моим уходом, — уже находясь у дверей, Вася обернулась и подарила Пчёле игривую насмешку. — Если ты додумаешься пойти за мной, я незаметно достану из твоей кобуры пистолет и прострелю колено. Ты знаешь, что я не шучу.       Во время жаркого столкновения, когда руки Стрельниковой хаотично блуждали по сильной мужской спине, она невольно зацепилась пальцами за покоящийся за пазухой Вити огнестрел, который лишний раз напомнил ей о том, что он по уши погряз в криминале.       И вряд ли когда-нибудь оттуда выберется. — Я тоже тебя люблю, дорогая, — пробасил Пчёлкин в спину уходящей Василисы.       И пусть она все-таки ушла, оставив его стоять посреди холла в опустошенном одиночестве, но Витя улыбался так широко, что его лицо едва ли не треснуло в довольствии. Ведь в кинутой ему на прощание фразе была та самая бойкая девчонка, которую Пчёла когда-то полюбил.       Его Цветочек все еще была с ним.       Массивные двери ресторана закрылись, забирая вместе с собой и то тепло, что осталось внутри помещения вместе с Витей, из-за чего Стрельникова заметно вздрогнула.       Она не понимала истинную причину, по которой Васю так нещадно знобило на крыльце дорогого ресторана: был ли всему виной холод вечернего апреля или, быть может, та искра, что вспыхнула между ней и Пчёлкиным.       Чертова искра, из-за которой Василиса чуть не потеряла натренированный долгим временем самоконтроль под натиском настойчивых ласк Вити.       Она едва ли не проиграла игру, правила которой сама же и выставила.       Безбожно хотелось курить.       Стрельникова рефлекторно достала из сумочки пачку сигарет, с фирмой которой никогда не расставалась, и принялась искать зажигалку, которую никак не могла найти. — Твою мать, — холодные от ветра руки пробил тремор, как у самого конченного торчка.       И если бы не Валера, который так кстати оказался рядом, Вася бы наверняка точно взорвалась — а это было под строжайшим запретом.       Никто, даже она сама, не должен был видеть ее настоящих эмоций.       Филатов безмолвно протянул свою зажигалку Василисе, откуда-то взявшуюся в кармане его пиджака, и прокрутил большим пальцем колесико, благодаря чему тусклый свет огонька на мгновение озарил смурное девичье лицо. — Спасибо, — Стрельникова сделала первую глубокую затяжку и в наслаждении прикрыла глаза.       Фил на это только кивнул, не без удивления наблюдая за тем, как постепенно напряженные мышцы лица Васи смягчаются под действием поступающего в ее организм никотина.       Прежде он никогда не замечал в ней такой ярой зависимости от курения. — Злишься на нас? — Немного погодя, когда руки Стрельниковой перестали дрожать от нехватки ее пагубной привычки, спросил Валера. — Я уже давно ни на кого не злюсь, — Василиса устремила равнодушный взор перед собой, чтобы не встречаться со взглядом стоящего рядом товарища. — А так и не скажешь.       Но ответ Филатова, все же, заставил боковым зрением взглянуть на него. — Пацаны все, как один, талдычат о том, как сильно ты изменилась, — продолжил он, — а я с этим не согласен. Может, внешне ты и стала другая, но колючки в тебе остались прежними. — И как ты это понял? — Вася старалась выдыхать сигаретный дым в сторону, чтобы не попадать на Фила, но упрямый ветер возвращал его обратно. — По твоему поведению, — Валера пожал плечами. — Если бы ты не злилась на нас, то не стала так резко высказываться. Васька, я понимаю, как мы все перед тобой виноваты в равной степени, но прошу… — Валер, пожалуйста, не начинай, — Стрельникова, взмахнув ладонью, устало ощерилась — слушать еще одно оправдание она больше не хотела. — Вы уехали, потому что так было надо. Космос мне все рассказал — не надо еще раз повторять мне одно и то же, я не слабоумная.       Филатов замолчал, в горькой улыбке поджимая губы.       Он так давно хотел ее увидеть, столько хотел рассказать и стольким поделиться, но не мог: Василиса выставила нерушимую стену не только перед Пчёлой, о котором Фил и хотел поговорить, чтобы объяснить настоящую причину его поступка, но и перед всей бригадой.       Неожиданно уезжая из Москвы полтора года назад без каких-либо объяснений, они разрушили привычную жизнь девочки, которая так сильно их любила и пыталась помочь. И теперь, также неожиданно вернувшись, бригадиры вновь пошатнули тот хлипкий фундамент, который Вася теперь пыталась выстроить в одиночку.       Ей нужно было время, чтобы свыкнуться с новой реальностью. — Помнишь Александра, к которому мы ездили с тобой отдавать Вулкана? — Спустя небольшую паузу Валера вновь заговорил. — Помню. — Я принял его предложение и уже начал сниматься в кино, как каскадер, представляешь? И все благодаря тебе, Васька!       Стрельникова взметнула уголки губ в тоскливой улыбке и хотела было что-то сказать, но свет фар подъехавшей так не вовремя машины остановил ее.       Она обернулась на автомобиль, из которого через несколько секунд вышел Головин, терпеливо ожидая, когда Василиса закончит разговор.       Значит, слухи о том, что она в самом деле состояла в отношениях с Гришей оказались правдивы.       Скверно. — Мне пора, Валер, — Вася на прощание улыбнулась другу и последовала на свет фар. — Была рада тебя увидеть. У тебя потрясающая жена, поздравляю со свадьбой. — Вась, а вот с Гришей ты зря связалась, — предпринял последние попытки Фил. — Не нужен он тебе. — А кто мне нужен? Уж не Витя ли Пчёлкин?       При упоминании о Пчёле лицо Стрельниковой озарилось той самой лучистой улыбкой, какая была у нее в далеком восемьдесят восьмом году.       Где-то глубоко внутри, в самом потаенном уголке ее обледенелой души, до сих пор теплилась та добрая и открытая девочка.