Меж ветром и пламенем

      — Что ты сейчас сказал?       Не глядя на тебя, Ияр дёрнул пару струн. Лира издала жалобный, хныкающий стон, который, пожалуй, лучше всего описывал голос, вырвавшийся из тебя. Куда более осевшим могло быть разве что твоё лицо.       — Ниалл женится.       — То есть как? — глупо переспросила ты, словно у этой фразы мог быть какой-то иной смысл. — Как это Ниалл женится?       — Вот так. Встретил девушку, поухаживал за ней, сделал предложение. Всё, как и у обычных смертных. Или, по-твоему, у магов это как-то иначе происходит?       — Нет, мне… мне просто, — Досадно? Обидно? Больно оттого, что он выбрал другую? –… с трудом в это верится.       — Отчего же? Неужели и впрямь думала, что он все пять столетий проведёт в гордом ректорском одиночестве среди цветов и книг? Лучше бы провёл.       — Это же Ниалл, Ияр, он ведь, — ты судорожно выдохнула, с трудом выталкивая из себя тяжкие слова, — он ведь… ведь…       Увы, ты не нашла в себе сил закончить — лишь как-то иронично рассмеяться, борясь с подкатывающей к горлу тошнотой.        — Послушай, он уже взрослый мальчик и вправе решать, с кем ему делить хлеб, а с кем — ложе. Да и будем честными, таким сильным магам, как он, нужны наследники. И не один, а много.       Пожалуй, даже зазубренный кинжал в сердце был бы менее болезненным, чем те картины, что рисовало отравленное печалью воображение.       Заметив твои сгорбленные плечи и понурое молчание, Ияр склонился ближе к лире и ловко вытянул из неё последний звонкий аккорд. Протяжный и слезливый, он гулкой пульсацией отдался где-то внутри, скручивая твои внутренности в тугой узел.       — Сдается мне, однако, грустноглазая Никкаль, что дело вовсе не во внезапности происходящего. И даже не в самом Ниалле, — он одарил тебя внимательным взглядом из-под длинных ресниц, — а в тебе самой. Я ведь прав?       Конечно, он был прав. Ты не хотела даже думать о том, что Ниалл мог вот так вот просто взять и жениться. И на ком? На какой-то мистической, неизвестной девушке, которая свалилась на него, как снег на голову, и разрушила все твои шаткие планы?       — Приму твоё молчание за согласие.       Жгучие слёзы упрямо рвались заблестеть в уголках глаз, но ты стиснула зубы до тупой боли и принудительно проглотила их. Не хватало ещё расплакаться прямо в присутствии Ияра.       Тот же отложил лиру в сторону и позволил себе огладить твои плечи. Грубые и мозолистые ладони обожгли кожу даже через белоснежную ткань формы. В его жесте проступало лишь искреннее сочувствие, и, желая найти хоть какое-то утешение, ты уткнулась растрёпанной макушкой в приоткрытую грудь.        — У меня всё на лице написано, да? — твой собственный голос показался тебе безжизненным и хриплым. — Что я не хочу, чтобы он женился?       Ияр как-то гулко рассмеялся, сложив губы в привычную полуулыбку. Затем легонько качнул головой и протянул:       — Не хочешь. Вернее — хочешь, но только на правах жены, а не просто близкой подруги и студентки.       Он, как и всегда, зрил в корень, даже несмотря на нарочитую маску подхалима и местного шута. Подчёркнутая разница между данными «статусами» особо больно кольнула тебя, и ты остервенело сжала края своего пиджака — так сильно, что ткань могла порваться от натяжения.       — Бывшей студентки. А после его свадьбы, — фразы вырывались обрывочными, стонущими хрипами через сжатые губы, — не уверена, что останусь даже в числе близких… подруг.       Последнее слово, вязкое, противное, скатилось с языка сродни приговору — окончательному и бесповоротному. Ияр же скользнул пальцами поверх рыжих волос и слегка приласкал тебя.       — Даже если и так, то ты в любом случае будешь для него особенной, маленькая Никки. Он был, есть и будет твоим поручителем. Знаю, тебя это вряд ли успокоит, но не каждый имеет столь привилегированное положение.       — Но я не хочу! — ты как-то озлобленно рявкнула, поднимая на него перекошенное от безысходности лицо — бледное, хмурое и почти что впалое. — Не хочу, чтобы он был только этим, не хочу, не хочу! Как ты не понимаешь?       Хотелось рвать, метать и вместе с этим же — затяжно рыдать где-то в уголке своей одинокой каморки. Это тоска распирала лёгкие, липкой слизью оседая внутри и отравляя каждую частичку тебя.       Ияр стойко выдержал твой свирепый оскал. Прищуренные глаза глядели спокойно, успокаивающе, и ты как-то даже растерялась, пожалев, что накричала на него. В конечном счёте, он не имел никакого отношения к твоим трепетным к Ниаллу чувствам.       — Прости, мне… Мне не стоило срываться на тебе.        — Не извиняйся. Я всё понимаю. Безответная любовь, — его вытянутый профиль окрасила какая-то поэтическая печаль, — ранит острее искусного меча и магии.       — Ты тоже… так любил?       Возможно тебе показалось, но его пальцы на долю секунду сжали твоё предплечье словно бы чуть сильнее.       — Да, — глубокий, глухой шёпот, — любил и… люблю до сих пор.       Ухватившись за эту спасительную возможность сменить тему, чтобы окончательно не развалиться в его руках, ты с натянутым любопытством спросила:       — Я её знаю?       Ияр на краткий миг прикрыл веки, а следом отпустил тебя, оставив на месте своих касаний лишь порыв затхлого ветра. Ещё секунда утонула в тиши, и вот уже лира в его умелых руках разразилась переливчатой, почти мелодичной трелью. Казалось, что Ияр выуживал звуки из самого воздуха. Голос, тягучий, гулкий, как мёд, коснулся твоих ушей:       — И была дева та безрассудна и смела, и в очах её, прекрасных, отражалась синева. Столь чудесное создание, краше солнца её лик, восхищаться ей готов был каждый час и каждый миг. Миловидна и смешна, ослепила красотой, но судьба — смешная штука, сердце занято не мной…       Взгляд его, спрятанный за каймой не менее огненных волос, чем твои собственные, проникновенно и даже почти… ласково петлял по твоей неподвижной фигуре следом за каждой строкой.        Тень улыбки тронула плотно сжатые губы, ненадолго прогоняя липкую грусть. Аккорды словно бы проникли прямо под кожу, струясь и резонируя с самыми дальними уголками сознания. Вкупе с низким тембром и чувственной лирикой его маленькое представление и правда не могло оставить равнодушным.       Пускай даже ты и не поняла, что столь душевные слова были адресованы не кому иному, как тебе.       — Оказывается, ты тот ещё романтик. Никогда бы не подумала.       — Талантливый человек талантлив во всём. А идеал и подавно.       Ты по привычке сморщила нос на его заявление, на что тот лишь небрежно смахнул со струн несуществующую пыль.       — А эта девушка… Она знает о твоих чувствах?       Лира умолкла, забирая с собой последние отголоски плавной мелодии. Ияр, будто бы задумавшись, покрутил её в руках, а следом покорно отложил в сторону. На точёном лбу проступила понурая складка.       — Нет. Сейчас уже слишком поздно для подобных откровений, а тогда мне мерещилось, что я в любой момент успею, а потому могу ещё покутить в свое удовольствие.       Чуткий и даже слегка откровенный Ияр был для тебя чем-то новым. Даже слишком, и запоздало тебе подумалось, что вы впервые разговаривали вот так по душам со времён возвращения Этана и выпуска из Академии.       — Ты сожалеешь, что не признался? Что позволил, — сглотнула так, будто бы спрашивала саму себя, — другому увести её?       Взгляд на твоих скулах стал осязаемее и тяжелее.       — Да.       — Но разве не стоит хотя бы… попробовать? Вдруг бы что изменилось, вдруг бы она, — голос надломился, когда лицо Ниалла смазанным образом всплыло перед глазами, — вдруг бы она передумала, и вы бы были вместе.       — Не передумала бы.       — Откуда ты знаешь?       Ияр пожал плечами и спокойно прошелестел.       — Просто знаю. Она слишком упряма и не отступится от своих чувств к нему. Даже если для этого надо будет пойти хоть против самой Тиамат. За ним… она пойдёт на край света. За ним, а не за мной.       Что-то в его тоне заставило сердце словно бы замереть. В сознании колющей стрелой промелькнули ваши с Ниаллом воспоминания: поездка в Ур, откровение под ночным небосводом, когда он поделился кусочком своего детства, ваша первая встреча в Доме Детей, чуткие и тёплые объятия, что он всегда дарил тебе. Его сладковатый запах, вкрадчивый голос и родные руки. Всё то, что в итоге достанется не тебе, а какой-то… какой-то самозванке.       Невольно от этой мысли ты затряслась, пробиваемая крупной дрожью. Принялась сминать и разминать пальцы, не желая поддаваться злости вперемешку с горьким слезам, что вновь норовили выплеснуться наружу яростным потоком. Ладонь Ияра, бесшумно выросшего рядом, шлёпнулась на твою макушку и заботливо потрепала по волосам, вынуждая скрестить ваши взгляды.       — Я уже давно смирился с этим, Никкаль, потому что сам упустил момент, — он улыбнулся кончиками губ, отстраненно и, тем не менее, ободряюще. — Не упусти же ты свой. Поговори с ним, может… Может, твои чувства найдут в нём отклик.       — Ты сам в это веришь?       — Верю или нет совсем не важно. Просто хочется думать, что кому-то повезет чуть больше, чем мне.        Его слова вселили в тебя какой-то слабый, трепыхающийся огонёк надежды, и, спешно обвив свои руки вокруг него, ты пролепетала сбивчивое: «Спасибо». Ияр же не стал обнимать тебя в ответ, а лишь на краткий миг прикрыл глаза, позволяя времени замереть, а солнцу — окунуть ваши фигуры в мягкий вечерний свет.       Отстранившись, ты подарила ему последнюю улыбку, а следом развернулась и с громыхающим сердцем побежала в сторону видневшейся вдалеке Академии. Оставленный в гулком одиночестве, Ияр лишь сжал губы и тоскливо глянул в след твоему удалявшемуся силуэту.       — Будь счастлива, Никкаль.       Ты почти летела меж колонн, корпусов и студентов, что неуклюже рассыпались в стороны, чтобы их ненароком не сшибло. Маршрут к его кабинету твои ноги знали наизусть — пожалуй, ты могла бы добраться до него и с полностью завязанными глазами.       Грудь стискивала нехватка воздуха, лёгкие горели, выцарапывая внутри алые борозды, но ты упорно продолжала нестись вверх по лестницам, боясь, что если задержишься хоть на мгновение, то опоздаешь и упустишь любую возможность сказать Ниаллу хоть что-то.       И пускай ты слабо верила в то, что этот разговор изменит ситуацию, но Ияр смог дать тебе стимул хотя бы попытаться.       Остановившись у массивной двери, ты помедлила, собираясь с теми судорожными обрывками мыслей, что вихрем кружились в голове. Как и даже что именно ты собиралась ему говорить ты не знала, да и, собственно, понадеялась, что нужные слова сами выстроятся в предложения. А если нет — ты по крайней мере ещё раз увидишь его лицо.       Сглотнув и сделав два долгих, сиплых выдоха, ты, как в старые добрые времена, четыре раза стукнула кулаком по лакированному дереву. Каждый удар — символ своей стихии и оттого даже интервалы меж ними были чётко регламентированы.       — Входите.       Строгий и приказной тон невольно вытолкнул из тебя весь воздух, но отступать было уже поздно. Досчитав до пяти, ты отворила дверь и переступила порог помещения, в котором в учебное время проводила не меньше времени, чем в своей личной комнате.       Ниалл, статный и огромный, сидел за столом, старательно выводя чернилами какие-то записи на пергаменте. Распущенные волосы в трепещущем пламени свечи отливали златом, а на его лице маской застыло сосредоточенное оцепенение — то самое, что ты любила и ненавидела одновременно.       Он поднял голову и, наконец, ваши глаза встретились — его спокойные и твои почти что отчаянные. Тонкие губы лишь слегка дрогнули, однако, в целом, его взгляд остался сдержанным.       В грудь воткнулся первый кинжал.       — Ты… ты не занят?       — Нет. Проходи, присаживайся.       Он скоротечно указал на одиноко стоящее кресло, и на ватных ногах ты поплелась к нему. Ниалл больше не был твоим ректором, но ощутимая аура власти всё также пронизывала окружавший его воздух. Как пыль, осевшая на полках, как аромат трав и пыльца на лепестках цветов.       — Что отец хотел передать?       Его нарочито деловой тон болезненно хлестнул по самолюбию. Ни «я по тебе скучал», ни «как твои дела», ни даже «легка ли была дорога, Никкаль?». Ни малейшего намёка на то, что твоё появление вызвало у него что-то большее, чем секундное удивление - словно перед ним был лишь генерал Пятёрки, а не близкий человек, прошедший с ним тернистый путь длиною в года.       — Я прилетела по собственной воле. Без… каких-либо приказов.       Ниалл моргнул, и на его лице проступило едва различимое любопытство.       — У тебя ко мне личное дело?       — Можно… и так сказать. Наверное.       — Тогда, — он подался вперёд, сокращая расстояние меж вами, — я слушаю тебя, Никкаль.       Ногти судорожно вцепились в подлокотники, а слова, тяжкие, как свинец, замерли на кончике языка. В итоге из горла вместо фраз вырвались лишь какие-то судорожные хрипы — так, словно ты задыхалась. От горькой тревоги, боли и терзающего ощущения, что стоит тебе сознаться, как трепетный огонь будет безжалостно растоптан суровой реальностью.       Ниалл же терпеливо ждал, пока ты начнешь говорить.       — Да вот… соскучилась, решила залететь, посмотреть, как вы тут. Как Академия, как Лихы с Шимуном устроились, — слова вязкой, неестественной патокой тянулись из тебя под его пытливым взглядом, — и… как у тебя дела идут тоже вот решила выяснить. Давно всё же не виделись, четыре месяца как.       А по ощущениям, словно целые века.       — Ты проделала столь долгий путь из Ура, чтобы… справиться о моих успехах? Я верно тебя понял?       Ты выдавила из себя натянутую улыбку.       Ниалл спешно кашлянул — так же, как и всегда, когда слабо верил в истинность сказанного. Особенно сказанного непосредственно тобой. Его белокурые волосы встрепенулись под налетевшим потоком воздуха, обрамив точёные скулы и волевой подбородок.       — И что же правая рука Энки так сильно жаждет узнать из первых уст?       На его губах бликом скользнула будто бы полуулыбка, но столь мимолётная, что ты не успела уловить её ускользающий хвост. А, может, это была просто-напросто игра коварного солнечного света, увядавшего в ночной мгле.       — Да так, ничего… конкретного.       — Неужели?       Ты сглотнула, втягивая липкий воздух и сверля одним глазом его сапоги. Заветный вопрос, а следом и пылкое признание стискивало горло, рвало когтями глупое, влюблённое сердце.       Заметив затянувшееся молчание, Ниалл качнул головой. Цепкий, тяжёлый взгляд прошёлся по подрагивающим пальцам, бледным щекам и даже вздымающийся груди. Неспешно, пытаясь понять, что именно пугало тебя.       — Никки, — от одного этого обращения ты, пожалуй, могла бы разрыдаться. — Что случилось? В этот раз… ты сама не своя.       — Не бери в голову. Это просто… усталость и долгий перелёт.       Наглая, бессовестная ложь.       — Мне подготовить тебе комнату в гостевом крыле? — его голос смягчился на пару тонов. — Возможно, тебе стоит сначала отдохнуть после перелёта. Захочешь поговорить — найдёшь меня в оранжерее на рассвете. После у меня занятия и… некоторые другие дела.       В грудь воткнулся второй кинжал — ещё глубже, чем первый.       Ниалл ничего конкретного не сказал, но по тому, как настороженно с его языка скатились слова, ты и так всё поняла. Некие другие дела не могли быть ничем иным, как встречей с той самой будущей счастливицей, которая под чарующую музыку окончательно разрушит и растопчет твои пылкие чувства. Заберёт последнего любимого человека, что у тебя остался в живых.       Запоздалая, клокочущая ярость накатила стремительной лавиной. Пожаром, заревом, лизавшим уголки сознания жгучими мазками. Оцепенение спало с понурых плеч, и ты вскочила с кресла столь резко, что Ниалл даже слегка опешил. Брови его изогнулись в непонимании.       — Я что-то не то ска-       — Ты всё не то! — рявкнула ты дрожащим то ли от боли, то ли от гнева голосом. — Не то, не так и не ту! Как ты мог? Почему она? Чем она лучше меня? Тем, что она лучший маг? Или, может, она куда красивее, чем какая-то юная сирота, у которой и семьи-то не осталось?       Шок на его лице застыл каменной маской, покуда слова лились безудержным потоком — так спешно, будто дёрнулся невидимый рычаг. Каждый новый упрёк, пропитанный отчаяньем, отлетал в его сторону столпом искр, точным и, пожалуй, безжалостным в своей агонии.       — Никкаль, успокойся, о чём ты-       — Не притворяйся, что не понимаешь. Даже не пытайся, не пытайся, все… Все уже знают о том, что ты женишься. Все, но мне ты даже ни словом не обмолвился об этом, а ведь я…       Ты лихорадочно забегала по комнате, чувствуя, как первые слёзы вот-вот хлынут. Багровые щёки, пульсирующие вены на шее — ты почти полыхала, сминая и разминая пальцы, будто бы ещё немного, и огонь сорвался бы с них, заполонив всё.       Ниалл же, осознав причину твоей вспышки, весь побледнел и как-то даже судорожно сглотнул — так, словно кто-то выбил из него весь воздух. Если бы ты не была бы столь занята нарезанием бессчётного множества кругов вокруг кресла, то заметила бы и виноватый взгляд, и почти подрагивающие скулы на его обычно беспристрастном лице.       — Так сильно… так сильно, — рыдания спазмом стиснули горло, — так сильно…       — Никкаль, послушай-       — Не хочу ничего слышать! — не договорив, ты взвизгнула и отпрянула от вытянутой руки. — Не хочу, не хочу, не хочу-       Ты была в истерике. Трепыхающее на ладонях пламя так и норовилось взметнуться вверх алым заревом — с каждым всхлипом всё явнее набирая мощь. Ниалл попытался вновь перехватить твоё запястье, но ты отчаянно метнулась в сторону книжных полок.       Наткнувшись на столь прекрасную подпитку в виде множества древних учебных пособий огонь, наконец, вспыхнул в полную силу, опалив как и пространство вокруг тебя, так и нижние полки. Бесконтрольный и ничем не сдерживаемый, он за считанные мгновения перепрыгнул выше, угрожая подчистую стереть не только весь кабинет, но и, возможно, вас вместе с ним.       Выругавшись, Ниалл вскинул руки и спешно начертил магическую печать. Вспыхнув, она взорвалась своеобразной воронкой и по истечению десяти секунд вытянула из помещения весь кислород. Последний раз дрогнув, пламя угасло, оставив после себя лишь обугленную секцию и запах горелого пергамента.       — Ты совсем спятила?! Решила пожар устроить?       — Не кричи на меня!       — Так ты не слушаешь! — рявкнул Ниалл и, вопреки твоим попыткам отползти, схватил за дрожащие плечи. — А твой огонь без должного контроля может убить всех в Академии за жалкие пару минут!       — Ну и пусть! К Лахаму и Академию, и тебя, и твою… твою невесту, кем бы она не была!       Ты глядела на него через абсолютно зарёванное лицо, еле отдавая отчёт как своим действиям, так и всем вырвавшимся словам.       На скулах Ниалла заходили желваки, а взгляд прищуренных глаз вмиг стал почти ледяным. Словно поддавшись его настроению, воздух вокруг вас встал на дыбы, извиваясь и почти что угрожающе шипя.       — Прекращай. Этот. Спектакль, — отчеканил он, тряхнув тебя. — Твои чувства — не повод вести себя, как обиженное дитя, и устраивать сцены. Если хочешь поговорить со мной, то ты должна успокоиться.       — Считаешь меня ребёнком малым, да? Поэтому ты выбрал её?!       Ниалл сделал три глубоких вдоха, а затем и выдоха. Понимая, что, похоже, разговаривать с тобой бесполезно, поднялся, а следом указал на дверь.       — Уходи.       — Ты… ты прогоняешь меня?       Ниалл стиснул челюсть и отвернулся к окну, через которое уже выглядывало закатное солнце.       — Уходи.       — Ты- Ты не можешь!       — Никкаль, я сказал уходить! Не… не вынуждай меня прибегать к магии, — он рвано выдохнул. — Прошу.       На дрожащих ногах, чувствуя как по последним ошметкам сердца будто бы потоптались, ты поднялась и поплелась к выходу. Казалось, что он прогонял тебя не просто из кабинета, а из своей жизни — навсегда, без какой-либо возможности вернуться.       Дверь за тобой закрылась с противным скрипом, и, не найдя сил идти дальше, ты просто рухнула на пол, свернулась калачиком и продолжила взахлёб рыдать. И было плевать, что тебя, великого и опасного генерала, могли застать в таком отвратном состоянии. Было плевать уже абсолютно на всё.       Увы, ты не знала, что там, за толстой стеной, что теперь отделяла вас, Ниалл точно также давился слезами, еле сдерживаясь, чтобы не разнести к лахаму весь кабинет.