До Вас. III Навсегда?

Ночь пролетела бесследно, обделив Анатолия Ефремовича сном, мысли одна за одной закручивались в тугой узел, провоцируя на размышления. Случившееся не могло пройти бесследно, по крайней мере для относительно трезвого и ясно мыслящего мужчины. Раньше ему удавалось справляться с накатывающими чувствами, причем даже успешно, однако в последнее время он всё чаще и чаще терял над собой контроль, что раздражало и пугало одновременно. Неужели наступит тот час, когда он не сможет совладать с собой, откинув моральные устои, вопьется ей в губы, как молодой и страстный любовник. Исключено! Как жестоко и эгоистично отнять у неё шанс выйти замуж за любимого мужчину из-за собственной слабости. Нет, это недопустимо. Особенно если учесть сколько боли, он уже нанес, бедная женщина… Соблазн велик, ставки высоки, он в её власти, и как с ней бороться, если заранее знаешь, что проиграешь? Утро. Последняя рабочая неделя года, как быстро летит время… Однако философские вопросы тревожили женщину меньше всего, что произошло вчера — действительно вызывало озабоченность. Память рисовала красивые картинки — ночная, практически бесшумная Москва, чёрная Волга, он… Прикосновение, танец, рука на талии — всё смешивалось воедино, не позволяя выявить верную хронологию. Вера… Сплошные вспышки, тошнотворное чувство похмелья, разбитая голова и его губы перед глазами… Неужели? Нет, этого не может быть! Всё зашло слишком далеко. Женщина плохо различала, где заканчивается реальность и начинается игра её собственного воображения, что изводило, заставляло краснеть, жгучее чувство вины прожигало изнутри в добавок к отвратительному состоянию. Людмила растерянно слонялась по квартире, пытаясь собраться, вероятность приехать к девяти таяла на глазах. Полное смятение… Ей нужны были хоть какие-то детали, чтобы определить, насколько бедственно её положение. Часы! Кроме огромного букета алых гвоздик на комоде ничего не обнаружилось… Сомнений в его визите не осталось, женщина, присев на стул, приложила ладони к лицу. Докатилась… Отвращение к самой себе вызвало тошнотворный комок в горле. Как теперь смотреть в глаза Басманову, опрометчиво оставившего её всего на пару дней. А Новосельцеву? Как же стыдно, взрослая умная женщина, а ведет себя как озабоченная восемнадцатилетняя дура. Что проделать, если её к нему так тянет?! Но почему? Женщина, охваченная ненавистью к себе, Новосельцеву, Басманову — сложно сказать к кому больше, вылетела из квартиры. Любовь всегда приносит ей самые изощренные сюрпризы… Такова ирония её судьбы, забавно, не правда ли? Впрочем, всё мучения были бессмысленны… Лифт, лестница. Кабинет. Только бы не встретить его, иначе громкой сцены не миновать, как и общественного позора. Вера. — Доброе утро, Людмила Прокофьевна. — помятая, но веселая женщина пригласила за стол, попутно разливая кофе по чашкам. — Доброе… — директор покорно села, силы внезапно покинули после активной ходьбы. — Как добрались? — Калугина многозначительно покосилась на собеседницу, не зная, в каких красках описать вчерашнюю поездку. — Без приключений. — выдавила она из себя, отпивая кофе. — Спасибо. Вера продолжила диалог в непринуждённой форме, её легкость смогла отвлечь от гнетущих мыслей, непринужденность — определенно самая лучшая черта секретарши. Новосельцев, безошибочно угадав местоположения, поднялся на второй этаж, застряв в дверях. Взгляд. Людмила застыла, не зная куда себя деть, руки нервно затеребили платье, глаза опустились в пол, а образовавшаяся улыбка мгновенно упала. Ненависть, страх, осуждение или вовсе отвращение смешались внутри, мучительно ожидая его первых слов, после которых всё сразу станет ясно. — Доброе утро. — непринужденно сказал мужчина, подходя ближе, в словах читалось ничего кроме доброжелательной насмешки. — Доброе, Анатолий Ефремович. — ерничала Вера его свежему виду. — Выспались? — Не удалось. — он внимательно смотрел на женщину, которая прятала взгляд. Сил находиться с ним рядом не осталось, Людмила резко встала со стула и хлопнула дверью, бросив напоследок невнятное «Извините». — Я что-то не так сказал? — с ноткой недоумения произнес он, вчерашняя растерянность лишь укрепилась в сознании. — Дайте ей прийти в себя. — секретарша лишь невольно улыбнулась, а двойной подтекст, по мнению Анатолия Ефремовича, лишь добавил к внутренним размышлениям очередную вереницу вопросов. На что обиделась директор статистического учреждения можно было гадать вечно, впрочем, грозного леденящего взгляда не наблюдалось, ставя под сомнение данное заключение. Отпустив мысли о женщине, он стремительно зашагал вниз, возвращаясь к работе.

******

Людмила, скрывшись в кабинете, облокотилась спиной на тяжелую массивную дверь, бегая глазами по помещению. Его приход ввел в ещё больший ступор, она ждала, что мужская фигура вот-вот зайдет и, наконец, поможет прийти к ясному пониманию случившегося вчера, но это не произошло, оставляя героиню без ответов.

******

Отчет, ещё один, глупые ошибки сотрудниц, которые, видимо, как и он, окончательно выбились из сил, однако их можно было понять. Громко-противный голос Шуры, проникающий даже сквозь стены, оповещал о вечерних общественных работах, которые были направлены на украшение зала заседаний для праздника. До новогодний ночи была ещё целая неделя, однако активистка была настроена решительно сделать все приготовления заранее, улизнуть не представлялось возможным, даже для самых юрких и находчивых. Новосельцев, опрокинувшись на кресло, тяжело вздохнул, помимо общественной работы на повестке дня была ночная халтура в ресторане, который перешла в режим нон-стоп, предвещая жаркую декабрьскую неделю без выходных. Словом, умри — но сделай, впрочем, мысли о приличном гонораре слегка скрашивали положение.

******

Мелкий текст стоял в глазах, раздражая слизистую. Анатолий Ефремович вышел из кабинета проветрить голову, шум стоящий в помещении поражал. Статистические красавицы, не жалея сил, активно двигали руками, выводя цифры на листах, звук ногтей, стучащих по калькулятору, отбивал хаотичный пульс всего учреждения, женщины, попутно держа телефон у уха, успевали передать главные новости подругам, кто-то — дать поручения ребенку, вернувшегося со школы, некоторые с жаром объясняли растерянным мужьям, что необходимо купить в магазине для праздничного стола — словом необъяснимая атмосфера, та самая приятная суета и сладостное предвкушение чуда, возвращающая в детство. Улыбка застыла на лице, а глаза не могли оторваться от процесса. — Новосельцев, Новосельцев! — перекричать шум было практически невозможно, мужчина, почувствовав на себе взгляд, обернулся, Самохвалов, стоящий на балконе, лишь сделал жесть рукой, зовя к себе. — Я не понимаю, как ты можешь работать! — усмехнулся Юра, закрывая дверь кабинета. — Внизу просто невыносимо! — В этом что-то есть. — улыбнулся товарищ, присаживаясь на стул. Дым табака окутал помещение, расслабляя голову и тело. — Мы с Ольгой в пятницу идем в Арагви! — объявил заместитель с неподдельной радостью. — Не думаю, что это хорошая идея, особенно есть учесть твое нынешнее положение. — За выходные ни одной подозрительной машины, к тому же сегодня я был в министерстве, высокопоставленные товарищи мной довольны и вспоминают исключительно добрым словом. Мне кажется, иногда совпадения всё лишь совпадения, подкрепленные играми собственного воображения, так бывает, особенно под конец года. — Юра присел на край стола, сияя радостью. Легкость читалась в движениях, а расслабленные мышцы лица напрягались лишь из-за добродушной улыбки. — Буду рад, если всё на самом деле так. — Новосельцев недоверчиво поглядывал на собеседника, совпадения бывают единоразовыми, когда они повторяются, это становится системой. — Расслабься. — рука хлопнула по плечу. — Непременно приглашу её сегодня. — порыв влюблённого сердца заставил Анатолия Ефремовича улыбнуться. — Удачи. — рассмеялся начальник легкой промышленности, выходя из кабинета. — Мне она не нужна! — задорно ответил Юра, смеясь.

******

Со звонком сотрудники начали стекаться в зал, особо склонные к побегу наряжали помещение с пяти тридцати под пристальным надзором Шуры. Как только активистка убегала за очередной порцией мишуры или цветной бумаги, коллектив вздыхал с облегчением, завязывая разговор или куря в стороне. — Анатолий Ефремович, Шура сказала перетащить роясь к окну. — молодая девушка осчастливила новостью. Новосельцев, закатив глаза, уставился на огромный, кажущийся неподъёмным, предмет. — А луну с неба достать не велела? — девушка лишь хихикнула, отходя в сторону. Мужчина, сев на стул перед инструментом, сделал оборот вокруг себя, и резко ударил пальцами по клавишам, вызвав женские смешки. Ольга, заметив ребячество, подошла ближе. — Толь, сыграй что-нибудь, пожалуйста… — глаза полные надежды не позволили отказать. Новосельцев, задумавшись на секунду, вернул руки на инструмент. Звуки полились наружу, задавая спокойный мелодичный мотив. Сотрудники, оставив болтовню, обратили внимание на цент зала, затаив дыхание и расплываясь в музыке. — Призрачно всё в этом мире бушующем, есть только миг, за него и держись… — тихий голос залил помещение, Ольга, расплывшись в улыбке, положила локти на поверхность. — Есть только миг между прошлым и будущим… — Самохвалов, услышав звуки, стремительно пошел на голос, обрадовав своим появлением женщину, стоящую к нему спиной. Рука упала на лопатку, заставив обернуться, глаза встретились, передавая друг другу нежный посыл. Заместитель, взяв за ладонь, отошел на пару шагов назад, начиная медленный танец. Ольга, смутившись наличию посторонних, опустила глаза, однако широкая улыбка не слезала с лица, Юра, сохраняя дистанцию, любовался чертами мраморного лица. Анатолий Ефремович, наблюдающий за товарищами, улыбнулся. — Именно он называется жизнь… — он смолк, наигрывая мелодию. Людмила, несмотря на директорские привилегии, покорно следовала в зал, перспектива провести вечер в компании Новосельцева отнюдь не радовала, однако выбора не было. Звуки заставили невольно ускорить шаг. Картина, открывшая перед ней, удивила, не было ни одного, кто посмел бы прервать музыкальную паузу, сотрудники, сосредоточившиеся по углам, еле перешёптывались, мужчины выпускали дым изо рта, женщины, преимущественно молодые, не спускали с начальника по-детски влюбленно-покоренных взглядов, а фигура, сидящая ко входу спиной, продолжала играть. Пара, танцующая рядом, не в силах была оторваться от друг друга, даже не заметив появление директора. Людмила бесшумно спустилась по лестнице, стараясь не стучать каблуками, и приблизилась к музыканту, глаза заострились на широкой спине, голова невольно наклонилась вправо, а легкая улыбка сама появилась на лице. — Вечный покой, сердце вряд ли обрадует, вечный покой для седых пирамид… — Новосельцев, войдя в игривое состояние, перевел взгляд на Самохвалова, который без труда понял посыл. — А для звезды, что сорвалась и падает… — красивый бас, ничем не уступал оригиналу, Юрий Григорьевич сегодня был явно на высоте, к тому же в голосе, Ольга тихонько рассмеялась. — Есть только миг, ослепительный миг… — докончил Новосельцев, любуясь ослепительной парой. Вдруг крышка рояля оглушительно хлопнула, мужские руки чудом спаслись от удара, взгляд мгновенно перебросился на фигуру. — Новосельцев, что за балаган вы здесь устроили! — возмущалась Шура, активно жестикулируя. — А рояль?! Почему он всё ещё здесь?! — от отвратительно-противного голоса пробрало всё тело, Людмила даже не успела заметить, как женщина с увеличенной площадью для поцелуев появилась, словно из ниоткуда. — Шура, что же вы так кричите… — Самохвалов, воспользовавшись своим главным оружием — обаянием, подошел вплотную, пытаясь увлечь в медленный танец. — Юрий Григорьевич, держите себя в руках! — однако у активистки был непробиваемый бронежилет на все виды мужских ласк. Голоса тихо захихикали картине, под шумок Новосельцев снова открыл крышку, резко ударив по клавишам. — А нам всё равно… — Самохвалов задорно подхватил. — А нам всё равно, пусть боимся мы волка и сову. — Юра ущипнул полную женщину за бока, толпа залилась смехом, а Шура вскрикнула, ударяя заместителя рулоном бумаги. Людмила, наблюдающая за всем процессом, тихо рассмеялась, опуская голову, чтобы никто не увидел. Мужчины, не переставая смеяться, со всей силой надавили на рояль, которой под тяжестью их тел, сдвинулся с места. Работа закипела, по залу снова заносились мужчины в руках со стульями и столами, женщины вернулись к более гуманитарным делам — рисованию плакатов и украшению зала, однако все без исключения — с улыбкой на лице. — А нам всё равно, а нам всё равно, не боимся мы Шуру и сову… — нашептывали два хулигана, превозмогая свои физические возможности.

******

— Людмила Прокофьевна, нет, ну вы это видели?! — Шура стремительным шагом направилась искать поддержки в лице директора. — Хулиганье! — Не говорите… — Калугина, скрывая ухмылку, отрешенно смотрела вдаль. — Нет, вы только на них посмотрите! — всплеснула женщина руками. Два шоумена воевали за стул, перетягивая его, как канат, словом, дурачась изо всех сил. — Людмила Прокофьевна, с вашего позволения поручаю вам проконтролировать Новосельцева.

******

Анатолий Ефремович неожиданно отпустил стул, вследствие чего оппонент чуть не потерял равновесие.

******

— Почему именно мне? — тол стал нервозным. — Вы единственная, кто имеет на него влияние, мне его не угомонить.

******

Новосельцев, предчувствуя скорую расплату, кинулся в сторону, ловко уворачиваясь от скамеек и стульев, быстро найдя глазами Ольгу.

******

— Но… — не успела она сказать. — Вот и решили, с вас гирлянда!

******

Женщина в секунду оказалась в мужских руках, вальсирование по кругу — единственное, что могло спасти от разгоряченного замдиректора. Пара, сделав пару кругов, остановилась, мужчина губами коснулся тыльной стороны ладони в знак извинений за неожиданность, Ольга, рассмеявшись, направилась вперед, Самохвалов ухмыльнулся, качая головой, отметив находчивость друга. Новосельцев, пытаясь отдышаться, смотрел вслед сияющей Рыжовой, всё-таки любовь — самое красивое явление из всех. — Новосельцев! — голос привел в чувства, мужчина, обернувшись, наконец, заметил невольного свидетеля всех шалостей. Прикусив губу, он подошел ближе, ожидая реакции. — Анатолий Ефремович, займитесь делом, и не вздумайте сбежать. — Шура комично погрозила пальцем. — Я и не собирался. — Вот и отлично, берите с собой Людмилу Прокофьевну и идите делать гирлянду. — надзиратель удалилась, оставляя их наедине. Глаза встретились. — Набегались? — мягко спросила она, он лишь смущенно кивнул головой, направляясь к сцене. Мужчина, ступив на лестницу, подал руку, директор, не хотя, но приняла помощь. Пара расположилась на двух стульях в глубине, стоящих друг напротив друга, на маленьком столике лежал один степлер и гора тонких полосочек цветной бумаги, вечер обещал быть томным. — Продуктивное завершение дня. — кольнул он, со вздохом беря в руки бумагу. — Знаете, я тоже не в восторге, но давайте без причитаний. — Новосельцев, поймав недобрый взгляд, опустил глаза. «Что ж ты, милая, смотришь искоса…» — в голову приходил очередной мотив мелодии, подходящий к сложившийся ситуации. Мужчина, до сих пор находящийся в неведенье, пытался разгадать первопричину. Повисла тишина, давящая на вески. Людмила, то и дело ерзая на стуле, была на грани от того, чтобы не сбежать, сумбур противоречивых чувств рождался сам собой, а мысли о вчерашнем вечере провоцировал мужчина, сидящий напротив. — Вы не перестаете меня удивлять. — пересилив себя, она начала разговор, не в силах совладать с мыслями, лезущими в голову. — Что я опять натворил? — Новосельцев недовольно ухмыльнулся, передавая степлер. — Вы прекрасно играете. — Спасибо. — Вы окончили музыкальную школу? — Нет, никаких подобного рода заведений я не кончал. Мама частенько играла дома и подсаживала меня к себе, у неё был прекрасный слух, впрочем, как и голос. — в памяти всплыли самые теплые воспоминания о тех вечерах, вызвав непроизвольную улыбку. — Удивительно. — Это не сложнее, чем печатать на машинке, уверяю вас. — У вас определенно есть к этому способности, наверняка ваш папа тоже играл? — женское нутро успокоилось, отвлекаясь на непринужденный диалог. — Я с ним не знаком, поэтому не могу подтвердить вашу догадку. — Новосельцев, прикусив губу, опустил глаза, более табуированную тему сложно было подобрать, ей удалось. Людмила смутилась. — Вы его никогда не видели? — Видел, но совсем не помню. Когда мне было два года он ушел на войну, так и не вернулся, а мама толком и не рассказывала, не до того было. — А вы не сращивали? — вопросы неосознанно обнажали старую рану. — Нет, зачем? Его не было в моей жизни, поэтому его не вызывала у меня никакого интереса, как и сейчас. — Вы же понимаете, что у него не было другого выбора? Если бы вы были на его месте, то поступили бы точно также. — Я бы вернулся. — он кинул многозначительный взгляд. — А у вас, Людмила Прокофьевна, какая семья? Папа военный, а мама? — он сменил тему, желая получить откровение в ответ. — Мама работала учителем в школе, на фортепьяно не играла, но очень любила читать. — женщина улыбнулась. — Очень традиционно. — мужчина усмехнулся. — Вы часто общаетесь? — Они умерли, когда мне было 23… — мокрый комок осел в горле. Два одиночества с искалеченными судьбами замолчали, тишина, образовавшаяся между ними, многозначительно звенела, даже активный поток голосов на заднем фоне не мог перебить болезненный вакуум. Как интересно узнавать что-то новое о человеке, которого, казалось, знаешь наизусть, видимо, между ними всегда останется эта загадочная недосказанность, впрочем, они давно начали понимать друг друга без слов. — Извините, я не знал. — выдавил он, не поднимая глаз с праздничной цветной бумаги. — Давайте оставим эту тему. — Людмила снова сменила позицию на оборонительную, вероятно женское нутро было задето старым эмоциональным потрясением. Мужчина перевел взгляд на неё, чувствуя холодный барьер. — Я вас чем-то обидел? — Нет, это было давно… — Я о вчерашнем вечере. — женщина невольно прикусила губу, больше, чем узнать правду, она боялась самой правды, последствия которой могут быть разрушительны для более-менее устоявшегося мира, в котором она на данный момент существует. — Анатолий Ефремович, занимайтесь работой. — Я всё же хочу знать, за что вы так смотрите с презрением. — У меня нет ни малейшего желания выяснять ваши больные фантазии. — непоколебимость сменялась раздражением. Людмила, желая избежать повторного скандала на публику, хотела встать, однако мужская рука опередила на пару секунд, притянув стул за ножку вплотную. Удивленная решительным и неожиданным действием, женщина подняла глаза. — А у меня нет ни малейшего желания с вами ссориться. Простите, я вчера ушел не попрощавшись, это было, действительно, некрасиво. — прошептал Новосельцев, находясь в паре сантиметрах от неё. Она, старясь держать себя в руках, невольно гуляла по его губам, стоящим перед глаза в течение дня. — А что было до? Вы… То есть мы… целовались? — с тяжестью произнес голос. Анатолий Ефремович ухмыльнулся, качая головой. — Вам, верно, это приснилось… — он отдалился. — Я не имею права даже подумать об этом. — она, ловя его холодное выражение лица, оживилась, вздохнув с облегчением, правда через пару секунд наступило странное чувство сожаления… Что нужно этим женщинам? — Постите мне этот бред, давайте вешать. — с улыбкой женщина протянула длинную разноцветную змейку, Новосельцев лишь кивнул головой.

***Ретроспектива***

Свет погас с оглушительным звуком, когда мужчина практически совершил роковую ошибку. Новосельцев, открыв глаза, резко отдалился, видимо, здравый рассудок вернулся к хозяину. Рука отпустила ладонь, забирая часы. Нарушенная ориентация заставила потоптаться на месте, благо выход находился прямо за спиной, позволяя вылететь из накаленного помещения без слов. Подъезд окутала такая же беспросветная тьма, видимо пробки выбило у всего дома, свет фонаря ослепил глаза. Взволнованная старушка спешила на помощь. — Анатолий Ефремович? — Доброй ночи, Татьяна Владимировна. — пожилая соседка с облегчением вздохнула. — Что же это такое делаете?! Ладно свет, недавно люди ещё со свечами жили, а как же холодильник?! Потечет же! А продукты? Боже мой… — Боюсь, это не в наших с вами силах… — переключение рубильников не дало никаких результатов. — Придется всё съесть! — ночные электрики рассмеялись. Внезапно свет озарил помещение, счетчики начали издавать характерные щелчки. — Стоило только пожаловаться. — радостно заключила старушка. — Анатолий Ефремович, это конечно не мое дело, но какой-то подозрительный мужчина крутиться около Людмилы. — она резко перешла на шепот. — Ни здравствуйте, ни до свидания, шмыг и в квартиру. Вы уж как-то поговорите с ней… — Непременно, Татьяна Владимировна, непременно поговорю, спасибо. — распрощавшись, Новосельцев тяжело вздохнул, смотря на дверь, которой он хлопнул несколько минут назад. Ноги быстро понеслись вниз, удаляя хозяина от туманящей рассудок женщины.