До Вас. III Навсегда?

— Ну здравствуй, Юрка. — Григорий Григорьевич хлопнул зятя по спине, от чего Самохвалов покачнулся. — Выглядишь хуже, чем обычно. — он ядовито ухмыльнулся, рассматривая искалеченное лицо. Самохвалов, тяжело вздохнул, опустив взгляд. Самый страшный сон стал явью. Зиновьев Григорий Григорьевич, бывший председатель исполкома, ушедший на заслуженный отдых несколько лет назад, ни чуть не потерял былую хватку, буквально пылая любовью к мужу дочери. Их отношения всегда строились на взаимности, Зиновьев открыто высмеивал привычки, внешний вид и образ жизни зятя, по большей степени из-за его непричастности к вооруженным силам и наличии белого билета, Юра, в свою очередь, в душе ненавидел старого солдафона, терпя грубые выходки. Спасала лишь бесконечная любовь к дочери, ради которой Григорий Григорьевич был готов на все, даже породниться с буржуем (его излюбленное выражение). После переезда в Москву, зять и тесть общались редко, исключительно по праздникам, чему были рады оба. Зиновьев хотел бы и дальше ограничиться кроткими телефонными звонками, однако один животрепещущий вопрос не давал покоя председателю исполкома — где внуки? Не получив от дочери вразумительного ответа, он решил, что поездка в Москву необходима, несмотря на неприязнь к «грязному» во всех смыслах этого слова городу и мужчине, по какой-то нелепой случайности являющимся мужем его дочери. — Кто виновник, я пожму ему руку. — старичок громко рассмеялся, снова ударяя зам директора по спине. — Папа! — Анна, воплощение английских манер и деликатности, строго посмотрела на отца, не желая становиться поводом для анекдотов. — Упал, Григорий Григорьевич. — Упал, значит, ну да, ну да. Довольно, что стоишь, как вкопанный, не видишь, мы с дороги?! — Зиновьев стремительно зашагал к выходу, Юра, взяв в руки себя, чемодан и жену пошел за ним. Счастливая семья села за стол, заблаговременно накрытый дом работницей. — Наливай! — скомандовал старичок. Ледяная водка разлилась по стопкам, варианта отказаться не было, несмотря на будний день и завтрашний ранний подъем на работу. Беседа потекла в обыденном русле, Зиновьев говорил об армии, старых-добрых коллегах, его любимом Ленинграде, конечно, не обходилось без нравоучений, замечаний и упреков. Однако даже колкости, повторяющиеся с периодичностью в пять минут, не могли отвлечь Самохвалова от глубоких мыслей. Всё пошло не по плану, о разводе не могло идти и речи, пока громкоговорящий и ворчливый солдафон не покинет пределы столицы. Признание откладывалось на неопределенный срок, на какой именно, Юра даже и не мог предположить, что огорчало и наверняка огорчит его возлюбленную. Мужчина, тяжело вздохнув, опрокинул рюмку за шиворот, закусывая селедкой. Не выдержав и часу с любимым, но сегодня по-особенному недовольным папочкой, Анна удалилась в спальню, оставив мужа на произвол судьбы. — Юра, наливай. — мужчина вернулся в реальность, услышав обращение. — Долго планируете быть в Москве? — Ты меня уже выпроваживаешь? Что за удивительная человек, живущий в моей квартире. — Самохвалов замялся. — Что вы, просто… — Не переживай, мучиться будешь недолго. Я приехал по делу, встретиться со старым товарищем и про тебя не забыл. — Звучит, как угроза. — Пока что настоятельная просьба. — Что я должен сделать? — мужчина понимал, что вряд ли что-то может быть хуже его приезда, поэтому был настроен решительно. — Внуков, желательно мальчика, особо желательно нескольких. Не понимаю, чего вы ждете, Анне почти тридцать, тебе — сорок или вы решили на пенсии этим заняться?! Квартирой я вас обеспечил, как вижу, твои махинации позволяют жить изрядно вольно, что мешает? — Юра нервно проглотил слюну, он ожидал чего угодно, но только не этого. — Понимаете… — начал он робко. — Не понимаю! — Григорий грохнул по столу. — Семья и дети, вот о чем нужно думать мужчине в твоем возрасте, а ты всё в детстве. Юра, ты меня знаешь, повторять я не люблю. — старичок, осушив крайнюю на сегодня стопку, вышел из-за стола и направился в гостевую комнату. — Приехали… — заключил трясущийся мужчина.

******

Прибыв в учреждение, Юрий Григорьевич сразу же заперся в кабинете. Аура подавленности летала по помещению, вгоняя в большую депрессию. Что делать дальше он мало представлял, ситуация казалась безвыходной, впрочем, она была таковой. Помимо того, что перспектива о скором разводе и начале счастливой жизни даже не мелькала на горизонте, нужно было откуда-то взять детей. Жаль, что они не продаются в магазине…

******

Директор абсолютно разделяла эмоции заместителя, сама того не осознавая. День изначально не задался. Утром она проснулась с ужасной болью внизу живота, участь женщин испытывать издевательства организма каждый месяц. Всё буквально выводило из себя, не то платье, не та прическа, макияж, просто не тот день. К удивлению, Василий подъехал позже на несколько минут, что спровоцировало большее внутреннее недовольство. Вера… Про неё можно ничего не говорить. Калугина, знающая свой кабинет вдоль и поперек, сегодня почему-то не могла ничего найти. Откинувшись на кресло, она пыталась восстановить нервные клетки, которые были практически на исходе. Выкуренная сигарета смогла слегка скрасить ситуацию, однако впереди была ещё встреча в министерстве.

******

— Людмила Прокофьевна, вы с нами? — строго спросил пожилой мужчина, пристально наблюдая за летающей в облаках женщиной. — Да, да, конечно, я вас слушаю. — дёрнувшись, она посмотрела по сторонам, оглядывая заинтересованных коллег. — Значит, завтра к вам придет наш сотрудник, любезно согласившейся временно занять место начальника отдела тяжелой промышленности. Его зовут… — Кто придет… — Людмила недоумевающе покосилась на министра. — Вы вообще в курсе, что происходит в вашем учреждении?! Я звонил вам вначале недели, вы дали согласие! А сейчас как будто впервые слышите! Наше ведомство искренне решило вам помочь, не за горами годовой отчет, хотя бы это вы помните?! — мужчина был в не себя. — Помню. — мокрая пелена встала в глазах, ярая критика начальства впервые звучала в её адрес. Видимо, разговор с министром пришелся на тот самый период, когда она мало, что понимала. — Если учесть, как долго вы искали начальника легкой промышленности, Басманов делает вам честь. — Я бесконечно благодарна. — Людмила, еле сдерживая слезы, вжалась в кресло и опустила голову. — Все свободны, товарищ Калугина, попрошу вас остаться. — стулья загремели, все хотели поскорее покинуть помещение. — Людмила Прокофьевна, я вас не узнаю. Сначала вы устраиваете догонялки с сотрудниками, про сегодняшнее совещание я вообще молчу. Может вам заняться личной жизнью, например, выйти замуж, родить детей, как считаете? — внутри что-то упало, самым страшным кошмаром было когда-то услышать о своей профнепригодности. — Вы отличный директор, ваше учреждение на хорошем счету и, конечно, будет сложно подобрать кандидатуру с такими же квалификациями, как у вас, поэтому я вас искренне прошу, соберитесь. — Я вас больше не подведу. — сказал дрожащий голос. — Я в этом уверен, можете идти. — Людмила вышла из министерства на дрожащих ногах. Сев в машину, она закрыла лицо руками. Оказавшись в кабинете, женщина, наконец, смогла дать волю эмоциям. Слезы бурно хлынули по щекам, порождая частые всхлипы и стоны. Погрязнув в череде бессмысленных внутренних конфликтов, она совершенно забыла о работе, которая требовала постоянного контроля и участия. С уходом Новосельцева всё посыпалось, как будто он был той самой несущей стеной, поддерживающей весь механизм её жизни. Вдруг послышался стук в дверь, Людмила быстро смахнула слезы и приготовилась к очередному нападению. — Да-да. — голос выдавал не лучшее состояние. — Людмила Прокофьевна, я принес отчеты, получилось чуть раньше. — Новосельцев, не поднимая головы с бумаг, прошел в кабинет и остановился у стола. — Спасибо. — прошептала она. Мужчина поднял голову и устремил взгляд на женщину, настроение которой он мгновенно угадал. — Вы плачете? — Толя, забыв обо всем, отложил бумаги. — Что произошло? — глаза взволнованно бегали по женщине. — Всё в порядке, идите, Анатолий Ефремович. — не выдержав, Калугина шмыгнула носом, утирая рукой новые потоки слез. Мужчина стремительно пошел на выход, остановившись у самой двери. Каждый раз её слезы резали по сердцу настолько больно, что хотелось сбежать. Дверной замок щелкнул от поворота ключа. Мужчина, обойдя стол, присел на колени перед женщиной, взяв её руку. — Ну ты чего? — с его появлением истерика усилилась, сил сдерживаться больше не было. Толя сжал руку сильнее, поднося к губам. — Ты чего плачешь? — он нежно гладил по коленке, мужественно слушая частые всхлипы. — Посмотри на меня. — Новосельцев провел ладонью по мокрой щеке, но женские глаза специально избегали встречи. — Пожалуйста… — шептал он. — Я… я… — она громко расплакалась, так ничего и не объяснив. — Иди ко мне. — мужчина встал с колен, притянув женщину в свои объятья. Людмила, поддавшись, уткнулась носом ему в шею. — Всё болит, всё раздражает, хочу домой… Я потеряла сережку. — через всхлип жаловалась она, легко ударяя кулаком об мужскую грудь. Новосельцев, положив голову на её, улыбнулся, угадав причину переживаний. — Хочешь я куплю новые, десять новых? — женщина ещё сильнее заплакала. — А ещё этот министр… накричал на меня при всех, как же стыдно, а я… я просто устала, да у меня лучшая статистика, я больше всех работаю, да как он может! Пусть сам детей рожает, мужлан необразованный! — мужчина тихо рассмеялся, поцеловав в макушку. — Давай я настучу ему по голове. — Толя поднял женскую голову и улыбнулся, прижимая к себе крепче. — Тебя уволят… — жалобно прошептала она, хотя идея очень понравилась. — И пусть. — он рассмеялся, целуя в висок. — Нет, лучше я принесу тебе эклеров, твоих любимых, давай? — Людмила качнула головой в знак согласия. — Вот и замечательно, я сейчас схожу в булочную напротив, туда и сразу обратно, а ты пока посидишь, успокоишься, Вера сделает чай, только не плачь, пожалуйста. — Новосельцев аккуратно усадил женщину в кресло, цепкая рука не хотела отпускать его ни на секунду. — Я скоро приду. — он поцеловал ладонь и вылетел из кабинета, оставив слегка успокоившуюся женщину. Через семь минут Новосельцев переступил порог кабинета, держа коробку. — Твои эклеры. — мужчина присел около неё, положив десерт ей на колени. Слезы снова побежали по щекам, отчего, Людмила и сама не знала. — Что ж такое… — Анатолий Ефремович взял её за руку, второй убрал коробку на стол. — Не хочешь эклеры, давай…давай… — он искал новый вариант, опустив глаза. — Я схожу за пряниками. — женские губы впечатали в его. Нечего не подозревающий мужчина оцепенел от неожиданности, она отстранилась на несколько миллиметров, томно смотря в глаза. Толя притянул обратно, углубляя поцелуй. Губы медленно переплетались, оставляя мокрые следы, он нежно придерживал голову, гладя большим пальцем по щеке. Каждый даже не мог представить, как долго этого ждал второй. Людмила окончательно сдалась под натиском собственных чувств, которые она так тщательно пыталась перебороть. Хотя разъедающие сердце сомнения остались, она была полностью уверена в его необходимости. Не в данный момент, отнюдь нет, навык справляться с мелкими неудачами и привычка плакать в подушку в одиночестве давно стали обыденностью, она бы сказала — ритуалом. Он был нужен в целом… В первую очередь сердцу, которое без него начинает барахлить, словно мотор у старенькой копейки. Мужчина, в свою очередь, уже не представлял жизни без вечных капризов, арийских глаз, смущений, легкой улыбки, многозначительных взглядов. Она стала двигателем жизни, неосознанно дав толчок «старому» Новосельцеву, который, как казалось мужчине, без вести пропал на страницах летописи. Любовь стерла неказистого, скомканного жизнью старшего статиста, оставив уверенного мужчину, способного идти до конца ради любимой женщины. Губы расстались, позволяя героям перевести дыхание и, наконец, посмотреть правде в глаза. — Дай мне второй шанс… последний. — тихо произнес он, пытая страстью в паре сантиметрах от неё. Калугина молчала, не веря, что несколько секунд назад её трепетно целовали губы напротив. Смятение наполняло изнутри, «Если снова обманет?» — крутилось в голове, как заезженная пластинка. Она не знала, что ответить. — Я третий день за вами бегаю, никак не могу поймать. — Новосельцев вспомнил их первый диалог после трагедии с гипсом, с которого, как ему казалось, всё закрутилось окончательно. — Неужели? — Людмила, спародировав себя, улыбнулась, достоверно помня каждое слово. Неожиданно постучали, Самохвалов приоткрыв дверь, сразу захлопнул с другой стороны. «Два сапога пара» — подумал про себя мужчина, вспоминая верную подругу и по совместительству свидетеля той сцены. — Вас ждут. — директор кокетливо метнула взгляд. — Подождут. Если не верите, спросите у Веры, правда приходил, видимо не в то время. — Непременно уточню. — Людмила Прокофьевна, можно я вас подвезу до дома? Кстати говоря, я уже отпустил водителя. — он виновато улыбнулся. — Вы настолько самонадеяны… — Иду на риск. Женщина замолчала. Потеряв надежду, Толя направился на выход. — Семь… — вырывалось из уст. — Я закончу в семь. — Буду ждать. Людмила, застыв на пару секунд, обратила взгляд на принесённые эклеры, которые вызвали детскую радость и побудили поставить чайник. «Иду на риск…» — подумала она, осознавая последствия потенциального разрыва. «Будь что будет…» — она уткнулась в бумаги, решив, что нужно время для обоснованных выводов. Отчет, глоток кофе, взгляд на время… — Опоздала! — громко вскрикнула она, поспешно надевая пальто и собирая сумку. История повторяется. Новосельцев, ожидавший увидеть её около начала восьмого, смирившись с тем, что всё женщины склонны опаздывать, окончательно отчаялся. Тысячи причин её отсутствия лезли в голову, он был готов уехать сейчас же, не вынеся очередного отказа, однако фигура вылетела из здания. — Восемь двенадцать. — уведомив самого себя, он вышел из машины навстречу. — Прошу. — испуганные, смущенные глаза говорили сами за себя, Новосельцев мило улыбнулся, открывая дверь. — Простите пожалуйста, я совершенно потеряла счет времени. — мотор завелся, удаляя героев от здания. — Я привык к этой необъяснимой женской склонности. — Толя усмехнулся. — Дурацкий стереотип. — мужчина с улыбкой посмотрел на Людмилу, подтвердившую факт в который раз. — Хорошо… Иногда это случается. — Калугина смущенно улыбнулась. — Что-то важное? Проверка? — Нет, восполняла пробелы безответственности. Кстати говоря, я посмотрела ваш отчет. — И как вам? — Не скрою, порадовали. — Новосельцев ликовал маленькой победе. — Я рад. — Людмила обратила взгляд на заднее сиденье, где лежала бутылка иностранного вина, несвойственная советскому столу. — У вас намечается какое-то событие? — Юра забыл. — в этом случае наилучшем решением было скрыть подробности её появления. — Вы попросили у него прощения? — И не собирался. — Он хотел вам помочь. — Ему бы голову полечить, а это он ещё не начал разводиться. — А он собирается? — Да, но, по-моему, ни к чему хорошему это не приведет. — Почему? — Мимолетная страсть и ностальгия скоро пройдут и придется строить семейную жизнь со всеми её «прелестями», на которые у Юрия Григорьевича аллергия. — И что же… Семейная жизнь настолько плоха? — Людмила, неосознанно представляющая их совместную жизнь, внимательно посмотрела на мужчину. — Вам понравилось жить со мной? — вопрос ввел в ступор. — Ну… мы ссорились, иногда не понимали друг друга, но… мне было хорошо с вами. — Калугина опустила глаза в пол, теребя пальто. — Значит у нас получится хорошая семья. — машина остановилась у дома. Мужчина выпустил женщину, поравнявшись с ней. — Что-то вы зачастили подвозить меня до дома, не находите? — Калугина лукаво улыбнулась. — Не думали сменить профессию? — Я уже, как неделю, хожу в водителях. — женщина, сделав обиженное лицо, направилась прочь, Новосельцев тихонько рассмеялся. — Я больше так не буду! — кривлялся Толя, изображая нашкодившего мальчика. — Опять врете, товарищ Новосельцев! — она обернулась, пристально смотря в глаза. Первая ложь, которая ей понравилась. — Я не исправим! — смеялся мужчина, провожая её взглядом. Он присел на капот, как только фигура скрылась в дверях. Хотелось дождаться, пока искусственный луч света озарит темное помещение кухни. Сигаретный дым полетел изо рта счастливого хозяина, лед тронулся, обозначая скорое примирение и начало спокойной семейной жизни, по мнению Анатолия Ефремовича, конечно. Впереди ещё миллион разговоров, сомнений, душевных терзаний, ошибок, сближений и ссор, однако шанс есть и это уже много. Он поднял голову на небо, чистое и черное, усыпанное огромным количеством звёзд, уникальное явление для данного региона и сезона года. Вдруг начал накрапывать мелкий дождь, невообразимо, но факт. С каждой секундой количество капель и их интенсивность увеличивалось, перерастая в настоящий ливень. Поморщившись явлению, мужчина улыбнулся, продолжая ждать, попутно намокая всё сильней. «Непредсказуема, как она…» — подумал про себя. Свет. «Дома.» Окно, как ночник, истощал уют и тепло, необходимое, чтобы пережить ненастную погоду. Она выглянула, глаза пересеклись, он махнул рукой, глупо улыбаясь. По губам и слегка сведенным бровям можно было прочитать что-то на тему глупости поступка и немедленного приказа сесть в машину. Он подчинился, удаляясь от дома. — Ты, действительно, не исправим. — Людмила, прикрыв занавеску, поставила чайник на плиту, нежась в сладких чувствах.