Властелин Колец. Сильв: Эльфийская чума.

      

      «Человек достаёт меч из ножен,

      чтобы защитить крохотную

рану в глубине сердца».

      Берсерк (Kenpuu Denki Berserk)

             — Опаздывать вздумала? Совсем страх потеряла, мелкая? – рявкнул Аршал возмущенно, с нахрапом да с хрипотцой, вставая с залежалой травы и сгружая с плеч обоюдоострый меч.       Еще минуту назад он сосредоточенно растирал в пальцах какую-то черную вязкую жижу, добытую невесть из каких загадочных недр, сдвинул озабоченно брови и глянул мрачно и сурово то ли на Сэмм, то ли на свои какие-то укромные мысли, которыми делиться пока не собирался.       Сэмм явилась употевшая и взмыленная с заплечной котомкой наперевес, тяжело дыша, бросила свои пожитки в траву рядом с Аршалом и еле-еле успела поймать вскинутое ей наотмашь орудие.       Заброшенный тронный зал целиком был сотворен из белого мрамора с золотыми прожилками. Арочный потолок, усыпанный облупившимися фресками, лег на плечи величавых колонн. Несокрушимо и гордо держали они свою ношу, ослепительно белые и все одинаково безликие, как благородные девы в венчальных ризах.       В полукруглом куполе зияла рваная дыра. Во времена побоищ его пробило ядром катапульты.       Дыра искажала запечатленный под куполом лик. Это было благое и мирное лицо, израненное молниевидными ползучими трещинами, словно какой-то неизлечимой проказой. Но лик продолжал взирать неизменно строгой и сокровенной красотой, которой не было страшно никакое внешнее уродство. Глаз и часть лба обрушились. Однако он был исцелен природой. Природа навыкла возвращать себе заброшенные людьми пространства, заботливо оплетать их листвой и тайной.       Вниз по колоннам ползли и переплетались густые плющевые лозы.       Пестрые витражные окна были разбиты. Но в уцелевших угадывались образы таинственных фигур: эльфа и человека, они стояли на коленях, прильнувши лбами и держали испитую чашу. Кажется, эльф…горевал?       Наконец, окончательно рассвело. Утренний свет еще не согревал, но был чист как детский лик. Нежные его лучики просочились сквозь витражи. Солнечные зайчики всех цветов радуги заскользили по каменному полу и застыли на стенах. Безликий белый зал улыбнулся, наполнился яркими красками.       Природа все же заботливый художник: ее кисти оживляют мертвые камни. А свет обладает удивительным свойством – прекрасное соделывает еще более прекрасным, а мерзкое – еще более мерзким. Оттого, видимо, всякие гадкие твари любят сидеть во тьме.       В воздухе витало волшебство. Волшебство новорожденного дня. То самое волшебство предвкушения новой жизни. Дня, который только начался, а до вечера еще невообразимо далеко. Словно этот день будет бесконечен.       — Отец любил утро, — Сэмм вытерла пот со лба и опустила меч, — Торжество жизни над смертью. Самая крохотная букашка и то пробуждается. Что бы не принесла ночь, солнце взойдет, и будет новый день. И мир всколохнется.       Птицы уже совсем проснулись и наперебой лепетали разноголосой трелью. В клинах света кружили пылинки. Пахло мокрой травой и немного пылью.       В глубине зала несколько ступеней вели к полуразрушенному каменному трону. Некогда был он лежбищем славных королей, теперь же стоял пустой, стылый, потерявший саму цель своего бытия, щедро обросший белым колокольчиком и обществом мотыльков.       В пробоины потолка врывалось небо, словно порталы в другой мир. Ночью обдало ливнем. Потому из потолочных щелей тонкими нитями серебрилась вода. Изредка встречались лужицы на каменном полу, в них отражались колонны.       Посреди зала молчал фонтан, задушенными древесными корнями, вода в нем застоялась. В прошлом живописный и живой, он порос мхом и забвением.       Немые стены отражали эхом скрежет лезвий, плески воды, глухой топот сапог и чьи-то отчаянные выкрики - отголоски сражения.       — Хват крепче! Крепче держи, тролль на тебя наступи! — горячо выругался Аршал.       Тяжеловесный меч рассек колонну, вспорол ее белокаменное тело, навсегда запечатлев печать поединка. Подумать только, а ведь секунду назад там стояла Сэмм.       — Это убийство какое-то!? Полегче! — отозвалась Сэмм звонким полудетским голосом, едва переводя дух.       Аршал с остервенением вырвал меч из колонны. Словно кровь из плоти, осыпалась с нее белая каменная крошка вперемежку с осколками. Обнажилась глубокая разветвленная зазубрина. Сэмм стояла поодаль ни жива, ни мертва. Ее колени предательски дрожали. Этот беспощадный великан чуть не снес ей голову! Он был так уверен, что я увернусь, думала Сэмм, оседая на пол, или нет?       Аршал перехватил рукоять лихо, сноровисто, играючи.       В его руке меч лежал как родной, как вросший в плоть кусок поражающей стали, продолжение его самого, его второе я.       В ее же культяпках, увы, болтался неуклюже, не послушно, как еще не покоренный, не прирученный дикий зверь.       Аршал двинулся на ученицу основательным тяжелым шагом, угрожающе качая крепкими плечами. Сэмм попятилась назад.       Он был хорош, леший его подери. Страшно хорош, сокрушалась Сэмм. Не так, как бывают хороши эти самые ваши чистопородные златокудрые рыцари в слепящих глаза доспехах.       Нет.       Он был устрашающ. Грозен. Непробиваем. Как неподвластная огню и молоту горная порода, тугоплавкий металл, черная руда из самых недр бездонного темного подземелья. На секунду ей даже показалось, если метнуть ему в спину кинжал, тот с лязгом отскочит, как от железа, а то и погнется.       Невероятным усилием воли Сэмм привела свои онемевшие в ужасе ноги к повиновению.       — Он сейчас откромсает мне башку! Двигайся! — приказала она себе.       Этот поединок должен был продолжаться. Не смерти ради. Ей нужно было тряхнуть перьями, попробовать свои тщедушные силушки, распалиться до бела, как меч в кузне, под молотом этого опытного матерого кузнеца - Аршала. Условие ее победы было одно – кровь. Его кровь. Конечно, не такая, которая булькает в перерезанном горле. Всего лишь единственный алый порез, который неумолимо решит, будет ли Аршал Дикий тренировать ее дальше или нет.       Аршал настиг ученицу.       И неистово обрушился на нее мечом, как сокрушающая землю глыба камней, которая вот-вот расплющит в мокрое пятно. Ревел как медведь, обладая схожей недюжинной силищей. Одного удара хватило бы с лихвой, чтобы рассечь ее надвое вдоль и поперек.       Сэмм металась от учителя по залу как взъерошенная пичуга в клетке от ловящей ее цепкой лапы. Принимать удары пока казалось невозможным. А наносить – и того смехотворным. Только убегать…       — Что ты творишь, — взмолилась Сэмм, негодуя, — Прибить меня хочешь! Мы вообще-то друзья!       На слове «друзья» Аршал отсек ей прядку волос.       — И именно поэтому, пощады не жди! — рыкнул учитель, — Аааай, не научилась-таки отбивать, соплячка! Месяц насмарку!       Наконец, она перевела дух. Рассыпанные мысли скрутились в узел. Сердце перестало по-птичьему трепетать. Сэмм остановилась, крепко сжимая меч. Перестань убегать, приказала она себе, нападай. Ты хочешь его одолеть или нет?       Ее рывок был вероломным, отчаянным, затем волевым и, наконец, пересилившим страх.       Она взмахнула мечом, высекая искры на каменном полу и… не задела Аршала ни на дюйм. Увернулся как от легкого ветерка, чего и стоило ожидать.       Аршал вальяжно крутанул меч в руке, призывая снова рьяно нападать на него здесь и сейчас или сдохнуть через минуту вон там, блюя кровью.       Они крались по кругу, как дикие звери какое-то время. Каждый был наготове.       Сэмм разорвала этот круг первой.       Мечи вновь лязгнули, скрестившись. Скользнули, хрипло заскрежетали, выпиливая друг друга тонкими лезвиями.       Она окончательно сорвала плотину своего страха. И начала бросаться на Аршала поистине крысиными, отчаянными рывками. Меч ее сверкал тут и там: в колено, в шею, в ребра, в голову! Колющий насквозь! Хотя бы один порез!       Тщетно.       Аршал играючи отражал удары, будто это был не поединок на мечах, а какой-то шаманский танец с бубном у лесного костра. Неужели, о, великие Валар, прорыдала Сэмм, я ни разу не подсеку его? Зря, зря что ли рубились мы с ним этот последний месяц?       Сэмм прерывисто дышала. Воздух лез в глотку и оседал в легких холодным липким свинцом. Пот заливал глаза.       Аршал облокотился на меч, свежий и бодрый, он не устал, но, казалось, медлил. Девчонке нужна была эта пара минут, чтобы оклематься снова.       — Так что же, коротыха, не желаешь ли сдаться, пока не поздно? — кольнул он ее самолюбие, - Страдаешь муками творчества, а могла бы портки штопать своему Элунису, да его сапоги начищать, — и сбросил с себя мешающийся черный плащ из льна, порядком затасканный, к низу рваный в безобразные клочья и обрамленный бурой пылью дорог, оставшись в одной неказистой серой жилетке, выкроенной из какого-то рубища.       Сдаться? Она? Провались в Удун, Аршал дикий! Безповоротно, решительно и отчаянно нет. Сегодня у нее не было права проиграть этому насмешливому взгромождению мышц, нечеловечьей силы и лунных язвительных глаз. С тонкими нотками зависти Сэмм скользнула взглядом на тугие жгуты смуглых бугристых мускул и готова была удавить себя за свою врожденную худосочность.       — Любуешься ненароком? — приободрился он, хоть и попытался это скрыть, разбухая широкой крепкой спиной.       — Зависть гложет, — небрежно бросила Сэмм.       — Аррх! — прорычал он, — Зависть! Желторотая еще на такое зариться. Годик другой порубишься и не такое нарастет.       Они оба умолкли, затаились, обменялись последними взглядами. Он — испытующим. Она — отчаянным.       Сэмм вся стала сгустком несокрушимой воли победить здесь и сейчас прямо в этой точке времени и пространства. Аршал воспылал в предвкушении, врос в пол, сгорбил спину колесом, как зверь, защищающий логово.       Они сорвались навстречу враз, как две эльфийских стрелы: молниеносно, неумолимо, на поражение!       Гулко и жалобно клацнул меч Сэмм. Взмыл, униженный и оскверненный этим поражением, сверкнул в полете и воткнулся меж камней с такой удручающей печалью, словно воткнулся прямиком в ее сердце. Аршал приподнял подбородок ученицы острием своего меча, прострелив лунными глазами насквозь. Рука ее обагрилась кровью.       Все.       Она проиграла.       Он победил.       Снова. Тысячу раз снова.       Вскипел, поднялся из горла и извергся в ее сердце вулкан горькой слезливо-соленой досады, а самое страшное —кольнувшей душу иглой мысли — я разочаровала его…опять.       И все это пролетело в полмига. Он сокрыл меч. А зря...       — На сегодня с тебя хватит, пупок развяж…       Остальное он не договорил. Точнее договорил полным крови ртом.       Смачно, прицельно припечатал и заткнул удар в челюсть с разворота. Его вертануло и перекрутило влево. Черные косы, собранные в хвост, вырвались на свободу и заволокли глаза. Он замер в поклоне на мгновение, оторопел от исступления и восхищения враз и резко вскинул головой. Длинные косы хлыстнули за спину как плетки, обнажив перекошенное от гнева (а может и от удара) лицо. Не ожидал, что сказать, но это было весьма подловато.       — Ang Giyak-ishi! — он хрустнул челюстью, схватил ученицу за горло и вознес вверх с таким взглядом, будто поднимает ее на копье.       — Сам туда иди! — скорчилась Сэмм, трепыхаясь совершенно беспомощно. Беспомощно и коварно.       Она ликовала. Она торжествовала. Она не проиграла, в конце-то концов! Сэмм, улыбаясь, смотрела на его смуглое с высокими скулами лицо. Оно поддергивалось щеками от тика. Ибо скор был учитель на гнев. В углу рта алело пятно крови. Крови. Его крови, разрази ее гром! Такой долгожданной, желанной и сладкой первой крови, что ей захотелось ее облизать.       Она вцепилась ногтями в его громоздкие как два булыжника руки, пора бы уже и разжать эти удушливые тиски. Разве это не была ее победа? Поединок окончен. Или нет? Аршал?       Он не отпускал. Сэмм болталась на весу тряпичной куклой. Время для нее как будто замедлилось. В его налитых кровью глазах по-охотничьи расширились зрачки. Сэмм всем телом ощутила, как они проникают в нее, разливаются внутри жидким холодом и замораживают вечной мерзлотой. Этот мерзкий затравливающий лед вдавливал сердце вглубь и вниз, пока оно не отяжелело внутри обломком стали. Ее начало мутить.       «Магия ужаса», - пронеслось в ее голове.       Трепыхаться больше не хотелось. Из носа, кажется, покатила кровь, которую Сэмм ощутила во рту приторным железным осадком.       — Аррх! — сокрушился Аршал, вздернул ее и приземлил в замшелый фонтан со зловонной мутной тиной. Сэмм послушно плюхнулась в него задом, шумно откашлялась, на ее лице застыло облегчение и омерзение враз.       — Ты победила, малявка! Ликуй! — он не без усилия подавил гнев, немного подобрел, лицо его расправилось, - Хвалю, - уже благосклонно сказал он, подал ей руку и выудил из зловонных вод.       Поединок был окончен. Ее победой. А значит, Аршал Дикий, ее лучший друг и учитель, не откажется от нее, и эти безумные тренировки будут продолжаться, там в заброшенном тронном зале, только для них двоих.       __________________________________________________________________       «Ang Giyak-ishi» — черное наречие, «Железо в крови».