Кривое Зеркало

1906 год. Жаль, что Луизе не могла пройтись по центру города! Каждый год в конце декабря аместрийцы устраивали Праздник Зимы — прямо перед Новым годом, чтобы был еще один повод повеселиться. Люди пели и плясали, украшали гирляндами елки и столбы, открывали ярмарки, где можно было закупиться пьянящим глювайном и суховатыми, но всеми любимыми штолленами… Ишвариты вокруг нее пытались приклеить подплавленные снизу свечки на тарелку, чтобы получилась ханукия — вообще-то, эту тарелку принесла Луизе, и ей хотелось бы получить ее обратно без следов копоти и воска, но разве могла она попросить их прекратить и при этом не растерять всех своих сторонников? Шварц подошла к одной из девушек, улыбнулась ей, чтобы ненароком не показать свое пренебрежение к чужой религии, и спросила: — Может, я помогу? — Сиди уж, — вздохнула она. — Я и двумя руками-то не справляюсь, а у тебя, считай, одна. Луизе пожала плечами и достала из своей сумочки зажигалку. Может, свечки просто нужно было посильнее нагреть? Шварц протянула ее девушке, и та, с благодарностью ее приняв, все же смогла приклеить свечи к тарелке. Все ишвариты, включая Бени и того ворчливого старичка, что когда-то заметил следы от рук на лице Луизе, собрались вокруг ханукии и зажгли первую свечу — Шварц уважительно промолчала, чтобы они могли помолиться и поговорить о чем-то своем. Луизе не могла работать, но праздничного настроения у нее тоже не было — она была слишком близка к разгадке попытки того убийства, но новостей от Хьюза все не было. Так Байер это был или нет? Кто, в таком случае? Разум Шварц разгонялся со стремительной скоростью и будто бы впечатывался в невидимую стену, как ладонь мима во время представления. «А год назад я в это время наряжала елку…» Да уж, жизнь Луизе слишком сильно изменилась за прошедшее время. То знакомство с Зольфом, то попытка убийства, то Барри-Мясник в подворотне… Шварц устало вздохнула, потянулась единственной рабочей рукой, чтобы размять больную от сна на коврике спину, и вдруг почувствовала, как чья-то маленькая рука потянула ее за волосы. Рядом с ней сидела совсем маленькая девочка с рисунком в руках: на нем были изображены все ишвариты из гетто и сама Луизе — единственная рыжая голова. Девочка захихикала, смотря на Шварц, забралась к ней на коленки и взглянула ей прямо в глаза: — Вот. Подарок на Хануку. — Ой, как мило. — Луизе фальшиво улыбнулась и погладила малышку по голове. — Спасибо. Шварц ненавидела детей — они шумели, лезли куда ни попадя, да и рождались иногда совсем некстати; в «Изнасилованных войной» Луизе чудесно описала, как женщина может испортить себе жизнь, все же решив оставить нежеланного ребенка — особенно если его отцом был вражеский солдат. Но для ишваритов не было ничего важнее семьи; Луизе уже давно поняла, что их детей лучше ласкать и притворно любить, чтобы казаться добрее и надежнее. «Жаль, что они не понимают обычной помощи — они хотят, чтобы я жила по их правилам, а не просто приносила еды. Может, это и справедливо: я буду следовать их культуре, а они помогут мне прийти к власти, когда начнется революция». — Я сама нарисовала, — девочка, кажется, хотела больше похвал. — Умница. Очень красиво получилось. Я даже повешу себе на холодильник, когда вернусь домой. «А вернусь ли?» — Луизе горько задала самой себе этот вопрос. Никто не знал, доживет ли она до завтра; даже если ишвариты заботились о ней и лечили ее средствами из своих собственных запасов, за ней запросто могли послать еще одного убийцу. Шварц, отвлекаясь от мыслей, снова погладила счастливую девочку по голове и как можно более аккуратно сложила ее рисунок одной рукой, чтобы не помять его, пока он будет лежать в кармане ее зимнего пальто. Ожидание новостей томило — Луизе просто не могла сидеть на месте. Она как можно более ласково ссадила ребенка со своих колен и пошла к выходу из тоннеля, не говоря никому ни слова; ишвариты были заняты чем-то своим и не могли ее видеть. Шварц перехватила свою сумочку покрепче, замотала шарфом лицо, чтобы ни один солдат ее не узнал, но как только она приблизилась к выходу, перед ее глазами показалась чертова служебная машина. На ней, конечно, мог приехать и Кимбли — у него была точно такая же. Но Луизе, слишком уж боясь за свою жизнь, как можно быстрее побежала внутрь; ноги предательски заболели от резкого движения, и Шварц, неловко подвернув лодыжку от внезапного ощущения в суставе, повалилась на пол. — И куда это мы собрались, хмм? Луизе быстро повернула голову, тяжело дыша — черт, это всего лишь был Зольф. Она встала, чувствуя дрожь в икрах, облегченно посмотрела ему в глаза и правой рукой обхватила его плечи. Кимбли усмехнулся, чмокнул Луизе в губы и наклонился, чтобы поцеловать ее шею прямо над простреленной ключицей… — Эй, больно же. — Прости, милая. — Зольф аккуратно обнял Луизе, чтобы не надавить на ее сломанную руку, но тут же отстранился и выгнул бровь. — Ты не ответила на мой вопрос, кстати. Луизе вздохнула — а что еще можно было сказать? Она хотела добраться до телефона, позвонить Хьюзу и узнать, почему вопрос о статусе дела ее отца занял столько времени, но понимала, что это было опасно. Шварц поцеловала Зольфа в щеку, пытаясь заранее его успокоить, и улыбнулась: — Не могу же я сидеть просто так. Думала наведаться к тебе, а там уж узнать, где пропадает наш следователь… — Кстати, насчет этого… Уже через минуту Луизе сидела впереди и смотрела на заднее сиденье через зеркало — Маэс протер запотевшие от двери очки, прищурился и кивнул Луизе, сумев разглядеть яркое пятно ее волос. Шварц кивнула Зольфу, он завел двигатель, и машина помчалась в сторону Централа. Хьюз облокотился на свое сиденье и вдруг произнес, все еще держа свои очки в руках: — Поедем ко мне. Я кое-что нашел… и не взял с собой, мало ли что. — Без проблем, — равнодушно цокнул Кимбли. — Давайте адрес. Луизе, конечно, знала, что Зольф все еще ревновал, но решила не поднимать эту тему. Какая разница? Эта его иррациональная подозрительность по отношению ко всем ее новым знакомым мужского пола все равно была только проблемой Кимбли — сам виноват, что не смог отпустить ситуацию и полностью довериться Шварц; даже его дергающаяся бровь не изменила ее настроения. Луизе в первую очередь стоило думать о том, как бы решить проблему с одним из ее несостоявшихся убийц — взорванного доктора и взятого под следствие Барри-мясника вполне можно было опустить. Что ж, Луизе и не собиралась отвлекаться. А Кимбли не поддерживал это ее настроение. Он по-собственнически погладил ее коленку, даже не думая о том, заметит ли Хьюз — даже хорошо, если он поймет, кто здесь мог касаться Луизе, а кто должен был потеряться, как только передаст им все необходимые сведения. Луизе наклонила голову в сторону Зольфа, и, увидев уже знакомую ей холодную искру в его глазах, нахмурила брови, будто бы спрашивая, для чего был весь этот спектакль — и Кимбли «ответил», прошептав ей прямо в ухо: — Черт, я тебя обожаю. — Зольф, сосредоточься. Луизе, хоть и позволила себе небольшую улыбку, легонько пихнула его ногу своей, чтобы он смотрел на дорогу и думал об их расследовании. Кимбли, закатив глаза, все же ничего не сказал и продолжил ехать к дому Хьюза, но атмосфера стояла такая неловкая, что Маэс, будто бы несмышленый котенок, спросил: — Э-э… Все хорошо? Наверное, до этого Хьюз не слышал, о чем они говорили — тем лучше. Луизе мило улыбнулась ему через зеркало, чтобы хотя бы немного снять напряжение в машине, и кивнула: — Да. Вы извините, герр Хьюз, мы просто переживаем из-за всей этой ситуации, вот и… Шварц не нашла слов, чтобы описать то, что только что случилось. Кимбли лишь усмехнулся, подарил Луизе хищную улыбку и припарковал машину у многоквартирного дома, в котором жил Маэс — трое вышли из машины, и Хьюз довел Зольфа с Луизе до его квартиры. Это было очень маленькое помещение с двумя смежными комнатами без двери, но наверное, для двадцатиоднолетнего холостого парня, только поступившего на службу, этого хватало. Шварц прошла в гостиную вслед за Маэсом: на кофейном столике были разложены какие-то бумаги с перечеркнутыми словами и обведенными красным предложениями. Хьюз усмехнулся, снова протер запотевшие очки и неловко кивнул: — У меня тут своя система. Так, я вот что хотел сказать… Луизе и Зольф уселись на диван, наблюдая за Маэсом. Он надел очки, пробежался взглядом по собственным записям, сделанным от руки, и, собрав несколько листов в одну стопку, отдал их Луизе: — У меня, конечно, нет никакой возможности провести нормальное расследование от и до, но вы это, должно быть, и сами понимаете. Я заглянул во все архивы — дело вашего отца пропало из секции закрытых, но не появилось нигде еще. Неужели это конец? Без возможности посмотреть статус дела Луизе не могла точно знать, был это Байер или кто-то еще — а права на ошибку не было, потому что тот, кто приказал ее убить, должен был в скорейшем времени встретиться со своей могилой. Что будет, если устранить не того? Тогда Луизе мигом найдут, и ей придется ответить вообще за все свои преступления — в их числе и хорошие дела, которые государство такими не считало. — И что, никакой надежды? — как-то суховато, чтобы не показывать истинных эмоций, спросила Луизе. — Почему же, — вдруг улыбнулся Зольф. — Если дела нет в папке закрытых, то оно есть где-то еще. Может, у фюрера — или у начальника уголовного розыска. Другими словами, его судьба сейчас кем-то решается, и Байер мог почувствовать угрозу. — Именно! — Хьюз улыбнулся, довольный собой, но тут же успокоился и поправил очки. — У меня нет никаких доказательств, что вас заказал именно генерал-майор, но это уже лучше, чем ничего. Луизе усмехнулась — черт, да как она сама до этого не додумалась? Она просмотрела бумаги: в них были заметки о том, что дела ее отца нигде не было, а еще какие-то переписанные из чьих-то личных дел сведения — всех этих людей объединяло лишь то, что они были подчиненными и подчиненными подчиненных Байера. Шварц прочитала каждую строчку — любой из этих людей мог быть ее убийцей, но, к сожалению, ни в одном из них не было ничего необычного. — Это действительно отлично, — кивнула Луизе. — Спасибо, герр Хьюз. Но может, вы нашли еще что-то? — Вы правы, — неловко улыбнулся Маэс. — Я, конечно, не уверен, что это имеет хоть какое-то значение, но мой друг Рой вчера видел, как в машину Байера садилась какая-то странная женщина в штатском. Не из армии, наверное — я нашел слишком много личных дел, подходящих под описание. Луизе решила запомнить — мало ли, вдруг пригодится. Она взяла бумагу, где было написано немного про эту женщину: светлые волосы, голубые глаза… Черт, да таких было пол-Аместриса — и как узнать, кто это сделал? Шварц закатила глаза, еще раз осмотрела все досье… А потом вдруг вспомнила: — В меня стрелял мужчина в военной форме — я уверена. Маэс как-то разочарованно вздохнул, будто бы засомневался в своих силах, но продолжил думать. Он окинул взглядом забинтованную руку Луизе и свежий шрам от пули на ее ключице, что-то прикидывая, а затем вздохнул: — Не факт. Скорее всего, вы сразу же потеряли сознание от боли — а в состоянии шока мозг может придумать вообще все, что угодно. Брови Луизе поползли высоко вверх — ну нет, она же точно видела военную форму! Шварц покачала головой: ей не нравилось, когда ее заставляли сомневаться в том, что она сама видела или слышала — так поступали и ее отец, и ее мать, и даже некоторые ее бывшие… Луизе все же выслушала Маэса, перевела взгляд на Кимбли, а потом коротко высказалась: — Вряд ли. Но вашу версию все равно стоит проверить. Кимбли молчал и сидел спокойно, что-то обдумывая, но его глаза время от времени приобретали такое кровожадное выражение, что Хьюзу стало неуютно — черт, да что он собирался делать со всей полученной информацией? Маэс не хотел становиться соучастником преступления, даже если к этому его привело желание помочь известной оппозиционерке по доброте душевной, поэтому он обратился и к ней, и к Зольфу: — Я надеюсь, вы не собираетесь делать ничего противозаконного? Не знаю, как вам может помочь это расследование: единственное, что я могу посоветовать вам, Луизе — это побег из страны. Кимбли тут же спокойно и невинно улыбнулся, будто бы и вправду был отличным человеком и просто волновался за Луизе. Зольф аккуратно приобнял ее, будто бы подтверждая благость своих намерений, и, по-доброму усмехнувшись, покачал головой: — Уверяю вас, Маэс, ничего не произойдет. Но вы же сами понимаете — я солдат, и если тот, кто попытался убить Луизе, узнает, что мы с ней в отношениях, проблемы появятся у нас обоих. Шварц еле подавила ухмылку — черт, а хорошую легенду он придумал! Теперь им нужно было лишь устранить Байера по-тихому и как-нибудь разобраться с киллером, которого он ей послал, и сделать это так, чтобы вообще никто не догадался, что они имели к этому отношение. Просто взорвать его Кимбли не сможет — с момента защиты кандидатской Луизе прошло слишком много времени, чтобы очередной его веселый вечер приняли за еще одну коммунальную аварию. — Да, — кивнула Луизе. — Я очень переживаю за Зольфа, знаете? Поэтому нам и нужно все это знать, чтобы я смогла хоть как-то его защитить. Маэс, слегка успокоившись, удовлетворительно кивнул, но все равно бросил предупреждающий взгляд на Кимбли — Хьюз видел его в первый раз, да и улыбка у него иногда была жутковатая, поэтому он ему не доверял. Но вот Луизе казалась Маэсу совсем другой: вежливой, честной, доброй — да и история ее детства очень уж его зацепила, как и этот образ самой активной и честной оппозиционерки… Хьюз пожал ей руку, улыбнулся и кивнул: — Я рад, что смог вам помочь. Думаю, и Грэсия обрадуется, когда я расскажу ей, чем занимался все это время — я, кажется, видел у нее в сумочке вашу книгу. Ой, кстати, а как думаете, что из ваших сочинений лучше ей подарить? У нас скоро годовщина, ну как, месяц вместе… Неужели? Кажется, Маэс действительно попался ей на крючок — еще до того, как они встретились. Луизе не ожидала, что в рядах армии найдутся те, кому не нравится фюрер — даже Кимбли странно смотрел на нее, когда она критиковала Брэдли. Что ж, Хьюз был моложе и явно добрее, поэтому Луизе решила окончательно привлечь его на свою сторону и достала из своей сумочки сборник статей о радикальном феминизме. — Возьмите это, — улыбнулась Шварц. — Все остальное слишком грустно читать, нехороший подарок получится. Кимбли недоверчиво уставился на Луизе и закатил глаза — опять ревнует, все ясно. Шварц еле как нашла ручку одной рукой, подписала книгу на первом развороте и протянула Маэсу. Он широко улыбнулся ей, снова пожал ей руку и спрятал книгу к себе за пазуху: — Спасибо! Вы… точно уверены, что хотите мне ее подарить? — Да. Вы проделали отличную работу — я бы вам заплатила, но у меня сейчас туго с деньгами, сами понимаете… «Ну как. Возможно, мне действительно придется свалить из страны на некоторое время — или снова давать взятки. Хьюзу потом заплачу, если что-то останется». Зольф встал с дивана, призывно посмотрел на Луизе — она пошла за ним. Маэс проводил их до двери, улыбнулся, а потом кивнул: — Все в порядке, фрау Шварц, я понимаю. Луизе и Зольф вышли из дома и направились к его машине. Сев за руль, он тут же притянул ее к себе за подбородок и жадно поцеловал — Шварц, слегка удивившись, ответила ему взаимностью. Кимбли еле оторвался от ее губ и тут же припал к ее шее, лаская ее кожу своим чертовски длинным языком… — Зольф. Луизе усмехнулась и погладила его по волосам правой рукой — теперь, когда у нее был перелом, обниматься в машине было очень неудобно. Шварц снова села прямо, облокачиваясь на сиденье, и напряженно цокнула: — Теперь нам придется убрать Байера по-другому. Я хотела, чтобы он захлебнулся в собственной крови, но если о его смерти станет известно после нашего с Хьюзом разговора, он тут же расскажет своим командирам. — И что ты предлагаешь? Зольф не знал, что и делать — в его планах было ворваться в спальню надоедливого генерал-майора посреди ночи, заставить его молить Луизе о пощаде и прощении, стоя на коленях, а потом взорвать его вместе со всем его домом и прислугой, но это и без разговора с Хьюзом было бы слишком рискованно… Кимбли завел двигатель и повел машину к своему дому — кажется, им было еще, о чем поговорить. — Надо бы нарыть на него компромат. Коррупционный скандал устроить, не знаю… — Луизе, если этот скандал устроишь ты, будет только хуже: объявят еще в официальный розыск за дискредитацию армии или еще что-нибудь… Фюреру плевать, сколько и кто ворует, пока они выполняют свою функцию — а единственный пример его халатности, который у нас есть, напрямую связан с тобой. Черт! Они оказались в патовой ситуации. У них не было достаточно ресурсов и связей, чтобы получить доступ к личному делу Байера и всем его документам, связанным с деталями его службы — в них было бы столько всего, что они могли бы использовать! Вариант с компроматом отпадал сразу: оставалось либо убийство, либо полное бездействие. Луизе ни за что не согласилась бы бежать. — Мы даже не знаем, насколько в этом деле замешан фюрер, — удрученно вздохнула Луизе. — Если Байер все же действовал по его приказу, нам уже ничего не поможет. — Шанс один на миллион, Луизе, — твердо ответил Зольф. — Здесь речь идет о твоем выживании — лучше уже сделать то, что мы задумали, чем сидеть и ждать, пока за тобой придут снова. Домой они приехали в полной тишине, но Шварц решилась. У них появился план: в одной из записей Хьюза был указан телефон Байера, и, судя по времени, тот еще должен был быть на работе. Зольф мог позвонить ему, сказать, что узнал, что Герман ищет Луизе — и что он сам смог обманом привести ее к себе домой… Тогда Байер бы быстро примчался, чтобы получить желанную добычу, и тут же пропал бы в его подвале. — Милая, будь готова ко всему, хорошо? Я люблю тебя. Зольф поцеловал Луизе в губы — на этот раз не из ревности, а из беспокойства. Шварц довольно прильнула к нему, что-то промурчала ему в рот, держась за его плечо здоровой рукой, и прошептала: — Давно я не избавлялась от трупов. Что будем делать с ним? Кимбли не ответил — он пошел вниз, к телефону, и, набрав нужный номер, начал ждать. Телефонистка спросила у него личный код, пароль, и только затем согласилась соединить его с Байером. Через несколько минут ожидания Герман поднял трубку и спросил: — Это кто? — Кровавый Алхимик, майор Зольф Дж. Кимбли. У меня к вам есть дело, которое вас, несомненно, заинтересует — среди солдат ходят слухи, что вы ищете некую Луизе Шварц, ведь так? На другом конце провода раздался нервный кашель — потом неловкое молчание, и, наконец, нетерпеливый вопрос с ноткой раздражения и шока в духе «Да как он посмел!»: — Какое отношение это имеет к вам? — Что, если я сейчас скажу вам, что Луизе Шварц лежит на моей кровати, пьяная и совершенно голая, и даже не подозревает, что я солдат? Приезжайте, генерал-майор Байер. Раз уж ее поиски — ваша инициатива, то и предоставить ее фюреру должны вы. Луизе спустилась вслед за Кимбли, чтобы послушать, что он будет говорить, и одно лишь его предложение заставило ее прикусить руку, чтобы не засмеяться на весь дом. Она содрогалась в порыве беззвучного хохота, стоя на последней ступеньке лестницы, и смотрела прямо на Зольфа — он обернулся к ней и тоже чуть не захихикал в трубку. — Я скоро приду, вы не так далеко. Умный человек спросил бы, зачем Кимбли сдавать такую важную фигуру кому-то вроде Байера, если он мог привести ее прямо к фюреру или просто сдать ее в ближайшее отделение военной полиции. Но кажется, сознание Германа уже давно как было затуманено — или разрушено сифилисом; никто из солдат и не подозревал, но Луизе все еще помнила тот день, когда узнала от матери, с кем конкретно ее отец любил покупать проституток… Вполне возможно, что Байер просто слишком сильно обрадовался новостям о поимке той, кого искал столько времени. Зольф бросил трубку, подошел к Луизе и, взяв ее за талию, поднял над ступеньками и отнес ее в спальню. Шварц открыто загоготала, смотря прямо ему в глаза, и спросила: — Ты ведь не будешь и правда раздевать меня? — Байер обойдется, — усмехнулся Зольф. — Это зрелище только для меня. Луизе шутливо закатила глаза на очередную его собственническую ремарку и позволила ему посадить ее на кровать. Кимбли оглядел Шварц, поцеловал ее в щеку и вдруг попросил, широко улыбаясь: — Как только он зайдет, я громко «раскрою» свое звание. Тогда начни орать «помогите», или «нахуй фюрера», или что-то еще — мне просто надо, чтобы он поверил, что ты пьяна и напугана. — Кто, черт возьми, посылает фюрера, когда напуган? — Ты. Мне кажется, ты делаешь это, даже когда спишь. Луизе и Зольф рассмеялись, и он снова сорвал с ее губ несколько поцелуев, хватаясь руками за ее талию. Она подалась чуть ближе, следя за тем, чтобы не потревожить раненую руку, а затем погладила Зольфа по заднице и вдруг отстранилась: — Готовиться надо. Байер твой скоро приедет. И правда — через несколько минут в дверь позвонили. Кимбли открыл; черт, Герман был не один, и рядом с ним стояла какая-то незнакомая Зольфу девушка с голубыми глазами и светлыми волосами. Зольф попытался скрыть свое желание перейти к самой интересной части и пожал руку Байеру: — Рад вас видеть. Если честно, я думал, что вы вообще не возьмете трубку — я ведь просто государственный алхимик. — А-А! Зольф, ты солдат?! Помогите! Кимбли еле подавил усмешку, слыша голос Луизе — та, наверное, уже каталась по полу от смеха. Байер удовлетворенно кивнул, бросил короткий взгляд на девушку, стоящую рядом с ним: она была одета в военную форму и, судя по погонам, была капитаном. Герман пожал Зольфу руку в ответ, покосился на лестницу и спросил: — И как вам удалось? Мои люди искали ее по всей стране. — Чудеса соблазнения, — усмехнулся Зольф. — Она все равно оттуда не выйдет — со второго этажа Луизе прыгать не осмелится, а дверь я запер. Выпьем немного вина на дорогу? Уверен, фюрер будет вам особенно благодарен… — Отпусти! Выпусти! Кимбли даже немного завидовал Луизе — она могла смеяться, сколько ее душе было угодно, а он был вынужден разыгрывать какие-то представления… Байер, вздохнув, все же прошел за Зольфом в столовую, сел на один из стульев — девушка, видимо, его адьютантка, села прямо рядом с ним и уставилась в пустоту. А Зольф вышел и запер дверь на все замки, притворяясь, что ищет вино получше, — коридор из столовой было не видно, — потом вернулся к гостям и наполнил их бокалы, слушая притворные крики и рыдания его милой Лу. — Просто интересно, герр Байер, почему вы решили поймать Шварц именно сейчас? Она противостоит власти уже очень давно, у вас было очень много возможностей. — Видите ли, майор, — цокнул Герман. — Она была замешана во многих неприятных делах: мы подозреваем ее в госизмене, но дело здесь, знаете, в другом. Несколько лет назад кто-то задушил ее отца. Я отложил дело на потом, но теперь у меня есть основания утверждать, что это сделала Шварц. А раз это так, то она должна быть справедливо осуждена. Вот он — тот самый момент. И Байер, и его адьютантка были у него на крючке: Зольф отпил чуть-чуть своего вина, упиваясь этой атмосферой лжи и недоговоренности, а потом наклонился к Байеру и повел бровью: — Придется вам, наверное, расследовать еще кое-что. Неприятно, должно быть, когда хочешь, чтобы все было по закону, а кто-то устраивает самосуд? В нее стреляли — это был один и тот же человек, но в нее попали две пули; я видел эти шрамы. Лицо Байера тут же переменилось: его глаза распахнулись так хорошо, что Кимбли с удивлением отметил — он вообще не был в курсе и при этом точно об этом не врал. Это была самая натуральная реакция чистого шока, которую Кимбли видел за последние несколько лет — он отпил вина, говоря об этом спокойно и будто бы скучающе, и перевел взгляд в сторону… У адьютантки дрожали колени. На ее лбу появилась испарина, как будто бы ее резко бросило в жар — неужели она действовала по своей воле, без указа Байера? Зольф вопросительно посмотрел на них обоих, и Герман вдруг нервно поправил воротник: — Да, придется, пожалуй, расследовать… Спасибо за информацию, Кимбли. Я тебе должен. Зольф цокнул — Хьюз говорил про женщину в штатском, но эта адьютантка вела себя слишком уж подозрительно. Что мешало ей переодеться? У нее была совершенно обычная внешность, не считая мускулистого, сильного тела — этот Рой, или как там его, никак не мог узнать, кем она была… Кимбли отпил немного вина, посмотрел на часы и задал последний уточняющий вопрос: — Наша пленница, кстати, до сих пор очень напугана. Я нашел ее пьяной в баре — она расплакалась и рассказала, что кто-то в военной форме стрелял в нее прямо на входе в квартиру. Адьютантка нервно сжала губы и затряслась — даже Байер недоверчиво покосился на нее, пытаясь понять, в чем было дело. Зольфу больше ничего и не нужно было видеть: все было ясно, как день. Он решил блефовать — посмотрел на часы опять, на этот раз более явно и резко, и хищно, по-садистски, улыбнулся: — Теперь слушайте внимательно. В ваших стаканах яд, который убьет вас через… примерно полчаса. Все это время вы будете отвечать на мои вопросы — тогда я вколю вам противоядие, и вы забудете об этом инциденте. А если попытаетесь сопротивляться, я устрою буду взрывать ваши конечности по одной, пока не дойду до головы. Байер взревел, попытался наброситься на Кимбли — адьютантка направила на него пистолет. Зольф лишь показал им свои алхимические круги и то, как близко друг к другу они были: оба опустились на стулья, тяжело дыша… — Зачем это все?! Ты поедешь под трибунал, ублюдок! — Не раньше тебя, — загоготал Кимбли. — Ну, или этой милой дамы. Почему ты стреляла в мою девушку, хмм? Байер судорожно посмотрел на Зольфа, глотая воздух так, будто уже внушил себе, что действительно умрет через полчаса — угроза ядом сработала, как отличное плацебо — только наоборот. Адьютантка оскалилась, затем вдруг побелела, в ее глазах появились слезы; она оборачивалась то на Германа, то на Кимбли, совсем не зная, говорить ли… А потом сломалась. — Потому что ты, Герман, настоящий ублюдок — поселил меня у себя, сделал мне ребенка и все равно продолжаешь ебать свою уродливую жену! И я решила, что может, если убью какую-то оппозиционерку, о которой ты трындишь уже целый месяц, ты поймешь, что я достойна большего! Я была готова ради тебя на все, а ты… Зольф слишком уж сухо хмыкнул — несмотря на поднятую бровь, чисто по звуку его голоса обоим его пленникам-гостям стало понятно, что ему было плевать на ее душевные переживания. А Байер встал, со всего размаху шлепнул ее по щеке и резко дернул ее за волосы: — Дура! Теперь из-за тебя мы оба умрем — и вообще, я же приказал тебе пойти на аборт! — Это мой ребенок. Я не буду- я не хочу прерывать беременность… — Магдалина, ты грязная шлюха. Адьютантка плюнула Герману в лицо, задыхаясь от злости, и схватилась за его плечи, чтобы его встряхнуть, а он со всей силы пнул ее коленом в живот, будто бы надеясь вызвать у нее выкидыш перед тем, как они оба покинут этот мир. Магда закашлялась, упала, на ее форменных брюках появилась лужица крови… Она посмотрела на Кимбли, видимо, решив, что он был лучше, чем Байер, прошептала: — Помоги… мой ребенок… — Тск, — закатил глаза Кимбли. — Если бы ты не подняла руку на мою девушку, ничего этого бы не было: ты сама виновата. Магда зарыдала, и Байер, несколько шокированный зрелищем, но ничуть не чувствующий себя виноватым, просто отвернулся и сел на пол. Зольф пожалел, что не мог устроить взрыв — отмыть столовую было бы просто нереально. Он вдруг посмотрел в сторону лестницы, вздохнул и яростно улыбнулся: — Милая, иди сюда! Луизе вбежала на кухню — ее убийца лежала на полу, дергаясь от боли, а тот, кто хотел бросить ее в тюрьму за то, что сам же и простил несколько лет назад за нехилую взятку, сидел рядом с Магдалиной чуть ли не на коленях. Кимбли обнял Луизе, поцеловал ее и махнул рукой: — Вот они — те, кто хотел причинить тебе вред. Что мне с ними сделать? — Прикончи как можно тише. И принеси в подвал. — Так никакого яда не было?! Кимбли, ты ублю- Что ж, ни Байер со свернутой шеей, ни задушенная Магдалина уже не могли разговаривать. Зольф перетащил их по одному вниз, небрежно бросил на пол и вдруг нарисовал мелом на полу другой круг преобразования — его взрывная алхимия не могла ему помочь. Зольф поставил на этот круг огромную железную бочку, пошел куда-то в сторону и достал два противогаза: — Надень. Соляная кислота очень токсична, знаешь ли. — Черт, ты собираешься растворить их трупы? Луизе быстро надела противогаз, и Зольф залил в бочку соляную кислоту; конечно, у него не было достаточно, чтобы заполнить хотя бы двадцатую часть — он использовал большинство из своих запасов, когда учился алхимии. Его учительница просто обожала всякие токсичные вещества, и он должен был сохранить ее наследие. Зольф, вспоминая ее, вдруг поднялся вверх, на кухню, достал всю бытовую химию, что у него была, и улыбнулся: — Сейчас я создам еще. Когда в бочке оказалось достаточно кислоты, Зольф поместил в нее оба трупа. Он отвернулся, не желая наблюдать это мерзкое зрелище, посмотрел на Луизе и вывел ее из подвала — та пошла за ним, держась за его локоть: — Лишь бы не попасться, черт… — Все будет хорошо. Они пришли пешком — значит, нам не надо разбираться еще и с машиной. Зольф убрал весь дом от следов гостей, сжег все их вещи в том же подвале, а оружие закопал во дворе у соседа, уехавшего в отпуск, предварительно избавившись от своих отпечатков. Луизе помогла ему так, как только могла с простреленной рукой, а потом осталась, пока Байер с его несостоявшейся женой не растворились до состояния, в котором их не узнал бы ни один патологоанатом. — Ха-ха, я тебя обожаю, Луизе! Ни одна моя бывшая бы не согласилась участвовать, а ты… — М-м, дорогой, ну ты же знаешь, что я самая лучшая. Я тоже тебя люблю. Кимбли в перчатках и противогазе удовлетворенно кивнул на принесенные ей мешки, поместил туда то, что уже нельзя было назвать и трупами, и погрузил их в багажник своего автомобиля. Луизе проследила, чтобы Зольф снял все эти вещи и положил их туда же, а затем они вместе отвезли их в безлюдный лес, где похоронили вместе с противогазами и другими уликами — Кимбли алхимией разровнял рельеф, заново создав траву, и притянул Луизе к себе, жадно целуя. — Мы заслуживаем отпуска, милая — у меня как раз с завтрашнего дня свободные три недели. Выбирай страну, и мы с тобой отметим самый чудесный Праздник Зимы. Луизе поцеловала Зольфа в ответ, хватаясь свободной рукой за его спину, и кивнула: — Будет подозрительно, если мы ни с того ни с сего уедем из Аместриса. Но если ты хочешь сменить обстановку, как насчет севера? Слышала, в Норд-Сити чудесные ярмарки. Следующей же ночью они покинули Централ. Фюрер Кинг Брэдли, любопытно хмыкнув, отпил глоток своего любимого черного чая.