На руинах памяти и былого спокойствия

***

      Некогда прекрасная земля, на которой цвели цветы, всякого рода красоты и необычности, земля—которая была самой сутью спокойствия и умиротворения, все в ней было таким—мирным, почти что блаженным в своей мирности. На земле той был чист воздух, благоухающий свежестью деревьев и легким зноем. Реки ее были прозрачны и холодны, а солнце нежно и ненавязчиво. Некогда прекрасная земля превратилась в обугленное пепелище за пару часов. Горы трупов украшали руины и голую землю. В воздухе витал смрад от гнилой плоти и крови, въевшейся в почву. На той земле больше не было слышно смеха и голосов.

***

      Бубновые были презренны и не поняты. Они были белыми воронами в своей странности и спокойствие, для остальных клонов. Или быть может черной неаккуратной кляксой, на идеальном почерке без единого искривления, словно точно выверенный годами, как будто почерк этот тренировали множество лет с помощью линейки и железной хватки на горле. Эта клякса была безобразна в своей простоте и бесхитростности.       У Данте получалось все слишком просто, какие-то пары недель медитации— и город готов. По волшебству сложенный в аккуратные строения и пышные поля, без каких либо физических усилий и трудов. Это было странно и нелепо по своей сущности. Ведь им всем приходилось трудиться, даже несмотря на помощь генератора. А у Данте все сложилось так легко и просто.       Что уж говорить бубновый король был самым непонятным и странным. Хотя и валет его был не лучше, со своей вечной непонятливостью и глупой любопытностью. Он раздражал всех своими вопросами. Но благо для клонов бубновые появлялись редко, а точнее почти никогда, соизволив не мозолить глаза. Одним словом бубновые были идеальной парой друг для друга. —Что же это такое, сам Данте-сама решил посетить нас, —скрипуче захихикал Вару, откинувшись на спинку стула.       Данте лишь добродушно улыбнулся, чуть склонив голову в подобие кивка. Рядом стоящий Габриэль чуть поежился, оглядываясь по сторонам, словно бы в первый раз видя зал собраний. Глаза у эльфа были широко раскрыты, что вызывало смешки со стороны других вальтов. Ни Габриэль, ни Данте не обратили внимание на это, спокойно прошли к своим местам и сели. —Я решил, что все же не плохо хоть раз узнать, как у моих дорогих друзей дела. А то совсем заработался, света бела не видя, —как бы поясняя, мягко говорит Данте.       Краем глаза бубновый король заметил, как скривились губы Куромаку и то, как Зонтик неловко отвел взгляд в сторону. Но посчитал, что быть может все потому, что им неловко в его присутствие. Все таки гость он здесь довольно редкий, видно с того и непривычно остальным лицезреть его на своем месте. —Чтож, т-тогда я хотел бы начать. Э-экономика в Зонтопии стабильна, технологии, которые мне передал Куромаку, обживаются людьми…       Каждый рассказал кратко о своей ситуации в королевстве. У Феликса все было чудесно и он до сих пор не может налюбоваться своим прекрасным королевством, Ромео поддержал его в этом энтузиазме, добавив, что помимо прекрасного королевства его жительницы не менее волшебны и чудесны, словно розы, на которых еще видна роса. Пиковые обошлись общими фразами не вдаваясь в подробности, Курумаку рассчитал все до мелочей вплоть до процентов потребляемых нитей на вышивку. Так дошло до Данте. —Люди мои спокойны и души их царят в гармонии, как то и должно быть. На полях рост продовольствия идет хорошо, погода к тому благосклонна… —Почему пиковый король так зло смотрит? — вдруг раздался звонкий голосок Габриэля. Данте перевел свой взгляд на Пика, чье лицо действительно было искажено в беспокойстве: —Тебя, что-то тревожит, мой друг? Пик фыркнул, скрестив руки на груди: —Тревожит лишь то, что твой валет совсем не имеет меры в своих никчемных вопросах. Бубновый король приподнял бровь в удивление: —Справедливости ради, замечу, Габриэль за все собрание задал лишь один вопрос. И злиться на это не стоит. Злость порой порождает смятение в душе, Король пик. Тебе не стоит реагировать на все так бурно. Пик, резко вскинул голову, зло прищурив глаза. На его шее заиграли желваки, а кулаки были стиснуты: —Не учи меня, как жить! —О, я не собирался. Каждый выбирает свой путь. Не пойми меня не правильно, друг мой, —Данте замахал перед собой руками. Габриэль настороженно сжал его мантию.—Пожалуйста, давай не будем ссорится. Бубновый король нашел руку своего вальта, чуть сжав. Габриэль прильнул ближе, в страхе зажмурив глаза. Он очень боялся громких звуков. Когда время пришло уходить Данте чувствовал пристальные взгляды направленные в его спину. Отчего королю было очень неловко.

0

      Как он оказался за пределами горы, что так тщательно скрывала и охраняла его только строящееся королевство, Данте не знал. В какой-то момент его просто потянуло выйти за пределы. Словно бы порыв души, или невидимый толчок, говорящий «ступай скорее.» Бубновый король привык следовать своим ощущениям. Ведь все они наполняют мир, витая в воздухе, проходясь по коже зноем.        Лес был красив. Необычно красив. Кругом цветы, пышно растущие среди травы, деревья почти полностью облеплены мхом, придавая стволу некой загадочности и мягкости. Ветви хоть и сплетались друг с другом, норовя больно ударить по коже, но словно чувствуя приближение кого-то, расступались открывая свободу дальнейшему пути. Данте само по себе не боялся боли, особенно когда в мире она может выражаться в еще большей степени, нежели обычный удар ветви.       Тогда, как помнилось ему, было тихо и мирно, лишь кузнечики пели и светлячки танцевали в своем причудливом танце, непонятному никому кроме них самих.       Тогда то в этом странном лесу он нашел юношу. Худого, болезненно-тонкого, с копной каштановых, спутанных волос и когда-то белом одеяние, что было изодрано и грязно от крови и земли. Юноша ютился у корней массивного и величавого дуба, что раскинул свои ветви, как купол над другими деревьями. Подойдя ближе Данте заметил небольшой алый ромб на правой щеке. Король осторожно поднимает легкое тело, стараясь не задеть раны. Тогда в его королевстве появился первый житель. Тогда появился его валет. Таким странным и необычным образом. Поскольку в отличие от остальных королей, коим божество подарило вторую часть при создание, Данте был одинок.

***

      Он ощущал как каменистые плиты двигаются, вибрируют. Он чувствовал как шелестит ветер, нежно касаясь его разгоряченной коже. Он ощущал дыхание земли, неровное, волнующееся под тяготой перестроев. Данте дышит и вместе с ним дышит все вокруг. В его голове блаженная пустота, а в теле жизнь природы. Данте дышит и кровь в его жилах кипит. Кровь стекает по щекам и подбородку. Руки начинают подрагивать, бубновый король встряхивает головой, стараясь отогнать ненужное волнение. —Данте-сама, почему вы не отдыхаете? —доносится звонкий голос, что эхом отскакивает от стен пещеры. Данте приоткрывает глаза, выдыхая: —О, друг мой, здравствуй. Не ожидал тебя так скоро увидеть, кажется только вчера ты отправился восвояси.       Габриэль хмурится, его длинные уши дергаются. Эльф подходит ближе и в это время Данте замечает, как побледнело лицо вальта, как он поджал губы и сжал кулаки. —Прошло пять дней и три часа с момента моего отсутствия. Мой король, почему вы не отдыхаете? —Медитация— такой же отдых, друг мой.       Габриэль протягивает руки, помогая подняться с холодного гранита. И только встав Данте понимает насколько сильно затекли ноги. Он морщится. Габриэль одной рукой обвивает его талию, второй сжимает ладонь: —Не в этом случае. —Отчего же не в этом? —Королевство. Вы даете ему жизнь, отдаете силы людям. Почему Данте-сама не подумает о себе? —У правителя на первом месте должен стоять народ. Габриэль лишь качает головой. Они медленно выходят из пещеры. Солнце ярко светит, слепя глаза. Данте глубже вдыхает чуть морозный воздух и улыбается: —Лучше расскажи, как поживает твой лес.       Габриэль радостно подпрыгивает, глаза его загораются вместе с улыбкой. Иногда улыбка человека может перекрыть сияние самого солнца. Особенно, когда была затронута его любимая тема.       Габриэль начинает рассказ и говорит до тех пор пока они не спускаются к подножью. Жители приветствуют короля поклонами и смехом. На душе у Данте мир и счастье.

***

      Это случалось не часто. Просто в какой-то момент бубновый король начинал ощущать мандраж и холод сковывающий тело в клетку. Ребра сдавливало тисками, отчего дышать становилось трудно. Но страшнее всего была всепоглощающая пустота, что разливалась по венам и жилам. Эта пустота и была причиной холода и озноба. Но если же с этой стадией Данте вполне мог бороться с помощью сна и чая, то со следующей уже было сложнее.       Кровь заполняла его легкие. Она вытекала из носа и рта, не позволяя ни вдохнуть, ни выдохнуть. Данте в такие моменты всегда казалось, что еще немного и он умрет. И его бы так не страшила эта мысль, ведь отчасти смерть это новая ступень существования, быть может познания чего- то далекого, того, что недоступно большинству. Все бы ничего если бы не его народ и Габриэль. Первое потому что Данте был ответственен за жизнь каждого человека королевства, а второе…потому что у малыша Габриэля не было совершенно никого. Только он, его король, и все.       Данте закашлялся, опираясь о шероховатую и холодную стену горы. Сегодня было потрачено слишком много сил. Слишком много он упустил и слишком увлекся вдыхая жизнь в чужое существо. Белые одежды окропила алая капля, как и собственные руки. Горло жгло, а глаза слезились.       Данте говорил себе, что боль создает человека, укрепляет его тело и дух. Данте говорил себе, что боль просто малая плата за мир на его землях. За это можно и пожертвовать чем-то незначительным. Только тело его ослабшее и душа изнуренная и истерзанная, как старая тряпка. Были совершенно иного мнения. Данте крениться вперед. Он готов падать.       Тонкие, но удивительно сильные руки подхватывают его, предотвращая удар. Бубновому королю не нужно смотреть, не нужно слышать и чувствовать. Он всегда знает, что каждый раз в такие моменты рядом будет только один человек. —Габи, милый друг, ты как всегда вовремя, —он улыбается, опираясь о чужие руки. —Почему Данте-сама должен так дорого платить? —Потому что у каждого своя плата. И за великие помыслы нужно отдавать что-то большее чем просто желание этих помыслов.       Руки Габриэля держат его еще крепче. Данте вспоминает как еще совсем недавно он заботился о раненом юноше, как помогал обжиться в мире и учил говорить. Теперь же Габриэль платит ровно тем же. Габриэль просто рядом.

***

      Он ощутил как ветер болезненно свистит, как камни трепещут и то как дрожит трава. Сперва он услышал скрежет, после удар, совсем после грохот такой оглушающий. А после он почувствовал как гора, эта неприступная крепость рушиться на осколки. Валуны скатываются вниз—его королевство обнаженное и обнаруженное. В воздухе пахло дымом.       Душа его сосредотачивается. Душа его вливает силы в людей. Мысленно он говорит народу спрятаться, не жертвовать так бессмысленно и ненужно. Бубновый король сходит с горы. Его белоснежные одежды развеваются на ветру. Данте ступает по земле глядя на тех, кто смел нарушить покой земель. Короли. Смотрят на него с прищуром и усмешкой. —Друзья мои, что это значит? — говорит он. Ответа никто не дает. Раздается взрыв.       Произошедшее Данте помнит плохо. Словно смазанные картинки, что бегут перед глазами. Данте помнит крики, помнит как его смелые люди обученные бою стремились защитить, и короля, и земли. Помнил, что земля трещала и то как он пытался отдать силы свои другим. Помочь всем. Помнил и то, как направлял душевную мощь на построение стен и купола. Дабы сберечь, защитить. И помнил как мысль бежала в голове: Это не равный бой. Он один. Шестеро на одного заведомо проигрышное. И тогда горы раскололись надво. И тогда все было выжжено до тла.       Данте ощущал агонию растекающуюся по телу свою, чужую. Он ощущал боль всех погибших, и тех кто уже совсем на грани смерти. Тех кому в шею дышит сама смерть. Данте чувствовал крики земли и плачь ветра. Он тоже ощущал смерть. Он ощущал смерть всего. Бубновое королевство пало.

***

      Ужас— вот что первым он испытал глядя на осколки и гарь, глядя на кровь и руины. Еще больший ужас он испытал, когда обнаружил своего короля средь всего этого безобразия. Его тело испещренное ранами, бледное, белее одежд, что сейчас были грязны и рваны, и ноги, размазанные по земле мясистым пятном. Тогда он почувствовал гнев и еще больший страх, подбегая ближе, касаясь кожи, и прислушиваясь к стуку сердца. Только бы был жив. Только бы он был жив. Дыхание слабое, почти незаметное. Он старается выдохнуть, хоть кровь заледенела, а мышцы онемели, не позволяя расслабиться до конца. Его король был поражен. Легкое тело аккуратно поднимают на руки, прижимая к груди. В глазах у Габриэля горел адский огонь. Габриэль был в ярости.

***

      Сознание было зыбким, ему снилось болото, ему снилось то как он тонет, и то как кричали его люди. Данте ворочается. Душа Данте разодрана еще больше, чем ранее. Он не видит, но точно знает, что там душа эта разбросана по телу клочками, цепляясь за ребра и органы.       Когда бубновый король впервые просыпается от беспамятства. Вокруг все такое же черное вязкое болото. Он думает, что вот она —смерть. Полная пустоты и тени. Наверное так и должно быть. Рай не забирает ужасных людей. Данте не достоин рая. Но все погибшие достойны.       А после до его рук дотрагиваются. От неожиданности король дергается в сторону. Чужие пальцы холодные, но такие знакомо-шершавые, а потом разносится хриплый голос: —Данте-сама, мне очень жаль. Я не успел. Данте ничего не говорит. Он так же не успел.       А с той стороны Габриэль, весь напряжённый, как струна. Вглядывается в родное лицо, в глаза некогда красные и такие яркие, что сейчас белы, как туман. Вглядывается и ему невыносимо.       Габриэль укрывает короля пледом, целует в лоб и обещает, что вернется. Вскоре на небольшой столик ставится кружка чая и любимые печенья бубнового короля.

***

—Почему небо голубое? —Все потому, друг мой, что лучи проходя через слои атмосферы, рассеиваются частицами воды и пыли. Лучи синего цвета рассеиваются сильнее остальных. Поэтому небо голубое. —Какого цвета трава? —Зеленая. —А почему она зеленая? —Зачем в королевство Данте-сама, приходил Трефовый король? —Почему на собрание, когда пришли мы все так неприятно смотрели? Мы что-то сделали им? А что? Или они расстроены из-за того, что мы никогда не приходили на собрания?

***

      Габриэль держит короля, сажая в кресло, кормит его, водит на прогулку и периодически меняет повязки на ногах.       Габриэль скрывает свое королевство еще тщательнее, Лес становиться гуще, звери опаснее, дороги чаще блуждают между собой, а то и вовсе по кругу. Его королевство спрятано надежно, еще надежнее чем раньше. Даже если кто и ступит на эти земли, ничего не найдет. Дороги ведут дальше, или быть может обратно. Габриэль медитирует, взращивая свою собственную силу. Но чаще всего он рядом с Данте. —Я так виноват перед всеми и перед тобой тоже, Габриэль. Нет. Не виноват. Виноваты те, кто сделал это. —Мне жаль, что тебе приходиться заботиться обо мне. Это должно быть так тягостно. Нет. Не в тягость. Когда-то Данте заботился о нем. Учил всему тому, что умеет Габриэль сейчас, отвечал на вопросы. Ответить хотя бы на эту доброту— не тягостно. —Составишь мне компанию в вечерней молитве? Я хочу почтить память своего народа. —Конечно. Всегда.

***

      Зал собрания необычно тревожен и темен. Тени бегают по стенам и трепещут за спинами клонов. Лица всех присутствующих злы и растеряны: —Мои люди обыскали все горы и леса в поисках королевства Габриэля. Раздается смех: —И что же, ничего, а Курилка? А еще нам не верил, обзывал бесполезными. Сам-то. —Может ну его, это королевство. У нас есть земли бубнового короля. Их лишь в порядок привести осталось. И самое место для базы. Кто-то цыкает. —М-может зря мы все это? Можно же было д-договорится? —Бубновый король в жизни бы не согласился с нашим планом. Он же святоша.       Двери зала открываются, с противным скрипом. Клоны удивленно переводят взгляд на вошедшего. Кто мог вдруг прийти? Кто мог знать о том, когда и где они собираются? Габриэль. —Ты?!       Габриэль кажется совсем другим. Более высоким, грозным. Взгляд его равнодушен и играет в нем еще что-то этакое. Он проходит вперед к своему месту. Садится медленно, закидывает ногу на ногу и смотрит. На каждого. Все с удивлением подмечают, что он избавился от глупого костюмчик эльфа, сменив его на более статный и серьезный. —Видно не хило на нашего Габриэля повлияла смерть Данте. Вон как приобразился, —насмешливо тянет Ромео. В ту же секунду на него смотрят холодно, до дрожи. Ромео ежится. Что это вдруг с эльфенышем? Он в жизни так не смотрел. —Данте жив. И больше никто ему не причинит вреда. Я здесь лишь для того, чтобы объявить вам войну. —А силенок-то хватит? —Не стоит недооценивать врага, помните как говорил Данте-сама? Так вот, прислушайтесь к его словам. Может быть поможет. —Когда это, эльф научился говорить нормально? Габриэль не оборачивается.       В покоях Данте он прижимается губами к чужой руке. Бубновый король смотрит вверх, хотя слово смотрит тут совсем неподходящее. Габриэль склоняет колени перед постелью и шепчет: —Мой король, они поплатятся за это. Все они. Я обещаю.

***

Его жизнь была соткана из частиц Самых различных. Частиц воздуха, земли, воды, частиц магии, что витала в атмосфере и даже частиц звезд, а также из того, что было еще дальше. Но так же он ощущал кое-что еще. Связь. Его человек где-то рядом. Совсем рядом. Он должен его найти.       Поэтому тело его—ветер, а глаза —деревья и все живое, будь то птицы, волки, были внимательны. Он пробегал везде где только мог. Пока не обнаружил того, кого искал. На пустой поляне, сидел человек, волосы его были красны, а одежды белы. Человек этот был един с природой, он был един с Ним.       Он устроился рядом, касаясь своей, несуществующей, рукой кожи. Напевая песни, передавая их с помощью шелеста и гроз.       Его человек отдавал собственную душу—поэтому росли горы, поэтому росла трава и деревья. А он был рядом. Еще слабый, но живой. Постепенно растил свое тело. Создавая по образу и подобию тела человека.       В какой-то момент появился Он. Другой Он. Более осязаемый. Правда стоять было невозможно, ведь больше не было той прежней легкости. Не было прежней скорости. Лишь неподъемные конечности и голова, что кренится в бок. Он получает травмы за травмой, не совсем понимая откуда взялись эти красные полосы и такая же вода. А потом он встречает своего человека. Теперь он—Габриэль.

Кровь растекается по залам, земле. Кровь льет ручьями. Но они все еще живы. Так и должно быть. Ведь жить зная, что ничего не вернешь намного болезненнее. Бог создавший их не поможет. Он позаботиться об этом. Каждый получает свое.