На руинах памяти и былого спокойствия

      Он знал, что мир создал Бог. Он же создал и первых жителей, так непохожих друг на друга. Но этот Бог не создавал его, Он уже был частью первоначальной пустоты, частью первоначального мира, как серебряная пещинка в пустыне. Ее не видно, но она есть. Но можно было отдать должное этому странному высшему существу. Потому что именно благодаря ему появился его человек.       Но ему нельзя было простить то, что он сделал с его частью существа, с его душой, королем. Нет. Точно нельзя. Быть может боги жестоки и не понимают всей трагедии человеческого бытия. Быть может боль и чужие эмоции им непонятны, связи с долголетней жизнью. Но даже если так Он всей душой ненавидел бога, что дергал за нити, как кукловод.       Конечно, противостоять Богу идея не из лучших. Но если это единственный шанс защитить, то самое дорогое, то он готов рискнуть. Он готов противостоять всему, даже написанной заранее судьбе. Ведь тому кто не был создан Богом это под силу. Верно же?       Одежда его слегка потрёпанна, Габриэль с долей омерзения смотрит на кровавые пятна, расползшиеся по униформе. От нее даже пахло горечью, словно от горелого трупа. В таком виде точно нельзя ступать в покои короля. Нет. Это выше его сил и моральных ценностей.       После очередной победы Габриэль не ощущает ни жажды крови, ни того величия, о которых говорилось в некоторых былинах, что когда-то, когда мог еще видеть, читал ему Данте. Нет того, возвышенного чувства гордыни. Просто небольшое удовлетворение от совершенной мести.       Самое главное, что эти глупцы до последнего думали, что его слова шутки и сам он не серьезен. Правда были и те, кто смог заслужить его милость, в каком то роде, правда всего лишь один из клонов, самый безобидный—Зонтик, он сдался без боя. Но его тоже можно было понять, ведомый собственным королем и угнетенный общим давлением. Но, к сожалению, он был практически бесполезен без своего генератора.       Единственная угроза которая стоит впереди— это Пиковая Империя и Куроград. А остальное…остальное не так уж и важно. Он справиться. Ведь все же у Габриэля больше привилегий, как у существа не прописанному судьбой. А раз не прописан, то и командовать им будет невозможно.       Ступает в покои Габриэль уже хорошо вымытый и переодевшийся. Данте сидит в кресле, подставив лицо лёгкому ветру. —Тебя давно было не слышно, друг мой.       Что-то в груди сжимается: сперва трепет и тепло, а после комок тоски и ненависти, когда он смотрит в эти белые пустые глаза. Как смели они лишить Данте глаз и ног! Все его попытки вернуть эти важные части тела, были провалены. Конечно, не в той степени провальности, результат был, но довольно незначительный. —Прошу прощение, —выдыхает он присаживаясь на корточки у кресла. —Тебе не стоит извиняться, все в порядке, —до головы его дотрагиваются нежные руки. Габриэль жмурится от удовольствия. —Знаешь, друг мой. Мое положение не так плохо. Да, я не вижу, но все еще ощущаю то что происходит вокруг. Да, я не могу ходить, но вы так заботитесь обо мне, что это даже неловко в какой-то степени. Я благодарен тебе и твоему народу.       Габриэль молчит, лишь опирается головой о бедра короля. Дышит ровно и закрывает глаза. А там перед глазами тот вечный ужас, что он испытал тогда. Тот всепоглощающий гнев и безумие. От этого не избавиться, кажется, никогда.       Бубновый валет поднимается на ноги. Тянется руками к чужому лицу, проходясь большими пальцами под глазами, и начинает лечить.       Быть может эти сеансы стоило прекратить давным давно, стоило бросить все попытки в разочарование, но он просто не может. Надежда все еще есть.       С одной стороны даже жаль, что он не часть того, что создал Бог, потому что все части имели свои привилегии, божественный подарок способный сделать все, что угодно. Но ничего, в любом случае он найдет выход из положения. А пока по рукам его растекается тепло. Под тонкой кожей срастаются старые шрамы и раны. А в его груди бьётся не сердце, а бушующий ветер. Все наладится. У него есть план к кому можно обратиться за помощью. К тем, кого заточили в небытия этого мира.

Где-то на страницах книги запланированный сюжет меняет свое повествование. Персонажи выходят из темниц с горящими глазами, полные ненависти. Сюжет меняется и королевства гибнут друг за другом, а на одной странице стоит персонаж, которого он, Создатель, точно не создавал и не включал в повествование. Он смотрит на верх, с таким непроницаемым пустым лицом, что становиться не по себе, лишь в глазах виднеется, что-то этакое. Что-то непонятное и осознанное. Что-то, что обычная картинка не могла передавать настолько живо. Этот неизвестный смотрит словно бы на него, прямо в глаза.