Второстепенное и не очень

Малина был уверен, что документы спёрла жёнушка. Бог, видимо, удержал, чтобы шею ей не свернуть сразу же, на пороге... Но он наоборот, почему-то резко понял, что она либо дура — раз вернулась к нему после такого, либо тут что-то не то. — Не брала я ничего, клянусь! Я просто понравиться вам хотела, — вид у неё был до того запуганный и несчастный, что Малине стало как-то не по себе, хоть он её и пальцем не тронул. — Чё?.. — А как ещё? — она аж затряслась, — ужин приготовила — вы сказали, что для этого кухарка есть. Хотела у себя в спальне прибрать — так заметили и отругали, мол, нечего с тряпкой ползать. Жаловались, что документ безграмотный — предложила проверить, а вы отмахнулись только... Разговаривать не хотите, как будто неприятно вам со мной... Только в спальню и приходите, да и то... Вот я и пришла тогда, ну... Попробовать. Подумала, что если сама звать к себе стану, то вы хоть смягчитесь немножко ко мне. Ведёте себя так, будто это я вас силой в ЗАГС тащила. Но вам, кажется, и активность моя не понравилась, сразу начали спрашивать кто научил, чего хочу взамен... А я просто жить нормально хотела с вами! И обидно, чего уж там. Малина усадил её на диван и присел рядом. Трогать не стал, просто присел. Взглянул отчего-то на свою кошку домашнюю, как в первый раз — тихую, бледную, покладистую. Вспомнил, как она себя вела в первые месяцы брака. И встретить его спускалась, а он не понимал, что ей надо. И как ужинать садилась тогда, когда он приходил, сама даже накрывала, а когда отвечал, что сыт — так краснела странно, извинялась, со стола просто убирала. А потом и вовсе перестала всё это делать — и спускаться, и ужинать вместе... Он её вообще хер видел, даже когда дома был! — А чё... Обидно-то? Она помолчала. — Мне так завидовали все, что я замуж за вас выхожу. Спрашивали, какой вы дома, как мы познакомились, как мы живем... А мне и ответить нечего. Что мне отвечать? Что вы даже имени моего не знаете? Как с собакой — сходи, сделай, помолчи... Какой вы дома... Да вы на людях втрое веселее, чем со мной. А я же слушаю там... Ну, как у других бывает, по-нормальному. Мне муж то сказал, мне муж туда сводил... А мне нечего сказать, Роман Дмитриевич. На меня муж внимание обратил — уже праздник. Как тут планы какие-то строить, о каких детях речь может быть... Я смирилась уже, что у нас... Ну, вот так. И что я вам больше соседка, чем жена. — Да чё ты... — И документы я не крала никакие. Мне это не нужно. — Горничная видела, что ты в кабинет заходила. Кроме вас двоих никого в доме не было. — Заходила. Я заявление искала. — Какое ещё заявление?.. — На развод, какое... У меня много где подружки есть, вот рассказали, что вы, мол, уже месяц с официанткой спите, а она хвалится, что вы вот-вот с женой разведётесь... Ну, вы поняли. И что квартиру ей подарили. Спросить у вас лично я не могла, вот и влезла в бумаги ваши... Но не брала ничего, честно. Просто посмотрела, есть ли там заявление или дарственная какая... Не нашла ничего. Решила, что либо девица приврала, либо что вы в другом месте это всё держите. Он хотел разозлиться, но почему-то не смог. Наоборот — стало так... Жутко аж, что вроде и не обижал её, и денег тратил предостаточно, чтобы жилось ей, как обещалось, в роскоши... А как-то оно все... — Дальше чё было? Сбежала зачем? — Ничего. Всё на место вернула, дверь прикрыла. И не сбегала я никуда, поехала, как обычно по пятницам, в салон, на массаж. Вот вернулась, а вы тут уже... В общем, вот. Малина застонал. Двумя пальцами сильно зажал переносицу. — Так... Прикрыла, значит?.. Кто б ему кое-что прикрыл!..