Второстепенное и не очень

1.

      Лабали пацаны относительно неплохо, но репертуар Малине на зашёл вообще. Он выдержал всего три песни, что-то там про сон купца, жирафов-электриков и «никогда нихрена», единственную по названию запомнил, потому что вот это вот «никогда нихрена» оказалось всем текстом песни. Была, конечно, мысль их домой спровадить, но оставаться без музычки на таком большом празднике не хотелось, поэтому Малина хлопнул внеочередную рюмку коньяка и лениво поманил рукой к себе «менеджера от самого Сапогова» — славную, пухленькую азиаточку с ярко накрашенными чёрными глазищами.       — Куколка, — прогудел добродушно, и, не удержавшись, лёгонько хлопнул по приятно округлому бедру, — давай-ка чё-нибудь повеселее сбацаем. Цоя знают?       «Куколка» смотрела на него секунд пять, затем кивнула.       — Знают. Передам.       Дальше они пели «Кукушку», «Пачку сигарет», «Хочу перемен», «Видели ночь», «Последнего героя» и «Анархию». После ещё пары рюмок Малина передумал слушать Цоя и Кино, и, снова подозвав молчаливого, но исполнительного менеджера, велел петь чего попроще, шансончик там какой… «Шансончик» пацаны не знали, но азиаточка, нахмурившись, попросила полчасика на «решить проблемку».       И правда решила.       Минут через двадцать Комар завёл в сауну миленькую рыженькую девицу, тоже «от Сапогова» — длинноногую, ладную такую, прямо аппетитную, в каких-то кружевах, которые ничего лишнего не показывали, но фантазию, конечно, раззадоривали будь здоров. Она ловко забралась на импровизированную сцену, скинула джинсовую курточку, за руку поздоровалась с каждым из лабух, а менеджера расцеловала в обе щеки. Сгрудившись, «люди от Сапогова» что-то бурно обсуждали ещё минут пять — Малина с большим интересом наблюдал за тем, как они энергично махали руками, мотали головами и переговаривались…       Хотя ладно, враньё — наблюдал он не за ними, а за симпатичной задницей в кружеве.       Ещё две минуты, и проблема правда была решена. Менеджер соскочила со сцены, барабанщик сел на своё место, а гитарист на пробу потрогал струны. Новоприбывшая же перехватила микрофон, и, весело представившись «Лисой», бодро завела сначала «Хоп, мусорок!» Вороваек, потом «Купала» Круга, затем «Рюмку водки на столе» Лепса, а дальше всё смазалось, пошло как по накатанной — приятный такой женский голосок, а пела то «Владимирский централ», то «Шалаву», то «Город Сочи», то, видимо, словив особый кураж, звала кого-то из быков посмелее на сцену — вон, в обнимку с явно перебравшим Жориком сбацали «Аттестат» Бутырки…       Малина, увлечённый то разговорами с корешами, то выпивкой один хер на сцену поглядывал через раз — приятно глазу, что уж тут греха таить… Сама по себе бледненькая, певичка зарумянилась, развеселилась и выступала, что называется, с душой.       — Хорошо играют. Я б в Канарейку позвал на выходные… Одолжишь номерок пахана их?       — Да, играет хорошо, — невпопад согласился Малина, — жаль, что не на флейте.       Получасом позже он велел Комару расплатиться со всеми по двойной таксе.       — А Штирлица попроси остаться.       Комар охренело заморгал.       — Шеф?..       Малина закатил глаза — с юмором у Комара всё было туго.       — Девка рыжая пускай останется, а остальные свободны. Понял?       — Понял!

2.

      Нихера он не понял, как выяснилось.       Явно перепуганная вусмерть певичка встретила Малину настроенной крайне воинственно для человека, лишившегося паспорта и возможности уйти — запунцовевшая уже не от смущения, а от гнева, она оттолкнулась ладонями от подлокотников кресла, в котором ютилась с поджатыми под себя ногами, как крохотная птичка, торопливо обула туфли и вскочила, как только он зашёл.       — Я буду жаловаться Ричарду! — яростно процедила она, — Вы… Мы так не договаривались!       Малина бухнулся на диванчик и небрежно скинул пиджак. Коньяка в нём было по самое не балуй, и настроение на диво хорошее — и праздник, и время с корешами приятно провёл, и сыграли душевно, и девка красивая досталась…       — Не ори, Кисуль, — он раздражённо поморщился, — мы с тобой так-то ваще никак не договаривались. Садись, поболтаем.       Она послушно села обратно в кресло, но Малина, приподняв брови, выразительно хлопнул рукой по месту на диванчике рядом с собой. Певичка пересела с настороженностью уличной кошки — вся какая-то напряжённая, нервная. Как будто бить её щас будут. Хотя кто знает, чё там в этом шоу-бизнесе происходит… Малина был в курсе только половой части.       — Ты чё завелась-то так? — миролюбиво уточнил он, — Как будто в первый раз, ей-богу.       — Я на вас заявление напишу, — пообещала Киса-Лиса.       — И его, конечно, примут, — Малина щёлкнул зажигалкой и закурил. Девка сердито сузила глаза, но промолчала. Он с интересом скосил взгляд на грудь, обтянутую кружевом, и она, заметив это, поспешно запахнула курточку. Малина заговорил снова тогда, когда дошёл до её глаз — тёмных, злющих и совсем диких, — вот у тебя мужик есть?       — Есть.       — Либо врёшь, либо это очень херовый мужик, — резюмировал он.       — Это ещё почему?..       — Он же тебя сюда пустил, — Малина дёрнул уголком губ, — значит, либо дурак, либо ему похер. Мне вот не похер, да и я не дурак… Не разрешил бы. Хотя у тебя, видно, тоже с башкой беда…       — Я щас не поняла, — она растерянно заморгала, — вы меня трахать собрались или воспитывать?..       — Совмещаю приятное с полезным. Раз сама эту тему подняла… Давай, раздевайся.

3.

      Малина проснулся от того, что Киса беспокойно возилась рядышком. Сощурился, вглядываясь в полумрак спальни — она, скрючившись в три погибели, как креветка, сидела на краю кровати и поспешно натягивала белые чулки, что-то шёпотом ворча себе под нос. Не удержался — щекотно провёл пальцами на голому копчику. Привстал на локте, потянулся поцеловать в белоснежное, сладко пахнущее кремом плечико… Удачно она в салон сходила, пахнет-то как…       — Ну и куда ты собралась на ночь глядя?       — Ричард звонил, сказал заказ срочный, ехать надо.       Малина поцеловал её в плечо ещё раз. Затем — в шейку. Прихватил губами мочку уха. Огромной сценической серёжки-кольца там не было, и он рассеянно подумал, что ей бы подошёл жемчуг. Надо было заехать в ювелирку на днях, глянуть, чё там у него по жемчугу.       — А я тебе чё сказал? Спать ложись, какой в жопу заказ в такое время?       Киса тяжело вздохнула. Малина спал с ней уже месяц, и перевоспитание шло полным ходом. Мозгов у неё как не было, так и не появилось, зато теперь на выступления она соглашалась брать Комара «на всякий случай». Хотя бы так.       — Да, но это Небетонов, к тому же, что мне сказать Ричарду, я ведь…       — Скажи, что тебе мужик не разрешает по баням шляться. Или чё, мне самому скататься ему сказать?       — А может…       — Спать, говорю, ложись.       — Но…       — Кис. Не беси меня. Ложись давай, чё ты ерепенешься? Охота тебе на ночь глядя к херу какому-то тащиться? Или тебе меня не хватает?       Она уснула минут через десять — устроила растрёпанную рыжую голову у Малины на груди, руку с длинными чёрными ногтями — на животе, покрутилась немного и расслабилась, мягкая такая, безобидная совсем… Мирно засопела. Малина погладил её по волосам. Подумал устало — вот принесла же ему нелёгкая роман с двинутой на банном исполнении «шансончика» певичкой.       Хотя он, в принципе, всем был доволен.       Но с Сапоговым надо бы всё-таки поговорить.