Второстепенное и не очень

1.

      Зина приезжает ровно через полчаса после звонка. Врывается на небетоновскую дачу в рабочей одежде, только халата не хватает. Торопливо прикрывает за собой дверь. Ева узнаёт её по шагам — у Зины они мелкие и спешные. А ещё у неё целая грива буйных тёмных волос, коричневые балетки и взволнованный, встревоженный вид.       Ева салютует ей рукой с зажатой меж пальцев папиросой.       Окровавленной рукой.       С мужской папиросой.       — Извини, что так долго, пришлось искать директора, а у него там… Ч-что это т-такое?!       — Это Небетонов.       Это действительно Небетонов. Зина тысячу раз видела его в новостях, тысячу раз читала о нём в газете, а ещё он не так давно приезжал к ним в НИИ на празднование тридцатилетия основания и подарил пару модных навороченных аппаратов для экспериментов, доступа к которым она ещё не имела.       Да, это был Небетонов.       Только мёртвый.       Зина, отшатнувшись, нервно шарит взглядом по кухне — теперь она замечает, что та перевёрнута верх дном, будто Мамай прошёлся. По испачканным в крови евиным рукам. По её измученному, заплаканному лицу — красному отпечатку ладони на щеке, разбитой губе, кровящему носу и медленно проступающей синевой фингала под правым глазом.       (Зина всё детство провела в самом неблагополучном районе Катамарановска. За стенкой очередной «отчим» Тончика колотил его мамашу, находящуюся в вечном подпитии. Дядя Жила возвращался после трёх дней отсутствия небритым, с заплывшим лицом; весь был пропахшим кровью и порохом. Катя из семнадцатой квартиры по утрам торговала цветами, а вечером — собой-)       Зина беспокойно трёт лицо руками.       — Так, — начинает срывающимся голосом, — ты ведь защищалась, верно?..       Ева хмуро кивает. В общем-то, Зина такое… Видела. Много раз, наверное. Очень много. Но мэр, забитый кухонным топориком для мяса — такое на её памяти происходит впервые.       — За него меня точно не оправдают. Помнишь, ты говорила… Что у тебя дед охотник?       Зина вытирает потные ладони о ткань рабочего комбинезона.       — Помню… Юле Ляпиной после смерти отца гараж достался, ты знаешь?.. Это соседка наша по лестничной площадке. Она туда и не заходила даже, а я уверена, просто уверена, что у него была пила…

2.

      На плитку в ванной Ева прилепляет синей изолентой вырезку из охотничьего журнала по разделке лосиных туш.       На ней оседают мелкие кровяные пятнышки.

3.

      — Постой, — отпаренная от въевшегося трупного запаха, с чистыми, ещё влажными волосами, с пластырем на губе, Ева останавливается и останавливает Зину тоже. У выхода стоят чёрные полиэтиленовые мешки — их надо вывести на дачу, бабушкин сосед, дед Паша, давно уже не ходит, а в сарае у него стоит пара бочек с дико сильным удобрением. Он перестал его использовать, потому что землю умудрился пожечь этой дрянью, — у него сейф в спальне.

4.

      Малина яростно грохает кулаком по столу — дерево трещит, костяшки пальцев кровят.       — Чего?!       — Небетонов пропал, — послушно повторяет Комар, основательно сбледнув с лица, — третий день ищут уже, не знают, куда делся.       — На хате был у него?       — Менты наши были в экспедиции… Не нашли ни шиша. В городе он точно ничего не хранил, бывшая жена не знает нихера, в Сочи отдыхает… Яман, короче.       — Прислуга?       — Прижал горничную, та адрес дачи слила — рядом совсем. Сгоняли.       — Ну?       Комар крутит головой.       — Порожняк, шеф. Вернее… Ну мы там обшарили всё, чуть на доски не разобрали. Там как будто уборку провели генеральную, ни пылинки нет. Пару нычек нашли пустых, в спальне сандаль точно был. Но ни общака, ни доков, ничё нет. Развод какой-то. Либо роденый какой поработал, либо… Чё делать?       — Муравью хер приделать! Сам гляну, чё вы там наработали…

5.

      Малина наклоняется над ванной и давит желание чихнуть. Вот нанял же дебилов! Тут всё хлоркой пропахло так, что запашок только лет через десять выветрится. Широкой, мозолистой ладонью проводит по вычищенному краю.       — Инструменты есть?       Комар кивает.       — В гараже вроде чё-то было, а чё?       — Тащи. Слив гляну.       Пока Комар уносится искать инструменты, Малина приседает на корточки. Сощуривается подозрительно. Что-то ему подсказывает… Чутьё — то самое, благодаря которому он столько раз оставался на плаву даже в самой безвыходной ситуации, не намекает уже, а просто орёт дурниной.       Небетонов мёртв.       Мёртв.       А общака нет.       Если Небетонов мёртв, а общака нет, значит, общак спёр тот, кто убил Небетонова.       Малина вытаскивает металлический серый тазик из-под ванны. Шарит рукой по полу и неожиданно нащупывает… Что-то маленькое. Находкой оказывается крохотная дешёвенькая серёжка размером с ноготь на мизинце — не бижутерия даже, а так… Самодельная, что ли, с бисером. Малина предусмотрительно суёт её в карман пиджака.       — Шеф, я вот чё нашёл, смотрите…       Малина тяжело вздыхает и поднимается.       Послал же Бог идиотов!..       — Давай сюда.       Из слива он вытаскивает осколок кости. Знакомый лепила определяет её как подъязычную. В смысле — пациент скорее мёртв, чем жив. Нет смысла искать труп, надо искать вора.

6.

      — Я подумала, что это может быть важно, — бывшая небетоновская горничная, Настька, приподнимается на локте. Комар смотрит на неё сонно, недовольно. И чё ей, дуре, не спится в такую рань?.. Мало было, что ли? — он ведь всё время этой девочке названивал…       Комар душераздирающе зевает. Он со всеми этими разборками едва потрахаться успевает, не то что выспаться.       — Чё?.. Кто названивал? Какой девочке?       — Хозяин. Он последние недели две, как выпивал, так девочке этой набирал. Орал, мол, она ещё пожалеет…       — Девочка типо… Шмакодявка?       — Что?..       — Ну… Ребёнок.       Настя удивлённо поднимает брови.       — Нет, взрослая. Молодая просто. Я так поняла, что он за ней ухаживал, но неудачно. Вроде даже с работы её уволили из-за него…       Комар поднимается со стоном. Хрустит шеей. Принимается натягивать штаны.       — Имя девочки знаешь?

7.

      — Ева — это ты?       Девочка выглядит иллюстрацией к слову «зануда». Клетчатая юбка, громадные очки, кардиганчик такой смешной, совсем дешёвенький. Малина бы ни за что её в толпе не отличил от сотни точно таких же очкастых-глазастых.       Но главное — браслетик из бисера на худеньком запястье.       — Нет, я не Ева, я Зина… А вы кто?..       Малина удивительно ловко для своих исполинских размеров вталкивает её обратно в квартиру и захлопывает дверь. Ствол прижимает к боку — она сипло выдыхает, но не кричит. Хотя по перепуганным, заблестевшим глазам ясно, что очень хочет.       — А я Роман Дмитрич. Очень приятно с тобой познакомиться, ягодка. В какой стороне у вас кухня?       — Вы меня там убьёте?       Он смотрит на неё, как на идиотку.       — Не ссы, ничё я вам не сделаю. Больно надо мне с соплюхами возиться. Щас мы дельце кое-какое проясним, и, как говорят итальянцы, адьос. Разойдёмся, как в море корабли. Поняла?       — Поняла.       — Это хорошо, что поняла. Звони давай рёбрышку.       — К-кому?..       — Кому-кому… Еве, говорю, звони. Ты чё, Библию не читала?       — А вы читали?..       — Немножко.

8.

      Мужик огромный. Метра два ростом, косая сажень в плечах, такой громадный, тренированный и неожиданно бесшумный. Он кое-как затесался в крохотную узкую кухоньку и стоит у мойки, облокотившись об неё массивным бедром. Малиновый пиджак на нём едва не трещит. Мужик раздражённо постукивает по раковине толстыми загорелыми пальцами, увитыми перстнями.       Ева осторожно ставит на стол пакет с продуктами так, чтобы не помять помидоры. Повинуясь нетерпеливому кивку — медленно садится. И говорит неожиданно ровным, спокойным голосом:       — Если с Зиной что-нибудь случится, то Жила, когда выйдет, яйца вам отстрелит.       Малина хмыкает — отчего-то совершенно не вяжется эта тихая маленькая девочка с надписью «отличница» на лбу с Жилой, а её товарка посмелее — со словом «яйца». Сюрреалистично. Она, в смысле рёбрышко, была симпатичной даже, но приятное впечатление портили следы рукоприкладства на скуксившейся мордашке. Разбитая губа, фингал…       — Чё с лицом? Колотит кто?       — С лестницы упала.       — А Небетонов, я так понимаю, дважды с этой же лестницы упал?       Ева — ну совсем, совсем обычная, он тысячи таких видел, смеющихся и плачущих, дающих за сотню долларов, пять рублей и бесплатно, шлюх и праведниц — тревожно поджимает губы. Опускает взгляд вниз.       А цвет глаз-то он не разглядел.       — А со счёту сбилась, сколько раз он падал, — на мгновение повисает неловкая тишина; Малина ошалело вздёргивает брови. Признание прям как в ментовке, сразу чистосердечное, — послушайте, Зина пусть идёт. Она ничего не знает. Правда.

9.

      Малина приподнимает её подбородок двумя пальцами. Наклоняется. Рассматривает. Глаза у неё, к слову, тёмно-зелёные, но от слёз светлеют и становятся яркими.       — Делать-то мне что с тобой, горе луковое? Давай, рассказывай. По порядку, как всё было.       — И дальше что?       — А дальше я что-нибудь придумаю. Начинай.

10.

      — Делать-то чё, шеф? Закапывать?       Малина едва сдерживается, чтобы не покрутить пальцем у виска. Трижды пересчитанный общак мирно покоится в сейфе.       — Ты дебил, что ли? Кого ты там закапывать собрался?       — Так ведь это… Тёлку-то…       — А тёлка где?       — Так у вас же…       — То-то и оно! Комар, Христа ради, не доводи до греха. Дачу небетоновскую сожги и проваливай в отпуск.       — Какоё ещё отпуск?       — Щас договоришься и будет бессрочный.

11.

      — Скажите пожалуйста, вы знаете этого человека?       Ева Малиновская — надменная, холёная женщина с малокровным, искусно нарисованным лицом, явно не заинтересованная в происходящем, подвигает к себе фотографию. Напрягается и сужает глаза. Потом вдруг расслабляется и равнодушно пожимает голыми белоснежными плечами.       — А кто же его не знает? Это Небетонов, мэр Катамарановска. Вернее, был им… Лет пятнадцать назад, может, чуть меньше. Я тогда только-только приехала по распределению. А что такое?       Таня Белая терпеливо улыбается.       — Дело в том, что мы нашли его кости.

12.

      Мужу Ева не звонит, это было бы очень глупо с её стороны; ещё глупее будет поехать к нему сразу же, расписываясь в своей... Замешанности. Нет. Это потерпит до вечера. Вместо этого Ева выбирает звонок другу — для этого она просит телефон у незнакомой женщины в торговом центре.       — Зиночка, как дела на конференции? Чудненько... Знаешь, я думаю, тебе не стоит пока возвращаться. Что случилось? О, решительно ничего. Просто срок давности выйдет совсем скоро.

13.

      Ева кладёт голову Малине на плечо.       И ничего не говорит.