Полина

Берлин, Германия. Подоспевшая вовремя домработница еврейского происхождения — Сара в буквальном смысле лишилась дара речи, когда увидела потерявшую сознание фрау Кляйн. Еврейка очень и очень быстро принялась громко звать на помощь, и уже буквально через минут пять или шесть в комнату с небольшим трудом, но ворвался до смерти перепуганный Герр Кляйн. Полину Орлову, всё же, привели в чувство, хоть и не без ощутимых трудностей, и сам Герр Кляйн выказал ярое желание, чтобы его невестку в обязательном порядке осмотрел высококвалифицированный немецкий врач. Дабы, по его словам «полностью исключить назревающую опасность для будущего ребёнка». Сказано — сделано. Немецкий доктор прибыл ровно через сорок три минуты после его вызова Джозефом Кляйном. Внимательно и крайне скрупулёзно, местами — даже придирчиво осмотрев свою пациентку, доктор смело и очень громко сообщил вслух, что «опасность миновала».  Осмотрев Полину Орлову повторно и уделив особое внимание беременному животу русской девушки, врач продекламировал крайне торжественным и совершенно несвойственным для него тоном: "Вы ожидаете двойню, уважаемая фрау! И это — поистине прекрасно. Двойное счастье от любимого мужчины! От всей своей Души искренне поздравляю Вас! Русская блондинка лишь слабо кивнула на этот давно очевидный ей факт, который уж очень точно подметил немецкий врач. А вот Герр Кляйн пришёл от данной новости в некоторое замешательство: — Гм… Двойня? А Вы уверены?… Это точно? Приговор — окончательный и обжалованию совершенно не подлежит?…  — Ну что Вы, обижаете, дорогой Герр! Уж доверьтесь моему профессиональному опыту, длиной в два десятка лет! Уж у меня — глаз-алмаз на такие вещи. Точно Вам говорю: Вам и всей семье следует готовиться к рождению двойни! Отчего-то (и ведь сам до конца не поняв, отчего), Герр Кляйн заметно оживился и даже — слегка повеселел. Однако пожилой мужчина всё ещё старательно избегал пронзительного взгляда своей юной невестки. — Что ж. Я благодарю Вас за весьма и весьма ценную информацию… Предупреждён — значит, вооружён, так, кажется, говорят?…   Немецкий доктор радостно и активно закивал, всё ещё не сводя своих крайне любопытных глаз с Полины Орловой. Когда за немецким врачом окончательно закрылась дверь, Герр Кляйн повернулся к своей законной молодой невестке: — Гм… Ну что же… — довольно неуверенно начал пожилой мужчина. — Я честно признаюсь: всё это очень и очень неожиданно… Но Судьбу не выбирают. Впрочем, так же, как и будущих внуков. Это всё — кровь Ганса, его гены, его существо. И если однажды… — на этом самом моменте Герр Кляйн ощутимо запнулся, — Если однажды моего мальчика… если… если его вдруг не станет… — Прошу Вас, не говорите таких вещей! — отчаянно и громко взмолилась Полина, и глаза её моментально наполнились слезами. Однако и глаза самого почтенного Герра также крайне быстро увлажнились, и Джозеф, украдкой смахнув со своей морщинистой щеки крохотную слезинку, тяжело вздохнул и продолжил разговор: — Девочка моя, это Жизнь. Увы и ах, в Жизни не всегда случаются только неимоверно счастливые события. Иногда случается и то, чего мы меньше всего хотим и ждём… Понимаешь?… Я лично очень слабо верю в то, что мой Ганс… наш Ганс, я хотел сказать, вернётся домой целым и невредимым… Честно, я даже слабо верю в то, что он выживет… Однако мне ничего более не остаётся только как верить в это. Весь мой Мир сейчас строится на этой вере. И твой, девочка — тоже… Как бы ты не старалась убедить себя в чём-то ещё… Полина сглотнула, её губы тотчас же задрожали. Беременная девушка поспешным образом отвернулась к окну, чтобы не дай Бог отец её мужа не увидел то, как она искренне плачет… Плачет по этому поводу уже которую ночь. Вот и сейчас… — Вижу, Вам просто необходимо побыть сейчас в одиночестве. Что ж, совершенно не буду лишать Вас такого рода возможности. Отдыхайте, набирайтесь сил. Силы вам сейчас крайне необходимы. Да и теперь – не только вам – Джозеф кивнул на огромный беременный живот своей невестки. Орлова прерывисто вздохнула и слабо кивнула в знак благодарности. Затем — всего лишь бросилась на собственную кровать и горько-горько зарыдала, навзрыд.                             ***                Алешня, Советский Союз. Отчего-то именно сегодня Ральф Эссер проснулся в крайне приподнятом настроении. И отчасти мужчина сам знал, почему. Ведь сегодня планировался приезд самого Мюллера. Обычно, приезд начальства не сулил ничего хорошего. Но для Ральфа — сулил. Ещё как сулил.  "Наконец-то я избавлюсь от тебя, Гансик", — злобно подумал переводчик Вермахта, потирая от нетерпения ладони.  Ральфу Эссеру было даже немного жаль Ганса Кляйна: вот он сейчас ходит, вроде весёлый, совершенно ни о чем, ничегошеньки не подозревает о том, какой изумительный «сюрприз» готовит ему он, Ральф. Да и не узнает даже.  Да конечно догадается кто именно его сдал однако тоже — вряд ли: за пытками русского партизана наблюдали довольно много солдат. Так что, на этот счёт он, Ральф, сейчас пребывал в абсолютнейшей безопасности. В этом можно и не сомневаться. Да и то — если Кляйн догадается, всё же, то совершенно ничегошеньки уже не сумеет сделать: ему сразу же припишут самое жесточайшее наказание из всех возможных, просто-напросто за профессиональную непригодность.  Ганс Кляйн ведь совсем, как говорят в простонародье, «слетел с катушек», непосредственно от разлуки со своей русской супругой, в прямом смысле потерял голову от любви, начисто забыв о своих, в первую очередь, служебных обязанностях, попросту пренебрёг ими, забыл то, что, по сути, он обязан служить на благо Вермахта. И поэтому при допросе русского партизана, при непосредственном разговоре с ним позволил себе много личного и лишнего… Всё это, несомненно, сыграло с Гансом Кляйном очень и очень злую шутку, однако, безусловно, оказалось только на руку Ральфу Эссеру, который давнёхонько  мечтал избавиться от наглого, высокомерного и эгоистичного офицера Вермахта… А там, кто знает — может Мюллер каким-то образом лично отметит его, Ральфа, за своевременный донос и глубочайшую преданность своей службе. Поэтому, как только Франк Мюллер самолично появился в деревушке, Ральф Эссер окончательно набрался смелости и отправился прямиком к начальству. — Доброе утро, товарищ генерал! — Ральф Эссер почтительно наклонил голову, чуть ли не до земли. — Доброе, Ральф, доброе, — между тем, громко пробасил Мюллер. Чуть помолчав, задал вопрос: — У тебя ко мне имеется какое-то дело?…  — Нет, товарищ генерал… То есть, да, товарищ генерал… — глаза Ральфа в данную секунду предательски забегали, на что Франк Мюллер лишь нахмурился.  — И какое же, Ральф, я внимательным образом тебя слушаю. Но если же ты решил попросту отнять моё время… мне это очень и очень не нравится. — Товарищ генерал! Такое дело… Ваш подчинённый — я имею ввиду, один из Ваших подчинённых офицеров совершил серьёзную провинность… Мюллер сызнова нахмурился. Подойдя к Ральфу Эссеру вплотную, он положил свою увесистую ладонь ему на плечо. Внутри у Ральфа моментально всё похолодело… — Кажется, я даже знаю, о каком офицере ты сейчас говоришь. По крайней мере, посмею предположить. Итак, что же Кляйн натворил на этот раз?..  Внутри Ральф Эссер выдохнул с неимоверным облегчением и тотчас же начал свой рассказ: — Несколько дней тому назад, Ганс Кляйн допрашивал русского партизана. Допрашивал самолично… — И где же здесь какое-либо нарушение?… — поспешно перебил своего собеседника Франк Мюллер довольно грубоватым, но вместе с этим — сухим и серьёзным тоном. — Господин генерал. Вы не дослушали меня до конца… Можно я договорю? Прошу Вас. — Валяй, — разрешил Мюллер с убийственным равнодушием в своём голосе, одновременно очень и очень недоверчиво осматривая Ральфа Эссера с ног до головы. — Кляйн позволил себе некоторые… мм… совсем недопустимые вольности. Он с пристрастием допрашивал русского партизана на очень личные темы, что лично я считаю, является совершенным табу для Вермахта, а уж тем более — для его офицеров… — Эссер! Можно ли по существу, наконец?!.. А не ходить вокруг да около! Ты очень сильно сейчас задерживаешь меня и отнимаешь моё драгоценное время. — Их разговор был непосредственно связан только с русской женой Кляйна! Больше они практически ни о чём не говорили. — Гм… А вот это уже — очень и очень интересно и действительно заслуживает весьма пристального внимания… Подумать только, и сюда влезла эта проклятая русская беременная девчонка!… Проклятье!… Так я и думал! Ну нет, это уже действительно ни в какие ворота и абсолютно точно никуда не годится! Кляйн и вправду совсем обезумел от любви к этой чёртовой русской, он стал совсем на себя не похож! Я и сам начал это прекрасно замечать. Он — абсолютно не такой, каким лично я знал его в начале службы. Поэтому твоим словам, Ральф, я поверю, поверю безусловно, даже без опроса свидетелей. Спасибо тебе, что заботишься о процветании Вермахта! Уж такие офицеры нам точно не нужны! И даром!   Кляйна ждёт очень жестокое наказание, и это — штрафная рота. Потому что лично я не позволю, чтобы какие-то грязные связи с унтерменшей мешали исполнять свой воинский долг кому бы то ни было! Спасибо тебе, Ральф! Чисто по-человечески спасибо! — Франк Мюллер вдруг схватил руку своего подчинённого и с благоговением потряс её. — Уж я-то с этим разберусь. Можешь быть совершенно спокоен. Повторюсь, Кляйна ждёт штрафная рота за огромнейший непрофессионализм на службе.  Лишь когда Франк Мюллер окончательно удалился на серьёзный разговор с Гансом Кляйном, Ральф Эссер впервые ощутил то, какой он сам на самом деле всемогущий… Ральф так и не смог сдержать крайне победоносной ухмылки, которая так быстро появилась на его коварном лице.