Полина

Немцы переночевали в Алешне первую ночь.  Причём, Ганс Кляйн и Фридрих Шульц ночевали аккурат в домике Варламовых — семнадцатилетней Аглаи и её матери — Пелагеи Матвеевны, давным-давно уж овдовевшей. Так распорядился сам немецкий офицер.  Ральфа же, переводчика Вермахта, Кляйн послал спать прямиком в соседнюю избу, совсем недалеко от себя: а вдруг Ральф им в любой момент понадобится?..  Не то, что Гансу всерьёз понравилась Аглая, нет. Совсем нет. Отнюдь нет, просто именно в доме, по сути, беззащитной семнадцатилетней Советской девчонки и её такой же, тоже беззащитной матери, Ганс в полной мере имел возможность всецело чувствовать себя хозяином положения. Напротив, Ганс изнывал, тотально тосковал по своей Полине и давным-давно, ещё пребывая в маленьком домишке, в деревушке под названием Белый Колодец, Кляйн отыскал в недрах платяного шкафа семейную фотокарточку семьи Орловых и, оторвав от неё часть с изображением его по-настоящему любимой женщины, поместил данную фотокарточку себе в нагрудный карман немецкой формы. Но отныне там лежало русское письмо от Орловой тоже. Стоило ли говорить, что с тех самых пор, именно с той самой поры, Ганс Кляйн ни на один вечер не расставался с данной фотокарточкой, будучи целых два раза в разлуке со своей любимейший русской женой. Ганс Кляйн по вечерам вынимал этот жалкий кусочек фотокарточки, оставшийся от полноценной и действительно подолгу любовался своей Советской красавицей.  И вздыхал. Горько-горько вздыхал. Ганс не только подолгу смотрел на фотокарточку своей, теперь уже, законной супруги, но и в порывах особенный тоски пылко и пламенно целовал оторванный кусочек.  Однако, разумеется, он делал это ровно тогда, когда этого абсолютно никто не видел. На следующее утро, вернее, даже ближе к полудню, Ральф Эссер ощутимо забеспокоился, но никто, абсолютно никто не знал этому причины.  Кроме Ганса: тот в полной мере догадался об истинной причине явного беспокойства своего подчинённого.  Дошло даже до такого, что Ральф начал подолгу отлучаться от того места, где они обычно собирались со своим непосредственным начальником, пропадать. Ганс Кляйн прекрасно осознавал тот бесспорный факт, что немецкий переводчик серьезно заинтересовался юной Советский девушкой, но это отнюдь не умиляло Ганса: казалось бы, он побывал точно в такой же ситуации!..  Напротив, это в полной мере раздражало и даже злило немецкого офицера, и он сам даже не мог понять, отчего так происходило.  Возможно, он действительно завидовал чужому счастью, чужой истории, которая могла сложиться совершенно иначе, чем у них с Полиной, а, может быть, Ганс Кляйн просто-напросто устал: вымотался и морально, и физически и оттого сейчас очень сильно злился на своего, по сути, ни в чем неповинного подчинённого. Как бы то ни было, однажды, одним прекрасным днём, тоска по любимейшей Гансом его русской жене, всё-таки, ожидаемо, но достигла своего апогея.   И Кляйн приказал Ральфу всецело сесть за стол в одном из пустых домов, взять бумагу, письменные принадлежности и приниматься за написание письма, адресованное лично русской супруге Кляйна.  Полностью на русском языке, под его прямую немецкую диктовку. Вот, что Ральф, в конечном итоге, записал: Моя драгоценная любимая Жена! Пишу тебе, преисполненный жутчайшей тоской: и на сердце, и в Душе. Не могу жить без твоего ласкового взгляда, без твоей кроткой и нежной улыбки, без твоих Сладких и в полной мере желанных мною губ… Polina, я погибаю…  По-настоящему морально погибаю в нашей разлуке: я не могу без тебя жить, милая моя!.. Как ты себя чувствуешь? Как чувствует себя наша будущая крошка? Хорошо ли ты кушаешь, спишь?.. Как складываются твои взаимоотношения с моими родителями, моей семьей?.. Знакома ли ты уже с моими старшими сёстрами? Достаточно ли ты проводишь времени на свежем воздухе? Милая, я так истосковался по тебе, что сейчас мне впору лезть на стену… ВЫ — самое-самое дорогое, что у меня есть, в моей поистине ничтожной жизни, жизни офицера Вермахта.  Как сказали бы красноармейцы:  «жизни фашиста»… Но давай сейчас совсем не будем о грустном и наболевшем. Я безумнейшим образом тебя люблю!.. Я люблю ВАС!  И всё ещё в полной мере надеюсь на то, что однажды моя нога вновь переступит порог родительского дома, и я увижу тебя желанная моя!.. Ты знаешь, я ведь молюсь на этот самый день, хоть и являюсь ярым атеистом и противником любой существующей в Мире религии. Как ты думаешь, если бы я действительно верил в Бога, был бы я сейчас на территории Советского Союза?.. Однако я вновь отвлёкся, желанная моя!.. Знаешь, если бы не война эта, будь она совсем неладна, я тебя бы и не увидел на земле, принадлежащей коммунистам,  не знал бы, что в этом Мире есть МОЯ Полина. Если мы однажды по каким-то причинам разлучимся, мне лучше тотчас же умереть, потому что я не представляю своей жизни без тебя!.. Я буду горячо любить тебя до самой своей смерти!  Клянусь перед самим собой и всецело клянусь также перед тобой! Эту Любовь у меня никто не сможет отнять и никто не вправе это сделать. P.S. Пожалуйста, пришли мне ответное письмо как можно скорее. Я буду очень сильно ждать!                               Навеки Твой,                                Ганс Кляйн.                                                       *** Впервые Полина, наверное, за всю свою относительно недолгую жизнь проснулась в холодным поту.  Русской девушке приснился кошмарный сон.  А снилось Орловой вот что: Советская бомба ударила по немецкой части, в Орловской области. И её Ганс, её милый Ганс — погиб!..  Увидев в своих грёзах совершенно бездыханного Кляйна, лежавшего в огромной луже собственной крови, Полина Орлова нечеловеческим голосом закричала,  все ещё пребывая во сне, затем очень сильно вздрогнула и… тяжело разлепила свои веки. На её пронзительный долгий крик моментально явилась Сара. — Что случилось? Вам и вправду плохо, Фрау Кляйн? — Нет Сара, нет, мне всего лишь приснился очень и очень страшный сон… Пожалуйста,  ты бы не могла принести мне стакан воды?.. — с трудом выдала Полина по-немецки. — Ох… Разумеется, фрау Кляйн! Я сейчас же принесу вам воду. —  благодарю. Полина не без явного труда, обхватив рукой свой непомерно большой живот, села на кровати, спустив ноги на холодный пол и задумалась.  Крепко задумалась.  Это ведь был всего лишь проклятый сон, ничего общего не имеющий с реальностью.  А с другой стороны — её муж Ганс Кляйн вынужден ежедневно подвергать свою жизнь непомерной опасности…  Полина перевела взгляд на свой беременный живот: он раздувался с каждым новым днём всё больше и больше, и русской Орловой всерьёз начало казаться, что она ждёт двойню. Полина чувствовала  именно это всем своим сердцем… Интуиция очень редко подводила блондинку: девушка чувствовала, чисто на уровне подсознания, что сейчас внутри неё живут именно два малыша. А может, так оно и правда было…