
Пэйринг и персонажи
Метки
Драма
Романтика
Ангст
Экшн
Алкоголь
Любовь/Ненависть
Развитие отношений
Рейтинг за насилие и/или жестокость
Отношения втайне
Курение
Сложные отношения
Пытки
Смерть второстепенных персонажей
Жестокость
Упоминания жестокости
Неравные отношения
Ревность
Мелодрама
Первый раз
Сексуальная неопытность
Измена
Нежный секс
Трисам
Психологическое насилие
Исторические эпохи
Межэтнические отношения
Буллинг
Обреченные отношения
Любовь с первого взгляда
Плен
Характерная для канона жестокость
Первый поцелуй
Война
Леса
Впервые друг с другом
Борьба за отношения
1940-е годы
Любовный многоугольник
Фастберн
Эксперимент
Огнестрельное оружие
Запретные отношения
Дневники (стилизация)
Соперничество
Невзаимные чувства
Побег
Советский Союз
Вторая мировая
Партизаны
Описание
Май 1942 год. В военное время совершенно неуместны и даже аморальны всяческие проявления искренних, ничем не прикрытых Чувств между представителями двух враждующих наций…
Удастся ли Гансу и Полине в полной мере доказать обратное?..
Примечания
Метки всё ещё будут добавляться. Ребята, это «перезалив» данной работы спустя несколько месяцев. В теме ВОВ я очень «зелёная», так что исправляйте, ругайте и направляйте. Критику приму в любой форме в комментариях!
Автор ни в коем случае:
а) НЕ оправдывает идей фашизма/расизма и чего-то подобного.
б) Никого и ни к чему не призывает!
Первая, «вводная» часть работы: https://ficbook.net/readfic/0192a5d1-8d74-722f-bd66-f357ca013d53
ВНЕШНОСТЬ ПЕРСОНАЖЕЙ:
https://postimg.cc/HcfjLmKc Полина Орлова.
https://postimg.cc/4K0x8ZXL Ганс Кляйн.
https://postimg.cc/GTF3hyGV Татьяна Орлова.
https://postimg.cc/w3LjkSZ2 Фридрих Шульц.
https://postimg.cc/dL9QbGqT Григорий Смирнов.
https://postimg.cc/R6f4XHsh Николай Воропаев.
https://postimg.cc/q6T0YvSL Антонина Новикова.
https://postimg.cc/D87nPmqf Эмма Вальтер.
https://postimg.cc/gwLW2hPs Вера Ковалёва.
https://postimg.cc/hhBfND96 Аглая Варламова.
Посвящение
Читателям и всем, кого заинтересует данная работа!
Горькая Судьба.
06 сентября 2024, 07:15
Днём ранее…
Ганс Кляйн пребывал в своём кабинете, в тот момент, когда в недры помещения бесцеремонно чуть ли не ввалилась Антонина Новикова — переводчица.
— Мой глубокоуважаемый начальник! Не хотели бы вы сейчас выпить со мной?.. — промурлыкала Советская девушка по-немецки.
— Я редко выпиваю на службе, — холодно отрезал Ганс, смерив Антонину тяжёлым взглядом своих красивых бездонных глаз.
— Да и к тому же, девочка… Совершенно бестактно предлагать такое своему начальству, по крайней мере, у нас в Вермахте, уж и не знаю, какие там в Красной Армии порядки… Последний раз я крепко употреблял алкоголь на собственной свадьбе, — лениво продолжил парень, в полной мере «смакуя» и наслаждаясь своими речами, предвкушая вполне ожидаемую будущую реакцию Тоньки.
Однако реакция девушки оказалась отнюдь не такой, какой Ганс в красках рисовал её себе в своём воображении.
— Ну сегодня же можно…
— Отчего же сегодня можно?.. — таким же сухим тоном произнёс молодой немец
— Жёнушка твоя законная… уехала…
Однако, на этом самом моменте произошло совсем уж неожиданное: немецкий офицер в полной мере только в эту секунду заметил, что Антонина крайне сильно пошатывается…
Ситуация осложнялась ещё и тем, что у Новиковой начал действительно сильно заплетаться язык, при каждом последующем произнесённом предложении.
— Ганс… Я изнемогаю от того, что не могу тебе это сказать… Но сейчас… наверное, пришло время. Окончательно…Когда, наконец, Полины нет здесь… Ганс… Ты мне нравишься… как мужчина… И мне совершенно наплевать на то, что ты женат на этой… проклятой Польке… — на этом самом моменте Новикова еле слышно, но всё же, отвратительным образом икнула.
Кляйн в два шага подскочил к Советской девушке и отчего-то, со всего размаху, влепил ей звонкую пощёчину.
Новикова тотчас же схватилась за пылающую щёку.
— Я что-то сказала не так… — отчаянно утвердила она и от неожиданной сильной боли, на пунцовой щеке девушки сверкнула слезинка.
— Кто тебя напоил?.. — ненавистно прошипел Ганс, моментально отшатываясь от Тони.
— Твои же подчинённые… Немецкие солдаты… — поведала Антонина и вдруг, совсем неожиданным образом — громко и весьма горько рассмеялась.
Затем — Тоня просто-напросто встала на колени…
Встала на колени перед врагом, перед немцем.
Девушка смотрела на немецкого офицера снизу-вверх, а тот, в свою очередь, на неё — снисходительно сверху-вниз.
— Ганс… — начала Антонина шёпотом. — Сейчас моё состояние обязывает меня говорить тебе только правду. Лишь правду. Я люблю тебя… Я была опьянена тобой, как сейчас — этим проклятым пивом, с самой первой встречи, там, у колодца.
Отчасти, именно поэтому я перешла на вашу сторону… На фашистк…
— Заткнись, — грубейшим образом оборвал её Ганс.
— Заткнись…— повторил офицер Вермахта уже тише. — Не надо совершенно таких громких слов…
— Я люблю тебя!..
— Встань…
— И не подумаю… даже…
— Встань!.. Ты мне просто омерзительна! Всегда была и будешь, слышишь?..
Слёзы катились по щекам Тоньки, но она не вытирала их. А Ганс продолжал смотреть на неё совершенно беспощадными и ничего не выражающими очами.
— Не уходи, пожалуйста, — промолвила Новикова в поспешной манере, заметив, как немецкий офицер решительными и твёрдыми шагами устремляется к двери своего кабинета.
— Ганс!.. Прошу тебя, не уходи от нашего разговора!.. Это же ведь совсем по-детски! Выслушай меня!..
— Я не желаю сейчас слушать твой пьяный бред! — громко рявкнул парень, а затем — распахнул настежь дверь и торопливо скрылся за ней. Но спустя секунду — вернулся, схватил крайне упирающуюся и сопротивляющуюся Новикову, с неимоверной мужской силой поднял её с колен, а затем — грубо потащил прямиком за собой.
Ослеплённый своей яростью, словно разъярённый носорог, Кляйн ворвался прямиком в комнату к рядовым солдатам, которые сейчас увлечённо играли в шашки, присланные прямиком из Германии одному солдату из всей честной компании.
— Вы напоили её до тотального беспамятства?!.. — лишь вскричал офицер Вермахта.
— Товарищ офицер… — загудели в ту же секунду множество голосов.
Оглядевши комнатушку по сторонам, Ганс пришёл в тихий ужас: и тут и там, стояли жестяные кружки, наполненные различными спиртными напитками, в том числе — крепким самогоном, который обычно отнимался у жителей оккупированых деревень.
Да и солдаты Вермахта сейчас были навеселе. Совершеннейшем образом пьяные. В усмерть.
— Я спрашиваю, это вы её спаиваете?!..
— Нет, это не мы, — ответил самый смелый и юный мужской голосок.
— А я так полагаю, Готфрид, ты очень сильно захотел заняться разминированием, м?!.. Или ещё какими-то донельзя интересными вещами в штрафной роте?!..
Показавший мнимую смелость немецкий солдат сразу же ощутимо понурил голову.
— Я вас всех раскидаю по этим ротам!.. За пьянство на службе, в первую очередь! Всех, до единого!.. Ещё хоть одна провинность, одно лишнее слово в адрес меня, не видать вам больше нормальной службы, как своих ушей!.. Это понятно?!..
— Понятно… — разом кивнули солдаты, массово опустив глаза.
***
Уже было крайне темно и достаточно поздно, поэтому Ганс Кляйн совершенно не заметил, как провалился в глубокий и размеренный сон. Пару раз, сквозь сладкий сон, немецкий офицер слышал какие-то крики на своём родном языке: женский голос, вперемежку с какими-то мужскими… Несмотря на это, сон парня был так силён, что он в полной мере не разбирал слов.
И причём — крики эти доносились с улицы, со стороны окна в его кабинете.
Однако Ганс не открыл глаз. Отнюдь: немец продолжал совершенно спокойно спать.
Тишину и благодать осенний ночи пронзил громкий выстрел… А если уж быть совсем точными — два выстрела подряд: с задержкой ровно в две секунды.
Ганс моментально проснулся: весь сон мгновенно сняло как рукой.
Неужели, Красная Армия обнаружила, всё-таки, их постоянное пристанище?..
Нужно заметить, что прошло минут семь или восемь с последнего выстрела, а так же — с попыток Кляйна тотально прийти в себя и сообразить, что же произошло.
Когда немецкий офицер второпях выбежал за пределы части, на улицу, в тотальную темноту, не использовав даже банальной спички при этом, чтобы осветить себе путь, Ганс действительно долго не мог понять: а что же, всё-таки, произошло и откуда производились выстрелы?..
Но благо, в кармане немецкой формы, у него часто лежал коробок спичек.
Мало ли.
На всякий случай. На крайний случай.
Вот сейчас как раз-таки и настал этот «крайний случай».
Ганс торопливо чиркнул спичкой, и малюсенький огонёчек всё-таки дал какой-никакой, но свет.
Жутко выл ветер. Вдалеке страшно лаяли собаки.
Немецкий офицер встал аккурат под окном своего кабинета, находившемся на втором этаже здания.
И тут, взором молодого немца тотально завладело что-то, что лежало сейчас на ледяной земле…
Бог ты мой!..
Это же человек!
Кляйн поднёс горящую спичку к тому месту, где у лежащего на земле человека, по личным предположениям немецкого офицера, должно было располагаться лицо.
И чуть не потерял дар речи.
Антонина Новикова.
В собственных кровавых разводах, которые уже частично успела впитать земля.
Немец моментально упал на колени перед обездвиженным телом переводчицы Вермахта, предпринял попытку прощупать пульс.
Поздно.
Его уже не было…
Как и не было абсолютно ни души возле бездыханного тела несчастной Советской девушки, которая просто отступилась на собственном жизненном пути.
«Да и куда там будет пульс. Две пули… По-видимому, в упор», — подумалось молодому немцу с отчаянием.
Ганс поднёс к уже слегка побелевшему от холода лицу Тони новую спичку и… до дичайшей боли стиснул свою левую руку в кулак, стараясь не закричать от переполнявшего его отчаяния.
Молодой парень вновь огляделся по сторонам. Вторая спичка давно догорела, и ему пришлось сызнова использовать новую.
Всё таким же образом, где-то там, вдалеке, жутко выли и лаяли собаки.
Однако прямо в эту самую секунду, прямо за спиной у Кляйна раздался шорох…
Офицер моментально направил слабый свет спички на источник этого самого шороха, и свет ударил прямо в лицо рядовому немецкому солдату…
— Ты обязательно понесёшь наказание, Готфрид… — тяжело выдохнул молодой немецкий офицер, кивнув на бездыханное тело временной переводчицы Вермахта, однако отныне и навсегда — носившей это звание «посмертно».