Полина

Ориджиналы
Гет
В процессе
NC-21
Полина
автор
Описание
Май 1942 год. В военное время совершенно неуместны и даже аморальны всяческие проявления искренних, ничем не прикрытых Чувств между представителями двух враждующих наций… Удастся ли Гансу и Полине в полной мере доказать обратное?..
Примечания
Метки всё ещё будут добавляться. Ребята, это «перезалив» данной работы спустя несколько месяцев. В теме ВОВ я очень «зелёная», так что исправляйте, ругайте и направляйте. Критику приму в любой форме в комментариях! Автор ни в коем случае: а) НЕ оправдывает идей фашизма/расизма и чего-то подобного. б) Никого и ни к чему не призывает! Первая, «вводная» часть работы: https://ficbook.net/readfic/0192a5d1-8d74-722f-bd66-f357ca013d53 ВНЕШНОСТЬ ПЕРСОНАЖЕЙ: https://postimg.cc/HcfjLmKc Полина Орлова. https://postimg.cc/4K0x8ZXL Ганс Кляйн. https://postimg.cc/GTF3hyGV Татьяна Орлова. https://postimg.cc/w3LjkSZ2 Фридрих Шульц. https://postimg.cc/dL9QbGqT Григорий Смирнов. https://postimg.cc/R6f4XHsh Николай Воропаев. https://postimg.cc/q6T0YvSL Антонина Новикова. https://postimg.cc/D87nPmqf Эмма Вальтер. https://postimg.cc/gwLW2hPs Вера Ковалёва. https://postimg.cc/hhBfND96 Аглая Варламова.
Посвящение
Читателям и всем, кого заинтересует данная работа!
Содержание Вперед

Дорога в Германию. Ч.1.

Повествование ведётся от лица Полины Орловой. Это была наисложнейшая в моральном плане и самая долгая дорога в моей жизни. По сути, и так отнюдь не лёгкую ситуацию крайне осложнял мой огромный беременный живот: я совсем не могла лежать спокойно и пяти минут подряд — во всех возможных позах мне было дичайшим образом некомфортно… Поезд, на котором я в данный момент времени держала путь в Германию, в Берлин, являлся крайним образом необычным. Во всех отношениях: большинство пассажиров этого состава являли собой тяжелораненых немецких солдат. На весь вагон раздавался отчётливый жутчайший смрад, который не спадал ни на секунду и от которого нельзя было скрыться, убежать или же — сделать так, чтобы совсем не чувствовать его. Меня, всё же, вырвало от этого удушающего сильнейшего запаха гнилостных ран. А может быть, виной всему был проклятый токсикоз. Странно. Не могу разобрать. Раздавались болезненные стоны, хрипы, некоторые из солдат испустили дух навсегда, прямо в бесконечной и тягостной дороге. К вечеру мне окончательно стало плохо: я рвалась уже не содержимым своего желудка, а жёлчью: от дикого смрада, продолжавшего раздаваться на весь вагон, у меня, ко всему прочему, сильно кружилась голова. Кто-то, крайне сердобольный, всё-таки, подозвал ко мне немецкого санитара, и тот заключил только то, что у меня — токсикоз, всецело вызванный моим деликатным положением. Когда мне немного, но, всё же, полегчало, я вызвалась вымыть полы в вагоне: на что некоторые сердобольные медсёстры, включая двух немок, сочувственно замахали руками, мол, мне не стоит этого делать. Совсем.  — Данке шён! Данке шён! — вот и весь ответ, на который, собственно, мне хватило всех моих сил… Вообще, я старалась лишний раз не заговаривать с этими медсёстрами, которые, всё-таки сновали туда-сюда по вагону: мой немецкий был в крайней степени плох, даже и несмотря на тот факт, что мы долгое время общались с моим супругом исключительно по-немецки.  Ведь по немецким документам я была — именно Паулина Кляйн. Не Полина. А вдруг, эти женщины из медперсонала заподозрят что-либо «неладное» относительно меня?.. Вдруг, они примут роковое и жестокое решение сбросить меня, беременную с поезда на полном ходу?.. Я не имела права так отчаянно рисковать. Ни своей жизнью, ни жизнью той, которая ежесекундно развивалась внутри меня. Ни эмоциональным состоянием своего любимого немецкого мужа. Поэтому, на протяжении всей медленной дороги, я молчала. Старалась молчать. «В тряпочку».  Ну, а что ещё мне оставалось делать?.. Несколько раз меня, всё же, «накрывало» эмоционально: я плакала и плакала, поджав под себя ноги на сиденье и обняв свой круглый, уже совсем не маленький беременный живот.  За окном, между тем, медленно проплывали бескрайние поля и багряные леса. Затем, пейзаж как-то очень быстро сменился на чуждый глазу, незнакомый, непривычный. Однако я была настолько сильно расстроена и угнетена, что не обратила на смену «декораций» за окном совершенно никакого внимания. Да и в принципе, мне было абсолютным образом не до этого: все мои мысли, всецело до единой, сейчас пребывали в тотальном беспокойстве за моё будущее и будущее нашего с Гансом ребёнка.  Несколько раз меня кормили каким-то остывшим супом, больше похожий на тот шлак, который дают сельскому скоту, однако я была крайне рада и такой еде: неизвестно было, покормят меня ещё за весь долгий-долгий ужасный и нудный путь. И на удивление — давали воды. Достаточное количество воды для поддержания моей жизни и жизни моего малыша.  Когда в вагоне становилось очень темно, я забывалась мимолётным и беспокойным сном, однако это забытье длилось крайне мало по времени: я каждые десять минут просыпалась от дикого смрада, страшных хрипов и стонов и иногда даже — протяжных криков тяжелораненых немцев. Просыпалась, пробуждалась ото сна, от своеобразного ухода от реальности на какие-то банальные мгновенья, и меня вновь рвало. Так часто, что заботливая немка-медсестра поставила возле моего места огромное жестяное ведро. — Токсикоз. Так всегда бывает у беремннных фрау, — приветливо чирикала она по-немецки и улыбалась, всякий раз, когда моя голова сызнова опускалась практически вплотную к злосчастному ведру. Я многое осмыслила и осознала, пока поезд неспешно двигался через Кёнигсберг и территорию Польши прямиком в Германию. Но больше всего — я плакала… Плакала и плакала, без конца, рассуждая над своей злосчастной дальнейшей судьбой. Рассуждая в полной мере о том, почему я так полюбила Ганса и почему ради нашей семьи я действительно готова, в какой-то степени, пожертвовать собой, уступить своему мужу, согласившись ехать прямиком на абсолютно чужую мне землю, в другую страну. Во вражескую страну… Впрочем, обо всём этом тотально нужно было задумываться раньше.
Вперед

Награды от читателей

Войдите на сервис, чтобы оставить свой отзыв о работе.