
Пэйринг и персонажи
Метки
Драма
Романтика
Ангст
Экшн
Алкоголь
Любовь/Ненависть
Развитие отношений
Рейтинг за насилие и/или жестокость
Отношения втайне
Курение
Сложные отношения
Пытки
Смерть второстепенных персонажей
Жестокость
Упоминания жестокости
Неравные отношения
Ревность
Мелодрама
Первый раз
Сексуальная неопытность
Измена
Нежный секс
Трисам
Психологическое насилие
Исторические эпохи
Межэтнические отношения
Буллинг
Обреченные отношения
Любовь с первого взгляда
Плен
Характерная для канона жестокость
Первый поцелуй
Война
Леса
Впервые друг с другом
Борьба за отношения
1940-е годы
Любовный многоугольник
Фастберн
Эксперимент
Огнестрельное оружие
Запретные отношения
Дневники (стилизация)
Соперничество
Невзаимные чувства
Побег
Советский Союз
Вторая мировая
Партизаны
Описание
Май 1942 год. В военное время совершенно неуместны и даже аморальны всяческие проявления искренних, ничем не прикрытых Чувств между представителями двух враждующих наций…
Удастся ли Гансу и Полине в полной мере доказать обратное?..
Примечания
Метки всё ещё будут добавляться. Ребята, это «перезалив» данной работы спустя несколько месяцев. В теме ВОВ я очень «зелёная», так что исправляйте, ругайте и направляйте. Критику приму в любой форме в комментариях!
Автор ни в коем случае:
а) НЕ оправдывает идей фашизма/расизма и чего-то подобного.
б) Никого и ни к чему не призывает!
Первая, «вводная» часть работы: https://ficbook.net/readfic/0192a5d1-8d74-722f-bd66-f357ca013d53
ВНЕШНОСТЬ ПЕРСОНАЖЕЙ:
https://postimg.cc/HcfjLmKc Полина Орлова.
https://postimg.cc/4K0x8ZXL Ганс Кляйн.
https://postimg.cc/GTF3hyGV Татьяна Орлова.
https://postimg.cc/w3LjkSZ2 Фридрих Шульц.
https://postimg.cc/dL9QbGqT Григорий Смирнов.
https://postimg.cc/R6f4XHsh Николай Воропаев.
https://postimg.cc/q6T0YvSL Антонина Новикова.
https://postimg.cc/D87nPmqf Эмма Вальтер.
https://postimg.cc/gwLW2hPs Вера Ковалёва.
https://postimg.cc/hhBfND96 Аглая Варламова.
Посвящение
Читателям и всем, кого заинтересует данная работа!
Ультиматум.
18 августа 2024, 02:55
Однако вопреки всем положительным ожиданиям молодожёнов, наутро, когда Ганс неспешным шагом спустился в столовую немецкой части, за общим обеденным столом мужчину уже поджидало его непосредственное начальство: Франк Мюллер.
Ганс гулко сглотнул: самоличное появление этого человека, по сути, не предвещало ничего хорошего. И немецкий офицер совсем не ошибся.
— Приветствую вас, господин Мюллер, — Ганс в почтительной манере склонил свою голову.
— Приветствую тебя, Кляйн. Пройдём в твой кабинет для серьёзного разговора?
— Да… Разумеется, сэр, — немец со страхом выдохнул.
Когда они преодолели порог кабинета Ганса, и мужчина торопливо захлопнул скрипучую дверь, Мюллер весьма лениво повернулся на своего подчинённого:
— Вот что, Ганс. Сегодня же уезжает твоя русская жена?
— Сэр, дело в том, что… — начал было Кляйн.
— Вот и отлично, что она уезжает в Берлин. А то, я так заметил, что ты совсем уже голову потерял от своей безумной любви к этой проклятой русской!…
Ганс поджал губы, однако мужчине совсем не хватило смелости ответить хоть что-то.
— Значит так, — между тем продолжал Мюллер. — Я действительно желаю, чтобы твоя жена уехала отсюда как можно скорее. Пусть сидит в Берлине и воспитывает вашего ребёнка. Это — истинное Предназначение каждой женщины. А иначе, если ты посмеешь оставить свою русскую здесь хотя бы на лишний денёк, тебя очень ждёт штрафная рота! Всё. Лично моему терпению пришёл тотальный конец. Ни о чём не думаешь, кроме как обласкать да и приголубить жену. А о службе — вообще забыл.
Ганс стоял, понурив голову, и в его красивых больших глазах просматривалась очевидная печаль.
— Дай-ка угадаю. Ты сейчас собираешься сказать мне, что твоя жена передумала насчёт отъезда. Но, Кляйн. Теперь — это приказ лично от меня. Если ты совсем не горишь желанием попасть в штрафную роту, ты сделаешь так, как я тебе приказал! Я хочу, чтобы этой русской завтра утром здесь уже не было! Ты слишком заигрался в Любовь, мальчик и в полной мере забыл о том, для чего мы напали на Советский Союз и что тебе по-настоящему следует делать!… — от кипящего внутри гнева Франк Мюллер начал брызгать слюной.
— Я изначально не признавал ваших чувств. Совсем. Не признаю я их и сейчас. Как бы вы друг друга не любили, Кляйн, я не потерплю, чтобы это твоё тотальное увлечение русской девчонкой сказалось на качестве твоей службы! Я ещё раз доношу свой приказ: ты немедленно отправишь свою русскую в Берлин! Немедленно!… А иначе — закончиться всё это для тебя не очень хорошим образом… Ты меня услышал?…
— Да… — чуть слышно практически пискнул Ганс, как мышь, которой наступили на хвост. — Господин Мюллер, я сделаю всё, как вы приказываете…
— Вот и молодец. Я всегда был уверен, что ты — до безумия толковый парень и по обыкновению делаешь донельзя правильные выводы.
В то время как Мюллер покинул кабинет, тяжело ступая громоздкими сапогами, Ганс Кляйн чуть было не заплакал от тотального бессилия и жалости к самому себе.
Ну да, зачем он только согласился на просьбу своей жены?… Только продлил ведь моральную «агонию», и прежде всего — себе самому. Самому себе сделал гораздо хуже…
На что он на самом деле рассчитывал?… На то, что Мюллер будет крайне спокойно наблюдать за тем, как они с Полиной искренне любят друг друга?… Да ведь в жизни не будет такого!… Франку Мюллеру это совершенно не выгодно: всё, что ему нужно — так это то, чтобы Ганс исправно отдавал долг своей службе в Вермахте. Лишь такую цель преследовал и продолжает преследовать Мюллер.
Делать нечего: немногим позже Ганс аккуратно растолкал мирно спящую жену, которая пока что совершенно ни о чём не подозревала.
Та открыла свои прекрасные очи и сразу же сладко потянулась на их совместной кровати.
— Доброе утро! — прощебетала Орлова весьма ласковым тоном.
— Не такое уж оно и доброе… — пробурчал немецкий офицер, не сводя с даны своих виноватых и полных печали глаз.
— Что-то случилось?… — Полина мгновенно озабоченно нахмурила брови.
— Да… Тебе всё-таки придётся отправиться сегодня в Германию. Пойми, милая… Это уже — не моя прихоть, а полноценный приказ Мюллера.
Наступило долгое молчание. На лице у блондинки не дрогнул ни один мускул. Она не ударилась в слезы, истерику, но в данный момент — на неё в полной мере было страшно взглянуть. Будто что-то внутри у девушки оборвалось. Будто что-то с непомерным шумом рухнуло.
— Если я не поеду в Германию, у тебя будут ощутимые проблемы по службе?… — наконец еле слышно поинтересовалась русская блондинка.
— Да… Именно так, милая… У меня будут очень большие проблемы.
Полина Орлова вздохнула, рывком сбросив с себя теплейшее шерстяное одеяло.
— Знаешь, Ганс. Я так тебя люблю, что действительно готова на этот раз уступить тебе. Я поняла, что разговор сегодняшней ночью я вела абсолютно из детской позиции, совершенно наплевав на нашего ребёнка и риски для твоей службы. Я поеду в Германию. Поеду. Но помни: я делаю это лишь ради тебя. Ради нас троих. В моём сердце всегда будешь лишь ты один… До самой моей смерти.
Ганс Кляйн кинулся к жене и стиснул её в своих любящих объятьях.
— Я знал, что ты поймёшь меня. Вот знал и всё. Мюллер был сегодня в полневшем гневе. Просто «рвал и метал». Только словесно. Он пообещал отправить меня в штрафную роту, если ты не уедешь… И да, я по-прежнему хочу, чтобы ВЫ были в безопасности. В полнейшей. И я рад, что ты понимаешь меня…
Полина Орлова молча кивнула и коротко чмокнула мужа в губы.
— Когда у нас отъезд из части?..
— В двадцать часов. Милая, тебе нужно неторопливо, но собираться. И пожалуйста, не забудь свёрток со всеми необходимыми документами…
— Не забуду, — сухо произнесла блондинка, встав с кровати.
***
После неторопливых сборов, Полина отправилась на поиски младшей сестры, чтобы окончательно попрощаться с Татьяной.
И каково было удивление Орловой-старшей, когда она застлала младшую сестру прямо в объятьях Фридриха Шульца…
— Прошу прощения… — быстро произнесла Орлова-старшая и быстро захлопнула дверь помещения.
Однако спустя две минуты Татка самолично показалась на пороге.
— Здравствуй, сестра.
— Здравствуй. Вы… У вас с Фридрихом что-то есть?…
— Давно уже, — по-доброму усмехнулась Тата. — Со дня вашей свадьбы с Гансом. Просто… Мы умело скрываем это. Точнее, скрывали. До этого самого момента…
— Тата. Я уезжаю. В Германию. Сегодня.
— Я знаю, сестра… Как жаль, что я не смогу быть с тобой и там!… И помогать во всём…
— Тата, я справлюсь, — твёрдо произнесла Полина.
— Я не сомневаюсь, родная.
— Есть одно обстоятельство. Я делаю это только ради Ганса и его будущего ребёнка. Нашего… — быстро поправилась Орлова-старшая.
— И это я тоже знаю, сестра. Всё будет хорошо!… Ты только пиши нам всем письма… Хорошо?…
— Да, разумеется, — спокойно произнесла Полина.
— Я тебя очень люблю… — понизив голос, призналась Татка.
— И я тебя…
Сестры крепко обнялись, а затем — Полина поспешно ретировалась, быстро смахнув со своей щеки крупную слезу…
В назначенное время, Полина Орлова собранная стояла в столовой. На ней красовалось то самое пальто, которое подарил ей муж, застёгнутое наглухо. Голову Орловой-старшей украшал берет. Полина изо всех сил сдерживалась, чтобы не завыть от бессилия и безысходности…
На лестнице послышались гулкие шаги. Ганс.
— Ты готова?… — совершенно убитым голосом спросил у Полины её муж.
— Готова, — из последних моральных сил прошептала блондинка.
Когда немецкий автомобиль нёсся по глубоким ухабам и неровностям на дороге, Полина, наконец, заплакала. В тайне от своего мужа, который сидел на переднем сиденье. Однако Ганс тоже выглядел совсем убитым и весьма подавленным… Он будто в одночасье лишился всяческой радости в своей и так непростой жизни.
Перед самой посадкой в поезд Ганс вручил Полине тот самый толстый свёрток.
— Здесь — все твои документы… Милая… — голос немецкого офицера предательски надломился.
Слёзы сами катились по прекрасному личику Орловой, однако сейчас она совсем не вытирала их…
— Ты будешь хотя бы изредка, но всё-таки вспоминать меня?… — всхлипнула жена Ганса Кляйна.
— Мы встретимся! Обязательно встретимся. А иначе — зачем мне вести жалкое существование без ВАС… Я обещаю тебе, что я обязательно вернусь в Берлин. И мы будем жить вдвоём. Ты родишь мне много детей, у нас будет самая прекрасная семья…
Они обнялись и при толпе— глубоко и продолжительно поцеловались. Хотя некоторые русские люди на перроне с весьма заметным отвращением созерцали данную сцену: как русская девушка беззастенчиво и с ярым чувством целует немца…
— Я безумно люблю тебя… — чувственно прошептал Ганс на своём родном языке.
— Я тоже тебя люблю! — промолвила девушка по-немецки, и по щекам её вновь мгновенно заструились слёзы. Бесконечным потоком.
Они сызнова стиснули друг друга в объятьях, так крепко, насколько вообще хватило сил у обоих, и Полина, разомкнув свои объятья, всё ещё горько рыдая, скрылась в вагоне поезда.
Орлова специально прошла в вагон, совершенно не оборачиваясь: ей отнюдь не хотелось терзать своё хрупкое любящее сердце и сердце своего молодого немецкого мужа.