
Пэйринг и персонажи
Метки
Драма
Романтика
Ангст
Экшн
Алкоголь
Любовь/Ненависть
Развитие отношений
Рейтинг за насилие и/или жестокость
Отношения втайне
Курение
Сложные отношения
Пытки
Смерть второстепенных персонажей
Жестокость
Упоминания жестокости
Неравные отношения
Ревность
Мелодрама
Первый раз
Сексуальная неопытность
Измена
Нежный секс
Трисам
Психологическое насилие
Исторические эпохи
Межэтнические отношения
Буллинг
Обреченные отношения
Любовь с первого взгляда
Плен
Характерная для канона жестокость
Первый поцелуй
Война
Леса
Впервые друг с другом
Борьба за отношения
1940-е годы
Любовный многоугольник
Фастберн
Эксперимент
Огнестрельное оружие
Запретные отношения
Дневники (стилизация)
Соперничество
Невзаимные чувства
Побег
Советский Союз
Вторая мировая
Партизаны
Описание
Май 1942 год. В военное время совершенно неуместны и даже аморальны всяческие проявления искренних, ничем не прикрытых Чувств между представителями двух враждующих наций…
Удастся ли Гансу и Полине в полной мере доказать обратное?..
Примечания
Метки всё ещё будут добавляться. Ребята, это «перезалив» данной работы спустя несколько месяцев. В теме ВОВ я очень «зелёная», так что исправляйте, ругайте и направляйте. Критику приму в любой форме в комментариях!
Автор ни в коем случае:
а) НЕ оправдывает идей фашизма/расизма и чего-то подобного.
б) Никого и ни к чему не призывает!
Первая, «вводная» часть работы: https://ficbook.net/readfic/0192a5d1-8d74-722f-bd66-f357ca013d53
ВНЕШНОСТЬ ПЕРСОНАЖЕЙ:
https://postimg.cc/HcfjLmKc Полина Орлова.
https://postimg.cc/4K0x8ZXL Ганс Кляйн.
https://postimg.cc/GTF3hyGV Татьяна Орлова.
https://postimg.cc/w3LjkSZ2 Фридрих Шульц.
https://postimg.cc/dL9QbGqT Григорий Смирнов.
https://postimg.cc/R6f4XHsh Николай Воропаев.
https://postimg.cc/q6T0YvSL Антонина Новикова.
https://postimg.cc/D87nPmqf Эмма Вальтер.
https://postimg.cc/gwLW2hPs Вера Ковалёва.
https://postimg.cc/hhBfND96 Аглая Варламова.
Посвящение
Читателям и всем, кого заинтересует данная работа!
Нет пути назад.
05 августа 2024, 02:47
Полина Валерьевна Орлова.
Воспоминание.
Наступил такой день жизни с немцами, когда нам с Таткой стало совсем невмоготу: мы буквально изнемогали без тотальных гигиенических процедур, и в один из дней я всё-таки решилась: отправилась прямиком к Гансу просить помывки. Для меня и для родной сестры.
— Willst du duschen? — поинтересовался он уточняющим тоном, на что я лишь молча закивала, однако, не поняв ни единого слова.
— Gut. Ich erlaube dir, das zu tun. Und danach… Vergiss nicht, dein schönstes Kleid anzuziehen…
— Чего?… — раздражённо спросила я, до предела нахмурив брови.
— Ах, да. Ты не понимаешь меня. Пока что не понимаешь. Не забудь надеть своё самое красивое платье после… — послышалась мне ломаная русская речь.
— Зачем?… — вновь спросила я, весьма глупо.
— Нужно, раз я прошу. Полина…
— А?…
— Я позволять вам с сестрой помыться. Я действительно позволять вам это делать. Но. Все мои приказы ты исполнять молча… И ещё. Ich habe Seife. Wenn du Seife brauchst, sag es mir einfach.
— Я опять тебя не понимаю.
— Я совсем не знать, как это будет по вашему… Ах, да. Я вспомнил. Мыло. Полина, у меня есть мыло. Очень хорошее. Оно лежать в автомобиле у Фридриха. Ты нуждаться в нём?..
— Мыло? Да, я бы совсем от него не отказалась, — в очередной раз проворно киваю, а сама жду не дождусь момента, когда Ганс всецело от меня отстанет.
— Гут. Я принесу его сейчас.
— Хорошо, — горестно кивнула я, и совершенно на ватных ногах поплелась за Татьяной.
В то время как моя младшая сестра собирала по всему дому банные принадлежности, я отправилась внутрь самой бани: небольшой пристройки, что находилась совсем неподалеку от нашего дома — ведь нужно было её вначале растопить.
Вдвоём с Таткой мы растопили баню. Затем — просто всецело обмылись с головой и сразу же почувствовали, будто избавляемся от какой-то тяжести.
Будто сбрасываем с себя груз чего-то невидимого и абсолютно нам непонятного.
Большой кусок мыла, которым щедро наградил меня Ганс имело явно не немецкое происхождение: оно являлось сплошь чёрным, сделанным из дёгтя.
Однако, «спасибо и на этом», как поговаривают в народе.
Мы с Татьяной по очереди обливали друг друга горячей водой из лоханок. И вправду чувствовали, что в полной мере словно оживаем.
Ещё бы! Чистейшая горячая вода! Добротный кусок мыла! Хоть и из немецких рук.
Когда мы с Татой, абсолютно нагие, с мокрыми волосами прошлёпали по деревянному полу бани за огромными тряпицами, что предназначались нам в роли полотенец, необъяснимая тревога закралась в моё сердце… И почему-то — отвращение. Сильнейшее отвращение: мне просто было крайне противен тот факт, что молодой немец будет смотреть своими похабными глазами на меня в моём самом красивом платье… Однако ослушаться Ганса я отнюдь не могла.
Вероятнее всего, Татьяна заметила то, что мой взгляд кардинальным образом поменялся, поэтому сестра спросила очень обеспокоенным тоном:
— Всё в порядке, Поль?…
— Татка, мне так противно… — сглотнула я.
— Чавой-то случилось? — младшая сестра тотчас же взволновалась.
— Ганс… то есть, я хотела сказать, этот немец… он… он… приказал мне после помывки облачиться в своё самое красивое платье. Чувствую себя теперь, как товар га базаре, на который собираются глазеть… А то ещё кем похуже… — сморщила лоб я.
— Ну точно ты ему нравишься!… — восторженно воскликнула Таня и просияла, словно медный грош.
Да… Я получила совсем не ту реакцию от родной младшей сестры, на которую рассчитывала.
— Татка, да ты просто ничегошеньки не понимаешь! Немцы — смертельные враги нам! Для всей нашей нации! Они уничтожают нас! Не жалеют никого! Ни стариков, ни женщин, ни даже детей, Тата! А ты приходишь в восторг от того, что я перед молодым немцем в красивом платье хвостом буду крутить!… — на моих глазах моментально выступили слёзы: отнюдь, я просто не могла сдерживаться более.
— Поля. Пойми. Ваша ситуация с Гансом — это совершенное исключение из правил. Ганс хороший. Очень хороший, — повторила моя младшая сестра, узрев, что я открыла было рот, чтобы возмутиться. — Ты ему очень нравишься! И я уверена, Ганс многое для тебя сделает, если только… Если только ты ответишь ему взаимностью, сестра.
— Какой бред, Тата! Я никогда не пойду на этот шаг, — возмущённо надула губы я, всё ещё высушивая свои волосы куском тряпицы.
— Ну и дура ты, Полька! — в сердцах ответила мне Таня.
— Подстилкой немецкой стать?… За горячую воду и кусок мыла этого несчастного?… — я в полнейшем возмущении повернулась на родную сестру, и та почему-то очень быстро умолкла.
Помолчав с полторы минуты, Таня, всё же, выдала:
— Ну как знаешь, сестра. Но будь я на твоём месте — я бы обязательно дала хотя бы один шанс Гансу. Это ты просто сама не замечаешь, каким томным и влюбленным взглядом он на тебя смотрит. И как воодушевлённо горят его молодые глаза…
— Да хватит уже, Татка! Я сама решу, что делать с этим немцем. Не маленькая же!
Татьяна вздохнула, однако более не произнесла ни слова.
Я сдержала своё слово. В полной мере сдержала. Расчесала свои роскошные волосы гребнем и облачилась в одно из своих выходных платьев: кремового оттенка, ровно до колен. И словно товар на выставке, тотчас же вышла на задний двор: туда, куда и пригласил меня немец.
Ганс уже ждал меня там. Заметив меня, молодой немец моментально расплылся в довольной улыбке.
— Du bist so shön… — проговорил он томным тоном своего голоса. Парень подошёл ко мне вплотную, ласково погладил по волосам. Я не убрала его руку: напротив, я в полной мере почувствовала тот самый табун мурашек, которые сейчас пробегали по всему моему телу…
Ганс наклонил голову, оказавшись на одном уровне с моим лицом. И просто-напросто нежно коснулся своими чувственными губами моих. Немец обхватил меня за талию своей сильной рукой…
Я и не противилась этому спонтанному поцелую: будто что-то Свыше сплошь одурманило меня, не давая совсем оказывать сопротивление.
Ганс в ласковой манере приоткрыл мои губы, и я почувствовала его горячий язык у себя на мягком нёбе. Затем — мы обоюдно углубили наш такой нелепый поцелуй.
Я прижалась к немцу всем своим телом, обняв его двумя руками за шею.
Когда мы плавно завершили поцелуй, Ганс посмотрел прямо мне в глаза и отчего-то вновь улыбнулся. А затем — крепко обнял меня и прошептал на ухо:
— Du wirst mir gehören… Hast du verstanden?..
Почему-то, до меня дошел смысл вопроса Ганса, поэтому я отрицательно замотала головой.
— Ты будешь моей… Это тебе понятно? — повторил немец на русском, построив грамматически правильно две фразы.
В действительности я совсем не знала, что можно ответить на это смелое и наглое заявление и именно поэтому — промолчала и разомкнула наши объятья.
— Ich liebe dich ernsthaft. Ich habe mich auf den ersten Blick in dich verliebt… — протараторил немец. Он гладил меня по волосам, бесконечно целовал в них, в губы и в щёки…
— Я не понимаю, — равнодушно пожала плечами я. — Ты можешь выразить свою мысль на моём языке?…
— Я люблю тебя. Это правда. Я влюбиться в тебя с первого взгляд… И… Ich werde dich nicht gehen lassen… Я не собираться отпускать тебя, Полина…
— Я не могу ответить тебе взаимностью… — вдруг горестно прошептала я.
— Warum?..
— Потому что это — в корне неправильно. Мы всё делаем неправильно, Ганс…
— Но я люблю тебя.
— Можно я пойду в дом?… — шепнула я с надеждой.
— Ты можешь идти в дом. Я не сметь больше держать тебя возле меня. Но я буду всегда любить тебя… Должно пройти время, прежде чем ты будешь готова привыкнуть ко мне и полюбить меня. И я готов ждать… — снова я услышала ломаный русский язык, однако в полной мере поняла смысл сказанного немцем.
Бросив на Ганса весьма грустный прощальный взгляд, я зашагала ко входу в наш с Татой дом.
***
Прошла четверть октября, и случилось то, что Полина Орлова опасалась больше всего: в один из вечеров к ней зашёл муж и сообщил о том, что её документы полностью готовы, и ей надлежит приготовиться к отъезду из части.
Говоря всё это на чистейшем немецком, Ганс достал откуда-то практически новое, не ношеное женское пальто алого цвета, крайне отменного качества, кожаные женские ботинки и шерстяной женский берет насыщенного чёрного цвета.
У Полины моментально округлились глаза. Узрев удивление беременной жены, Ганс усмехнулся себе под нос.
— Это тебе в поездку, — уточнил немецкий офицер. — Всё наше, немецкое.
— Откуда?… — только лишь смогла прошептать блондинка.
— Этого я сказать тебе пока не вправе. Полина. Ты должна собираться: завтра днём мы уже выезжаем. Твой поезд отходит поздно ночью…
Немецкий офицер протянул своей русской жене увесистый свёрток: то были все документы, которые Ганс так тщательно собирал. Аусвайс, справка от врача, подтверждающая беременность Полины, справка, подтверждающая легальность их брака и прочее, прочее… Всё необходимое для поездки и для того, чтобы любимую женщину Кляйна беспрепятственно пропустили на территорию Германии.
Держа свёрток в своих руках, Полина бросила на него беглый взгляд и… заплакала. Навзрыд.
Ганс тотчас же заключил жену в свои крепкие мужские объятья и чмокнул её в губы.
— Ганс, я не хочу вновь разлучаться с тобой… — проговорила блондинка по-немецки и всхлипнула.
— Я понимаю, Любовь моя. Я всё-всё понимаю. Но так нужно. Ты должна родить нашего ребёнка в безопасности и хороших условиях… Я сделаю всё, чтобы как можно скорее увидеть не только тебя, но уже ВАС… Я буду проситься домой, в Берлин. Всё будет хорошо, милая… — Ганс всё целовал и целовал трясущуюся от сильного плача свою законную русскую жену.