
Пэйринг и персонажи
Метки
Драма
Романтика
Ангст
Экшн
Алкоголь
Любовь/Ненависть
Развитие отношений
Рейтинг за насилие и/или жестокость
Отношения втайне
Курение
Сложные отношения
Пытки
Смерть второстепенных персонажей
Жестокость
Упоминания жестокости
Неравные отношения
Ревность
Мелодрама
Первый раз
Сексуальная неопытность
Измена
Нежный секс
Трисам
Психологическое насилие
Исторические эпохи
Межэтнические отношения
Буллинг
Обреченные отношения
Любовь с первого взгляда
Плен
Характерная для канона жестокость
Первый поцелуй
Война
Леса
Впервые друг с другом
Борьба за отношения
1940-е годы
Любовный многоугольник
Фастберн
Эксперимент
Огнестрельное оружие
Запретные отношения
Дневники (стилизация)
Соперничество
Невзаимные чувства
Побег
Советский Союз
Вторая мировая
Партизаны
Описание
Май 1942 год. В военное время совершенно неуместны и даже аморальны всяческие проявления искренних, ничем не прикрытых Чувств между представителями двух враждующих наций…
Удастся ли Гансу и Полине в полной мере доказать обратное?..
Примечания
Метки всё ещё будут добавляться. Ребята, это «перезалив» данной работы спустя несколько месяцев. В теме ВОВ я очень «зелёная», так что исправляйте, ругайте и направляйте. Критику приму в любой форме в комментариях!
Автор ни в коем случае:
а) НЕ оправдывает идей фашизма/расизма и чего-то подобного.
б) Никого и ни к чему не призывает!
Первая, «вводная» часть работы: https://ficbook.net/readfic/0192a5d1-8d74-722f-bd66-f357ca013d53
ВНЕШНОСТЬ ПЕРСОНАЖЕЙ:
https://postimg.cc/HcfjLmKc Полина Орлова.
https://postimg.cc/4K0x8ZXL Ганс Кляйн.
https://postimg.cc/GTF3hyGV Татьяна Орлова.
https://postimg.cc/w3LjkSZ2 Фридрих Шульц.
https://postimg.cc/dL9QbGqT Григорий Смирнов.
https://postimg.cc/R6f4XHsh Николай Воропаев.
https://postimg.cc/q6T0YvSL Антонина Новикова.
https://postimg.cc/D87nPmqf Эмма Вальтер.
https://postimg.cc/gwLW2hPs Вера Ковалёва.
https://postimg.cc/hhBfND96 Аглая Варламова.
Посвящение
Читателям и всем, кого заинтересует данная работа!
Клевета.
31 июля 2024, 08:25
Полина Валерьевна Орлова.
Воспоминание.
Деревня Белый колодец.
С немцами мы жили уже почти неделю кряду. И, нет, я отнюдь не боялась их. Ни одного ни второго. Напротив, я всеми силами старалась сделать вид, что совсем равнодушна к своей судьбе и судьбе Таты. Что мне действительно всё равно. И ничто в моей душе не вызывает особых эмоций.
— Интересно, этот немец надолго от нас ушёл? — сварливо произнесла, между тем, моя младшая сестра, ловко нарезая картофель на крупные ломтики.
— Я не знаю, Татка. Я ничегошеньки не знаю, — пожимаю плечами и просто отмахиваюсь.
Затем — начинаю чистить довольно крупную картофелину, и эта манипуляция здорово успокаивает меня, приводит мысли в полнейший порядок.
— Убийцы они… — поджимает губы Таня. — Убийцы! А мы им есть здесь готовим!
— А разве у нас есть какой-то другой выход?.. — горько интересуюсь я, всё ещё сдирая плотную кожуру с картофелины.
Таня протяжно вздыхает, совсем не удостаивая меня хоть каким-то ответом.
Внезапно дверь в дом настежь распахивается. От неожиданности — вздрагиваю. Но не оборачиваюсь. Совсем.
— Ох… — вот лишь что доносится до моего слуха. Просто громкий возглас моей родной сестры.
С усилием, но заставляю себя всё-таки обернуться и чуть было не сталкиваюсь с Гансом нос к носу.
В руках у молодого немца — вновь огромный букет полевых цветов, который он нетерпеливо протягивает мне прямо сейчас.
— Что это?… — говорю с чистейшей смесью нетерпения и отвращения.
— Das sind Blumen, und diese Blumen sind für dich! — проговорил немец с порывистым чувством, всё ещё нетерпеливо держа букет прямо перед моим носом.
— Я не понимаю тебя… — шепчу я устало, отхожу к обеденному столу и сажусь за него, закрыв лицо руками.
Ганс садится рядом и зачем-то — нежно обнимает меня за плечи.
Не кричу, не вырываюсь и не оказываю никакого сопротивления. Потому что, по сути — уже совсем всё равно…
Однако Ганс, по-моему, встревожен действительно ни на шутку.
— Warum weinst du jetzt?.. — он сжимает свои сильные мужские ладони на моих плечах, и по моему телу вдруг пробегает целый табун мурашек…
Чёрт знает, почему на телесном уровне я отреагировала именно так.
Поворачиваюсь к Гансу. Сейчас парень смотрит на меня почему-то с явным обожанием и нескрываемым восхищением.
Глаза в глаза, и в моем сердце внезапно пробегает «та самая искра». Спускаюсь своим взором чуть ниже, прямо на манящие меня губы этого красивого немца…
Мы — сейчас находимся лишь в шаге от того, чтобы поцеловаться…
Однако немецкий офицер приходит в себя первым.
Всё ещё держа в своих крепких руках огромный букет полевых цветов, немец вдруг резко встаёт на одно колено и произносит свою пламенную речь на ломаном русском языке.
— Полина. Я хочу на тебе жениться! Я и вправду этого хочу! Очень! Будь моей, моей навсегда!
Татьяна, между тем, захлопала в ладоши, и, повернувшись к ней, я в полной мере успела заметить, что глаза её увлажнились.
Снова поворачиваюсь к немецкому офицеру.
— Ты спятил?… Ты вообще отдаёшь себе отчёт в том, что ты сейчас мне предлагаешь?… Выйти за тебя замуж?… Какой абсурд!
— Но… Я действительно подумал, что мы нравимся друг другу, Полина, — Ганс медленно встал с колен, положив увесистый букет на поверхность стола.
— Я приму лишь твой букет. И не более, — сообщаю коротко.
Немецкий офицер молча кивает, и я улавливаю в его бездонных глазах грусть…
Я отворачиваюсь и кусаю губы от досады. ДА, мне действительно очень сильно начал нравиться этот немец. ДА, абсолютно как мужчина. Однако как же я могла предать Родину, полностью отдавшись такому чистому и искреннему чувству, как Любовь?…
Вот конкретно этого я и вправду не понимала. Точнее, совершенно отказывалась понимать.
Я вздохнула. Немец вновь присел рядом и сызнова обнял меня за плечи.
Я буду донельзя честна: меня безумно привлекали его губы, которые мне отчего-то сейчас захотелось попробовать на вкус…
Но я сдерживала себя. Изо всех сил. Из самых последних сил, чтобы не стать предательницей Родины, немецкой подстилкой.
Однако сердце моё в данный момент пылало нещадным огнём… А по телу словно проходил электрический разряд, снова и снова: настолько мне начал нравиться этот немец.
Мне вдруг безумным образом захотелось, чтобы он в полной мере обладал мной, моим телом, хотя у меня ни разу в жизни ещё не было мужчины и природу данных мыслей я абсолютно не могла понять.
Мне было стыдно признаться себе в этом, но почему-то я всецело захотела, чтобы этот иностранец тоже принадлежал только мне… Лишь мне.
Да. Скорее всего, это и есть та самая «искра»…
Часть Вермахта. Настоящий момент.
— Перестаньте!… Я прошу вас, прекратите сейчас же! — голос Полины, всё-таки, чуть-чуть, но сорвался на крик.
— Что, не нравлюсь? — ухмыльнулся Вилли, прекратив целовать девушку.
— О чём вы говорите?… Я замужем, я жду ребёнка от своего любимого мужчины! Любимого по-настоящему! Я вас я — знать не знаю! Да и не хочу знать!
— Но под Ганса же ты легла? Легла! Значит, ляжешь и под меня, русская шалава!.. — крохотные, сейчас налитые кровью глазки Вилли, казалось, хотят пробуравить Полину насквозь.
— Да как вам не стыдно… — от переполняющего её возмущения блондинка едва ли не задохнулась.
Вилли потянулся, чтобы в очередной раз повторно поцеловать действительно красивую русскую девушку в губы, но… внезапным образом получил крайне звонкую пощёчину: на свой страх и риск Полина приняла решение обороняться от гадких ей поцелуев малознакомого немца именно таким образом.
— Ах ты, маленькая дрянь!… — От неожиданности Вилли схватился за щёку и произнёс данную фразу уже на своём родном языке, не на русском.
Полина вскочила из-за стола, перевернув свой стул и бросилась к двери. Вилли едва ли нагнал её и грубо схватил за руку, чуть ли не вывернув русской запястье.
— Отпустите меня!… Отпустите! Я сообщу мужу о вашем непристойном поведении!
— Он всё равно не услышит тебя, девочка! — наверное, в сотый раз усмехнулся горе-преподаватель.
Распахнулась дверь.
Вилли тотчас же отпрянул от Полины, словно его обдали холодной водой.
— Что же я сейчас должен «не услышать»?! — не проговорил, буквально прорычал Ганс, вошедший в свой кабинет, где в этот самый момент, по сути, должно было проходить занятие его супруги немецким языком.
— О! Герр Кляйн! Герр Кляйн! — интонация Вилли вновь приобрела льстивый, до безумия слащавый повышенный тон. — Да вот, ваша жена отпрашивалась у меня в дамскую комнату, а я, так сказать, по доброте своей душевной вызвался, мм… проводить её…
— Наглая ложь! — вскричала вдруг Полина на чистейшем немецком языке. — Ганс, он сейчас врёт тебе…
Лицо немецкого офицера моментально приобрело весьма озадаченное выражение.
— Продолжай, — кивнул он супруге, дав той понять, что очень внимательно её сейчас слушает.
— Он приставал ко мне! Хватал за талию! Целовал меня против моей воли глубоко в губы!
Ганс повернулся на Вилли. Коротышка моментально затрясся.
— Ну, ну, Герр Кляйн! Кому же вы верите: этой шалаве, с которой знакомы меньше года или уважаемому Вилли, который сам знает вас с пелёнок… Сама она ко мне полезла!… Сама, да! — продолжил бессовестно врать Вилли, узрев, что немецкий офицер уже вне себя от ярости.
Ганс переводил свои злые глаза то с законной супруги на Вилли, то обратно с Вилли на Полину.
— Герр Кляйн! Я ни в чём не виноват!… Ваша девка и вправду оказалась ветреной и легкодоступной! Подумать только!… Лезла целоваться к очень уважаемому человеку! Если бы вы не вошли, я не знаю, что было бы! Она меня тут раздела бы, да! Прям на этом самом месте, вот!…
Полина молчала. Совершенно бессовестные потоки лжи этого подлого горе-преподавателя настолько поразили её и выбили из колеи, что сейчас блондинка не могла сказать и слова в своё оправдание.
Однако Ганс очень быстро определился со своей личной позицией.
— Значит так, гнида, — начал немецкий офицер, повернувшись на подлого преподавателя. — Увижу ещё раз возле моей части — пеняй на себя. Закопаю. Живьём. А назовёшь ещё раз МОЮ жену каким-нибудь плохим словом — тебе тоже не поздоровится. Любое из действий, которое я назвал и ты — труп. Я тебя просто расстреляю. Не сам — просто отдам приказ. И тебя не будет! Не будет никогда! Я убью тебя. Здесь же. Урою! Ты всё понял?!…
Вилли била крайне крупная дрожь, поэтому он только отрывисто закивал.
Ганс Кляйн в прямом смысле взял за «шкирку» теперь уже бывшего наставника своей жены и стремительно вытолкал его за пределы собственного кабинета.
Вернувшись к девушке, немецкий офицер довольно строгим тоном своего голоса спросил:
— Он действительно насильно поцеловал тебя?…
— Да… Да, несколько раз, — в конце концов, не выдержав общего накала всей сложившейся ситуации, Полина по-настоящему заплакала.
Ганс Кляйн крепко обнял супругу и с искренним порывом поцеловал в правую щёку, в то время как русская блондинка искренне заливалась слезами, уткнувшись любимому мужу в плечо.
— Его больше не будет здесь. Никогда. Здесь и возле тебя. Родная, я тебе это обещаю! Он на пушечный выстрел больше не подойдёт к тебе…
— Я очень люблю тебя, Ганс, — прошептала Полина на родном наречии своего мужа.
— Поверь мне, я люблю тебя гораздо сильнее. Я изначально любил тебя намного сильнее. Однако я очень счастлив от того, что теперь ты по-настоящему разделяешь мои чувства…
— Как назовём маленького?… — улыбнулась русская девушка.
— Смотря, кто родится. Если мальчик — пожалуй, назовём его Рудольф. В честь моего покойного деда…
— А если девочка?… — до безумия нежно прошептала Полина.
— А если девочка — думаю, что лучше назвать Грета или Грэтель, очень красивые имена. Ну, если хочешь, ты вполне можешь предложить и свои варианты.
— Я пока что не думала об этом, милый… — Полина встала на носочки, поскольку Ганс был значительно выше её и чмокнула своего законного мужа. Тот обнял её своими сильными руками и приподнял над полом, уже совсем не отрываясь от её желанных губ…