
Пэйринг и персонажи
Метки
Драма
Романтика
Ангст
Экшн
Алкоголь
Любовь/Ненависть
Развитие отношений
Рейтинг за насилие и/или жестокость
Отношения втайне
Курение
Сложные отношения
Пытки
Смерть второстепенных персонажей
Жестокость
Упоминания жестокости
Неравные отношения
Ревность
Мелодрама
Первый раз
Сексуальная неопытность
Измена
Нежный секс
Трисам
Психологическое насилие
Исторические эпохи
Межэтнические отношения
Буллинг
Обреченные отношения
Любовь с первого взгляда
Плен
Характерная для канона жестокость
Первый поцелуй
Война
Леса
Впервые друг с другом
Борьба за отношения
1940-е годы
Любовный многоугольник
Фастберн
Эксперимент
Огнестрельное оружие
Запретные отношения
Дневники (стилизация)
Соперничество
Невзаимные чувства
Побег
Советский Союз
Вторая мировая
Партизаны
Описание
Май 1942 год. В военное время совершенно неуместны и даже аморальны всяческие проявления искренних, ничем не прикрытых Чувств между представителями двух враждующих наций…
Удастся ли Гансу и Полине в полной мере доказать обратное?..
Примечания
Метки всё ещё будут добавляться. Ребята, это «перезалив» данной работы спустя несколько месяцев. В теме ВОВ я очень «зелёная», так что исправляйте, ругайте и направляйте. Критику приму в любой форме в комментариях!
Автор ни в коем случае:
а) НЕ оправдывает идей фашизма/расизма и чего-то подобного.
б) Никого и ни к чему не призывает!
Первая, «вводная» часть работы: https://ficbook.net/readfic/0192a5d1-8d74-722f-bd66-f357ca013d53
ВНЕШНОСТЬ ПЕРСОНАЖЕЙ:
https://postimg.cc/HcfjLmKc Полина Орлова.
https://postimg.cc/4K0x8ZXL Ганс Кляйн.
https://postimg.cc/GTF3hyGV Татьяна Орлова.
https://postimg.cc/w3LjkSZ2 Фридрих Шульц.
https://postimg.cc/dL9QbGqT Григорий Смирнов.
https://postimg.cc/R6f4XHsh Николай Воропаев.
https://postimg.cc/q6T0YvSL Антонина Новикова.
https://postimg.cc/D87nPmqf Эмма Вальтер.
https://postimg.cc/gwLW2hPs Вера Ковалёва.
https://postimg.cc/hhBfND96 Аглая Варламова.
Посвящение
Читателям и всем, кого заинтересует данная работа!
Часть Вермахта.
16 июля 2024, 12:55
Для Антонины Новиковой — девушки родом из Советского Союза, в один миг взяла и началась совершенно другая жизнь. И не сказать, что эта самая жизнь была лёгкой и праздной. Скорее, всё обстояло в точности да наоборот. Да какая может быть праздность, если идёт жестокая кровопролитная, не щадящая абсолютно никого, Война?..
Аккурат после того, как полностью расцвело, к Антонине подошел сам Ганс и довольно-таки неприветливым тоном своего голоса сообщил девушке, в отрывистой и чёткой манере, про то, что ей следует прямо сейчас собрать свой жалкий скарб, всего лишь за жалких семь минут, а затем — сесть в один из немецких автомобилей.
Советская девушка равнодушно пожала плечами, однако ослушаться офицера Вермахта отнюдь не посмела: ровнёхонько по истечении указанного количества минут, Антонина уже вновь стояла перед Кляйном. Как штык.
— Ты готова? — грубо спросил парень.
— Ну разумеется, я уже полностью готова, — гордо отчеканила Новикова на чистейшем немецком, абсолютно без грамматических ошибок и русского акцента.
— Это хорошо. А теперь — в машину. Видишь, вот в ту, — Ганс указал рукой вдаль.
— Но зачем?
— Прошу, только не выводи меня. Лишний раз. Если я тебе это приказал — будь так добра, исполни мой приказ. И без лишних вопросов! — гневно и с нетерпением выплюнул немец.
Антонина очень громко хмыкнула, затем поджала губы, вновь не посмев возразить.
Молча девушка поплелась в указанную Гансом сторону.
Когда автомобиль с пятью немцами и Новиковой в придачу, размеренно ехал, покинув место их земляных работ, Антонине на самом деле казалось, что они никогда и никуда не приедут — настолько долго продолжался путь.
Наконец, после очень долгого и запутанного пути, автомобиль, слегка кренясь, неспешно завернул направо, и взору Тони предстало довольно высокое здание, бессовестно «украшенное» вражеским флагом.
«Немецкая часть», — сразу же пронеслось у Антонины в мыслях.
И девушка оказалась донельзя права: здание действительно являлось одной из главнейших частей Вермахта.
Автомобиль плавно остановился, и Ганс приказал Антонине покинуть его. Девушка вышла из душного салона на свежий воздух.
— Это — наша воинская часть. Отныне и навсегда ты работаешь здесь. В качестве переводчика, — как бы невзначай, крайне лениво и манерно растягивая слова, произнёс Кляйн.
— Я всё поняла, — послышался твёрдый ответ.
Ганс Кляйн покачал головой: именно эта-то Советская девчонка с радостью продаст Родину. Ну, если по-настоящему захочет. Однако крайне вероятно, что уже продала…
На входе Антонину заставили вписать своё имя в ветхую тетрадку с пожелтевшими страницами. А также — приказали расписаться.
Антонина кротко повиновалась приказам.
— Добро пожаловать, — сказал ей престарелый немец и очень-то очень гадко улыбнулся.
Но Тоня лишь выдавила в ответ какое-то жалкое подобие улыбки.
Ей сразу же велели отправиться в душ.
Антонина ликовала: горячая вода, которая ей снилась ночи напролёт с тех самых земляных работ, сейчас предлагается ей безвозмездно.
После душа, который девушка очень долго принимала, ей зачем-то выдали немецкую форму и наказали облачиться в неё. И что-то сделать с непослушными волосами. В общем и целом, привести себя в основательный порядок.
Новикова донельзя долго вертелась перед старым, треснувшим ровно посередине заплыленном среднем размере зеркалом, что находилось в одном из маленьких помещений.
Затем, её основательно накормили. Очень основательно, так, что Тоня просто не поверила своим глазам: ведь больше не было совершенно никакой необходимости поглощать бурду на земляных работах, которая почему-то называлась супом.
Плотно пообедав и поблагодарив Судьбу за то, что та её хоть как-то, но бережёт, Тоня зачем-то отправилась на поиски Ганса…
Тот, как и в старые добрые времена сейчас находится в своём кабинете, сидел в кресле и курил трубку, обильно выдыхая густой дым. И складывалось такое впечатление, что помещение просто пропиталось этим дымом.
Робко постучав в дверь, Тонька без явного на то разрешения, переступила порог кабинета молодого немца.
Отнюдь. Тот нисколько не поднял своих глаз, не посмотрел даже на Антонину. А просто-напросто продолжал курить.
— Можно? — уточнила Новикова на всякий случай.
Ганс ничегошеньки ей не ответил. Но почему-то равнодушно пожал крепкими плечами, явно давая понять, что ему всё равно.
— Уютно у вас тут, — беззастенчивая Тонька старалась ухватиться за любую тему для разговора, но в ответ её вновь ждала полнейшая тишина.
Недолго думая, Антонина абсолютно бесцеремонным образом присела на ручку кресла, в котором сейчас находился Ганс.
Кляйн сдвинул свои густые брови, и на лбу у него залегла глубокая складка.
— Ты. Можешь. Отодвинуться. От меня, — выделяя голосом абсолютно каждое слово, процедил Ганс сквозь сжатые зубы.
— Зачем? Мне и тут хорошо…
— Затем, что это — не вопрос, а утверждение. Девочка, я, разумеется, не знаю, что у тебя там в мыслях и на уме, но сейчас ты ведёшь себя крайне бесцеремонно. И скажу ещё кое-что: я совсем от этого не в восторге.
Тонька, от досады поджав губы, медленно, словно «рисуясь» перед Гансом, поднялась с ручки кресла, одернув свою немецкую военную форму.
— Почему ты отталкиваешь меня? — вдруг неожиданно спросила она в лоб.
— Чего?.. У меня и в мыслях не было этого. Тебя отталкивать или не отталкивать. Ты мне — абсолютно не интересна, девочка.
— А кто тебе интересен, Орлова твоя? — в сердцах выпилила Новикова.
При упоминании имени своей по-настоящему любимой женщины, сердце Ганса почему-то закололо. Однако юноша продолжать сохранять полную невозмутимость.
— Может и она. Хоть все. Главное — не ты, — отрывисто хмыкнул он.
— А ты, оказывается, и принципы имеешь…
— Имею. Сейчас — тебе явно пора освободить мой кабинет, назойливая девочка.
— Как скажете, товарищ офицер, — очень фамильярным тоном произнесла Новикова, на что Ганс раздражённо выдохнул, вновь набивая трубку.
***
Время стремительно близилось к вечеру, когда Тоньке Новиковой пришла в голову весьма авантюрная идея: исследовать часть. Вдоль и поперёк.
Сохраняя данную мысль в своей непутёвой голове, Антонина решила начать с самых верхних этажей, а именно — с четвертого.
Однако каково было её удивление, когда она обнаружила, что практически все двери крепко-накрепко заперты. Совсем.
В конце коридора, взор Тони привлекла крохотная, ничем на первый взгляд не приметная, полуоткрытая дверка, из которой шёл пронзительный сквозняк.
Совершенно не опасаясь ничего, Советская девушка решительно толкнула дверь и моментально оказалась внутри.
Она сразу же наткнулась глазами на четверых немцев в форме, которые сейчас увлечено и с большим азартом играли в потертые от времени карты.
И тут, и там, стояла крепкая выпивка, а также пустые или наполненные алкоголем жестяные кружки.
— Извините… — стремительно произнесла Антонина, и собиралась было уже ретироваться, как четыре пары абсолютно «голодных», по-видимому, в сексуальном плане глаз, одновременно впились в неё.
— А. Это ты. Привет, а мы тебя знаем. Ты — наш новый переводчик. Старый подорвался на мине. Хороший был дядька…
— Вы меня извините ещё раз, однако мне действительно пора… — быстро перебила вещавшего немца Новикова.
— Никуда тебе не пора, детка, посиди с нами, выпей. Выпивки — навалом.
— Спасибо, но я не употребляю спиртное…
Самый рослый и крепкий по телосложению немец неспешным образом встал с прогнувшейся до самого Пола софы, на которой сидел и, подойдя к Тоне совсем вплотную, бесстыдно взял её за подбородок двумя пальцами.
— Пьёшь ты или не пьёшь, отныне будем решать только мы. Поняла, шлёндра?… — злобно прошипел он. — Захотим — выпьешь. А ещё захотим — даже разденешься. Понятно?
— Помогите… — только и успела пролепетать Тонька, облизнув крайне пересохшие губы.
Ганс Кляйн как раз-таки направлялся прямиком на четвёртый этаж, как вдруг юноша услышал пронзительные женские крики и почему-то — резкий звук рвущейся ткани…
Ганс буквально влетел в комнатушку. И первое, что он увидел, была Антонина в на четверть разорванной юбке.
— Что здесь происходит, чёрт вас побери?!..
— Да вот, господин офицер, упрямая и строптивая попалась, никак не хочет…
— Девушку отпусти! — прорычал Кляйн.
— А почему мы должны сейчас её отпускать?
— Я сказал, отпусти девчонку! — гаркнул немецкий офицер и поспешно добавил: — Это личный приказ! Нелюди… Вы просто нелюди… — добавил он, и голос его почему-то предательски надломился.
Подчинённый в крайней степени изумления взглянул на него, а затем — изрёк следующее:
— Ну, воля ваша, господин начальник. Как знаете. — немец бесцеремонно и грубо толкнул Антонину прямо в руки Гансу.
Тот, резко взяв за запястье очень сильно перепуганную девушку, стремительно выволок Антонину за дверь из злосчастной комнатушки…
— Доигралась, — только лишь промолвил Кляйн Антонине.
Они торопливыми шагами спустились на первый этаж. Советскую девушку колотила лёгкая дрожь.
Ганс Кляйн привел её обратно в свой кабинет и накрепко захлопнул дверь. Затем — недовольно выдохнул.
Тоня взглянула прямо в глаза своему спасителю по неволе.
— Спасибо тебе, Ганс… — прошептала девушка, и совсем не думая о последствиях, просто-напросто обняла парня.
Однако сам Кляйн и не желал даже отвечать на это, такое донельзя фамильярное и оттого — чертовски неуместное спонтанное объятье.
Молодой немец сейчас стоял как истукан, даже не шелохнувшись, вытянув руки по швам.
Его лицо в эти самые мгновенья являлось каменным.