
Пэйринг и персонажи
Метки
Драма
Романтика
Ангст
Экшн
Алкоголь
Любовь/Ненависть
Развитие отношений
Рейтинг за насилие и/или жестокость
Отношения втайне
Курение
Сложные отношения
Пытки
Смерть второстепенных персонажей
Жестокость
Упоминания жестокости
Неравные отношения
Ревность
Мелодрама
Первый раз
Сексуальная неопытность
Измена
Нежный секс
Трисам
Психологическое насилие
Исторические эпохи
Межэтнические отношения
Буллинг
Обреченные отношения
Любовь с первого взгляда
Плен
Характерная для канона жестокость
Первый поцелуй
Война
Леса
Впервые друг с другом
Борьба за отношения
1940-е годы
Любовный многоугольник
Фастберн
Эксперимент
Огнестрельное оружие
Запретные отношения
Дневники (стилизация)
Соперничество
Невзаимные чувства
Побег
Советский Союз
Вторая мировая
Партизаны
Описание
Май 1942 год. В военное время совершенно неуместны и даже аморальны всяческие проявления искренних, ничем не прикрытых Чувств между представителями двух враждующих наций…
Удастся ли Гансу и Полине в полной мере доказать обратное?..
Примечания
Метки всё ещё будут добавляться. Ребята, это «перезалив» данной работы спустя несколько месяцев. В теме ВОВ я очень «зелёная», так что исправляйте, ругайте и направляйте. Критику приму в любой форме в комментариях!
Автор ни в коем случае:
а) НЕ оправдывает идей фашизма/расизма и чего-то подобного.
б) Никого и ни к чему не призывает!
Первая, «вводная» часть работы: https://ficbook.net/readfic/0192a5d1-8d74-722f-bd66-f357ca013d53
ВНЕШНОСТЬ ПЕРСОНАЖЕЙ:
https://postimg.cc/HcfjLmKc Полина Орлова.
https://postimg.cc/4K0x8ZXL Ганс Кляйн.
https://postimg.cc/GTF3hyGV Татьяна Орлова.
https://postimg.cc/w3LjkSZ2 Фридрих Шульц.
https://postimg.cc/dL9QbGqT Григорий Смирнов.
https://postimg.cc/R6f4XHsh Николай Воропаев.
https://postimg.cc/q6T0YvSL Антонина Новикова.
https://postimg.cc/D87nPmqf Эмма Вальтер.
https://postimg.cc/gwLW2hPs Вера Ковалёва.
https://postimg.cc/hhBfND96 Аглая Варламова.
Посвящение
Читателям и всем, кого заинтересует данная работа!
Повторный шанс.
15 июля 2024, 06:12
Судьба тех Советских граждан, кто остался на земляных работах оказалась совершенно незавидной.
Вставали — задолго до наступления рассвета, весь световой день проводили на тяжёлой работе, когда совсем уж стемнеет полностью, тьма наступит совершенно кромешная — немцы приказывали несчастным людям отправляться в бараки.
Соблюдали гигиену с абсолютным трудом и едва ли: мылись ледяной водой из шланга. По очереди. Всем скопом.
Спали каким-то совершенно обморочным сном, какими-то коротенькими урывками, то и дело просыпаясь.
Кормёжка была просто отвратительна и являла собой просто-напросто что-то наподобие супчика, но всё же — абсолютную бурду, где не было ни грамма мяса, да и запах лишь отдалённо напоминал собой съестной.
Многие люди, особенно женщины, тяжело заболевали, а также — развелось полчища вшей.
Сквозь время, на Советских людей действительно страшно было взглянуть: мужчины обросли густыми бородами, от них шёл крайне неприятный запах, одежда практически превратилась в клочья.
Женщины являли собой отнюдь картину не лучше: немытые, донельзя исхудавшие и всклокоченные.
Кроме Антонины Новиковой больше никто совершенно не понимал немецкий язык.
Когда срок земляных работ практически подходил к концу, медленно, но верно, Франк Мюллер сызнова напомнил Гансу Кляйну о своём приказе.
Делать было нечего. Скрепя сердце, Ганс созвал к своей палатке солдат Вермахта и стремительно произнёс по-настоящему роковые слова…
Когда огромную толпу мужчин погнали на довольно-таки большое открытое пространство, некоторые из женщин громко заголосили. Все остальные стояли безмолвно, понурив головы, до крови кусая губы от совершеннейшего бессилия и безысходности.
Раздалась пронзительная и протяжная автоматная очередь и практически несколько десятков, прежде крепких, рослых мужчин, ничком рухнули друг на друга, словно марионетки, которым обрезали ниточки…
Ганс Кляйн стоял сейчас чуть поодаль от места публичной казни, с непроницаемым, абсолютно равнодушным лицом, которое ничего не выражало. Ничегошеньки. Совсем.
Немецкий офицер отнюдь не опускал головы и не прятал своих красивых глаз, нет, он не предпринимал всех этих шагов. Напротив, Ганс желал самолично наблюдать за расстрелом Советских мужчин.
В какой-то момент глаза молодого человека отчего-то сверкнули донельзя жестоким, можно сказать даже дьявольски страшным огнём…
***
Грозовое небо размеренным тёплым летним вечером по-особенному таинственно и имеет свой, какой-то донельзя неповторимый шарм.
Томная и жаркая погода, на первый взгляд, совершеннейшим образом ничегошеньки не предвещает, по крайней мере, ничего особенно серьёзного, как внезапно можно уловить краем взгляда стремительное и весьма неожиданное хаотичное движение мрачных туч, которые охватывают весь небесный периметр.
Тут же, словно из ниоткуда, но появляется резкий ветер, обжигающий кожу своей холодной по сравнению с обычной летней температурой. Ещё мгновение спустя опасно сверкнёт и первая молния — она по-исполински величественна, потому её сопровождает гимном будоражащая сознание мелодия грома.
Не менее величавые громовые раскаты будоражат кровь людей в течение всего периода, что длится данное природное явление. Зато какая тишь, да благодать наступает после завершения этой довольно-таки опасной стихии!
Полина Орлова, зевая и потягиваясь, после размеренного, ничем не омраченного дневного сна, лениво показалась на крыльце уже такого привычного им с Таткой домишка Валентины Калашниковой.
Слегка тяжёлый тягучий воздух после хорошего ливня, так отдавал непомерной духотой. Подают свой «голос» сверчки в высокой траве. Весело щебечут птицы: вот кто действительно рад окончанию сильной грозы.
— Поль, обожди немного, я с тобой! — Татьяна Орлова проворно выскочила с крыльца дома, прямиком вслед за старшей сестрой.
— Интересно, а где же сейчас Гришка… — подала красивый голосок Полина, задумчиво наклонив белокурую голову и игриво жуя травинку.
— Опять ты заладила со своими партизанами! Как же мне это всё наскучило!
— Ну в отличие от тебя, Татка, я не горю особым желанием сидеть сложа руки, пока наш доблестный народ проливает кровь за то, чтобы освободить нашу с тобой родную землю…
— Забудь про это. Совсем выброси из головы. У тебя — малыш под сердцем. И сохранить его хрупкую душу, сейчас является твоим главнейшим приоритетом. Слышишь меня, сестра?…
— Да что за ерунда, — словно от назойливой мухи отмахнулась белокурая русская. — Родину защитить — вот сейчас что является главнейшим приоритетом. Нашим общим Советским приоритетом…
Однако будто по жесточайшей иронии Судьбы, словно в подтверждение и всецело в поддержку речей Татьяны, у Полины в этот самый момент скрутило живот…
Не прошло и трёх секунд — как Советскую девушку внезапно, совершенно неожиданно и для неё, и для Татьяны, вытошнило, прямиком на высокие травяные заросли…
— Ну вот. Что я говорила, — пророческим, даже каким-то наставническим тоном произнесла младшая Орлова.
Полина вытерла рот тыльной стороной ладони и мрачно кивнув, разочарованно покачала головой, а затем поджала губы.
— Пойдём в дом, Поль. Ну же. Ступай за мной. Тебе сейчас нельзя переохлаждаться в любом случае. Ещё ребеночку навредишь… — ласково и заботливо произнесла Татьяна и, обняв любимую сестру за плечи, медленно повела ту по направлению к крыльцу слегка захудалого домишки.
2 июля 1942 года, Берлин, Германия.
Фрау Вальтер действительно ждала ответного письма от своего бывшего возлюбленного. Ждала буквально днями и ночами. За это время, что Эмма Вальтер провела в томительном ожидании хоть какой- нибудь весточки от своего любимого Ганса, женщина начала иметь и вправду большие проблемы с алкоголем… Она практически спилась. А затем — натурально впала в клиническую депрессию.
Впрочем, зная особенности её крайне чувствительного, а в какой-то мере и сентиментального характера, данное событие покажется нашему читателю вполне предсказуемым и очевидным.
Со своим любовником, человеком, который некогда носил статус лучшего друга Ганса Кляйна, фрау Вальтер окончательно разорвала отношения. Поэтому они больше и не виделись, с момента самого первого письма Фрау Вальтер к Гансу.
На данный момент времени Эмма находилась почти на грани отчаяния. Женщина совсем перестала покидать свою квартиру в самом сердце Берлина. Всё, что она делала — это лишь топила своё отчаяние в крепких алкогольных напитках. Уже не в простецком лёгком вине.
Эмма часами, нет, днями валялась на кровати, заливалась беззвучными рыданиями и поглощала коньяк действительно в немеренных количествах.
Такое положение дел обстояло с тех самых пор, когда фрау Вальтер приказала своему любовнику больше не навещать её.
Нет, право, она отнюдь не жалела о расставании с ним. Ведь тот, о ком она всецело думала, находился сейчас на территории Советского Союза.
И могло произойти правда что угодно: Ганса могли взять в плен, да Господь — молодого человека могло уже давно не быть в живых…
Однако в этом случае, её бы, Эмму оповестили. Непременно.
Значит, Ганс, её ненаглядный Ганс — жив. И наверняка встретил какую-то недостойную женщину на чужой, нет, вражеской всей их нации земле…
«Советскую шалаву, которая теперь, наверняка, каждый Божий день, крутит перед ним своим хвостом», — горько подумалось фрау Вальтер.
Эмма ничегошеньки больше не делала, как уже было сказано выше: она лишь бесконтрольно употребляла крепкий алкоголь — пила каждый день, с утра и до поздней ночи. И плакала, свернувшись калачиком на своём широком диване.
Иногда ей и вправду лезли в голову донельзя страшные мысли, но на данный отрезок времени, фрау Вальтер ещё хватало достаточно мужества, чтобы суметь отогнать их.
В конце концов, Эмма решила попробовать «с чистого листа», ещё раз. Немка решила, что не будет отчаиваться: ведь истинных причин для этого шага ещё совсем нет.
Она и правда с недюжинными усилиями, нехотя, но сходила в душ, чтобы хоть как-то нейтрализовать действие треклятого алкоголя, затем — собрала остатки воли в крепкий кулак, слегка шатаясь, уселась за письменный стол, разложила перед собой письменные принадлежности и начала неспешно писать красивым почерком с завитушками, примерно по несколько слов в минуту, поскольку разум её был всё ещё затуманен.
Эмма совсем не имела представления, как ей можно начать своё второе по счёту любовное письмо к Гансу. Однако прямо в эту секунду, женщина лишь следовала под чутким руководством своего незрячего, однако по-настоящему любящего женского сердца.