
Пэйринг и персонажи
Метки
Драма
Романтика
Ангст
Экшн
Алкоголь
Любовь/Ненависть
Развитие отношений
Рейтинг за насилие и/или жестокость
Отношения втайне
Курение
Сложные отношения
Пытки
Смерть второстепенных персонажей
Жестокость
Упоминания жестокости
Неравные отношения
Ревность
Мелодрама
Первый раз
Сексуальная неопытность
Измена
Нежный секс
Трисам
Психологическое насилие
Исторические эпохи
Межэтнические отношения
Буллинг
Обреченные отношения
Любовь с первого взгляда
Плен
Характерная для канона жестокость
Первый поцелуй
Война
Леса
Впервые друг с другом
Борьба за отношения
1940-е годы
Любовный многоугольник
Фастберн
Эксперимент
Огнестрельное оружие
Запретные отношения
Дневники (стилизация)
Соперничество
Невзаимные чувства
Побег
Советский Союз
Вторая мировая
Партизаны
Описание
Май 1942 год. В военное время совершенно неуместны и даже аморальны всяческие проявления искренних, ничем не прикрытых Чувств между представителями двух враждующих наций…
Удастся ли Гансу и Полине в полной мере доказать обратное?..
Примечания
Метки всё ещё будут добавляться. Ребята, это «перезалив» данной работы спустя несколько месяцев. В теме ВОВ я очень «зелёная», так что исправляйте, ругайте и направляйте. Критику приму в любой форме в комментариях!
Автор ни в коем случае:
а) НЕ оправдывает идей фашизма/расизма и чего-то подобного.
б) Никого и ни к чему не призывает!
Первая, «вводная» часть работы: https://ficbook.net/readfic/0192a5d1-8d74-722f-bd66-f357ca013d53
ВНЕШНОСТЬ ПЕРСОНАЖЕЙ:
https://postimg.cc/HcfjLmKc Полина Орлова.
https://postimg.cc/4K0x8ZXL Ганс Кляйн.
https://postimg.cc/GTF3hyGV Татьяна Орлова.
https://postimg.cc/w3LjkSZ2 Фридрих Шульц.
https://postimg.cc/dL9QbGqT Григорий Смирнов.
https://postimg.cc/R6f4XHsh Николай Воропаев.
https://postimg.cc/q6T0YvSL Антонина Новикова.
https://postimg.cc/D87nPmqf Эмма Вальтер.
https://postimg.cc/gwLW2hPs Вера Ковалёва.
https://postimg.cc/hhBfND96 Аглая Варламова.
Посвящение
Читателям и всем, кого заинтересует данная работа!
«Прощай и если навсегда — то навсегда прощай…»
14 июля 2024, 03:35
Мельница — Прощай.
(Прим. автора).
Когда несчастные советские люди держали путь на земляные работы, в кузовах немецких грузовиков, подпрыгивая на ухабах и то и дело испуганно поглядывая друг на друга, немцы посетили соседнее сельцо, и в кузов к Татке и Полине подсадили ещё, по крайней мере, человек двенадцать. Стало крайне жарко, совершенно некомфортно и до ужаса тесно.
По приезду, их встретил какой-то очень сурового вида немец, в форме, совершенно отличной от той, которую носил Ганс Кляйн. Этот самый немец строгим образом спросил у вновь прибывших, мол, откуда они. Тоня Новикова блестяще ответила на всё заданные незнакомым военным вопросы на чистом немецком, после чего мужчина раздражённо махнул рукой и направил всех в ближайшую лесополосу.
Однако вернемся к моменту, когда Якоб и Полина впервые, абсолютно неумышленно встретились глазами.
В ту самую секунду, когда Орловой показалось, что их глазной контакт очень затянулся, блондинка поспешно, даже в какой-то мере стыдливо, отвела взгляд.
Право слово, Полине вовсе не хотелось, чтобы Ганс подумал что-то не то.
Чуть погодя, к ним опять приблизился тот самый немец, который, если можно так выразиться, крайне неприветливым образом встретил их.
Он почему-то стремительно отвёл Кляйна в сторону, и Орлова-старшая краем уха уловила немецкий диалог следующего содержания:
… — Мужчин куда согнали?
— Бараки строить, сэр.
— А надо бы расстрелять…
— Не имеем права.
— Да как ты только смеешь так разговаривать с начальством, Кляйн?!… Я — твоя власть, и ты будешь выполнять всё то, что я тебе скажу!
— Но сэр. Если мы сейчас открыто расстреляем мужчин, среди русских женщин начнётся настоящая паника… Поймите это.
— Так я ведь не сейчас тебе приказываю идти и растреливать. Я так, на перспективу. Когда бараки достроены будут…
Полина Орлова гулко сглотнула: абсолютно всё, что она услышала ей совершенно не понравилось. Но девушка вновь чутко навострила уши.
— Иди и работай. Жди моего нового приказа.
— Есть, сэр.
— И да, Кляйн. Оставь поблизости эту русскую шлюху… Она мне ещё точно потребуется.
— Вы о ком?… — настала очередь немецкого офицера сглотнуть.
— Я — о той же самой блондинке, которую встретил в доме и которая сейчас ошивается неподалеку. И наверняка подслушивает наш с тобой разговор…
— Она ничего не понимает, сэр. Совершенным образом ничегошеньки, из того, что мы говорим, — на этом самом моменте Ганса натурально затрясло.
— Кто знает… Постой-ка… А что это ты так разволновался? — подозрительно прищурил глаза
— Я… просто не выспался, сэр…
— Гм… Ну хорошо. Веди этих русских прямиком в лесополосу и жди моих дальнейших указаний.
— Есть, сэр.
Полина судорожно выдохнула.
Ганс Кляйн как бы невзначай прошёл мимо девушки, чуть ли не вплотную и также, будто ненароком, прошептал ей по-немецки практически на ухо:
— Держись меня. Пока что тебе здесь одной оставаться опасно.
— Что же теперь будет, Ганс?..
— Ich weiß nicht, meine Schatz…
Чуть погодя, всех советских людей, всё-таки, согнали на окраину не очень большого леска, сердце Полины Орловой натурально было готово выпрыгнуть из груди. Татка уже не скрывала своего испуга: младшую Орлову сейчас била крупная дрожь.
Полина заключила младшую сестру в абсолютно крепкие, практически материнские объятья, неистово прижала её к своей груди и отрывисто чмокнула в лоб.
— Успокойся, дорогая… Успокойся, всё же пока что хорошо…
— Нас убьют теперь, Поль?… — лишь прошептала Татьяна.
— Я не знаю этого, дорогая… В любом случае, мы должны быть сильными и стойко преодолевать все трудности. Разве не этому нас учила мама в детстве?…
— Этому… — внезапно всхлипнула Тата.
— Ну всё, всё. Будет тебе.
Повсюду ходили полицаи — в военной форме, которая была отнюдь не похожа на форму уже привычных Тате и Полине Ганса и Фридриха; и в грязных сапогах.
После того, как советским гражданам показали место их будущих земляных работ, немцы привели их всем скопом аккурат к подлеску. Там вовсю дымило множество костров, находилась полевая кухня и палатки для первого ночлега в таком обреченном для всех них месте.
Молодому немецкому офицеру с трудом, но удалось подозвать из достаточно большой толпы советских граждан Полину Орлову, и вскоре они вдвоём просто-напросто уединились в одной из палаток, в то время как все остальные благополучно готовились ко сну…
Безумно и искренне влюбленные друг в друга молодые люди прекрасно осознавали то, что они делают. Да, возможно, это являлось до безумия неправильным, неуместным, а в какой-то мере — даже аморальным. Особенно, сейчас, когда война подошла чертовски близко и затронула уже не сколько жизнь самого офицера Вермахта, но и жизнь его до безумия любимой русской и её сестры. Да, Ганс и Полина вдвоём понимали, что так быть не должно в принципе. Однако они не могли иначе: как только они переступили порог палатки, сильнейшие чувства и обоюдное желание близости накрыли их с головой. Словно лавина.
Человек абсолютно не контролирует свои поступки, чувства, эмоции и мысли, когда он находится под влиянием сильной влюбленности. Особенно, самой первой, как это происходило сейчас у Полины Орловой…
Когда всё свершилось во второй раз, Ганс с теплотой посмотрел прямо в карие глаза своей любимой блондинки:
— Полина… Мы ведь можем больше никогда-никогда не увидеться, — вдруг с крайне серьёзным выражением на своём красивом лице, горько сообщил Ганс.
— Почему же ты так решил, милый мой?… — с не менее горькой интонацией промолвила Полина в ответ.
— Я… Я знаю, что с вами будет дальше… С вами со всеми… К величайшему сожалению, я всё это знаю…
— Что ты имеешь ввиду, Ганс?..
— Полина. Вам с с сестрой нужно бежать отсюда. И как можно скорее…
— Но почему же, мой милый?.. А как же земляные работы? Мы же ещё даже не принялись…
— К чёрту всякие работы! Они не стоят ваших с сестрой жизней… Однако. Нет совершенно никакой необходимости задавать лишние вопросы. Просто поверь мне, что вам с сестрой грозит очень большая опасность. Особенно — тебе самой.
— Ганс. Я требую, чтобы ты рассказал мне абсолютно всё, что знаешь. Я настоятельно требую этого.
— По окончании земляных работ, а может быть, даже чуть раньше, всех советских мужчин приказано расстрелять. Без сожаления. Приказ был отдан прямо сегодня и лично мне…
— Об этом я уже прекрасно осведомлена, — поспешно перебила Ганса Полина.
— Но откуда?
— Подслушала случайно, — хмыкнула блондинка.
— Советские девушки отправятся прямиком в концлагеря. Ну а самые красивые, например, такие как ты… — Ганс вдруг умолк, не в силах продолжать свой рассказ далее.
На лице Орловой не дрогнул ни один мускул. Она прекрасно поняла, о чём в данную минуту толковал её любимый немец.
— Полина. Повторяю ещё раз. Вам срочно необходимо бежать. С сестрой. Прямо сегодня. Нет. Прямо сейчас. Уже стемнело и уже можно отправляться в путь…
— А как же ты, милый?.. А как же мы с тобой?…
— Я не знаю, Полина.. Я абсолютно ничего не знаю, что будет дальше. Но. Я лишь знаю одно: отныне твоя жизнь мне будет дороже всего на этом Свете. Даже если мы больше никогда не увидимся в этой жизни…
По нежной девичьей щеке Орловой скатилась одиночная солёная слезинка. Потом — ещё и ещё.
— Я люблю тебя, — твердо произнёс Ганс Кляйн на чистейшем русском и абсолютно без акцента и нежнейшим образом вытер девушке бегущие с лица слёзы.
— Скажи, Ганс, мы же ещё встретимся?…
— Я буду всей душой стремиться к этому событию, Meine Liebe. Но я не могу ничего гарантировать или впустую обещать. А теперь — вам с сестрой действительно пора. Разбуди её, если она спит. Я выведу вас по секретной тропинке через лес.
— Хорошо… — произнесла Полина Орлова сквозь прерывистые всхлипывания.
Когда они вдвоём с Татьяной были окончательно готовы к предстоящему неблизкому пешему пути, Ганс Кляйн, воровато озираясь по сторонам, указал им на одну из тропинок, ведущей прямо в густую лесную чащу.
— Всё. Вам пора. Я люблю тебя, Полина! — произнес он вновь по-русски. Чистейше и грамматически правильно.
— Я буду всегда вспоминать о тебе, Ганс…— в очередной раз всхлипнула девушка, однако немецкий офицер рьяно развернул обеих сестёр на сто восемьдесят градусов, сызнова указывая на неприметную тропинку.
— А что же будет с тобой, если твой начальник обнаружит, что мы исчезли? — со страхом напоследок поинтересовалась Орлова-старшая.
— Что будет со мной уже не имеет абсолютно никакого значения. Главное — я сохранил тебе Жизнь, Полина. Тебе и сестре. Потому что… потому что ты мне крайне дорога… Я сделаю всё. Всё, что только от меня зависит, чтобы вновь увидеть твои желанные глаза. А сейчас — ступайте. Вам очень сильно пора! — сильно сжав, быть может, в последний раз запястье Полины, немецкий юноша рвано выдохнул.
Внутри молодого офицера Вермахта будто что-то оборвалось в этот самый момент. Оборвалось раз и навсегда…
И действительно казалось, что всё уже никогда не будет прежним. Что он сам — Ганс Кляйн, не будет прежним. Настолько его изменила роковая встреча с горячо любимой им теперь русской…