Полина

Минуло целых два дня… С течением времени злость немецкого офицера Ганса Кляйна на своего подчинённого Фридриха Шульца совершеннейшим образом «улеглась», и молодой немец окончательно выпустил несчастного Фридриха из подвала дома сестёр Орловых.  Франк Мюллер не появлялся в поле зрения Кляйна целых полтора дня, и Ганс на немного, но успокоился: авось всё и обойдется. Не то, чтобы Кляйн надеялся совсем избавиться от начальства — отнюдь нет. Просто Гансу было крайне важно, чтобы то, что до безумия дорого его любящему сердцу принадлежало лишь ему одному и оставалось абсолютно в целости и сохранности. А именно — русская юная девушка Полина Орлова. Сейчас Ганс Кляйн по обыкновению шёл прямиком от деревенского колодца с тяжёлыми, доверху наполненными водой вёдрами в обеих руках, как вдруг на дороге, прямо перед парнем, словно гриб после дождя даже не появилась, а «выросла» Антонина Новикова. Ганс недовольно поджал губы и намеревался уже было обойти Тоньку, как та торопливо открыла рот: — Простите, мы с вами уже виделись, но я до сих пор не знаю вашего имени… — Меня зовут Ганс, — без особого энтузиазма ответил ей парень очень скучающим тоном. — Ты что-то хотела, девочка? — довольно зло добавил он. — Познакомиться с вами поближе, — беззастенчиво и бессовестно промурлыкала Тонька. Кляйн усмехнулся себе под нос. Надо же, эта незнакомая русская девчонка смеет прямо сейчас открыто флиртовать с ним. С ним, с немцем!  Как русские называют их? «Faschisten»? Да, право слово, точно так. Просто уму непостижимо! А говорили, что среди русских нет лёгкодоступных девушек. Право слово, они очень сильно ошиблись… — Я не знаю, что точно тебе нужно от меня, девочка и какую цель ты преследуешь, безуспешно пытаясь начать тесное общение со мной, но скажу тебе прямо и откровенно: мне это до ужаса не нравится и я не настроен на какое-либо общение между нами. Я понятно объясняю тебе сейчас?… Пришла очередь Антонины поджать свои тонкие губы, но уже от всепоглощающей досады. — Но я же просто хотела как лучше… — разочаровано протянула она по-немецки. — Если я буду действительно заинтересован в нашем взаимодействии, я самолично разыщу тебя, девочка. Благо, деревня маленькая. А сейчас — «отцепись» от меня и не задерживай больше, — Ганс угрожающе сверкнул красивыми глазами, после чего — неспешно удалился, оставив Новикову стоять на дороге.                              *** После довольно плотного обеда, состоящего из жареных яиц с зеленью и кружки холодного молока, у Ганса Кляйна созрел в голове поистине гениальный, как немец сам считал, план… Открыто подозвав жестом Фридриха Шульца к себе, он вышел со своим подчинённым во двор. — Вот что, Фридрих. У меня будет довольно личная просьба к тебе. — Всегда к вашим услугам, господин офицер. — Фридрих… Ты не мог бы взять младшую Орлову под свою личную опеку и уйти с ней из дому на пару-тройку часиков?… Глаза Шульца раскрылись в удивлении. — Вы хотите… — начал было он, однако Ганс грубо оборвал своего подчинённого: — Ты прекрасно понимаешь, Шульц, чего конкретно я хочу. Да, я жажду близости со старшей Орловой, и мне действительно необходим свободный дом. Значит так. Это даже не просьба, это мой личный приказ. И ты, Шульц, обязан выполнить его! — Как скажите, господин офицер… Я не смею ослушаться вас. — Вот и молодец, Фридрих.  — Но… Не рано ли вы хотите настоящего полового контакта с этой русской?… — Что рано, а что — нет, решаю я сам, а не ты! У тебя есть новый приказ, так выполняй его! — гаркнул на Фридриха Ганс, отчего тот даже слегка вздрогнул. — Вас понял, господин офицер… — обречённо вздохнул Шульц.   Фридриха не пришлось просить дважды: наскоро объяснив Татке Орловой жестами, что крайне необходимо прополоть огороды в навсегда покинутых соседних домах, а также — совсем на окраине Белого колодца, немец стремительно удалился из дому с младшей Орловой. Полина Орлова, тем временем, почти целый день провела тоже за прополкой собственного огорода, поэтому когда девушка переступила порог собственного дома и увидела Ганса Кляйна, одиноко сидевшего за высоким обеденным столом, однако совершенно не обнаружила в глубине домика собственной сестры, блондинка ни на шутку встревожилась. … — А где Таня и Фридрих?.. — изумлённо и слегка неуверенно поинтересовалась Полина, посмотрев Гансу Кляйну прямо в бездонные глаза. — Фридрих говорил мне, что они отправятся в другой конец деревни, — произнёс Ганс ломаным русским языком. — С какой целью? Кляйн пожал плечами, и Орлова-старшая вздохнула. Полина была одета в лёгкое ситцевое платье, которое совсем не прикрывало довольно сексуальных девичьих ножек и имело порядком заметное декольте. Взгляд Ганса сейчас скользил прямо по этой самой зоне, и молодой человек ощутимо напрягся: от животного возбуждения, которое моментально накрыло парня, Кляйн и понятия не имел, куда себя деть: тот факт, что они с Полиной остались совершенно наедине в доме, до ужаса распалял довольно неприличную фантазию немецкого офицера… Немец сглотнул и стремительно отвернулся, отчаянно сопротивляясь манящему соблазну. — Что-то не так? — послышался девичий голос. — Всё в порядке, — быстро ответил Ганс по-немецки, всё ещё не глядя на русскую девушку. — Мне нужно попасть в подпол, Ганс. — Без проблем. Я могу чем-то помочь? — послышался очень медленный, членораздельный поток немецкой речи. — Да. Мне нужно, чтобы ты помог мне туда спуститься, а также — выйти на поверхность. — Я понял. Спустив в подвал девушку, испытав максимальный пик мужского возбуждения и прийдя от самого себя в абсолютнейший шок, немец тяжело выдохнул, правда, совсем незаметно от Полины. Когда пришло время подсаживать Орлову на лестницу, выдержка Ганса навсегда попрощалась с ним… — Полина, — еле слышно прошептал Кляйн. — Я тебя слушаю. — Я… Ты удивительная девушка. — Ты уже говорил мне об этом, — искренне улыбнулась блондинка и прошла вглубь кухоньки. Ганс молча подходит к русской и без слов заключает ту в крепкие любящие объятья. Полина и не думает сопротивляться, как раз наоборот: она обнимает немецкого офицера в ответ… Так молодые люди стоят целую минуту: не выпуская друг друга из объятий. Полина плотно прижимается к Гансу. И ничто, совершенно ничто сейчас не может нарушить воцарившейся идиллии между молодыми людьми. — Я не выдержу больше… — вдруг сообщает немец на русском, грамматически построив правильно фразу и возбуждённо выдыхает русской Орловой в плечо. — Ты о чём?… — совершенно по-детски спрашивает блондинка. — Что делают люди, когда они влюблены?.. Я хочу полностью сделать тебя своей… — весьма торопливый немецкий шёпот. Полина не понимает сказанной немецкой фразы, однако до девушки в одночасье доходит, что Ганс Кляйн до безумия возбуждён. Возбуждён как мужчина, и данный факт начинает сеять панику в разуме Полины. Она моментально отшатывается от немца, разомкнув объятья. — Я не хотеть пугать тебя… — Но напугал, — в сердцах буркнула девушка. — Я не делал тебе ничегошеньки плохого… И никогда не посмею причинить тебе вред. Я лучше застрелюсь сам или покалечу себя, чем позволю себе спокойно смотреть на то, как тебе больно и плохо… — Я ничего не понимаю, вообще. Или говори совсем медленно, или говори со мной кое-как но на русском. — Хорошо, будь по-твоему. В тот момент, когда я окончательно и бесповоротно влюбился в тебя, я пообещал самому себе. Поклялся, посмертно. Что ни один волос не упадёт с твоей прекрасной головы, пока я жив. Да, пусть меня пристрелят как пропащего человека, как врага, как убийцу на чужой земле, как фашиста, но всегда буду защищать тебя. До тех самых пор, пока самолично не испущу последний выдох… На глазах у Полины тотчас же заблестели слёзы. Девушка была настолько растрогана данным откровением на ломаном русском языке, что в мимолётном порыве подлетела к немцу и… страстно поцеловала того. Они вновь целовались глубоко и с абсолютным обоюдным желанием. Не прерывая поцелуя, Ганс подхватил русскую на руки и без слов понёс в спальню сестёр Орловых… Аккуратно приземлив русскую девушку на продавленную кровать, Ганс слегка приподнял Полине платье и принялся покрывать мокрыми, горячими от безумного желания поцелуями нежные девичьи ключицы, шею и область возле грудей… Щеки девушки моментально запылали огнём чистого стыда, она попыталась было рукой остановить немецкого офицера. — Мне страшно… — искренне призналась Полина шёпотом. — Если я хоть раз сделаю тебе больно, физически или морально, я не пощажу самого себя. Ты не должна бояться меня, Meine Liebe… Vertrau mir einfach… Полина практически не дышала, пока Ганс всё ещё продолжал страстно целовать её девственно невинное, почти что обнажённое юное тело. Парень целенаправленно потянулся к губам русской и с непомерной любовью впился в них… Однако Полина торопливо прервала пылающий страстью поцелуй. — Скажи, мне сейчас будет очень больно?… — Нет… Я не причиню тебе вреда… Я буду донельзя аккуратен, поверь мне, Meine Liebe… — тяжело выдохнул Ганс. Парня слегка трясло от возбуждения.  Торопливыми движениями, немецкий офицер расстегнул кожаный ремень на своей военной форме и стянул с себя брюки, хотя пальцы действительно плохо слушались его… Полина принялась дрожать мелкой дрожью: в одно мгновенье страх поглотил всё её девичье существо. — Не бойся меня и того, что сейчас произойдёт, Meine Liebe… — прошептал немец, дрожащим от предвкушения голосом, вложив в данную фразу всю свою безудержную страсть, любовь и нежность к русской девушке. Наконец, Кляйн обнажил девушку полностью, Полина в стыдливой манере свела вместе ноги. Ганс в самой ласковой манере, на которую только был способен, одним нежным движением своих рук разомкнул девичьи ножки. — Не бойся меня… Bitte…  Полина Орлова машинально нашла губы немца, и недолго думая, прижалась своими губами к его.  Ганс, наконец-то, нежно вошёл в девушку, и Полина закусила губу от нарастающей с каждой новой секундой боли.  Немец начал неторопливо, крайне аккуратно двигаться внутри русской, а та, тем временем, крепко обняла его за шею. — Es ist überhaupt nicht beängstigend, Meine Liebe… — до безумия ласковый шёпот окончательно успокоил русскую Орлову, и девушка решила полностью довериться Гансу и своим новым довольно болезненным, однако крайне интересным и весьма необычным ощущениям. На простыне появилось среднего размера пятнышко девственной крови… — Теперь ты моя… Навсегда моя, — вполголоса сообщил Кляйн на родном ему языке и страстно, любяще, практически по отечески крепко поцеловал русскую в лоб. Полина Орлова обняла Ганса ещё сильнее, чем в самый первый раз и положила голову ему на плечо. Сердце немецкого офицера трепетало от искренней, ничем не прикрытой Любви к русской Орловой, а душа Ганса ликовала. Он был безумно счастлив. И всё земное сейчас отходило на второй план… Так счастлив Ганс Кляйн не был даже с Эммой Вальтер — своей бывшей неверной возлюбленной.