Полина

Татьяна в данную секунду пребывала в сладких грёзах своих сновидений. Ей впервые, за огромный промежуток времени снилась мать — Клавдия Степановна Орлова, в девичестве Жеронкина, которой не было с ними вот уже практически год. Во сне Татка порывалась обнять любимую маму, однако Клавдия Степановна лишь приветствовала дочь весьма вымученной улыбкой.  Облачённая в белоснежные одежды, словно Ангел-хранитель Клавдия Степановна вдруг повела Татьяну за собой, однако, на счастье нашего читателя, остановилась на полпути. «Будь рядом с Полюшкой», — Клавдия Степановна разжала пальцы и выпустила нежную ладошку Танюши. «Мама! Мамочка! Не уходи, пожалуйста, побудь со мной!…» — отчаянно вскричала Тата в собственном сне. Вопреки её просьбе, Клавдия Степановна вновь улыбнулась дочери, а затем — исчезла в туманной дымке, которая обволакивала её всё больше и больше. С каждой наступающей секундой. Таня дёрнулась и… рывком распахнула глаза. «Наконец-то, Тата! Я бужу тебя уже с десять минут как! — раздался торопливый шёпот Полины у Татки над самым ухом. — Что… Что случилось? — Татьяна протерла заспанные глаза кулаком, широко зевнула и воззрела прямо на сестру. — Немцы уснули! Это наш шанс сбежать из этого Ада! Ну же, сестра, подымайся скорее! Татьяну не пришлось упрашивать дважды: она вскочила как ошпаренная с кровати. — Но куда мы побежим?… — Еле слышно поинтересовалась она. — Решим по дороге. Всё же лучше, чем с немцами оставаться, — строго ответила Орлова-старшая. — Не знаю. Нас вроде не обижают. А тебя, как успела я заметать и подавно, — Тата подмигнула Полине, на что получила шуточный легкий тычок в бок. — Да хватит тебе уже. Осточертело всё это, ей-Богу! — Молчу… — хохотнула Таня. — Лучше давай продумаем детальный план нашего побега. — Ты предложила, ты и решай, куда побежим… — Ладно. Думать некогда. Немцы могут проснуться в любую минуту, и тогда наш триумфальный побег накроется медным тазом… Я придумала! А побежали к Воропаевым?? — Колька на фронт ушёл, вроде как, — в одночасье нахмурилась Таня.  — Ох… А давно? Ты не знаешь? — Ну вообще-то он — твой одноклассник, а не мой, сестра, — младшая посмотрела на старшую с явным укором во взгляде. — Ладно. С Воропаевыми потом разберёмся. Нам нужно бежать, Татка! Они и вправду могут проснуться хоть сейчас! — Но дверь же заперта… — Откроем. Уже совсем светает. И это — нам только на руку. — Идёт. Девушки как мыши пробрались в сени. Воровато оглядевшись по сторонам, Полина с надеждой ухватилась за дверной засов…  Вопреки убеждениям девушки, дверь поддалась без каких-либо дополнительных проблем. Только довольно протяжно скрипнула, но это было весьма терпимо. Полина толкнула тяжелую дверь, и в девичье личико ударила свежая утренняя прохлада. Татка выбежала из дома следом за сестрой. — Мы свободны, наконец-то! Свободны, Тата, представляешь!.. — Орлова-старшая не смогла сдержать практически детского восторга, а младшая даже пустила слезу. — Побежали! Быстрее! Советские девушки пустились наутёк, практически, «в чём мать родила», опасливо оглядываясь на стремительно удаляющийся из поля зрения родной дом… Но их, казалось бы, наступающему счастью и свободе, во всех смыслах этого слова, так и не суждено было сбыться: сердце Полины стремительно рухнуло прямо в пятки, когда девушка увидела приближающегося Фридриха, который шёл им прямо навстречу, судя по всему, из леса. Что Фридрих делал в лесу в такой ранний час, когда только вот-вот начало рассветать — одному Господу известно, но факт оставался фактом: немец заметил двух отчаянных беглянок, а они, в свою очередь, его… — Бежим!.. — крикнула Полина во всё горло и, совершенно не обращая внимания на удивлённого немца, стремительно пролетела мимо него. Фридриху понадобилось ровно двадцать секунд, чтобы окончательно прийти в себя и понять что же, чёрт возьми, сейчас происходит прямо у него на глазах. Затем, молодой немец молча выхватил винтовку, которую он практически всюду таскал с собой, и также безмолвно нацелил оружие прямо на беглянок… Раздался громкий выстрел, и этот звук эхом отдался в чащу леса, до ужаса перепугав птиц и даже — некоторую живность. Полина Орлова ничком свалилась на землю, словно тряпичный манекен. Левую икроножную мышцу пронзила жгучая, нестерпимая боль, от которой хотелось просто закричать и забиться в конвульсиях… Брызнула кровь. — Поля!… — завизжала от ужаса Татьяна, бросившись к сестре. Вопреки опасениям подоспевшего Фридриха, пуля прошла по касательной и не осталась внутри. Но очень сильно поразила икроножную мышцу Орловой-старшей. — Ты идти можешь?? — по-немецки спросил Фридрих, уставившись на рану Полины выпученными глазами, будто никогда в своей жизни не видел никаких увечий. Полина Орлова молчала. Рот её наполнился вязкой слюной, поэтому блондинка сейчас вряд ли могла сказать хоть что-то вразумительное: болевой шок поразил её настолько, что она не могла вымолвить и слова. Татьяна зарыдала, упав на колени перед старшей сестрой. Фридрих закряхтел на несколько мгновений, а затем — подхватил на руки раненную Полину и, повесив оружие себе через голову, уверенным шагом направился к дому Орловых. Таня, громко и протяжно рыдая, пустилась вслед за проклятым немцем. Тем временем, уже окончательно рассвело.  Ганс Кляйн уже не спал, вместо этого, он беспокойно мерил сени тяжёлыми шагами. Мужчина ходил из угла в угол, словно неугомонная марионетка, которую дёргает за ниточки очень жестокий кукловод. Мысли Ганса роились в голове нескончаемым сплошным потоком: все трое пропали! Исчез даже Фридрих, его подчинённый. Что же это могло означать, ей-Богу?… Но все вопросы Ганса Кляйна отпали сами собой, когда дверь дома распахнулась, и в помещение практически ввалился Фридрих с ослабевшей Полиной Орловой на руках, а следом, отчаянно воя и прикрывая рот рукой, вбежала её младшая сестра. Ганс перевёл свой взгляд прямо на окровавленную ногу старшей Орловой, и глаза немца округлились. — Что ты сделал с этой русской, Фридрих?! — в ту же секунду гневно вскричал Кляйн. — Отвечай мне! В глаза немцу сейчас поистине страшно было смотреть… — Я… Господин офицер… — Фридрих моментально затрясся от неконтролируемого страха, чуть было не уронив свою ношу. — Ты стрелял в неё?.. — продолжал Ганс, а очи его, тем временем, налились кровью и стали похожи на глаза хищного ястреба. — Яя… Так получилось… — затравлено промямлил подчиненный Ганса. — Положи эту девчонку на кровать! Ты!… — обратился он по-русски к плачущей и трясущейся Татьяне. — Присмотреть за сестрой! Я быстро вернуться!  С этими словами, Кляйн подождал, пока Фридрих опустит Полину на кровать, а затем просто-напросто одним ловким движением схватил подчинённого за «шкирку». Татьяна вскрикнула, но немцу сейчас было совершенно не до этого. Тяжело дыша от переполнявшей его в этот самый момент ярости, Ганс протащил Фридриха через весь дом и, грубо толкнув, выволок на улицу. — Ты что сделал, гнида?!… А?? Ты как посмел стрелять в русскую без моего на то разрешения?! — Я прошу вас… — Фридрих до сих пор неистово трясся от страха и даже зажмурил глаза на последней фразе своего начальника. — Короче. Долго я распинаться перед тобой не намерен. Если эта девчонка вдруг почувствует себя гораздо хуже или, не дай Бог, «сыграет в ящик», ты — труп. Я пристрелю тебя как беспризорную псину. Понял меня?!  Ты меня понял?!… — Ганс действительно не помнил себя от жгучего гнева. — А сейчас — тебя ждёт подвал, Фридрих, — с ухмылкой матёрого маньяка сообщил Кляйн Фридрих сглотнул, однако возразить не осмелился. Какой там! Немец даже не посмел поднять голову на своего командира. Ганс выхаживал Полину три дня кряду. Приносил ей питьё и еду, которую согласилась готовить младшая сестра девушки. Конечно, Тата готовила из того, что имелось в доме. В первую ночь после ранения у старшей Орловой почему-то случился бред и жар, и совместными усилиями, Гансу и Татьяне всё-таки удалось привести Полину в чувство. На третий день Ганс Кляйн заметил, что подвал настежь открыт. Немец проворно заглянул туда и увидел как Таня Орлова проворно поит Фридриха водой из ведра, то и дело беспокойно озираясь по сторонам. Вдруг их взгляды столкнулись, и Татка замерла в ужасе. Однако Гансу сейчас было не до ерунды. Махнув на Таню рукой, офицер Вермахта удалился обратно, к постели Полины.  Та смерила его крайне недоверчивым взглядом, но ничего не сказала. Ганс Кляйн осторожно присел на самый краешек девичьей постели. Полина непонимающим взором уставилась на немецкого офицера. Тот плавно наклонился к её лицу и… нежно чмокнул тёплые чувственные губы блондинки. Полина не оттолкнула немца, но и в восторг от его поступка явно не пришла.  Девушка лишь с укором покачала головой.                             *** Для молодого сержанта Коли Воропаева новость о том, что его родная деревушка Белый колодец сейчас находится во вражеской оккупации дошла не сразу — начальство сообщило. И то, как-то вскользь и будто между прочим. Но вот эта новость-то и стала для русского парня настоящим ударом.  Коле моментально вспомнилась Полина и её мягкие, блестящие волосы, цвета спелой пшеницы. Её глубинные карие очи… Как она сейчас там? Жива ли вообще?… А может, давно уж и нет его любимой Полюшки на этом Свете?… Воинское подразделение, в котором служил Воропаев находилось чуть ли не за сотню километров от родной деревни и, разумеется, было крайне мало шансов попасть домой.  Если только со спецзаданием…  — Нужно освободить Белый колодец от немецких гнид! — порывисто сообщил он своему боевому товарищу, Мишке Глазунову. — И как ты себе это представляешь? — недоверчиво покосился на товарища Михаил. — Я найду способ туда пробраться, уж поверь, — обиженно буркнул Воропаев. — Девушка у тебя там осталась? — издевательски поинтересовался Мишка. — А хоть бы и девушка. Тебе-то что, Глазунов? — Да так. Просто поинтересовался. Ничего не подумай. — Я обязательно буду освобождать Белый колодец! Только нужно это всё до начальства донести, — с воодушевлением воскликнул Колька.  — Да уж. Хотелось бы верить, — крайне скептически усмехнулся Глазунов.