Полина

Ориджиналы
Гет
В процессе
NC-21
Полина
автор
Описание
Май 1942 год. В военное время совершенно неуместны и даже аморальны всяческие проявления искренних, ничем не прикрытых Чувств между представителями двух враждующих наций… Удастся ли Гансу и Полине в полной мере доказать обратное?..
Примечания
Метки всё ещё будут добавляться. Ребята, это «перезалив» данной работы спустя несколько месяцев. В теме ВОВ я очень «зелёная», так что исправляйте, ругайте и направляйте. Критику приму в любой форме в комментариях! Автор ни в коем случае: а) НЕ оправдывает идей фашизма/расизма и чего-то подобного. б) Никого и ни к чему не призывает! Первая, «вводная» часть работы: https://ficbook.net/readfic/0192a5d1-8d74-722f-bd66-f357ca013d53 ВНЕШНОСТЬ ПЕРСОНАЖЕЙ: https://postimg.cc/HcfjLmKc Полина Орлова. https://postimg.cc/4K0x8ZXL Ганс Кляйн. https://postimg.cc/GTF3hyGV Татьяна Орлова. https://postimg.cc/w3LjkSZ2 Фридрих Шульц. https://postimg.cc/dL9QbGqT Григорий Смирнов. https://postimg.cc/R6f4XHsh Николай Воропаев. https://postimg.cc/q6T0YvSL Антонина Новикова. https://postimg.cc/D87nPmqf Эмма Вальтер. https://postimg.cc/gwLW2hPs Вера Ковалёва. https://postimg.cc/hhBfND96 Аглая Варламова.
Посвящение
Читателям и всем, кого заинтересует данная работа!
Содержание Вперед

Холодный сарай.

Повествование ведётся от лица немецкого офицера — Ганса Кляйна. Я совсем не помнил себя в тот самый момент. Не помнил свои принципы, моральные устои, основы гуманного отношения к людям и прочие весьма важные вещи, которые и делают из человека Личность. Настоящую.  Перед моими очами на крайне продолжительное время так и застыла сцена объятий Полины с русским. Как эта мразь смело и довольно развязно лапала девушку, которая уже принадлежала мне, за тонкую талию. Да, я говорю «гоп», когда ещё даже не перепрыгнул. Но мне плевать. Потому что Полина так или иначе, всё равно будет моей. А не захочет — умрёт… Мои самые последние отношения оставили после себя лишь привкус разочарования, с послевкусием сожаления о попросту потерянном даром времени и глубочайшую душевную травму.  Честно говоря, до начала вторжения на территорию Советского Союза и до сожительства с бывшей девушкой, я являл собой лишь жизнерадостного, открытого и доверчивого человека. В некоторых ситуациях даже излишне мягкотелого. После гнусного предательства Эммы (а именно так звали мою бывшую возлюбленную), я надолго закрылся в себе, обозлился на весь Мир и стал подонком. Настоящим подонком. Да что уж кривить душой: теперь я обыкновенная немецкая мразь, убивающая людей на чужой земле. Мне было абсолютно не жаль себя: я заслуживал самого жестокого наказания, которое только существует. Эмма изменила с моим же лучшим другом. Вот так, за одну ситуацию, я потерял разом, и Любовь, и Дружбу.  Я очень любил Эмму… Но здесь я — для того, чтобы истребить русских как нацию. Стереть их с лица Земли. Навсегда.  Кто же предполагал, что я встречу Полину, и стану вновь мягкотелым, мастерски управляемым и немного сентиментальным. Полина возвращает к жизни прежнего меня. Но таким как в далёком прошлом, я быть больше не хочу. Тем более… Это война.  Война… — Стой и не двигайся, парень, — ломано выкрикнул я по-русски. Шатен повернулся ко мне лицом и посмотрел исподлобья из-за спины Полины. За бабу прячется.  Тьфу ты.  Жалкое зрелище… А я действительно думал, что он настоящий Русский мужчина… Так. Одно название. — Не двигайся, партизан ты грёбанный! — судя по всему, я грамматически правильно произнес русскую фразу, поскольку парень моментально округлил свои глаза. Он что-то спросил у Полины, но я совершенно не разобрал его слов, на что девушка лишь кивнула. — Вот ещё, сука немецкая!  — Гриша, не нарывайся, я же подтвердила: он прекрасно понимает по-русски, только говорит с ужасным акцентом и глаголы не склоняет. — Да мне плевать, что он там! Хочет — пускай убивает! Я умру как Герой, как Защитник Родины! На своей земле! А он — как позорная псина, где-нибудь в канаве. И никто его даже не вспомнит, оккупанта, мрази гитлеровской… — в эту секунду  русский оттолкнул Полину и вышел вперёд, гордо выпятив грудь. Наверное, по счастливому стечению обстоятельств лично для него, я всё же не расслышал полностью данного мини-монолога. Вдруг русский партизан свалился ничком на землю… Я опешил на мгновенье, но затем всё понял: это Фридрих оглушил его деревянным поленом. И откуда только взялся этот Фридрих?… Подчиненный направился ко мне. — Как же ты вовремя, — произнёс я с облегчением, наконец опуская дуло винтовки. — Веришь или нет, но я категорически не хотел в него стрелять. — Верю. И даже знаю, из-за чего. Вернее, из-за кого… Я посмотрел прямо в карие глаза русской: сейчас Полина взирала на меня крайне укоризненным взором и качала головой. Она присела на коленки возле своего друга, тщетно пытаясь привести того в чувство. — Слушай, Фридрих. Свяжи-ка их и закинь-ка двоих в сарай. А лучше — сразу троих. Ужасно надоели. Я сыт по горло. Правда… — Я вас прекрасно понимаю. Будет сделано, господин офицер. — Исполняй.                          ***             Повествование от лица автора. Неприветливые стены сарая встретили друзей детства темнотой, холодом, пронизывающим до самых костей и до боли затхлым запахом. Бесчувственного Гришку первым кинули на старую, ещё со времён матери Полины и Таты, плотную соломенную подстилку. Девушкам же повезло гораздо меньше: Фридрих грубейшим образом толкнул их, связанных, в спины, и они, не удержавшись на ногах, рухнули прямо вглубь сарая. Затем, дверь захлопнулась, оставив сёстрам Орловым лишь пелену темноты в союзники. Вот и всё. Поднимайтесь как хотите. И, собственно, делайте что хотите. — Ну. По крайней мере, прошло уже несколько дней, как немцы пришли в наш дом, а мы всё ещё живы, — комично выдала Полина, сплёвывая кровь и предпринимая безуспешные попытки перевернуться на спину. — Это — единственное наше достижение, — горько вторила ей Тата. — И то, живы мы все, даже Гриша, только благодаря тебе, сестра. И ты прекрасно понимаешь, о чём я с тобой толкую… — Ты опять завела свою шарманку?… Господи, Татка, ну сколько же можно… — Я лишь говорю вполне себе об очевидных вещах. Ганс в тебя влюблён, Полина. И Гриша остался жив только благодаря тебе. Уж не знаю, что именно у вас произошло там, во дворе, но явно Ганс смягчился только из-за тебя. — Ганс — такой же ублюдок, как и все остальные немцы… — вдруг очень серьёзно выдала старшая Орлова после почти минутного молчания. — Правда?… А вода в подвале?… А цветы полевые?… А ваши сплетённые пальцы?… — Да закройся уже. Не дай Бог Гришка услышит об всём этом… — Ладно… — Ты можешь развязаться, Тата?  — Нет. А ты? — Тоже нет. Связали они нас, конечно, на совесть… Скорей бы Гришка очнулся! — Да-а-а… — мечтательно протянула Татьяна. В то время как несчастные русские пленники находились связанные в тёмном дровяном сарае, уже с часов девять, абсолютно без съестного и питьевой воды, молодые немцы не теряли времени даром: они лишили жизни трёх жителей соседней деревни, что располагалась всего лишь за полтора километра от Белого колодца. Ганс и Фридрих ограбили дома, и «улов» оказался достаточно сносным: несколько уже дохлых белых кур-несушек с петухом в придачу и овца. А главное — много домашних «закруток» из подвалов и целых две огромных бочки отменного русского самогона… Вернувшись в дом Орловых, гитлеровцы устроили настоящий праздник живота: офицер и его подчиненный откупорили несколько банок с «закрутками, закинули дохлых кур на печь, а труп овцы засунули в самый дальний угол и уселись пировать. Час спустя выпитый самогон начал медленно, но верно делать своё дело — у Ганса Кляйна неистово развязался язык, и он выдал Фридриху все свои переживания по поводу влюбленности в русскую Орлову… Все. До крупицы. К счастью, Фридриха было уже ничем не удивить, разве что, свадьбой Ганса и Полины. — Я пойду и освобожу их! Их всех! Ты со мной?? — Товарищ офицер… — Чего?!… Какой я тебе, к чёрту, товарищ?? — спросил разъярённый Ганс, брызгая слюной. — Прошу прощения… Господин офицер. Давайте не будем торопиться с поспешными выводами, особенно, под действием спиртных напитков… — Ты решил поспорить с начальством, Фридрих?!… — Да, действительно… Куда это я лезу… Воля ваша, господин офицер. — То-то же. Пленники данным-давно освободились от верёвок. Сейчас они неистово заливались смехом, вспоминая счастливые школьные моменты, и когда дверь сарая резко отворилась, все трое разом вздрогнули. — Эта… Пацанёнок… Ты… Свободен. Давай быстрее. Пока я не передумать, — продекламировал Кляйн. Гриша тотчас же поднялся на ноги, и Фридрих вышвырнул его из сарая за шкирку, словно бездомного котёнка, который забрёл в чужой сад. Смирнов без слов пустился наутёк: на самом деле он являлся довольно трусливым молодым человеком и всегда спасал лишь свою шкуру. Полина и Татьяна по очереди вышли из сарая. — Ганс, — требовательно позвала блондинка. Офицер по инерции обернулся на любимый им голос. — Да. Полина. — Мне нужно поговорить с тобой наедине… Одни. Я и ты. И всё. — А-а. Один. Ты и я? Гут. Фридрих, возьми сестру и идите в дом. Я сейчас… — торопливо бросил он по-немецки. — Хорошо. Когда они остались наедине, Ганс вопросительно взглянул на блондинку. От него несло самогоном, и Полина тоже прекрасно это ощущала. Русская подошла к немцу и… по-настоящему обняла того… А затем — взяла его руку в свою и крепко сжала… Не смея поверить своему счастью, Ганс улыбнулся Полине во все свои белоснежные тридцать два зуба. Немецкий офицер попытался было поцеловать блондинку, однако та стремительно увернулась, и вместо сладостного поцелуя Полина лишь шепнула Гансу на ухо: — Спасибо тебе, что не тронул Гришу… Так сильно Ганс Кляйн ещё никогда не разочаровывался в женщинах.
Вперед

Награды от читателей

Войдите на сервис, чтобы оставить свой отзыв о работе.