
Пэйринг и персонажи
Метки
Драма
Романтика
Ангст
Экшн
Алкоголь
Любовь/Ненависть
Развитие отношений
Рейтинг за насилие и/или жестокость
Отношения втайне
Курение
Сложные отношения
Пытки
Смерть второстепенных персонажей
Жестокость
Упоминания жестокости
Неравные отношения
Ревность
Мелодрама
Первый раз
Сексуальная неопытность
Измена
Нежный секс
Трисам
Психологическое насилие
Исторические эпохи
Межэтнические отношения
Буллинг
Обреченные отношения
Любовь с первого взгляда
Плен
Характерная для канона жестокость
Первый поцелуй
Война
Леса
Впервые друг с другом
Борьба за отношения
1940-е годы
Любовный многоугольник
Фастберн
Эксперимент
Огнестрельное оружие
Запретные отношения
Дневники (стилизация)
Соперничество
Невзаимные чувства
Побег
Советский Союз
Вторая мировая
Партизаны
Описание
Май 1942 год. В военное время совершенно неуместны и даже аморальны всяческие проявления искренних, ничем не прикрытых Чувств между представителями двух враждующих наций…
Удастся ли Гансу и Полине в полной мере доказать обратное?..
Примечания
Метки всё ещё будут добавляться. Ребята, это «перезалив» данной работы спустя несколько месяцев. В теме ВОВ я очень «зелёная», так что исправляйте, ругайте и направляйте. Критику приму в любой форме в комментариях!
Автор ни в коем случае:
а) НЕ оправдывает идей фашизма/расизма и чего-то подобного.
б) Никого и ни к чему не призывает!
Первая, «вводная» часть работы: https://ficbook.net/readfic/0192a5d1-8d74-722f-bd66-f357ca013d53
ВНЕШНОСТЬ ПЕРСОНАЖЕЙ:
https://postimg.cc/HcfjLmKc Полина Орлова.
https://postimg.cc/4K0x8ZXL Ганс Кляйн.
https://postimg.cc/GTF3hyGV Татьяна Орлова.
https://postimg.cc/w3LjkSZ2 Фридрих Шульц.
https://postimg.cc/dL9QbGqT Григорий Смирнов.
https://postimg.cc/R6f4XHsh Николай Воропаев.
https://postimg.cc/q6T0YvSL Антонина Новикова.
https://postimg.cc/D87nPmqf Эмма Вальтер.
https://postimg.cc/gwLW2hPs Вера Ковалёва.
https://postimg.cc/hhBfND96 Аглая Варламова.
Посвящение
Читателям и всем, кого заинтересует данная работа!
Холодный сарай.
22 июня 2024, 04:30
Повествование ведётся от лица немецкого офицера — Ганса Кляйна.
Я совсем не помнил себя в тот самый момент. Не помнил свои принципы, моральные устои, основы гуманного отношения к людям и прочие весьма важные вещи, которые и делают из человека Личность. Настоящую.
Перед моими очами на крайне продолжительное время так и застыла сцена объятий Полины с русским. Как эта мразь смело и довольно развязно лапала девушку, которая уже принадлежала мне, за тонкую талию.
Да, я говорю «гоп», когда ещё даже не перепрыгнул. Но мне плевать. Потому что Полина так или иначе, всё равно будет моей. А не захочет — умрёт…
Мои самые последние отношения оставили после себя лишь привкус разочарования, с послевкусием сожаления о попросту потерянном даром времени и глубочайшую душевную травму.
Честно говоря, до начала вторжения на территорию Советского Союза и до сожительства с бывшей девушкой, я являл собой лишь жизнерадостного, открытого и доверчивого человека. В некоторых ситуациях даже излишне мягкотелого.
После гнусного предательства Эммы (а именно так звали мою бывшую возлюбленную), я надолго закрылся в себе, обозлился на весь Мир и стал подонком. Настоящим подонком. Да что уж кривить душой: теперь я обыкновенная немецкая мразь, убивающая людей на чужой земле.
Мне было абсолютно не жаль себя: я заслуживал самого жестокого наказания, которое только существует.
Эмма изменила с моим же лучшим другом. Вот так, за одну ситуацию, я потерял разом, и Любовь, и Дружбу.
Я очень любил Эмму…
Но здесь я — для того, чтобы истребить русских как нацию. Стереть их с лица Земли. Навсегда.
Кто же предполагал, что я встречу Полину, и стану вновь мягкотелым, мастерски управляемым и немного сентиментальным.
Полина возвращает к жизни прежнего меня. Но таким как в далёком прошлом, я быть больше не хочу. Тем более…
Это война.
Война…
— Стой и не двигайся, парень, — ломано выкрикнул я по-русски.
Шатен повернулся ко мне лицом и посмотрел исподлобья из-за спины Полины.
За бабу прячется.
Тьфу ты.
Жалкое зрелище… А я действительно думал, что он настоящий Русский мужчина…
Так. Одно название.
— Не двигайся, партизан ты грёбанный! — судя по всему, я грамматически правильно произнес русскую фразу, поскольку парень моментально округлил свои глаза.
Он что-то спросил у Полины, но я совершенно не разобрал его слов, на что девушка лишь кивнула.
— Вот ещё, сука немецкая!
— Гриша, не нарывайся, я же подтвердила: он прекрасно понимает по-русски, только говорит с ужасным акцентом и глаголы не склоняет.
— Да мне плевать, что он там! Хочет — пускай убивает! Я умру как Герой, как Защитник Родины! На своей земле! А он — как позорная псина, где-нибудь в канаве. И никто его даже не вспомнит, оккупанта, мрази гитлеровской… — в эту секунду русский оттолкнул Полину и вышел вперёд, гордо выпятив грудь.
Наверное, по счастливому стечению обстоятельств лично для него, я всё же не расслышал полностью данного мини-монолога.
Вдруг русский партизан свалился ничком на землю… Я опешил на мгновенье, но затем всё понял: это Фридрих оглушил его деревянным поленом. И откуда только взялся этот Фридрих?…
Подчиненный направился ко мне.
— Как же ты вовремя, — произнёс я с облегчением, наконец опуская дуло винтовки. — Веришь или нет, но я категорически не хотел в него стрелять.
— Верю. И даже знаю, из-за чего. Вернее, из-за кого…
Я посмотрел прямо в карие глаза русской: сейчас Полина взирала на меня крайне укоризненным взором и качала головой. Она присела на коленки возле своего друга, тщетно пытаясь привести того в чувство.
— Слушай, Фридрих. Свяжи-ка их и закинь-ка двоих в сарай. А лучше — сразу троих. Ужасно надоели. Я сыт по горло. Правда…
— Я вас прекрасно понимаю. Будет сделано, господин офицер.
— Исполняй.
***
Повествование от лица автора.
Неприветливые стены сарая встретили друзей детства темнотой, холодом, пронизывающим до самых костей и до боли затхлым запахом.
Бесчувственного Гришку первым кинули на старую, ещё со времён матери Полины и Таты, плотную соломенную подстилку. Девушкам же повезло гораздо меньше: Фридрих грубейшим образом толкнул их, связанных, в спины, и они, не удержавшись на ногах, рухнули прямо вглубь сарая. Затем, дверь захлопнулась, оставив сёстрам Орловым лишь пелену темноты в союзники.
Вот и всё. Поднимайтесь как хотите. И, собственно, делайте что хотите.
— Ну. По крайней мере, прошло уже несколько дней, как немцы пришли в наш дом, а мы всё ещё живы, — комично выдала Полина, сплёвывая кровь и предпринимая безуспешные попытки перевернуться на спину.
— Это — единственное наше достижение, — горько вторила ей Тата. — И то, живы мы все, даже Гриша, только благодаря тебе, сестра. И ты прекрасно понимаешь, о чём я с тобой толкую…
— Ты опять завела свою шарманку?… Господи, Татка, ну сколько же можно…
— Я лишь говорю вполне себе об очевидных вещах. Ганс в тебя влюблён, Полина. И Гриша остался жив только благодаря тебе. Уж не знаю, что именно у вас произошло там, во дворе, но явно Ганс смягчился только из-за тебя.
— Ганс — такой же ублюдок, как и все остальные немцы… — вдруг очень серьёзно выдала старшая Орлова после почти минутного молчания.
— Правда?… А вода в подвале?… А цветы полевые?… А ваши сплетённые пальцы?…
— Да закройся уже. Не дай Бог Гришка услышит об всём этом…
— Ладно…
— Ты можешь развязаться, Тата?
— Нет. А ты?
— Тоже нет. Связали они нас, конечно, на совесть… Скорей бы Гришка очнулся!
— Да-а-а… — мечтательно протянула Татьяна.
В то время как несчастные русские пленники находились связанные в тёмном дровяном сарае, уже с часов девять, абсолютно без съестного и питьевой воды, молодые немцы не теряли времени даром: они лишили жизни трёх жителей соседней деревни, что располагалась всего лишь за полтора километра от Белого колодца.
Ганс и Фридрих ограбили дома, и «улов» оказался достаточно сносным: несколько уже дохлых белых кур-несушек с петухом в придачу и овца. А главное — много домашних «закруток» из подвалов и целых две огромных бочки отменного русского самогона…
Вернувшись в дом Орловых, гитлеровцы устроили настоящий праздник живота: офицер и его подчиненный откупорили несколько банок с «закрутками, закинули дохлых кур на печь, а труп овцы засунули в самый дальний угол и уселись пировать.
Час спустя выпитый самогон начал медленно, но верно делать своё дело — у Ганса Кляйна неистово развязался язык, и он выдал Фридриху все свои переживания по поводу влюбленности в русскую Орлову… Все. До крупицы.
К счастью, Фридриха было уже ничем не удивить, разве что, свадьбой Ганса и Полины.
— Я пойду и освобожу их! Их всех! Ты со мной??
— Товарищ офицер…
— Чего?!… Какой я тебе, к чёрту, товарищ?? — спросил разъярённый Ганс, брызгая слюной.
— Прошу прощения… Господин офицер. Давайте не будем торопиться с поспешными выводами, особенно, под действием спиртных напитков…
— Ты решил поспорить с начальством, Фридрих?!…
— Да, действительно… Куда это я лезу… Воля ваша, господин офицер.
— То-то же.
Пленники данным-давно освободились от верёвок. Сейчас они неистово заливались смехом, вспоминая счастливые школьные моменты, и когда дверь сарая резко отворилась, все трое разом вздрогнули.
— Эта… Пацанёнок… Ты… Свободен. Давай быстрее. Пока я не передумать, — продекламировал Кляйн.
Гриша тотчас же поднялся на ноги, и Фридрих вышвырнул его из сарая за шкирку, словно бездомного котёнка, который забрёл в чужой сад.
Смирнов без слов пустился наутёк: на самом деле он являлся довольно трусливым молодым человеком и всегда спасал лишь свою шкуру.
Полина и Татьяна по очереди вышли из сарая.
— Ганс, — требовательно позвала блондинка.
Офицер по инерции обернулся на любимый им голос.
— Да. Полина.
— Мне нужно поговорить с тобой наедине… Одни. Я и ты. И всё.
— А-а. Один. Ты и я? Гут. Фридрих, возьми сестру и идите в дом. Я сейчас… — торопливо бросил он по-немецки.
— Хорошо.
Когда они остались наедине, Ганс вопросительно взглянул на блондинку. От него несло самогоном, и Полина тоже прекрасно это ощущала. Русская подошла к немцу и… по-настоящему обняла того… А затем — взяла его руку в свою и крепко сжала…
Не смея поверить своему счастью, Ганс улыбнулся Полине во все свои белоснежные тридцать два зуба. Немецкий офицер попытался было поцеловать блондинку, однако та стремительно увернулась, и вместо сладостного поцелуя Полина лишь шепнула Гансу на ухо:
— Спасибо тебе, что не тронул Гришу…
Так сильно Ганс Кляйн ещё никогда не разочаровывался в женщинах.