I. Am. Spider-Man.

Мэй раньше работала по 12 часов в смену в больнице. Это обеспечивало аренду и еду на столе. Но всего несколько часов назад Пеппер, эта замечательная, удивительная женщина, пришла и предложила деньги, которых хватит, чтобы Мэй могла работать меньше. Когда она пришла, чтобы вежливо передать деньги, вся такая в строгом костюме, с выпрямленной спиной и сострадательным взглядом, Мэй решительно отказалась. Она не собиралась брать деньги из жалости. Нет. Мэй выше этого. Она может хорошо работать ради себя и Питера. Это может быть утомительно порой, но этого хватает, всегда хватало. (Ну. Раньше хватало. Теперь это не просто истощает её, это разрывает её изнутри. Потому что Питер больше не разговаривает, и он всё время сидит в своей комнате, смотрит, сидит, ничего не делает, но при этом чувствует абсолютно всё — и она не может сделать ничего…) Но Пеппер усаживает её за стол на кухне после вспышки злости и ждёт, пока Мэй успокоится. Это занимает некоторое время, но никто не может её за это винить. Проходит 34 минуты, прежде чем Мэй немного расслабляется, и она смотрит Пеппер в глаза, готовая снова отказать. Пеппер опережает её. — Мэй, — говорит она медленно и осторожно, улыбаясь, чтобы ослабить бдительность Мэй (это работает, хоть немного), — я не пытаюсь переступить свои границы, и я не жалею тебя. На самом деле. Я считаю, что ты потрясающая тетя. Без сомнений. Но я вижу это в твоих глазах. Ты устала. Мэй фыркает. — Разве мы все не устали? Губы Пеппер дрогнули в слабой улыбке, прежде чем она продолжила: — Я хочу помочь, Мэй. ПЯТНИЦА следила за Питером через Карен. Он не спит и не разговаривает ни с кем… — Прости, но откуда ты всё это знаешь? Я думала, что Карен активируется только через костюм, а я точно знаю, что Питер больше не носит его. — Они установили Карен в его телефоне. Это помогает в экстренных случаях, когда он просто Питер. Мэй опускает голову. — Он всё продумал, да? Глаза Пеппер мягчеют. — Да. Они погружаются в осторожное молчание, и только жужжание холодильника нарушает тишину, и понимание укрывает обеих женщин, когда они думают о своих мальчиках. Пеппер первой нарушает тишину, её голос звучит с настойчивостью: — Есть миллиардеры, Мэй, которые благодарны «героям» за то, что они вернули их близких. И вопреки общему мнению, эти миллиардеры не такие холодные и жадные, как их описывают. Особенно когда они плачут от радости. Мэй заинтересовано вслушивается. Деньги. Она снова начинает говорить о деньгах, и Мэй готова снова отказаться. — Так вот, они пожертвовали огромную сумму денег — средства со всего мира, арабы, китайцы, британцы — деньги идут отовсюду, Мэй. И всё это, чтобы передать простое послание: «Спасибо.» Мэй молчит, слишком уставшая, чтобы начинать спор, которого ещё нет, но готовая бороться, когда он начнётся. — Эти средства мы использовали для восстановления Комплекса Мстителей и Башни Старка, чтобы вернуть всё как было раньше. Мы также использовали их для помощи организациям, которые занимаются возвращением хоть какой-то нормальности. На это Мэй реагирует: — Да, я видела эти организации. Они ищут людей, которые потеряли работу и были заменены за те пять лет, что мы отсутствовали, верно? Пеппер кивает. — Я одна из счастливиц, которая сразу нашла работу. Медсестры — ценнейший ресурс, в конце концов. — Да, это так. Пауза. Мэй видит этот взгляд. Она готовится. — Но ты перегружаешь себя. И я думаю, что могу дать тебе достаточно средств, чтобы ты вернулась к нормальному графику работы. Для себя. И… для Питера. Её голос становится более нежным, в нём чувствуется эмоция, и Мэй смотрит, как Пеппер наклоняет голову в сторону, её взгляд сосредоточен на узорах древесины, но мысли где-то в другом месте, далеко — возможно, с одним мужчиной, у которого когда-то была стальная кожа и сердце из светящегося голубого дугового реактора. (Мэй понимает этот взгляд. Она видела этот взгляд в зеркале больше раз, чем могла сосчитать. Это взгляд тоски, воспоминаний, поиска. Для Мэй — это Бен. Для Пеппер — это Тони.) Они сидят друг напротив друга за старым, скрипучим столом Мэй. Они сломлены, но держатся за свои трещины и стараются изо всех сил. Тихий шепот, но Мэй слышит: — Ему нужно, чтобы ты была рядом, даже если он не говорит этого. Мэй выпрямляется. Это происходит автоматически. Всё её внимание сосредоточено. Сначала она думает, что сказать. Она могла бы быть формальной и вежливой. Дистанцированной. Но под поверхностью уже скрывается нечто большое, давление, которое скапливалось день за днём, и вот-вот готово вырваться. И она даёт волю всему. — Я знаю, знаю. Просто… — она нервно рвёт волосы, — Он больше не видит меня… — её глаза полны отчаяния, требующие ответов, — а он, мой ребёнок, так сильно страдает, и я так хочу помочь, но он не разговаривает, что бы я ни делала, и я могла бы так много ему сказать, могла бы притвориться, что всё в порядке, прежде чем я… — Мэй собирает себя, поднимает взгляд на Пеппер и, тяжело вздохнув, говорит: — Я не сдамся. Я этого не сделаю. Это обещание, когда она говорит это. Но потом что-то ломается, и она снова чувствует себя беспомощной: — Но я не знаю, как ему помочь, кроме того, чтобы просто быть рядом. Это хаос, неловкость, и теперь слёзы, Боже. Но Пеппер здесь не как генеральный директор компании-мультимиллиардера. Нет. С её глазами, полными невысказанных слёз, и её тёплыми словами утешения, Мэй понимает, что Пеппер здесь как подруга. Она нуждалась в этом уже давно. Так что, когда Пеппер снова начинает говорить, её слова звучат тише, она немного уступает, открываясь больше, чем в тот момент, когда они сели за этот стол. — Эти средства, Мэй, — мягко начинает Пеппер, — всё это для героев. Они пришли в чемоданах с карточкой — для Человека-паука — и он не единственный, но он один из тех героев, кто сражался за нас всех, и он получает признание, которого заслуживает, даже если Питер думает, что он этого не заслуживает. Ты можешь использовать это, чтобы расслабиться и провести больше времени с ним. Мэй кивает, рыдая, да, и бесконечно благодарит Пеппер. Потому что она говорит то, что Мэй боится признать себе. Она является другом, чем-то, что Мэй потеряла, когда Питер вернулся с красными глазами, разорванным костюмом в руках и зияющей дырой в сердце. Да, Питер заслужил этого, несмотря на то, что это деньги, и это не то, что он хочет. И Мэй примет это, потому что это даст ей время, которое нужно, чтобы помочь своему малышу.

***

Проходит чуть больше 36 минут, прежде чем Мэй снова успокаивается, и когда это случается, они уже обмениваются шутками и переживаниями. Они обе матери. И обе любят двух супергероев-гениев. (Любили? — поправляет себя Мэй, задавая вопрос. Любим, — повторяет Пеппер. Мэй улыбается. Она понимает, что такое вечная любовь к кому-то, даже спустя долгое время после того, как этого кого-то больше нет. И в её груди расцветает тепло, её разум кричит одно имя — Бен. Мэй не сомневается, что Пеппер тоже думает о нем.) Мэй узнаёт, что Пеппер живёт в доме на озере, далеко от города. Она задаётся вопросом, как это возможно, учитывая, что она так занята. — Ну, я не часто там сплю. Но каждую неделю я стараюсь с Морган провести там хотя бы пару дней. Время, потраченное на дорогу, обычно бывает приятным, и у меня есть кто-то, кто может меня подменить, так что… в общем, — Пеппер пожимает плечами, — это дом. Это молчание, которое они делят, теперь более комфортное, расслабленное, и Мэй чувствует себя ближе к Пеппер, чем когда-либо. Они одинаковые. Это почти сверхъестественно. — Знаешь, ты можешь приехать туда, если захочешь. Скажи только слово, и Хэппи с радостью тебя заберёт. Они хихикают над неудачной шуткой. И Мэй действительно думает об этом. — Это было бы неплохо, — размышляет Мэй, сидя на диване. Пеппер откинулась на другом конце. — Может быть, я как-нибудь спрошу у Питера. Обе о чём-то думают. Пауза. Холодильник жужжит так же, как грудная клетка Тони, но гораздо громче и механичней. У Тони это имеет более человеческое звучание, энергичное, но не роботизированное — а Пеппер сравнивает холодильник с мужем и думает, что это глупо, фыркает и качает головой, прогоняя эту мысль. Пеппер переходит к другим темам. Отошедшим от холодильников и грудных клеток, от жужжания. — Он тебе говорил про поездку? Брови Мэй нахмурены. — Про какую поездку? Неуверенность. — …поездку в СИ, на севере штата. — Не понимаю? — По сути, это будет поход с ночёвкой. Два дня, и ещё будет фестиваль. Питеру там может понравиться. Мы запланировали кучу всего. К тому же он не был там с… с давних пор. Я немного скучаю по нему. Вздох. — Когда это будет? — Послезавтра, на самом деле. Я приехала сюда, потому что только что завершала планы с Джимом. Морита, директором школы. — Да… он не сказал об этом ни слова. Грустная улыбка. Успокаивающая. Понимающая. Пеппер тянется к руке Мэй, что не удивительно за всё время их общения, сжимает её с сопровождающим взглядом сочувствия. — Питер особенный, Мэй. Не только потому, что он Человек-паук. У него золотое сердце. И… они правы. Прошел год. Может, его нужно немного подтолкнуть?

***

Питер возвращается домой всего через несколько минут после того, как Пеппер ушла. Мэй думает, что Питер пришёл поздно нарочно. Но у неё нет времени думать об этом дольше, потому что он шагал по коридору, выглядя более усталым, чем прежде. Это, наверное, связано с поездкой. (Чушь собачья.) Это точно связано с поездкой. (Вот это уже другое дело.) — Питер, дорогой, почему ты так поздно? Питер что-то бурчит, снимая обувь. — Ты же знаешь, что я не обладаю твоим суперслухом. Нужно говорить громче. Мэй наблюдает, как Питер медленно встаёт. Его волосы теперь больше напоминают клубок завитков, чем забавные волны, какими они были раньше. Раньше их можно было укладывать. Теперь они просто в беспорядке. — Сказал, что закончил домашку у Неда. Он направляется к ней. Её сердце сжимается, когда она замечает, что его щеки впали. Мэй знает, что он не ест столько, сколько должен. Питер останавливается перед ней. Он ёрзает. Мэй приподнимает бровь. — Шутка, я соврал. — Он удивляет её своей внезапной сладкой улыбкой, её мальчик, — Я был в городе, пробки ужасные, и… я купил это для тебя. Он нервничает. Питер протягивает руку перед ней, в которой держит голубой пакет с покупками и смотрит на неё застенчивыми глазами. — Эм-Джей и Нед помогли. Мэй кидается к своему мальчику. — О, Питер, — и вдыхает его запах. Питер кладёт подбородок ей на голову. Она осознаёт, что он стал выше. Как он вырос… — Ты можешь надеть это сегодня. Я также принес еду. Мама Неда приготовила очень вкусную пасту, и я думаю, он уговорил её приготовить твоё любимое хрустящее пата… с днём рождения, Мэй. Он шепчет ей на ухо. Мэй возвращается в то время, когда Бен был здесь, делая то же самое, а Питер тянул её за рукав, с восторгом показывая свои подарки. Она сталкивается с мыслью, что Питер теперь в том возрасте, когда он и Бен, и её мальчик одновременно. Шмыг. Она не отпускает его долго.

***

Они танцуют, когда она ему говорит. — Знаешь, я сокращаю свои часы в больнице. Она покачивается в танце с племянником — скорее сыном — в своем новом красном платье, которое ей кажется дорогим, потому что на нем есть бирка, которая выглядит так, будто оно могло бы принадлежать представительнице высшего общества Нью-Йорка. Билли Холидей поет особую версию песни «I’ll Be Seeing You» только для них через динамики телефона Питера. — Это здорово, Мэй. Вот его третья улыбка за день. И из-за этого Мэй чувствует прилив уверенности. — Мы можем взять выходной послезавтра. Ты и я. Мы могли бы арендовать отель где-нибудь в Вашингтоне, просто потому что можем, или поехать на тот курорт, о котором мы всегда говорили. Тебе не нужно ехать в поездку, а я наконец возьму свой выходной… В своей радости она не сразу замечает, что племянник перестал покачиваться. На самом деле он стоит, застыл, с лицом, на котором ничего не написано. Его голос тихий, когда он снова заговорит. — Я никогда не говорил о поездке. Когда Мэй делает ошибку, она обычно покрывает её чем-то красивым. Это её первый инстинкт. Поэтому она берёт Питера за руки и улыбается. — И тебе не нужно. Потому что ты не поедешь, если не захочешь. (Красивая ложь, красивая бесполезность) Но ущерб уже нанесен. Питер уже встревожен, он тянет за волосы, сжимае челюсти, и его глаза вот-вот зальются слезами. — Кто тебе сказал о поездке? Это не мог быть Нед — он сказал, что останется со мной, а Эм-Джей не стала бы просто так звонить тебе… — Пеппер была сегодня. На эти слова Питер поднимает голову и встречает взгляд Мэй, полон удивления и умоляющих эмоций. — Она по тебе скучает, знаешь? Не только она. Я тоже очень по тебе скучаю. — Она всё ещё здесь. Я всё ещё здесь, детка, поговори со мной. Его реакция мгновенная. Мэй почти жалеет, что заговорила об этом. Почти. Пеппер права, когда говорит, что его нужно немного подтолкнуть. Реакция Питера хуже, чем на смерть Бена, и она была хуже, чем на смерть его родителей. (Мэй думает, если он потеряет ещё кого-то, он просто медленно развалится до такой степени, что уже не соберёт себя, и поэтому она обещает себе, что останется жива, чтобы Питер остался жив.) Но Питер уже шагает в свою комнату, почти захлопывая дверь перед её лицом и запирая её с рекордной скоростью. Мэй может только стоять беспомощно, пока Билли Холидей заканчивает свою балладу.

***

— Удивлён, что ты пришёл. — Тони. — Стиви. — ОНИ, НАКОНЕЦ, ПРИЗНАЛИ ДРУГ ДРУГА! ГОТОВЬСЯ, СУПЕРМЕН, ПОТОМУ ЧТО ЭТА ВЕЧЕРИНКА ВОТ-ВОТ СОРВЕТСЯ! — Может, тебе стоило бы немного отступить, ты самодовольная курица… — ЭЙ! Волна аплодисментов и смеха прокатилась по комнате, украшенной красным и золотым. Это было похоже на общую комнату Гриффиндора, если бы Питер действительно получил своё письмо. Он решил, глядя на смеющегося наставника, что это лучше. Это было маленькое дело. Правда. Питер решил, полтора года спустя после Гражданской войны и нескольких месяцев странных стычек с командами, когда Капитан Америка и его разношёрстная группа просто появлялись без предупреждения, что он должен закончить это… что бы это ни было. Недоразумение? Недосказанность? …разрыв? Конечно, было сложнее связаться с ними через обычные каналы. Даже попросить Неда передать сообщения было тяжело для этого энергичного подростка. Стив Роджерс, каким бы простым Тони его не представлял, был ужасно скользким и сложным, если хотел. Поэтому Питер выбрал более прямолинейный путь. Они были после очередного сражения, и неловкость немного рассеялась, когда они провели несколько спокойных минут (которые были не такими спокойными, как им хотелось бы, потому что Человек-Паук был очень разговорчивым) — Мистер Старк устраивает вечеринку на этой неделе, и у меня есть отслеживатели по всем вашим базам, так что если вы не явитесь, я могу случайно выложить это на ТВ позже… — Чёрт, парень, чего ты от нас хочешь?! Разве не достаточно, что ты всё время появляешься на наших секретных миссиях? — с раздражением спросил Сокол, сидящий слева от Стива. — Я хочу, чтобы вы извинились перед мистером Старком… — …ты прав, Стив, он ребёнок! — Эй! …тогда это ребёнок уделал твою задницу в прошлом году… — Баки, друг, отпусти, приятель, мне нужно преподать этому ребёнку урок… — Сэм. — …ладно. — Я не знаю, что ты задумал, сынок, но я не думаю, что это приведёт к тем результатам, которых ты ожидаешь. — Это приведёт. Я, может, и поругался с ним немного, — пять часов крика и неделя молчания, — но он согласился. Он готов поговорить с вами, по крайней мере. Плюс, это будет моя вечеринка, так что я сам выбираю, кто на неё пойдёт. Не хотел бы, чтобы мои любимые временные союзники отсутствовали! ТВИП! И он ушел. И вот он здесь, через неделю после той ночи, на вечеринке веселится со всеми Мстителями. Он был готов раскрыть свою личность, когда они придут. Но не был совсем откровенен. И после того, как «случайно» подслушал текущие договорённости через Наташу, (ЧЁРНАЯ ВДОВА…!!!) он узнал, что они будут оставаться на самом верхнем этаже в секрете, выходя только ночью на свои миссии. Всё в порядке. Всё хорошо. Всё на самом деле даже лучше, чем хорошо — это лучшее, что могло бы быть… Пока… — Эй, малыш, это твоя вечеринка в конце концов. Возьми микрофон. — Я не… эээ, не пою, мистер Старк… — Учитывая, что твой лучший друг — филиппинец, можно было бы подумать, что ты кое-что знаешь о караоке, да, Дидс? — Это Лидс, мистер Старк… (О, БОЖЕ, Мистер Старк назвал меня Дидс — Эй, мама, могу я сменить имя на Дии…) — А это Тони, маленький Паучок. Питер нахмурился. Это была его вечеринка, так что он имел право на… Почти все в комнате, Мстители, Пеппер, Эм-Джей, Нед, тётя Мэй и несколько избранных агентов, как, например, Мария Хилл, смотрели на него с улыбками на лицах (ну, может, не Эм-Джей, это уже было слишком). Он посмотрел направо, где сидел Стив, прося о помощи, потому что если кто-то и мог всё исправить, то это был он. — Давай, сынок. Я пришёл, как ты просил, разве не пришёл? Думаю, теперь твоя очередь выполнить свою часть сделки. — Какая сделка, мистер Капитан Америка, сэр? — Что ты сделаешь, как сказал человек, или твоя тётя может узнать о твоих ночных приключениях. Питер прекрасно услышал, что шепчет Стив. И он поклялся, что это был самый сильный момент, когда он хотел бы дать по морде этому самодовольному придурку национального уровня, Капитану Америке, Стиву Роджерсу, а также, частично, — засранцу… — Наконец-то мы с тобой в чём-то согласны, Роджерс. Молодец, карапуз. Видишь, мы уже почти лучшие друзья. Питер выхватил микрофон из рук мистера Старка, сверкая глазами, когда делал это. Он не знал, что Капитан Америка такой приколист. Может, это были 70 лет накопленного сарказма, или… или что-то ещё, он не мог больше думать, потому что все смотрели на него, будто он собирался показать лучшее в мире представление. Единственное выступление, которое он когда-либо давал в своей жизни, было в первом классе, когда оно было обязательным, и… И в душе («Я не пою в душе, я даю шоу»). Питер фыркнул в своей голове, покачал головой в поражении и вздохнул. — ПЯТНИЦА, это так грустно, включи песню «Это я» из «Величайшего шоумена». Он мог бы хотя бы немного повеселиться.

***

— Я не новичок в темноте… Прячься, говорят они… — Потому что нам не нужны твои сломанные части… — Мистер Старк?! — Пой, малыш, это твой момент блеснуть! — Э-э, ладно — я научился — я научился стыдиться всех своих шрамов… Убегай, говорят они… Никто не будет любить тебя такой, какая ты есть…

***

Все подпевали. Питер не понимал этого. Хотя, если бы он подумал об этом хоть секунду, то мог бы.

***

Всё началось с Сэма, он, возможно, и раздражал, но у него были хорошие песни. — Но! Я не позволю им стереть меня в порошок! Я знаю, что для нас есть место… — Потому что мы — великолепны! Ха! Я великолепен, не так ли?

***

Все хлопали, пели с разной степенью вокального мастерства — от хорошего до… терпимого. Питер перестал петь в микрофон и стал выкрикивать слова вместе со всеми, когда музыка дошла до первого припева… — Я храбр, я избит! Я тот, кем должен быть, ЭТО — Я! Тётя Мэй расхохоталась, когда Нед опрокинул чашу с пуншем, так сильно тянув руки, как в кино. Они дошли до нескольких «О-о-о», и даже Эм-Джей пела и покачивалась под мелодию. Стив улыбался, глаза его были широко раскрыты от веселья. У бара Питер слышал мелодичное пение Пеппер, а рядом с ним, удивительно, пел Тони своим гладким голосом. Баки, удивительно, тоже пел, начав с неправильного бита, на секунду раньше: Еще одна очередь пуль попадает в мою кожу, и все начали смеяться. Они успели восстановиться достаточно быстро, чтобы крикнуть: МЫ — ВОИНЫ! Ванда спела, «Да, вот кем мы станем!» — в одиночку, немного покраснела, но смеялась вместе с толпой. Они топали ногами, их тела двигались под ритм, выкрикивая каждую строчку: Я не позволю им стереть меня в порошок, Я знаю, что для нас есть место. Это голос Сэма стал громче и дольше, чем у остальных, и снова он поёт с таким страстным напором: — ПОТОМУ ЧТО МЫ — ВЕЛИКОЛЕПНЫ! ХЛОПКИ! И они снова вернулись к припеву, Питер наполнялся тем теплом, которое бывает только с семьёй. Стив начал петь, его голос был на полтона ниже, и был совершенно фальшивым. Он и Баки встретились глазами и разразились самой монотонной декламацией текста, нарушив пение толпы, заставив всех смеяться ещё больше. Наташа притопывала ногой под ритм, обмениваясь взглядами с Брюсом, который напевал с ними. После второго раунда «О-о-о», которые все с удовольствием выкрикивали вместе, Тони хлопнул Питера по плечу и вернул ему микрофон. — И я знаю, что заслуживаю твоей любви. Питер качал головой, отказываясь нарушить хоровое пение группы. — Нет ничего, чего я не достоин… Но Тони не слушал. Однако Питер удивлённо моргнул, когда мужчина взял микрофон в руки и начал петь, задыхаясь, драматично: — Когда самые острые слова захотят меня порезать… ОДИН. — Я пошлю потоп… ДВА. — …потоплю их… ТРИ! Питер взял микрофон в свои руки, тихо напевая своим высоким голосом: — Это храбрость, это доказательство… Он вспомнил тот момент из Кэмп — Рок, когда Джо Джонас понял, что Деми Ловато — это та девушка, и продолжил петь по своим собственным словам, без подсказки. По иронии судьбы, мысленно фыркнул Питер, песня тоже называется «Это я». (Он ждал Финеса и Ферба, и это было после этого фильма, он его не смотрел — он ему не понравился) (Да, да, он смотрел) — Это то, кем я должен быть, это я! Питер поднял взгляд, и все смотрели на него. Мэй шептала «Я тебя люблю», и Питер хотел расплакаться. Сэм пел из-за него, подбираясь к напору оригинального исполнителя: — Смотрите, потому что я идуооо-о! Шагаю вперёд! Шагаю вперёд! Это теперь третий «О-о-о», Сэм наслаждается моментом, и Баки с Стивом снова разразились своей монотонной песней, но были «пойманы» Клинтом с его резиновыми стрелами, побуждая их (попробовать) петь в гораздо более терпимом тоне: — Когда слова захотят меня порезать! Я пошлю потоп! Потоплю их! — ОО-О-О-О-О—АГХК! Питер не мог остановить слёзы, которые текли из его глаз, и подумал, что всё в порядке, потому что мистер Старк действительно плакал от смеха, а даже Наташа немного вытирала глаз, потому что Сэм укусил собственный язык и теперь катался по полу. В музыке, смехе и дружбе был момент кульминации. Может быть, вот что значит счастье. — Это я! — завершил Питер. Тони смотрел на него снова, с глазами, свернутыми в морщинки, и губами, растянутыми в улыбке: — Я горжусь тобой, парень. Подойди сюда. И он обнял его, Питер трясся, он крепко держал его, так крепко, он был счастлив — о боже, он счастлив — наконец-то.

***

Он сжимает руки в кулаки, его трясёт, но он не сжимает их слишком сильно — Питер… Выдох, выдох, вдох, выдох. — Мы победили, Мистер Старк. Дыхание, дрожь, дышите, мистер Старк. — Мы победили, Мистер Старк… Ну же, не надо… пожалуйста… о боже… — Мы победили — мы сделали это, сэр, мы сделали это. На его плечах оказалась рука, которая не принадлежала мистеру Старку, она была тяжёлой, но в его сердце было что-то более тяжёлое. — Мне очень жаль, Тони…!

***

Питер просыпается с резким скачком — холодно, темно, и он падает. БУМ. Он приземляется на кровать, тяжело дыша, на лбу у него блестит пот, и он просто вымотан. Солнце ещё не взошло, но он привык просыпаться так. Быстрый взгляд на часы на столе — 4:23 утра, он встает с кровати. Его футболка мокрая от пота, и он сбрасывает её с отвращением. Он снова ползает по потолку. Ему это не нравится. Ему это не нравится. Он ненавидит… …самого себя. Питер бодрствует, насколько это возможно, и когти его снов начинают проникать в его воспоминания. — Я горжусь тобой, мальчик… — Мы победили, Мистер Старк… — Прости, Тони… Он уже у раковины, вода льётся, но этого недостаточно. Он открывает крышку с маслом для растираний и выливает его себе в руки. Оно ментоловое, и он ощущает его жгучее воздействие на лицо, глаза и губы. Но этого всё равно недостаточно. (Никогда не будет достаточно.) Питер набирает воду в руки и обливает ей лицо, оно жжёт, пылает. Болит. Мы победили, шепчет оно, шипит — МЫ ПОБЕДИЛИ, оно кричит теперь, орёт на него. Мы победили, Питер затыкает уши руками, уходи — мы победили — настаивает оно… — Мы победили… Но почему кажется, что он потерял всё?

***

5:23 утра, когда Мэй находит Питера, свернувшегося в клубок, смотрящего куда-то на стену и в свои воспоминания, глаза красные, а масло для растираний пустое. Она подходит медленно, осторожно, и объявляет о своём присутствии, потому что в прошлый раз, когда она этого не сделала, он начал кричать и чуть не бросил её на стену, и она не посмеет позволить себе получить травму, потому что это причинит боль Питеру гораздо больше, чем ей. — Питер, дорогой, — она шепчет, её руки проводят по его волосам, прижимая его голову к своему сердцу. Может, звук её сердца напомнит ему, что она ещё здесь. — Ты можешь пропустить сегодня, если хочешь. Он качает головой в ответ. Это всегда так. Он никогда не пропускал день в школе с тех пор, как вернулся. Мэй не знает, хорошо ли это. Когда он говорит, его голос звучит, как злой плач, глаза сфокусированы на полу, брови нахмурены: — Я больше не хочу быть собой — я… я не хочу быть Человеком-Пауком. Мэй успокаивает его, кивая, потому что, конечно, никто не заставляет тебя быть Человеком-Пауком, всё будет хорошо, детка. Но это не так, думает он, никогда не будет всё хорошо.

***

Нед должен был прийти позже в тот же день вместе с Эм-Джей, потому что Питер сегодня пропустил школу. Впервые за долгое время. Питер уснул на Мэй, сидя на полу в их кухне. Ей потребовалось несколько минут, чтобы увести его в комнату, где он чудесным образом не проснулся. — Недосыпание наконец-то догнало его, да? — задумчиво говорит Эм-Джей Неду после их телефонного разговора с Мэй. — Мне бы не хотелось, чтобы поездка разрушила его так сильно… — он нахмурился, глядя на Эм-Джей, — Ты знала об этой поездке целый месяц. Почему ничего не сказала? Она пожимает плечами. — Не могла. — Она закатывает глаза на обвиняющий взгляд Неда, — И дело не только в конфиденциальности. Я думала сказать ему, но он бы сразу стал защищаться и не стал бы с нами разговаривать. Он уже и так не разговаривает, а если бы я сказала это сама, было бы только хуже. Нед задумался над её ответом, а затем свалился на диван. — Он узнавал об этом в каждом сценарии, который я проигрывала в своей голове. И я проигрывала все сценарии. Это вызывает улыбку. — Рад, что ты, даже после всего этого, осталась немного прежней. — Что значит немного? — с акцентом на «немного» отвечает она, — Я — единственное постоянство в твоей жизни, и я никогда не изменюсь. Эм-Джей кладет ногу на маленький столик перед собой. Вот. Она выглядит расслабленной. (Хотя это самое далёкое от этого, что только можно представить.) — Ты стала более открытой теперь. По поводу твоих переживаний, с Питером, и вообще по поводу всего. Нед немного смущённо замечает это, но он прав. Она фыркает. Вот так вот, вся смелость. — Ну, быть пеплом пять лет что-то делает с человеческой психикой. — И дело не в во время, а в после. Это так сбивает с толку — видеть, как твоя младшая сестра продолжает жить, а ты не можешь. Я просто… компенсирую потерянное время. Они сидят в задумчивом молчании, их мысли блуждают. Тогда Питер громко выходит из комнаты. Первое, что они замечают, — его уставшие глаза. Второе — то, что он без футболки. И дело не в том, насколько хорошо он сложен, а в том, как сильно он похудел, что заставляет Эм-Джей оторопеть. Не только это. Эм-Джей быстро осматривает его руки и грудь, на которых красные царапины. Первый раз Эм-Джей узнала об этом от Неда. Оказывается, так как раны быстро заживают, Питер не использует лезвия. Что он делает, так это пользуется своей чувствительностью и тем, как всё усиливается в ощущениях. Она думала, что это только из-за масла для растираний. Но оказывается, он ещё и царапает себя. (Он не просто царапает себя. Ты как будто говоришь, что это невинно. Это похоже на то, как он медленно, мучительно рвёт себя изнутри.) Эм-Джей сразу становится не по себе. Её мысли — это вихрь из язвительных шуток и серьёзных заявлений. И она не знает, что сказать, она никогда не знает. Вместо этого первым заговорил Нед. — Бро, мы получили «А» по проекту по робототехнике! Он выбрал метод Игнорировать Всё и Сделать Вид, что Всё В Порядке. Типично. — О… э… здорово. Тишина. — Почему бы тебе не надеть рубашку, прежде чем мы приступим к нашей маленькой встрече? Питер краснеет до невозможности, затем вскрикивает и возвращается обратно в свою комнату. В нём есть что-то от прежнего Питера. Так что он всё-таки не совсем потерян. Когда он снова выходит в гостиную, доносится запах корицы и горячего шоколада. Они принесли каждому по чашке и оставили одну в холодильнике для Мэй. Нед и Эм-Джей молча решили сделать всё возможное, чтобы отвлечь Питера от всего происходящего завтра. Нед сказал Эм-Джей, что останется с Питером. Ей было жаль, но она пыталась списать это как-то легко, когда сказала ему, что не может пропустить поездку, потому что, «я капитан «Академа», Нед. Это будут напряжённые два дня» Так что, когда они заставили Питера засмеяться над тем, как Джейк, главный герой из Бруклин 99, начал петь «Я хочу, чтобы было так» с мужчинами в списке подозреваемых, чтобы найти убийцу, Эм-Джей подумала, что они добились успеха. Звёздные войны даже не рассматривались как выбор. Питер был слишком хорошо с ними знаком, чтобы не отвлечься и не подумать о чём-то далёком-далёком. Кроме того, это космос. Это как самый большой триггер. Нед встал, когда началась заставка, поспешно собирает мусор в руки, потому что любит чистоту, даже когда находится не у себя дома. Но через несколько секунд раздался громкий шум из кухни, и Питер рванул туда, прежде чем они успели что-то сделать. Ну, прежде чем она успела что-то сделать. Питер уже бежит к нему, останавливаясь, когда видит красно-синий костюм в руках своего лучшего друга. — Нед, это… — Питер, ты не можешь просто выбросить свой костюм! Это выходит из уст Неда с отчаянием и слезами, и Эм-Джей поражена. Это первый раз, когда он так себя проявляет по отношению к Питеру. Даже Эм-Джей, с которой он делился слезами по поводу благополучия Питера, никогда не видела этого. — Отдай мне это, Нед, — голос Питера напряжён, и теперь Эм-Джей стоит между ними. Хватка Неда на костюме сильная и настойчивая. Эм-Джей думает, что если это перерастёт в драку, Нед будет сражаться до последнего дыхания. — Не отдам, пока ты не пообещаешь, что сохранишь его! Он звучит как ребёнок. Но Нед так долго был сильным. Эм-Джей делает шаг вперёд. — Питер. Нед. — Нет, Эм-Джей. Ты не можешь остановить это. Это длится слишком долго, парень — и я больше не могу притворяться, что всё в порядке. Я не отпущу это, пока ты не скажешь мне, что сохранишь его. Выбрасывание ничего не даст — это просто создаст ещё большую дыру. — ЗАТКНИСЬ, НЕД, — Питер держит руками лицо, глаза плотно закрыты, а тон полон злости. — Он прав, Питер. Это не поможет… отрицание Человека-Паука ничего не изменит. — Так что ты хочешь, чтобы я СДЕЛАЛ? Когда Эм-Джей впервые увидела такого Питера, она не знала, что делать. Она была совершенно беспомощна и бесконечно благодарна Неду, что тот смог спасти день — спасти Питера. Но оба её лучших друга были сломлены, уставшими от боёв, а у неё было немного сил, чтобы помочь. И вот она делает шаг вперёд. Медленно, осторожно. В его глазах дикая тревога, когда он смотрит на неё, его руки белые и напряжённые, когда он вдавливает пальцы в щеки. Она наблюдает, как он буквально разрывает себя на глазах. Она кладёт свою руку на его и осторожно берёт его руки в свои. Если бы всё зависело от неё, Питер не страдал бы так, как сейчас. Он пережил слишком много. Поэтому она старается быть нежной. — Я думаю, — она осторожно и с опаской говорит, наблюдая за его реакцией, каждым движением, каждым взглядом, — что если ты собираешься отказаться от Человека-Паука, это не должно быть из-за того, что ты убегаешь. Это не должно быть из-за страха, Питер. Это должно быть из-за принятия. В мгновение его тело расслабляется, и Эм-Джей думает, что он сейчас потеряет сознание. Но он остаётся на ногах, смотрит на Неда, фоново играет Круклин 99, и протягивает руку: — Ладно. Я не выброшу костюм. Можешь… пожалуйста, отдать его мне обратно. Сейчас? Нед колеблется, но он доверяет своему другу как самому себе и знает, что Питер не станет ему лгать, поэтому он протягивает костюм. (Это тот же костюм, который они когда-то с восхищением рассматривали. Боже, тогда они были мальчишками. Эм-Джей убила бы за то, чтобы вернуть своих мальчиков.) Питер разворачивается и быстро шагает в свою комнату. — Куда… ты его несёшь? — В свою комнату. БАХ!

— Что ж, все прошло хорошо. — Не сейчас, Эм-Джей. — Давай, Нед, Бруклин 99 ждёт нас. — Но… действительно ли нормально оставлять его одного так? — Он вернётся, когда будет готов. Ожидание не поможет. Особенно после того, как мы сорвали его затею. — Уф, Эм-Джей, мне и так уже не нравится то, что я сделал… — Не надо. Ты поступил правильно. А теперь. Давай посмотрим какой-нибудь криминальный комедийный сериал.

***

Питер слышит Эм-Джей и Неда из своей комнаты. Он жалеет, что заставил их пройти через всё это. Если бы он был лучше. Если бы он был сильнее — тогда, может быть, он сам надел бы эту чёртову перчатку — и Тони — Тони был бы здесь… Питер чувствует ткань своего порванного костюма в руках. Он знаком и мягок, и это ощущается неправильно держать его, когда всё остальное так чуждо и жестоко уже долгое время. Это бессознательное действие, когда он сжимает ткань в руках, сжимая её в порыве злости. А потом он думает о Карен, которая одна из его самых верных друзей, наряду с двумя людьми за дверью. Если он сожжёт этот костюм, умрёт ли Карен вместе с ним? Он не может больше никого терять. Питер опускается на колени. («Что это было? Должны мы зайти туда?» «…Нет, я думаю, ему нужно побыть одному.» «Я правда ненавижу это, Эм-Джей, но… ты права…») Но Человек-Паук… он был слишком сильно частью Тони, чтобы Питер мог нормально функционировать, не разрываясь на слёзы каждую минуту.

***

Он пытался. Один раз. Но всё закончилось тем, что он упал с самого высокого небоскрёба, и, наконец, сдался гравитации, его глаза закрыты, маска немного сложена, чтобы его губы почувствовали воздух, и он уходит, думая: «Я почти там, мистер Старк…» Но парашют сработал, и его паучьи стрелы двинулись сами по себе, и он приземлился мягко на паутине. Даже… даже после того, как он ушёл, он — Тони — продолжает спасать… Питер не покидает паутину, пока не встаёт солнце, и у него 99 пропущенных звонков от Мэй, несколько десятков сообщений от Эм-Джей и в ушах истеричный, плачущий Нед, который успешно взломал Карен. После этого Питер больше не носит свой костюм. Но потом он думает о тех днях. (О, ты не хочешь туда идти, дружище, не если хочешь выйти отсюда с твоим достоинством…) Питер позволяет себе окунуться в лучшие дни. Лучшие дни с Тони. Там, в башне, где Эм-Джей и остальные из его школы будут через несколько часов. Там, в башне, где он и Тони стали больше чем просто Человеком-пауком и Железным человеком, больше чем просто учеником и учителем, больше чем просто мальчиком и мистером Старком. Там, в башне, где он, Тони, Стив, Наташа—(их тоже нет теперь)—Пеппер, Клинт, Брюс и все остальные стали— стали семьей. Питер прижимает руку к лицу. Он не может издать ни звука. (Всё, что выходит за стены — это задыхавшиеся всхлипы Питера Паркера, и Эм-Джей с Недом чувствуют себя абсолютно беспомощными— но Питер не должен об этом знать.) Отказаться от Человека-паука значит отказаться от башни, и ему становится отвратительно, когда он только думает об этом. Но ему нужно попробовать. Итак, Питер принимает решение.

***

Питер выходит из своей комнаты через полчаса. Нед первым встаёт. Эм-Джей сидит и наблюдает с места, отдавая всё своё внимание тому, чтобы выглядеть расслабленной и замедлить сердцебиение, потому что она знает, что он может это услышать. Она почти не слышит его, потому что он смотрит на Неда и шепчет. Но Питер повторяет, когда Нед спрашивает снова, потому что, очевидно, он всё равно не расслышал, хотя они стояли друг напротив друга. — Я еду на экскурсию. Что? — Я еду в Башню Старка.