Соло на скрипке

«Единственная причина для существования времени — чтобы все не случилось одновременно». Альберт Эйнштейн Когда это случилось в первый раз — ее насквозь пробила тупая ноющая боль, что прожигала тело. Хотелось кричать от несправедливости, от жалости к другим, а может и к себе. Катя помнила, как подняла руки кверху, прокричало что-то невнятное, и все вновь вернулось на круги своя. Она помнила, как синеют губы Полины, и как ее безжизненное тело падает на паркет спортивного зала. Когда Морозова издала последний хлюпающий вздох, до нее вдруг дошло, что прямо на ее глазах умирала Полина. Ее Полина… Катя не знала, что делать с этой яростью. Хотелось схватить Рому, разорвать его, увидеть, как он страдает. Рука все тянулась, а животный крик продолжал заполнять помещение. Кажется, в этот момент она и осознала, что не все подвластно «Маленькой Мисс Совершенство». У времени тоже было свое мнение и планы. Когда Катя вновь пришла в спортзал, все было по-другому. Закрывшись в небольшой подсобке, она по стене сползла к полу, начиная рыдать. Она знала, что ничего не предотвратит случившиеся, знала, но всякий раз отматывала, пытаясь вывести идеальную формулу исхода событий. Каждый раз она вздрагивала от открывания тяжелой двери, от топота Ромы. Вздрагивала, когда за парнем заходила Морозова, от их конфликта, что она успела заучить. Все происходило, как прежде… Рома хватает Полину за горло. Глаза Кати полны жгучих слез, но она продолжает молчать. Скоро это все закончится. Она слышит, как тот прижимает ее к стене. Ее последние слова. Хруст. Бабам! Тяжелое тело падает на пол, издавая характерный звук. Все закончилось. Это конец. Это новое начало. Начало для свыкания с новой жизнью. Жизнью, в которой она и Полина никогда не встречались… Полина, кажется, последний раз улыбается ей. Ее глаза наполнены слезами, но оно продолжала говорить. — Зато мы вечны… — произнесла она, уже не сдерживая слез. Катя видела, как за окном заиграли весенние краски. Даже солнце, кажется, вышло проститься. Полина знала, что Катя сделает верный выбор — а по-другому никак! Все вновь закончилось. Полина умерла. Катя герой, которая уберегла людей от психопата. Всех. Но не самого важного для нее человека. Она продолжала реветь, когда в зал ворвался директор, все учителя (включая ее мать), полиция. Когда на Рому надевали наручники, прижимая его к полу. Когда его уводили, и он плакал, кричал о том, что не виновен. Конец есть конец. Для того, что бы начать что-то новое, нужно закончить старое. *** Похороны прошли очень суетливо. Катя не знала, как говорить с дедушкой Полины, с родственниками, что решили приехать в такую глушь, с ее отцом. Хотя она и пыталась промямлить слова соболезнования, которые, как она была уверенна, они слышали уже ни раз. Отец Морозовой крепко обнял Катю. Таким она не видела его с похорон покойной жены. В то время он казался очень стойким, храбрым, тогда он точно знал, что не оставит Полину одну. Без Морозовой он выглядел разбитым. Возле него шел ее дедушка, что был не лучше. Его грудь часто вздымалась от сбитого рыдания, хотя вида он особо не подавал. Шел с опущенной головой, словно тень, не решаясь поднять глаз. Когда похоронная процессия двинулась на склон, он чудом не упал, вовремя ухватившись за какого-то прохожего. За ним с тем же видом шла и Катя. До нее, кажется, только сейчас дошло, что здесь ни ее отец, ни ее дедушка почти ничего не знают о Кате. Для них она просто была ее одноклассницей, с которой они общались до шестого класса, а потом она просто собрала вещи и укатила в Москву, ничего не сказав. Так странно от того, что этого человека ты знаешь почти как родного, знать, что он сказал тебе в «другом мире», говорить с ним, разделять с ним самый тяжелый момент в его жизни, а он и не помнит тебя вовсе. Казалось, что всем здесь отшибло память. Голова закружилась, когда Катя посмотрела на гроб. Единственный человек, которому она доверяла, с которым бы хотела обсудить всю эту чертовщину - погиб. Единственный человек, который искренне ее понимал и поддерживал - погиб. Церемония началась после полудня. К этому моменту Катя уже совсем отключилась от реальности. Она слышала, как перешептываются ее одноклассники, как нудно говорил священник, но совершенно не вникала ни во что. Она продолжала общаться с Полиной. Мысленно. Извинялось уже в сотый раз, что для ее натуры совершенно несвойственно. Спрашивала совершенно обыденные вопросы, будто Полина слушала и отвечала ей. Катя так и представляла — Морозова стоит совсем рядом, склонив голову ей на плечо, и уверяет, что все это — и есть идеальная формула исхода событий. Катя вдруг задумалась — а где же сейчас Полина? Она думала, что рай Морозовой выглядит как старинный концертный зал. Только на небе. Там она могла питаться только блинами с ежевикой, танцевать, когда хотела, петь, играть на скрипке. Там бы всегда играла классика. Там она вместе со своей мамой. Наконец-то по-настоящему счастлива. Катя никогда не была религиозна. До этого изображения икон, храмы и поющий хор никогда не вызывал у нее трепет. Но точно ни теперь. Почему то она не могла представить Полину в другом месте, кроме этого. Она не лежит под сырой землей. Она не в ветре. Не под их ногами. Сейчас Полина, гордо подняв голову, выступает на сцене. Все должно было быть именно так. Руки Кати задрожали, когда она увидела маленького воробья, что присел на крышку гроба. Цвет его крылышек напоминал ей цвет волос Полины. Птица внимательно уставилась на нее, пару раз кивнув головой, словно Морозова все одобряла. Ее глаза наполнились слезами. Катя улыбнулась. Я знаю, что ты здесь, Полин. Знаю. *** После похорон Катя пошла в придорожную закусочную, дабы хоть немного отвлечься. На ее удивление, почти все из присутствующих на похоронах были и там. В этом месте все они выглядели достаточно нелепо в этих официальных костюмах. Смирнова села за столик возле окна, прямо позади ее одноклассников. Она видела, как был разбит Антон. Петров даже предложил ей сесть вместе с ними, но Катя отказалась. — Так неуютно… — сказал Антон. — Не могу поверить, что ее больше нет. — Она казалась такой классной. — Поддержала разговор младшая сестра Петрова, — То есть, я ее почти не знала, но она была так добра ко мне. — Не могу поверить, что почувствовала та девушка, что стала свидетельницей этого кошмара, — ответил кто-то за столиком. Катя заметила, как странно на нее посмотрел Антон, — Она ведь была ее лучшей подругой. Была. Ну да, точно. Была. Катя и забыла, что все здесь думают, что последний раз, когда она ее видела — это пять лет назад. Катя тихо сидела и слушала, как ребята делились историями, связанные с Полиной. Как она всем помогала, какой милой была. Смирновой совсем не хотелось встревать. Конечно, Катя тоже могла рассказать о таком, об их детстве, но (как бы это эгоистично не звучало) она хотела сохранить эти воспоминания только одна. Будто бы расскажешь — и они вмиг сотрутся из памяти. Она не могла думать ни о десятилетней Полине, ни об одиннадцатилетней Полине, не о Полине скрипачке. Катя хотела, что бы все это осталось только между ними. К таким воспоминанием следует возвращаться, когда руки вновь начинают трястись, и все, что она может слышать, это звук падающего на пол тела. — А вы не слышали, что с Ромой Пятифаном? — задал кто-то вопрос. Все сразу замолкли. — Рома просто оказался не в то время, и не с теми людьми, — ответил Антон, — Он был не в себе. И они этим воспользовались. После всех обысков, в том числе и той группировки, многим все стало ясно. Пострадавшим от них школа выделила лечение, разрешила собираться в свободных классах на терапии, и финансами поддерживали детей и их семьи. И пока Катя одновременно думала о том, как же хорошо, что эти «жертвы» теперь могут спать спокойно, она со злостью подмечала, что только убийство ученицы, наконец, сдвинуло школу с мертвой точки. — Он все равно остается козлом, — влез парень с соседнего столика, — Задушил девушку, и зассал предстоять перед судом. Он никогда мне не нравился. — А где он сейчас? — В больничке, где же еще, — закатив глаза, ответил парень, — Говорят, он там совсем с катушек съехал. Но он все равно рано или поздно придет в себя, и тогда он, наконец, отправиться в тюрьму. Где ему и место. — Катя? Раздалось позади Смирновой. Несмело повернувшись, она увидела того, кого увидеть уж точно не была готова. Перед ней, склонив голову, стоял Бяша. — Привет…? — ответила Катя, поднимаясь из-за стола. Сейчас он выглядел непривычно растерянным, и Смирнова заметила, как подрагивает кисти его рук. Та агрессия, о которой хорошо помнила Катя, сменилась робостью. — Можно с тобой поговорить? — Катя застыла в ожидании, но Бяша поднял руку вверх, указывая на дверь. — Не здесь, только. Выйдя на улице, в нос сразу ударил запах фирменного фаст фуда забегаловки. Они обогнали ее, и остановились возле баков. — Спасибо, что пришел на похороны. — Сразу сказала ему Катя. — Сто лет тебя не видел, кажется, — он несмело улыбнулся, — Я в общем-то позвал тебя для… Бля, я и сам не знаю. Ты же… Ты же знаешь что с Ромой? Катя кивнула. — Так вот, я просто спросить хотел… — его голос дрогнул, — Тебе точно не показалось тогда? Это точно был… — Нет, мне не показалось, — перебила его Смирнова, — Он был очень зол тогда. Все вышло из-под контроля. Он задушил Полину. — Он болен, Кать. — Ответил Бяша. — Ты, может, и не знаешь, но здесь многое поменялось с твоего уезда. Он не убийца, поверь мне на слово. Его заперли в психушке. Ему там точно не место. Все началось с Ромы, и все им и закончится. Перед глазами всплыли кадры из той подсобки. Синяя толстовка Ромы, его истерика, как он отчаянно трясет Полину за плечи, до последнего надеясь, что все это сон. Как разбивает кулаки в кровь, когда его пытались повязать. Рома связан с Полиной. С Катей. Как бы ему не хотелось, но именно он является связующим звеном здесь. От него зависит, обретет ли Катя покой. Кажется, это и есть то самое верное решение…