Держи союзников близко, а одержимого врага ещё ближе

      Эо — Старый добрый гарант Поэны, который отдал всё, чтобы спасти свою молодую копию. За это время старик заполучил большую власть в городе, но так и не нашел способа спасти себя, пока не встретил одного чудесного паренька… Да, мы все знаем эту историю. Милый и дружелюбный пожилой мужчина оказался лживым и манипулятивным  ублюдком, использовавшим доброту Лололошки в своих целях.       Однако, каждый раз, когда Эо использовал мироходца в качестве инструмента, он также испытывал странные чувства: когда он видел добродушные, наполненные альтруизмом, глаза юноши, мужчина ощущал легкую боль в груди, которую пытался заглушить смехом над его наивностью.        И вот лжец, старуха в отчаянии и мальчик на побегушках стоят напротив Эбардо в цепях, молодым, красивым и могущественным. Худощавые руки старикана дрожали от волнения, когда глупая создательница Видомнии освобождала преступника. И вот мгновенье, которое он ожидал долгие года: прикоснувшись к юному себе, тело старика исчезло, но к сожалению для Эбардо, память вместе с ненужными чувствами осталась.        — «Глупцы! Что вы наделали?!» — воскликнул преступник, осознав, что произошло. Его голос, насмешливый и гордый, басом отозвался от стен камеры, создавая гнетущую атмосферу.        Злодей перед уходом решил взглянуть на лицо этого доверчивого дурака, который без каких-либо сомнений помогал его старой копии, но увидев, как слеза скатывается по мягкой и румяной щеке «героя», настроение резко упало, и зеленоглазый ушел в противоречивом духе.       В конечном счете, он достиг того, чего хотел: стал единственным королем вселенной! Лишь сладко спящий бывший герой в башне, на краю Междумирья, иногда напоминал о прошлом.  Его безмятежное выражение лица, спокойные черты и тихое дыхание создавали атмосферу, которую трудно было не заметить. В этом покое заключалась такая святость, что Эбардо, осознавая свою ненависть, чувствовал, как она сжимает его сердце.        Новый Король пытался его убить: резал, колотил, избивал беззащитное тело, но решающего удара сделать так и не мог.        В какой-то момент Эбардо даже решил просто забыть о существовании этого парня, оставив его спать вечным сном. Однако, с ростом его власти и могущества, в сердце росла необъятная пустота, которую хотелось заполнить обыкновенным присутствием шатена. Когда он осознал это, в его душу забрался страх перед эмоциональном уязвимостью, преследующий его, словно тень, заставляя  молодого монарха все больше и больше корчиться по ночам. Лживый Бог не мог допустить, чтобы эти чувства росли, как дикие цветы на разрушенной земле. И единственным способом избавиться от этой боли было наконец покончить с тем, кто её вызывал.          И вот вновь зеленоглазый стоит рядом с абсолютно беспомощным и беззащитным Лололошкой, который, несмотря на это, все еще мешал правителю сосредоточиться на своей новой истории. Спящий шатен в этот момент выглядел так, будто ни одна забота не тревожила его душу.       Он подносит меч к груди героя, целясь в сердце, но совершить всего лишь один рывок кажется невозможным. Образ Ло, хоть и молчаливого, но столь очаровательного, продолжал прорастать в разуме, и Эо не мог выкинуть его оттуда.       Послышался крик, и грохот падующего орудия на пол; руки  гневно обхватили тонкую шею, пытаясь задушить юношу, но как только парень начал кашлять, пальцы сами собой ослабили хватку.        Сейчас Эбардо стоял на вершине своей победы, но вместо радости чувствовал лишь безысходность и опустошение. В конце концов, самый страшный враг, которого он когда-либо имел, оказался самым близким человеком.        Посмотрев на миловидное лицо своего прошлого противника, Демиург вздохнул. В этот момент переживания и тревоги стали ему чужды. А мысли пытаться убить в себе то, что он так долго подавлял, казались очень глупыми. Проведя холодными пальцами по лицу шатена, Эбардо закрыл глаза. Наконец его душа освободилось от собственных оков. 

***

      — «Привет, Фран». — Лололошка вошел в комнату к эльфу, закрыв за собою дверь.        — «Привет, Ло. Ты чего-то хотел?» — сказал Франческо, отрываясь от книги.        — «Эм… — замялся шатен, —Нам стоит поговорить».         Юноша осторожно сел рядом с другом на диван, тяжело вздыхая и накапливая смелость.       — «Что-то случилось?» — и так бледное лицо черноглазого стало ещё белее .        — «Ты ведешь себя странно в последнее время. Что с тобой? Почему ты так замкнут?» — стиснув штанину, напрягся даск; его голос наполнился тревогой.       Отведя взгляд, беловолосый ответил: «Ничего, просто…знаешь, много работы и все. Не о чем волноваться».        — «Я вижу, что что-то тут не так! Ты не можешь игнорировать это и прятать от меня! Я твой друг!» — воскликнул погасший, наблюдая, как брови Сан-Франа сместились, а губы дрожали. Постепенно в черных глухих глазах появился огонек.        — «Может, это ты ко мне прицепился! Я пытался держать дистанцию, но ты не позволил мне этого! А теперь ещё упрекаешь!» — гневно выкрикнул Франческо, тыкнув пальцем в грудь шатена.        — «Я просто хочу помочь тебе, я же вижу, что ты страдаешь…» — обескуражено ответил Лошка.        — «Я не могу. Бывают вещи, которые стоит оставить в тени. Не заставляй меня говорить о том, что я не смогу произнести». — успокоившись, сжался на диване Фран.        — «Так ты считаешь, что лучше бы я так и оставил тебя гнить в этой комнате, пока Эбардо не узнал бы?» — с упреком переспросил Лололошка.        Эльф лишь кивнул в ответ, его лицо выражало невыносимую тоску.       С разочарованием Лошка поднялся с дивана и молча вышел из комнаты, оставив за собой тишину, в которой эхом отозвались их недосказанности.

***

      — «И зачем мы здесь?» — скептически спросил Лололошка. Он стоял на краю Междумирья, всего один шаг отделял юношу от  бесконечного падения сквозь холодную и устрашающую пустоту.        — «Я просто хочу поговорить». — устало выдохнув, ответил Эбардо, опирающийся на жесткую кору дерева.        — «И о чем?» — повернулся Ло.        — «Ну… — начал зеленоглазый, сжав рукав. — Недавно ты видел меня  в не самом подобающем состоянии и…»       — «Погоди,» — задумчиво прищурился Ло. — «Тебе что, неловко?» — усмехнулся он, иронично поднимая бровь.       — «Советую, не придавать этому значения». — произнес молодой монарх с серьезном тоном.  Глаза, который только что были неуверенными, вдруг застыли в холодном, стеклянном взгляде. За эти недели Лололошка уже успел подзабыть, что как бы Эбардо не был к нему добр, он все еще тиран и садист.         Лошка промолчал, дожидаясь начала диалога.  Лицо короля смягчилось, и он сел под дерево, жестом приглашая шатена; тот присел рядом с ним.        — «Да уж, — через пару секунд начал Эо. — Не это я представлял, когда был заперт в Видомнии.        — «А что тогда?» — спросил даск.        — «Я думал, что буду лишь веселиться, создавать и уничтожать миры по щелчку пальца, заставляя всех дрожать в страхе только перед моей тенью. А в итоге, я создал новую систему и иерархию».        — «Почему?» — голос шатена  был полон любопытства.        — «Хех… всему виной воспоминания этого старика. К счастью или к сожалению, когда ты стареешь, то переосмысливаешь многие вещи. Ваш гарант стал слишком мягким за все эти годы; вместо того, чтобы устроить анархию ради своей потехи, захотел создать лучший мир.  Сначала я пытался заглушить эти скучные идеалы, но они не оставляли меня в покое. В конце концов, я осознал, что управлять вселенной, полной насилия, где существам приходилось б бороться за жизнь, а я был б не более, чем монстр, вскоре стало бы неинтересным, а также это бы требовало много усилий и стресса, И миры, рано или поздно, погибли бы. Поэтому я отказался от первоначального плана».       — «Но что насчет Ави?» — упрекнул шатен.        — «А ты сам подумай: существа, которые могут в любой момент сожрать весь мир, а если они будут мироходцами, то и несколько, могут ли иметь право на существование?»        — «Да, могут! Не все они этого хотели; они просто желали жить, смеяться, плакать, а ты не дал им этой возможности!»        — «Уверен? Хорошо, что ты сделал на моей месте?» — Эбардо вопросительный взглянул на Лололошку.        — «Я? Ну… создал бы им альтернативу, например, энергетические напитки».        — «Я так и сделал, крольчонок. В начале я изучал их способность, создал для них идеальную пищу, огородил их поселение от основного города в Скайзерне, у них были отдельные школы, даже в Тринадцать —  личный корпус для учеников-мироходцев; однако они были недовольны тем, что должны скрываться от чужих глаз ради безопасности других, поэтому я и отдал приказ уничтожить Ави».        — «Это все равно неправильно! Ты же буквально сделал из них пример, чтобы никто не перечил тебе!».        — «А что по-твоему важнее: комфорт и безопасность всей вселенной или один клан?»        — «Каждый обладатель ОМП может навести суматохи во всей вселенной, а доказательством этого может стать недавние случаи, чем же тогда Ави хуже?!»       — «Замолчи! На словах ты, конечно, горазд, но ты слишком добрый, а во власти нужна сила и способность принимать сложные решения! Эти глупые петухи попытались устроить бунт! Что же я мог сделать?» — обратился король к парню.        Лололошка молчал, ведь в голову ничего не приходило. Он осознавал, что действия Эбардо неправильны, но имеет ли право погасший судить о его поступках, поскольку сам не предлагает никакого решения.       Молодой монарх же отреагировал на  молчание бывшего героя с каким-то недовольством и даже гневом.        — «Чего молчишь?! Давай-ка я тебе дам похожий пример, Багрянники:  я лишь ограничил их действия: теперь они могут пить кровь животных и доноров, а волю забирать только по согласию. Те, кому случая с Ави не хватило, стали высказывать свое недовольство; разумеется, мне пришлось убрать всех несогласных! Думаешь, мне хотелось этого?!» — кричал лживый Бог, пока что-то тёплое не обняло его: погасший прижал к себе зеленоглазого.       — «Ты чего?» — недоумевающе, спросил Эо.        — «Извини. Мне не следовало так думать о тебе. Я не мог себе представить, что ты можешь ощущать подобное».— признался он, глядя в землю.        Демиург немного расслабился: «Не могу тебя винить. Мои методы обычно довольно жестоки и импульсивны. Для меня страх и сила — единственные способ сохранить контроль. Но, тем не менее, мои решения спасли множество судеб. Например, я сам много времени провел, блуждая по мирам, пытаясь понять свои способности. Если бы у меня сразу было место, где мне разъяснили всё, я бы не потерял столько лет. И даже ты постоянно теряешь свои воспоминания. Представь, если бы тебя сразу научили контролировать свою искру».       После этих слов повисло странная тишина. Юноше было абсолютно непонятно, как человек, способный на похищения, убийства и манипуляции, может говорить столь правильные вещи… По крайней мере, Лололошке они таковыми казались.       — «Да, я это понимаю… Но ограничивать людей — это не лучший путь. Им нужно ощущение свободы, чтобы они могли решать за себя, а не только плясать под твою дудку». — сказал Ло.        — «И ты думаешь, что так больше какого-либо сопротивления не будет? — прошипел Демиург, скрутив губы в усмешке. —  Ты же знаешь, как тяжело простроить доверие».        Лошка задумался, почесав затылок: «Может быть, если ты начнешь показывать людям, что у них есть голос. Это натолкнет на изменения в обществе».       Парень в короне закатил глаза и взглянул на небо, словно ожидая, когда этот бред закончится: « Это рискованно. Что, если они не смогут справиться со свободой? Это может привести только к хаосу».       — «Я не знаю, что случится. Но попробовать стоит!» — решительно ответил Лололошка.        Король усмехнулся, и в его голосе слышалась явная нотка недовольства: «Ты продолжаешь меня удивлять. Это — самое безрассудное решение, какое только можно представить».       Лошка замолчал, разочарованно уставившись в бескрайние глубины пустоты. В то время как Эбардо лишь тихо вздохнул, испытывая раздражение от наивности юноши. Его решения были те же, и он не собирался их менять. Лололошка мог бы бормотать о свободе, но для Эбардо этот путь казался опасным и безумным.       Так они и сидели, пока юношу не затрясло.       — «Лололошка?»        — «А?» — золотые глаза остановились на лице монарха.        — «Ты весь дрожишь, тебе не холодно?»        — «Что?  Да, тут немного прохладно» — опустив голову, ответил погасший.       Из зеленой пелены появился плед, окутывающий тело шатена.        — «Спасибо».        — «Ло, скажи разве тебе не было тяжело?» — меланхолично задал вопрос Эо, вновь подняв голову на бездну пустоты.       — «Что ты имеешь ввиду?» —  с ноткой недоверия ответил шатен.        — «Когда Индюк доверил тебе судьбу всей вселенной, не дав даже совета, тебе было тяжело? Может страшно? Сомневался ли ты?»        — «Не знаю, к чему ты это спросил. У меня были друзья, поддерживающие меня. Конечно, после смерти Фарагонды ты выбил нас из колеи, не спорю, но это только добавило решимости и уверенности в наших действиях».        — «Не ври мне, кролик. Ты был главным козырем Богов, хоть что-то ты чувствовал.       — «Единственное, что я ощущал — это желание победить тебя! После всего, что ты натворил, иначе быть не могло!» — парень ткнул пальцем в грудь зеленоглазого.        — «Я понял. А сейчас? Поменялось ли что-то? Ты все ещё меня ненавидишь? Или нет?» — лицо зеленоглазого, обычно снисходительное и насмешливое, стало твердым, он пожирал ядовитым взглядом юношу, что тот прикусил язык.        Молчание.       — «Мне нужен честный ответ, Лололошка». — настаивал Эбардо.        — «Я не знаю, — со слабым тоном признал юноша. — Я запутался».        — «Ясно. А что… — лживый бог не успел задать вопрос, как почувствовал, что голова шатена упала ему на грудь: Лололошка уснул, он очень устал от пережитого стресса.        Черты лица зеленоглазого смягчились, а на губах появилась небольшая улыбка, он поправил плед и, оперевшись поудобней на дерево, тоже задремал. 

***

      — «Что за позорище, какое позорище…» — повторял он, словно заклинание.       — «Отец, что случилось? Зачем ты меня позвал?» — спросил я, не скрывая иронии в голосе.       — «Ты, ничтожество! Как ты мог так поступить?! Почему у всех нормальные дети, а ты лишь источник проблем?!» —  его слова звучали как нож, но вместо стыда я почувствовал лишь раздражение.       —«Серьёзно? Когда ты стал действительно беспокоиться о том, что я делаю? Ты никогда не проявлял интереса ко мне!» — прервал я его, не желая сдерживать эмоции.       — «С тех пор, как твой не менее жалкий брат умер от рук жителей своего же мира!» — с презрением произнес он.       — «Да, Ивлис был идиотом, но меня это не касается! Я лишь продолжаю то, что уже начато. Мне это решать!»— я был уверен в своем праве действовать так, как мне угодно.       — «А что подумают другие члены Высшего Совета, когда узнают, что мой сын ввергнул половину своего мира в хаос?!» — его слова казались мне вздором и лицемерием.       — «А Зефирион собирается  уничтожить своих крылатых обезьян и абсолютно не заботится о их жизнях! Так что твое осуждение выглядит смешно!» — Ответил я, ощущая, как напряжение накаляется.       — «Мне абсолютно плевать на сына Айро. Но он хотя б думает о улучшении своего мира и уважает своего отца, а ты просто наглый и беспечный!» — его глаза сверкали, но меня это не пугало.       — «Да всем вам наплевать на нас и наши миры! И я лишь искал способ привлечь твое внимание, но все, что я получаю, — это ненависть!» — мой голос был полон боли, но я не собирался замалчивать свои чувства.       — «Мне не нужны твои глупые оправдания, Люциус. Ты отправляешься в Тюрьму Времени, пока не осознаешь свою ошибку!» — его голос стал угрюмым и властным, словно он решал судьбу целой вселенной.       — «Как ты можешь так обращаться с собственным сыном?! Я делал то, что считал нужным, и не собираюсь за это извиняться!» — я ощущал себя сильнее него, даже в этот момент. И тогда я заметил тяжелый, ледяной взгляд за спиной, словно тень, готовая поглотить меня. Но я не собирался сдаваться.

***

      Люциус сидел на холодных развалинах, которые когда-то были его домом, и погружался в воспоминания о последнем разговоре с отцом. Он сжался вокруг своего посоха, тяжело вдыхая раскалённый воздух Нижнего мира. Темные облака, пылающие злобным красным светом, нависали над безжизненным ландшафтом. Огромные потоки лавы извивались, как запутанные змеи, озаряя мрак подземелья своим угрюмым светом. Мысли о семье, словно тени, не отпускали его.        Полубоги никогда не находили друг с другом общего языка, хотя и были связаны одной судьбой. Только общее горе объединяло их. В то время как другие искали расположения своих родителей, стремясь заполучить их одобрение, Люциуса настораживало это благоволение. Он не желал быть очередной пешкой.       Когда им с Эбардо удалось свергнуть Богов, молодое божественное дитя наполнило восторгом и сладкой местью, но что-то не давало ему покоя. Образ безразличного отца продолжал преследовать его, словно сама Вселенная намекала, что Агний в каком-то далеком уголке все еще отвергает его. Месть не принесла удовлетворения — напротив, она лишь засела глубже, наполняя сердце Люциуса чувством вины за то, что он был слишком слаб, чтобы найти иной путь, нежели путь разрушения.       Люциус понимал, что Боги заслужили свою судьбу за равнодушие к детям и мирам, но в его сердце оставалась горечь потребности в их присутствии. Этот странный двойной стандарт обострял его страдания: он сам был виновен, ведь позволил гневу затмить разум. Высший совет пытался поддерживать порядок, но он осознал это  слишком поздно.       Красноглазый спрыгнул со сломанной колонны — останков величественного строения, когда-то возвышавшегося среди ярости огня и тьмы. На пыльном бордовом кирпиче, когда-то составлявшем пол его дома, лежало знамя Агния, тускло мерцающее в свете оранжевых бурлящих потоков лавы. Остроушастый чуть было не наступил на него, но вовремя заметил. Осторожно подняв флаг с изображением кроваво-красного огня, он ощутил прилив ностальгии, как будто горячий вихрь подхватил его в объятия прошлого.       Воспоминание накрыли его мощной волной: он вспомнил как его впервые взяли на встречу Богов и Полубогов. Тогда он в первый раз увидел кого-то схожего на себя, кроме брата.       В его памяти всплыли яркие моменты, когда Эола что-то бубнила о бедных котятах, восхищаясь их милотой; Зефирион хвастался своими задумками, а Абисса пыталась командовать. Ивлис немного подразнивал Люциуса, ведь тот был слишко мал и немного побаивался новых знакомых.        Выйдя из своих мыслей, парень взял с собой знамя и ушел, чтобы подготовиться к следующему прибытию новых дасков. Теперь у него есть способ исправить свою ошибку, и вокруг него, несмотря на адскую жару и взрывную мальчишескую энергию, словно бы зарождалась надежда на будущее.