Ледяная химия

«Настоящая любовь – это не поиск совершенства в другом, а принятие его несовершенства как части чего-то идеального для тебя.»

Зима укрыла наш город белым пуховым одеялом, и солнечный свет играл на снежных сугробах, заставляя их искриться, как драгоценные камни. Воздух был морозным и свежим, его холодные прикосновения пробирались под шарф, но мне почему-то было уютно. В такие дни город казался особенно красивым: тихий, будто замерший в ожидании чего-то нового, он был полон жизни в мельчайших деталях. Где-то слышались звонкие детские голоса, которые катались с горок, люди спешили по своим делам, а снег хрустел под ногами. Я стою в коридоре университета с Соней, Димой и Захаром. Стены здания, слегка облупленные и запыленные, всё равно хранят в себе какую-то уютную атмосферу — наверное, благодаря бесконечному потоку студентов, которые придают этим коридорам жизнь. Мы болтаем, как обычно, обсуждая что-то весёлое и лёгкое. — Так вот, — продолжает Федорцов с энтузиазмом, размахивая руками, — на последней тренировке у нас прям мясо было! Кириллыч почти сломал клюшку своим ударом. — Не преувеличивай, — Захар хмыкнул, скрестив руки на груди. — Он просто промазал. Мы с Соней засмеялись, представив себе Егорова, который изо всех сил пытается попасть по воротам, но промахивается. — Вы злюки! — возмущается Дима, глядя на нас с напускной обидой. — Всё равно у нас в команде лучшие нападающие! — Да-да, лучшие, — Соня махает рукой, улыбаясь. — Вот только попадать по воротам бы научились. Мы все засмеялись, но в этот момент наш разговор оборвался, как будто кто-то нажал на паузу. Я услышала громкий женский голос, резко вырывающийся из общего шума в коридоре. Обернувшись, я увидела их — Кирилла и Лизу. Они стояли в центре коридора, окружённые студентами, которые старались сделать вид, что их не замечают, но украдкой бросали взгляды. — Ты серьёзно, Кирилл?! — кричит Москвина, её голос дрожал от гнева. — Сколько можно это терпеть? — А я что?! — резко отвечает он, глядя на неё с вызовом. — Это ты вечно устраиваешь сцены на ровном месте! — Сцены? — она рассмеялась, но в этом смехе не было ничего весёлого. — Это ты называешь сценами? Может, дело в тебе? Егоров молчал, только тяжело дышал, явно стараясь сдержать эмоции. Мы с Соней переглянулись, Захар и Дима стояли в стороне, не зная, что сказать. Ссора разгоралась всё сильнее, и я чувствовала себя неловко — будто стала невольным свидетелем чего-то слишком личного. Лиза вдруг делает шаг вперёд, глядя на него с такой яростью, что казалось, ещё секунда — и она бросится на него с кулаками. — Всё, Егоров! Я устала! — выкрикивает она, и потом, не выдержав, размахивается и ударяет его по щеке. В коридоре наступила тишина, как будто всё замерло. Только их тяжёлое дыхание заполняло этот момент. Лиза резко развернулась и ушла, громко цокая каблуками по плитке. Я смотрела ей вслед, не зная, что думать. Кирилл стоял, прижимая руку к щеке, на которую пришёлся удар. Его лицо было красным — от гнева, обиды или чего-то ещё, я не знала. Вдруг он поднимает голову и смотрит прямо на меня. "Этот взгляд был таким странным — будто он искал что-то, чего и сам не понимал. Я почувствовала, как внутри всё сжалось. Почему он смотрел на меня? Что я могла сделать? Я быстро отвела взгляд, притворившись, что ничего не заметила." — Вот это страсти, — бормочет Федорцов, пытаясь разрядить обстановку. — Да уж, — тихо добавляет Назарова, но на её лице читалась тревога. Я вздыхаю и отвечаю: — Нам, наверное, пора на пару. И делаю шаг вперёд, стараясь не смотреть в сторону Кирилла.

***

После утреннего скандала в коридоре университета мысли вертелись в голове, словно снежинки в декабрьском вихре. Я сидела на лекции, но едва слышала голос преподавателя. В окне играли лучи зимнего солнца, искрясь на сугробах, и я вдруг поймала себя на том, что смотрю в пустоту, словно ищу там ответы на вопросы, которые даже не успела задать. После занятий я задержалась в аудитории, не спеша собирая вещи. Мне хотелось немного побыть наедине с собой, чтобы упорядочить хаос в голове. Но тишину нарушил голос подруги: — Мира, ты идёшь? Я обернулась и увидела её на пороге. Она стояла в своей любимой зелёной куртке и шарфе, который больше походил на плед. — Да, сейчас. Просто задумалась, — я улыбаюсь ей, но улыбка вышла натянутой. Соня посмотрела на меня внимательно, прищурив свои голубые глаза. — Ты не такая. Что случилось? — Ничего, — я пожимаю плечами, стараясь отмахнуться. — Просто Кирилл и Лиза... — Ну да, их сцена была на весь универ, — девушка хмыкает, подходя ближе. — Я, конечно, не их фанатка, но Лиза сегодня была резкой. Хотя Кир сам хорош. Я не стала отвечать. Что мне сказать? Что этот взгляд Кирилла в коридоре до сих пор стоит перед глазами? Что его молчание после пощёчины отдалось в моей голове гулким эхом? Мы вышли на улицу. Морозный воздух хлестнул в лицо, но я вдохнула его полной грудью. Снег мягко хрустел под нашими шагами, а редкие прохожие спешили укрыться в тепле. Соня говорила о чем-то своём — о предстоящем экзамене, о поездке на каникулах с семьей, — но я слушала её вполуха. И вдруг его голос снова возник откуда-то сбоку. — Кисляк! Я замерла, а Соня резко остановилась, удивлённо обернувшись. — Егоров? — выдохнула я, когда он подошёл ближе. Он стоял в своём любимом чёрном пальто, а под ногами искрился снег. Его взгляд был серьёзным, а в глазах мелькало что-то такое, от чего мне захотелось уйти, убежать. — Можно тебя на минуту? — спрашивает он. — Что тебе нужно? — Назарова скрещивает руки на груди, глядя на него с подозрением. — Сонь, всё нормально, — тихо отвечаю я, слабо улыбнувшись подруге. — Я сейчас догоню. Она ещё секунду смотрит на меня, затем нехотя кивает и идёт вперёд. Кирилл посмотрел мне прямо в глаза. — Ты ведь всё видела? — его голос звучит устало, словно он только что пробежал марафон. — Видела, — тихо отвечаю я. — Но это не моё дело, Кирилл. — Знаешь, мне плевать, что думают остальные, — он шагнул ближе, и я вдруг ощутила, как мороз щиплет мои щёки сильнее. — Но почему-то не могу перестать думать о том, что ты об этом думаешь. Я растерянно моргаю, не зная, что сказать. — Почему тебе это важно? — вырвалось у меня. Он засунул руки в карманы и вздохнул, опустив голову. — Не знаю. Может, потому что ты не такая, как остальные? Ты не из тех, кто будет шептаться за спиной или строить теории. Я стояла в растерянности, не зная, что ответить. — Егоров, я... — начала я, но он перебил: — Лиза ушла. Я больше не хочу это обсуждать. Просто... Просто скажи мне, я совсем уж конченый мудак? — Нет, — честно отвечаю я. Его лицо немного смягчилось, и он кивнул. — Спасибо, Кисляк. Он разворачивается и уходит, оставив меня наедине с холодным декабрьским воздухом и сбившимся дыханием.

***

Вечер принес с собой тишину и одиночество. Я сидела за столом в своей комнате, окруженная тетрадями, учебниками и светом настольной лампы, который отбрасывал мягкие тени на стены. За окном шумел зимний ветер, а я в очередной раз отложила ручку, бессильно глядя на пустую страницу конспекта. Все мысли, как назойливые мухи, кружились вокруг двух людей. Глеб и Кирилл. Мой Глеб, который вот уже три года держит моё сердце в железных тисках ревности, страсти, любви и боли. И Кирилл, который за последние несколько дней вдруг начал появляться в моей жизни там, где я меньше всего этого ожидала. Я взяла ручку и медленно начала чертить линии на полях тетради. Почему мне всё ещё важно, что подумает Глеб? Почему каждый раз, когда он смотрит на меня, я чувствую себя такой маленькой, будто от него зависит весь мой мир? И разве любовь должна быть такой? Я вспомнила, как он вчера держал меня за плечи на улице, врываясь в мой личный мир со своими оправданиями и обещаниями. Сколько раз я слышала это раньше? Сколько раз прощала его, только чтобы спустя неделю снова оказаться в этой же точке? Моя рука замерла, когда мысли плавно перетекли к Егорову. Его усталый взгляд, который он бросил мне после ссоры с Лизой. Его голос, когда он спросил, считаю ли я его плохим человеком. Вспоминая это, я вдруг почувствовала странное тепло — как будто кто-то заглянул в мою душу и увидел то, что я сама боялась признать. Я вздыхаю, захлопываю тетрадь и потерпю виски. — Мира, — раздается из гостиной голос брата. — Ужинать будешь? — Не хочу, — отвечаю я, пытаясь сосредоточиться на учёбе, но мысли не отпускали. Размышляя о сегодняшнем дне, я понимаю одну вещь: мой мир сейчас похож на лёд, на котором я так привыкла танцевать. Стоит сделать неверный шаг — и я окажусь на холодной поверхности, разбитая, беззащитная, замёрзшая. — Что же мне делать с тобой, Глеб? — тихо шепчу я себе под нос. И тут же перед глазами снова всплывает лицо Кирилла, его короткое«Спасибо, Кисляк». Я тряхнула головой, пытаясь прогнать эти мысли. У меня есть Глеб. Или нет?

***

Ночь уже окутала город, и лишь редкие машины проезжали за окнами, оставляя короткие блики на стенах комнаты. Я сидела за столом, уставившись в пустую тетрадь. Мысли кружились хаотично, как снежинки за окном, не давая сосредоточиться. Из кухни доносился тихий звон посуды и звук наливаемой воды. Андрей был там — я знала, что он не спит, и почему-то это знание наполняло меня странной уверенностью. Решив, что мне нужно поговорить с ним, я встала и вышла из комнаты. Брат сидел за столом с чашкой чая, уставившись в окно. Свет лампы делал его лицо более уставшим, чем обычно. Он выглядел старше своих лет — усталость, боль и, вероятно, алкоголь за последнее время сделали своё дело. — Не спишь? — спрашиваю я тихо, подходя к столу. Он оборачивается ко мне и устало улыбается: — Ты тоже. Что-то случилось? Я пожимаю плечами и сажусь напротив него, обхватив руками чашку с чаем, которую он тут же поставил передо мной. — Просто мысли. — О Глебе? — Андрей смотрит на меня прямо, и я замераю. — И о нём тоже, — тихо отвечаю я. — Рассказывай, — коротко говорит он, откинувшись на спинку стула. Я задумываюсь на секунду, потом вздыхаю и начинаю свой рассказ: — Мы с ним... не знаю, как это назвать. То всё хорошо, то снова ругаемся. Вчера он сказал, что я должна держаться подальше от Вани. Представляешь? А ещё... — я замялась, вспоминая лицо Кирилла. Андрей приподнял бровь. — А ещё? — Ещё есть один человек, который... Не знаю. Он просто... появляется в моей жизни в самые неожиданные моменты. И я начинаю сомневаться, что мои чувства к Глебу вообще настоящие. Брат долго молчит, а потом неожиданно произносит: — Ты не обязана быть с кем-то только потому, что вы вместе уже давно. — Но я его люблю, — возражаю я, чувствуя, как глаза наполняются слезами. — Любишь или боишься быть одна? — его голос твёрдый, но в нём чувствуется забота. — Мышка, я не хочу, чтобы ты повторяла мои ошибки. Если тебе плохо с ним, если он заставляет тебя чувствовать себя никем — это не любовь. Я опустила голову, размышляя над его словами. — А если я ошибаюсь? Если потом буду жалеть? Андрей наклоняется вперёд и кладет руку на мою. — Ошибаться — это нормально. Но держаться за человека, который делает тебе больно, — это не ошибка, это саморазрушение. Ты заслуживаешь счастья, Мира. Я чувствую, как по щеке катится слеза, но тут же вытераю её. Андрей никогда не говорил со мной так откровенно, и от этого было одновременно больно и легко. — Спасибо, — благодарю я, вставая из-за стола. — Сестрёнка, — зовет он, когда я уже почти вышла из кухни. Я обернулась. — Просто помни:никто не стоит твоих слёз, кроме тебя самой. Я киваю и возвращаюсь в свою комнату. Слова Андрея эхом звучат в голове, и впервые за долгое время мне казалось, что я смогу принять правильное решение.

***

"Субботний вечер. Холодный декабрьский ветер врывался в щели дверей кафе, где я сидела за столиком напротив Глеба. Свет гирлянд мягко освещал его лицо, и я невольно отмечала, как он хмурится, как напряжённо сжимает вилку. Что-то было не так, но я решила подождать, пока он сам начнёт разговор. Хотя, кажется, это ожидание не было долгим." — Скажи, что это за история с Егоровым? — выпалил он, даже не глядя на меня. Я растерянно смотрю на него. — Какая история? — Не делай вид, что не понимаешь. Я слышал, как он на днях вечером довёл тебя всю в слёзах до подъезда. Ты хочешь мне что-то объяснить? — его голос становится жёстче. Я чувствую, как внутри всё сжимается. — Глеб, ты серьёзно? Он просто оказался рядом, когда мне было плохо. Это ничего не значит. — Ничего не значит? — Глеб приподнимает бровь, явно не веря моим словам. — Ты уверена? Может, тебе с ним лучше, чем со мной? — Прекрати, — молю я, опуская глаза, чтобы не видеть его злости. — Нет, не прекращу, — он подается вперёд, понижая голос, чтобы не привлекать внимания окружающих. — Я вижу, как ты смотришь на него. Вижу, как ты улыбаешься, когда он рядом. — Ты сам себя накручиваешь, — отвечаю я, чувствуя, как голос дрожит. — Я люблю тебя, Глеб. Почему ты этого не видишь? — Если бы любила, не было бы этой истории, — его голос звучит как приговор. Я замераю, чувствуя, как глаза наполняются слезами. — Ты мне не веришь. — А как я могу верить, если ты даже не пытаешься доказать, что это не так? "Эти слова обожгли. Я отвернулась, смотря в окно, где мимо пробегали прохожие, укутанные в шарфы. Внутри всё кипело от обиды и боли." — Я больше не могу так, Никифоров, — тихо произношу я, не поворачивая головы. — Что ты имеешь в виду? — его голос становиться тише, но напряжение не уходит. — Я устала. Устала оправдываться за то, чего не было. Устала доказывать, что ты — единственный, кто мне нужен. — То есть ты уходишь? — он смотрит на меня с недоверием и одновременно с отчаянием. — Я не знаю, — честно отвечаю я, наконец взглянув ему в глаза. — Но мне кажется, что мы делаем друг друга несчастными. Слёзы уже не удавалось сдерживать. Я быстро схватила свою сумку и встала. — Мне нужно время, чтобы подумать. Глеб ничего не сказал. Он просто смотрел на меня, пока я шла к выходу. Когда я оказалась на улице, морозный воздух обжёг лицо, смешиваясь с горячими слезами. Я шла по пустой улице, чувствуя, как сердце болит от принятых слов. Но где-то в глубине души появилась искра надежды, что, может быть, это решение было правильным.

***

Вечер казался бесконечно длинным. Я вернулась домой, почувствовав себя опустошённой, будто внутри всё выжгли дотла. Скинув пуховик в прихожей и бросив рюкзак на пол, я прошла на кухню, не включая свет. Лишь холодный свет уличных фонарей пробивался сквозь занавески, освещая знакомый до боли интерьер. Гулкая тишина квартиры вдруг показалась мне слишком громкой. Я включила чайник, чтобы сделать чай, но руки предательски дрожали, и ложка со стуком упала на стол. — И долго ты собираешься так сидеть в темноте? — раздается голос Андрея. Я вздрагиваю и оборачиваюсь. Он стоял в дверях, опираясь на косяк, с задумчивым выражением лица. — Ты что, меня напугать решил? — буркнула я, но мой голос прозвучал слабее, чем я ожидала. — Напугать? Тебя? Да ты сама кого угодно в темноте напугаешь. — он ухмыляется, но в его глазах была настороженность. — Что случилось? Я покачала головой, опустив взгляд на чашку в своих руках. — Ничего, — отвечаю я, но голос дрогнул, выдавая мои эмоции. — Мирослава, хватит. Я же вижу. Ты пришла домой с таким лицом, будто весь мир рухнул. Это опять Глеб? Я молчала. Слова застряли где-то в горле, не желая вырываться наружу. Брат подошёл ближе и сел напротив, убрав волосы с лица. — Ты же понимаешь, что я не стану говорить «я же говорил»? Хотя, чёрт, я ведь говорил. — Андрей... — попыталась я его остановить, но он поднял руку. — Послушай. Я прекрасно понимаю, что значит быть в отношениях, которые изматывают. Ты любишь его — я это вижу. Но задай себе вопрос: любишь ли ты себя, когда ты с ним? Эти слова задели за живое. Я крепче сжала чашку, чувствуя, как от горячего чая нагреваются ладони. — Это не так просто, Андрей, — прошептала я. — Мы вместе столько времени. Мы прошли через многое. — И ты прошла через многое одна, — мягко говорит он. — Мышка, ты заслуживаешь быть счастливой. И я не говорю, что ты должна бросить Глеба прямо сейчас. Просто подумай, что делает тебя счастливой. Я кивнула, глядя на темную поверхность чая, где отражались блики от уличных огней. — Ладно, философ, — тихо усмехаюсь я. — А ты? Ты заслуживаешь быть счастливым? Он застыл на мгновение, а потом рассмеялся — коротко и горько. — Вот за это я и люблю тебя, сестрёнка. Ты всегда найдёшь, чем ударить по больному. Я улыбнулась, и впервые за весь вечер стало чуть легче. Мы сидели на кухне ещё долго, обсуждая всё на свете — от наших детских воспоминаний до планов на будущее. И пусть мне было тяжело, я знала, что с Андреем я никогда не останусь одна.

***

Утро выдалось ясным, но холодным. Солнце, словно стесняясь, только чуть-чуть выглядывало из-за серых зимних облаков, оставляя слабые блики на заиндевевших деревьях. Воздух был таким свежим, что дыхание тут же превращалось в облачко пара. Я шла к катку, укутанная в длинный шарф, крепко держа в руках термос с чаем — знала, что Ваня будет рад. После вчерашнего вечера мне нужно было отвлечься, и тренировка с лучшим другом была как нельзя кстати. Чернов уже ждал у входа, привычно постукивая коньками о лед. Как только он увидел меня, лицо его расплылось в улыбке. — Ну наконец-то! Я уж думал, ты решила прогулять. — Прогулять? — фыркаю я, протягивая ему термос. — Кто тут у нас чемпион по отмазкам? Он притворно закатывает глаза, берет термос и делает глоток, довольный, как кот, которому дали сливок. — Чай с облепихой? Ты просто лучшая, Мирка. — Знаю, — улыбаюсь я. — Ну что, готов к нашей тренировке? Но прежде чем Ваня успел ответить, рядом с нами раздался голос: — Вань, ты не забыл, что обещал показать мне, как это делается? Я оборачиваюсь и вижу девушку, которая стояла чуть в стороне. Стройная, с длинными светлыми волосами, одетая в стильный белый пуховик, она выглядела так, будто сошла с обложки журнала. — О, Мира, познакомься! Это Алина. — Ваня чуть виновато улыбается. — Алина, это моя партнёрша по фигурному катанию, Мирослава Кисляк. Я кивнула, слегка растерявшись. — Привет, — говорит Алина, улыбаясь. — Ваня столько о тебе рассказывал. — Правда? Надеюсь, что только хорошее, — шучу я, бросив взгляд на друга. — Конечно, — поспешно отвечает он. — Алина решила попробовать встать на коньки. Обещал ей мастер-класс. — Тогда давайте я помогу, — предлагаю я, стараясь скрыть лёгкое чувство неловкости. Мы втроём зашли на каток. Ваня был как всегда непринуждённым и заботливым. Он показал Алине, как правильно держаться, как переносить вес на ноги. Она смеялась, когда чуть не упала, а он вовремя её ловил. Я же каталась рядом, иногда давая советы, но чувствовала себя лишней. Через полчаса Алина уверенно держалась на льду и даже пыталась повторить какие-то простые элементы. — Ты молодец, — сказала я, когда мы сделали паузу. — Спасибо, но это всё благодаря Ване, — благодарит девушка, посмотрев на него с нежностью. Я отвожу взгляд, ощущая, как внутри что-то кольнуло. Мы с Ваней всегда были командой, всегда на одной волне. А теперь он смотрел на неё так, как раньше смотрел на меня, когда мы вместе добивались очередной победы. — Мира, — выдернул меня из мыслей его голос. — Ты в порядке? — Да, всё хорошо, — отвечаю я и улыбаюсь, хотя в душе что-то тревожно зашевелилось. Когда тренировка подошла к концу, Ваня отвёл Алину до её машины, а я осталась на катке, решив покататься ещё немного. Лёд под коньками хрустел, а холодный воздух освежал мысли. "Почему это задело меня? Ваня имеет право быть счастливым. Алина кажется хорошей девушкой. Тогда почему в груди так странно щемит?" Эти мысли я унесла с собой домой, но уже знала, что предстоящий вечер будет долгим и наполненным сомнениями.

***

Вечер выдался спокойным, по крайней мере, таким он казался, пока телефон неожиданно не завибрировал у меня в руках. Я только что закончила разбирать записи по психологии и собиралась лечь спать, когда на экране высветился входящий вызов. Видео. Кирилл Егоров. Моё сердце пропустило удар. — Что? — шепчу я себе под нос, прежде чем нажать «принять». Экран тут же заполнило его лицо. Кирилл выглядел слегка растрёпанным, волосы торчали в разные стороны, словно он только что снял шапку, а на фоне мелькал свет лампы и плакат хоккейной команды. — Привет, — здоровается он, чуть улыбнувшись. — Не разбудил? Я только удивлённо моргнула, осознав, что на мне сейчас пижама с милым принтом в виде звёздочек, а волосы собраны в небрежный пучок, который явно не делает меня похожей на участницу университетских модных показов. — Нет, не разбудил, — пробормотала я, поправляя пучок и невольно глянув в камеру. — Но почему видео? — Хотел убедиться, что ты в порядке, — отвечает он просто. "За его словами скрывалась некая мягкость, которая тут же сбила меня с толку. Он, конечно, привык быть душой компании, парнем, который говорит шутки и получает аплодисменты, но сейчас его голос звучал почти искренне." — Почему я должна быть не в порядке? — спрашиваю я, отворачиваясь к игрушкам на бортике кровати. Они явно выглядели слишком по-детски для такого разговора, но убирать их уже было поздно. — Не знаю, — пожимает он плечами. — Просто показалось, что ты сегодня на катке была... ну, не совсем собой. — Ты что, следил за мной? Егоров засмеялся, этот низкий и чуть хриплый смех. — Нет, но я проезжал мимо и заметил. Я вообще-то внимательный, хоть ты и считаешь меня бабником. — Я... не это имела в виду, — бормочу я, чувствуя, как щеки начинают пылать. На пару секунд повисла тишина. Я смотрела в экран, Кирилл смотрел на меня. Его серо-голубые глаза, которые раньше казались холодными, сейчас выглядели теплее, чем когда-либо. — Ладно, раз уж ты позвонил, что ты хотел? — выдохнула я, устав играть в догадки. — Просто поговорить. — он потер подбородок, явно размышляя, стоит ли продолжать. — И ещё извиниться. — Извиниться? — удивлённо переспрашиваю я. — Да, — кивнул он. — За то, как я вёл себя раньше. Ну, знаешь, эта вся история с Лизой, мои шуточки, мои... фокусы. "Я не знала, что сказать. Егоров и извинения — это что-то из параллельной вселенной." — Это неожиданно, — честно отвечаю я. — Но почему сейчас? — Может, потому что ты единственная, кто не пытается казаться лучше, чем есть, — пожимает он плечами. — Ты просто... ты. Сердце снова пропустило удар. Я с трудом заставила себя улыбнуться, чтобы не выдать, насколько его слова выбили меня из равновесия. — Ну, спасибо, наверное, — поблагодарила я, начиная ковырять подушку пальцами. — Но вообще-то я не так уж сильно отличаюсь от других. — Отличаешься, — перебивает он. — И это хорошо. "Мы ещё немного поговорили — о мелочах, о предстоящих контрольных, о том, как он застрял в пробке после тренировки. Но этот разговор был другим, каким-то более личным. Когда он наконец попрощался, я положила телефон и долго смотрела на потолок, размышляя о том, как один неожиданный звонок может перевернуть все мысли и чувства с ног на голову."