365 дней

       — Убейте меня нахуй, чтобы я не мучался, — простонал Антон, прижимая к голове бутылку с минералкой и усаживаясь в кресло самолёта.       По голове будто бы били молотком, здоровенным таким, каким еще железо куют. Сушняк, слабость — вот тебе и похмелье. Так сказать, плата за весёлый вечер в кругу друзей и алкоголя: текила, коньяк, виски-кола… И знаете, очень суровая плата. С процентами.       — Бля, и меня заодно, — вклинился не менее разбитый Позов. Хорошо вчера погуляли. Так хорошо, что сегодня им всем очень плохо.       — Ну не знаю. — Сережа пожал плечами. — Я себя нормально чувствую. Еще и, между прочим, вас, шалопаев, будил.       Арсений, страдающий не меньше остальных, натянул капюшон черного худи посильнее на нос, стараясь скрыться от прожигающих насквозь солнечных лучей, положил голову на шастуновское плечо, украдкой скрещивая пальцы. Антон, ощутив мягкие прикосновения и лимонный запах темных волос, улыбнулся, сильнее сжимая ладонь Попова и утягивая ее в большой передний карман любимого фиолетового худи.       Казалось бы, обычная, ничем особо не примечательная вещь, но сколько в ней сокрыто смысла и тепла. А последнего в нем столько, что хватит на то, чтобы заменить маленькую электростанцию. Арсений ведь и сам солнце, а как солнце может сделать что-то «холодное»?       — Сереж, если ты все шесть часов будешь нам об этом говорить, то я лично договорюсь с пилотом, чтобы тебя выкинули где-нибудь над Татарским проливом, — скривившись, пробурчал Арсений, и в общем-то был прав, ведь слушать весь перелёт человека, который будет тебе капать на мозги — сущий ад (хотя, в случае с Серёжей «ссуший»).       — Сереж, сорри, конечно, но Арс прав. — Оксана, благо рост позволял (Шаст здесь крайне завидовал ей), вытянула ноги и прикрыла глаза, надеясь вздремнуть лишние пару часиков. — Хочешь жить — умей вертеться и меньше трындеть.       — Ну и ладно.       Матвиенко, сидящий впереди Антона, Арсения и Оксаны между Позом и Стасом, обиженно пробурчал что-то невнятное, воткнул наушники в уши и закачал головой в такт битам.       Послышался голос стюардессы, и команда, пристегнув ремни, дружно вздохнула — откуда-то сбоку раздался надрывистый плач младенца. Да, эти шесть часов обещают быть веселыми.

***

      Сон? Не знаем, не слышали.        Примерно так можно охарактеризовать состояние импровизаторов, да и всего самолёта в целом. Никто и глаза не сомкнул: от беруш, припасенных в кармане на подобные случаи, толку было ровным счетом ноль. Есть не хотелось (да какой там), спать не получалось, из занятий — общение друг с другом и периодические шокированные взгляды на сидящего впереди и смотрящего «Человеческую многоножку» мужика.       По итогу, измученные и уставшие, ребята, уже по заученному алгоритму загрузились в автобус, направляясь к отелю. Едва коснувшись головой спинки кресла, Арсений и еще половина ребят заснули. Антон же, обняв любимого, все недолгие двадцать минут пути рассматривал пейзажи Южно-Сахалинска.       — Приехали, — крикнул водитель, тормозя у ворот ничем не примечательного здания. — Выгружаемся.       Посмотрев на дремавщего Арсения, Шаст вздохнул — всегда так жаль тревожить его сон, но никаких других вариантов нет. Матвиенко уже растолкал Оксану и Поза, и нацелился на Попова. Шаста такой способ приведения в чувство не устраивал. Он никогда бы не стал будить любимого, просто толкая.       — Арсень, — тихонько позвал Шастун, — вставай, мы приехали.       — Да? Уже? — сонно разлепил глаза мужчина, удивленно смотря на собеседника. — Ну пошли тогда.       — Слушай, можешь сам мой чемодан дотащить? — как бы невзначай протянул парень. — Идейка у меня одна просто есть…       — Да без проблем, — пожал тот плечами и поднялся с места. — Чеши по своим делам, долго не задерживайся. Скину СМС-кой в каком мы номере.       — Люблю тебя, — чмокнул Арсения Антон и выбежал из автобуса.       По пути к отелю Антон заприметил «Красное и Белое», и идея посмотреть какой-нибудь фильм и разлить бокал-другой вина, показалась парню очень даже удачной. К тому же, им не мешало бы расслабиться и побыть вдвоём так, чтобы им никто, как уже повелось, не помешал.       Бутылка красного приятно холодила своим стеклом ладонь, и, расплатившись, Антон в ускоренной темпе, пока Арсений ненароком не лёг спать, двинулся к отелю.       — Тащи сюда ноутбук. — дверь номера распахнулась, и Попов, удивленно подняв бровь, оглядел молодого человека.       — А какой у нас сегодня повод?       — Никакой, — пожал плечами, оставляя бутылку на столик и стягивая с ног кроссовки. — Решил тебя удивить.       — Эх ты. — Арсений покачал головой, таща за собой сумку с компьютером. — Иди сюда.       Антон уселся на кровать мужчины, вытягивая длинные ноги и открывая ноутбук. Брюнет тем временем ловко открыл бутылку найденным (на самом деле специально взятым с собой) штопор и разлил по прозрачным стаканам — бокалов не нашлось. Как он так ловко управлялся с пробками, Шастун не знал, ибо сам обычно ограничивается откупориванием пивных крышечек, но в этом, надо сказать, он профи.       — Ну что, «Форсаж»! — воскликнул парень, забирая у Арсения стакан с алкоголем. Тот аж пальцем у виска от подобных заявлений покрутил.       — Какой «Форсаж», Антон?       — Пятый, — не понимая сути претензии, ответил младший, хлопая глазами. — А что не так?       — Я не люблю такое.       — Ну блин, Арс, ты даже не смотрел.       — И даже не собираюсь, — обиженно надул губки Попов. — Может, я выберу.       — Ладно, — Шаст вздохнул, капитулируя. — Валяй.       — Я хочу «Назови меня своим именем». — Довольный собой, брюнет улыбнулся. Антон кивнул, соглашаясь с выбором возлюбленного, и чмокнул его в нос.              И вот как ему вообще можно отказать?               Любовь это…       … соглашаться на все его предложения.

***

      — Ебать, — спустя несколько минут первый раз протянул Шастун, давясь вином. И таких возгласов было очень много за первую половину фильма. Такой реакции на дрочку Арсений ещё никогда не видел, поэтому и смеялся в открытую.       — И как тебе фильм? — на финальной сцене, сидя в слезах и соплях, спрашивает Арс. Вино немного расслабило его и дало полную волю эмоциям.       — Я немного в ахере. — Этот ответ явно касался и некоторых пикантных сцен в фильме и его концовки. — Так много вопросов, и нихуя ответов нет.       — Я даже не буду пытаться с тобой найти на них ответы. Я слишком устал, чтобы сейчас думать. — Попов скатился с плеча Антона, придерживая свой пустой стакан.       Шаст поднялся и убрал на журнальный столик у дивана ноутбук и стаканы с бутылкой. Парень вернулся к постели и присел у ног мужчины. Он стянул с него носки и принялся разминать уставшие ноги брюнета. Тот довольно промычал, распластавшись по матрасу. Потом пальцы Антона стали подниматься всё выше, легко поглаживая колени Арсения через прорези на джинсах.       — Ты решил воспользоваться мной пьяным? — смеётся Арс.       — Даже если и так, то ты будешь сопротивляться? — копирует смешок Антон и целует коленку мужчины.       — Нет. — Попов мягко улыбается и тянет руки, как маленький ребенок, к парню. — Я хочу поцеловаться.       И Шастун с мягкой улыбкой тянется к губам напротив. Нежное теплое касание заставляет проснуться сотню бабочек внутри. Шаст перебирается к мужчине на бёдра, и немного трётся, запуская кучу мурашек у обоих.       — Сегодня кто-то решил подразнить, — ухмыляется Арсений, когда Шаст начинает медленно раздеваться. Он делает это демонстративно, показывая все свои прелести тела и сильно прогибаясь в спине. Попов скалится, ощущает пальцы на пуговице джинс и покусывает губ. — Хочешь устроить шоу?       Шаст ничего не отвечает, лишь игриво подмигивает. Парень сползает на простыни, быстро целует и поворачивается спиной к любимому. Антон максимально прогибается в спине, виляя задом в боксерах. Попов жадно наблюдает за каждым действием, кладёт одну из рук на ягодицу и сжимает. Младшему явно нравится такая реакция, поэтому он сильнее вильяет задом и наклоняется к паху мужчины, тычась носом.       Попов сильнее сжимает руку, когда ощущает прохладный воздух обнажённым членом, а после — язык с вязкой слюной. Шаст дразнит кончиком языка уретру, и после нескольких таких движений замирает от удивления. Он чувствует, как с него тянут трусы, откидывая их в сторону, и поднимают его одну ногу, заставляя перекинуть ту через грудь старшего.       Лицо заливается краской от осознания того, что сейчас видит Арсений. Шаст так и не двигается, зависнув с открытым ртом над внушительным членом. Из транса его выводит горячее дыхание, а после и такой же горячий язык на самой нежной части его тела. Парень пытается отстраниться, но его крепко держат за ягодицы и широко лижут пару раз. Он всхлипывает, сильнее выгибаясь в спине, сжимая до хруста простыни.       — Не отвлекайся, котик. — Воздух от произнесенных слов хорошо ощущается на пульсирующем сфинктере, а после Попов целует прям в кольцо мышц.       — Не делай так, пожалуйста. Это очень смущает, — скулит Антон.       — Не делать так? — снова лижет, только теперь надавливая кончиком языка на вход. — Или не делать вот так? — Шаст ощущает как в него начинает погружаться один палец, сопровождаясь посасыванием яиц. Он сейчас с ума сойдёт.       — Не надо, — еле выдавливает из себя парень.       — Почему же? Тебе ведь нравится, — как ни в чём не бывало спрашивает Арс переходя к перинеуму. Но в ответ Шастун не может и двух слов связать. — Отвечай. — Ягодицу обжигает шлепок, который делает всё только хуже.       — Я не смогу с-себя сдер… сдерживать, если т-ты продолжишь, — выстонал Антон и получил ещё один удар.       — Какие мы грозные. Ты не в том положении сейчас, малыш. — Это было последней каплей. Шаст поднимается руками по торсу мужчины и садится ему на лицо. Щеки краснее флага СССР, член колом стоит и пачкает предэякулятом живот.       Шастун ощущает довольную ухмылку и в следующий момент начинает бессовестно стонать, забывая про плохую шумоизоляцию. Но сейчас так плевать на всё, учитывая, что внутри твоей задницы находится язык и ласкает внутренние стенки. Антон не замечает, как уже сам начинает подмахивать бедрами, ловя ещё несколько шлепков.       Этого всего вполне достаточно, чтобы Шаст выгнyлся дугой, цепляясь руками за спинку кровати и вскрикнул, кончая себе на живот. Арсений продолжает вылизывать его и двигать уже тремя пальцами, когда ноги парня трясутся и он пытается слезть. Вся эта картина возбуждает и Попова, поэтому, когда младший тянется к его члену и проводит рукой несколько раз, спускает Антону в кулак, укусив за мягкую кожу.       — Больше так не делай, — настаивает на своём Шастун, падая на кровать. Его щёки все ещё алые, но лицо довольное.       — Но признай, что тебе понравилось, и я просто мастер, — подмигивает нагло Попов и смеётся со смущения Шаста. Он притягивает любимого к себ и целует кудрявую макушку. — Я люблю тебя.       — Ну Арсений Сергеевич, что за клише? Говорить о чувствах после крышесностного секса, — смеётся парень. — Я тебя люблю больше, — передразнивает всё же парень, укладываясь на груди Арсения и целуя в подбородок.       — Может второй раунд? — играет бровями Попов.       — Идите вы на хуй. Достали уже трахаться, — слышится недовольный возглас Матвиенко. — Я вас сразу же убью, если вы продолжите!       — Звучит как вызов, — шепчет партнеру Арсений, потирая щетину. Он тянется к лицу Антона, сразу целуя страстно и желанно, и хватается рукой за его попу. Шастуну нравится грубость. Она его заводит ещё сильнее, когда исходит от Попова. Поэтому Шаст с придыханием отстраняется от мужчины и залазит на него. Всё же дрочка и анилингус хорошие вещи, но вот полноценны секс вряд ли заменят.       — А ну живо откройте эту сранную дверь! — долбит в номер Серёжа. Но Антону и Арсению всё равно. Они заняты друг другом.