365 дней

      Утро началось бешено, как в прочем и всегда. Все ребята очень недолюбливали туры за то, что они даже не успевали толком отдохнуть, посмотреть город, как опять — сумки в зубы и галопом по стране. Но сегодня будет исключение. Во-первых, они едут в Иркутск, и дорога займет не так много часов. Во-вторых, концерт будет только один. В-третьих, они остаются тут на полные сутки и уедут только в ночь следующего дня.       Всё как обычно: просыпается Антон и Арсений от долбёжки в дверь (тут даже гадать не надо, ведь такие пакости делает только Матвиенко, убегая с ржачем); несколько нежных поцелуев и объятий; парни умываются, тискаясь и дурачась. Свежие и в меру бодрые парни встречаются со всеми в холле гостиницы и идут на завтрак. Потом быстрая проверка документов и билетов и на вокзал.

***

      Концерт проходит очень даже хорошо. Ребята довольные вываливаются из Дома Культуры и собираются пойти в бар.       — Не, ребят, мы пас, — пожимает плечами Арс, держа Антона за руку.       — Только, если будете трахаться, то делайте это поактивнее, чтобы мы ночью нормально поспали, — вгоняет Шаста в краску Дима.       — Поз, ещё слово, и мы всю ночь, я тебе клянусь, будем очень громко трахаться, — рычит Попов.       — А я даже не против, — смущённо шепчет на ухо брюнету Антон. Арсений хитро переводит взгляд и ухмыляется. Это одна из причин почему он очень любит своего парня, потому что Шастун очень неожиданный.       Они возвращаются в свой номер: Антон садится на кровать и что-то начинает листать в телефоне, пока Арсений уходит в душ. Шастун начинает изучать пост кого-то из блогеров-психологов, случайно попавшегося в ленте. Пост назывался: «30 вопросов, которые стоит задать до свадьбы». Ну, а чем чёрт не шутит. Это всё во благо науки и их с Арсом отношений.       Шастун находит у себя в сумке блокнот, который по ощущениям прошёл огонь, воду и медные трубы. Чего в нём только не было: и списки продуктов, и какие-то идеи по играм для проектов, и номера телефонов, фотографии.       Шаст берет ручку и начинает выписывать вопросы. За окном темно, комнату освещает только лампа на тумбочке. Для важности Антон даже нацепил очки Арса, благо те были без диоптрий.       — О, какой красивый мужчина пришёл, — смеётся Антон, услышав звук открывшейся двери. Парень отложил в сторону блокнот и перевел взгляд на возлюбленного, который вышел в одном полотенце.       — Остроумно ты решил начать диалог, — усмехается Арс, поправляя полотенце на бедрах и зачесывая мокрые волосы назад. — А ты чего в моих очках сидишь?       — Потому что в них удобно и мне нравятся. — Антон поправил черную оправу на носу и выпрямил спину. — Присядь. Разговор есть.       — Так, не пугай меня своей серьезностью, — смеётся Попов.       — А тебе что, есть что скрывать? — заговорчески протянул Шаст, щуря глаза. — Признавайтесь, сударь!       — Нет, я всегда перед тобой честен. О чем ты хотел поговорить, Тош?       — А ты присядь, родной, не стой исполинским столбом, — похлопал рядом с собой. — Я тут долго думал и пришел к одному очень важному решению. Это касается нас.       — Мне немного не нравятся твои формулировки… — Арсений отходит к чемодану, доставая чистое бельё и домашние штаны, которые Шаст заботливо положил с собой, чтобы «жопка дышала» — шикарный аргумент. — Внимательно слушаю.       — Да тут по-другому и не скажешь, — глубокий вздох. — Короче, я считаю, что нам нужно получше узнать друг друга, сесть и позадавать вопросы, а то мы месяц вместе, а у меня ощущение, что я о тебе одну только фамилию знаю. Ну и возраст. Что думаешь?       — Хорошо. Понимаю, что это очень важная тема. Давай обсудим всё. — Арсений садится рядом с парнем, подогнув под себя ноги и уложив руку на спинку кровати, касаясь пальцами кудрявых волос. Голова Попова оказалась на плече Антона.       — В общем, я покопался на просторах интернета, сам подумал и накидал несколько вопросов. — Антон вновь берет блокнот. — Готов?       — Ты меня удивляешь всё больше и больше. Ну, давай свои вопросы.       — Как часто тебе нужно быть в одиночестве? Я знаю, что ты можешь быть раздражительным, и я боюсь тебе надоесть. — Парень нервно крутил кольца на пальцах. — Только давай честно, хорошо? Я не обижусь.       — Вот это у тебя вопросы, конечно. Зачем же ты себя накручиваешь? С тобой мне точно не надоедает. Да, бывают моменты, когда я хочу побыть один, но это скорее, чтобы обезопасить тебя. — Арсений успокаивающе водил пальцами по шее Шастуна, от чего тот смог немного расслабиться.       — Да? — Шастун удивленно поднял брови. — Арсеений… Ты же никогда не сможешь мне навредить, даже если выйдешь из себя. Ты же кот. А коты даже если царапаются, то все равно потом ластятся. Но я тебя понял. Идем дальше?       — А что насчёт тебя? Я же могу узнавать и твоё мнение на вопросы?       — Разумеется. Когда у меня случается что-то из ряда вон, то я, конечно, закрываюсь где-нибудь, думаю и возможно даже пью. Но при тебе такого еще не случалось, не бойся, а если и случится — ты узнаешь об этом первым.       — То есть, когда у тебя проблемы ты стараешься всё сделать сам? Разве ты не хочешь, чтобы рядом был кто-то и помог? Я ведь на всё готов, лишь бы у тебя все было хорошо.       — Арс, понимаешь, — вздох, — я просто так привык. Мне в таких случаях, например, Ира пыталась помочь, но я закрывался ото всех и пытался прийти к каким-то решениям и выводам. День — два, максимум неделя, и я снова в строю. Когда у меня не стало близкого человека я полторы недели ни с кем не разговаривал. Потом постепенно пришел в норму. Это сложно. Ты, разумеется, будешь пытаться мне помочь, но это наверняка не увенчается успехом. Особенность у меня такая.       — Я тебя понял. Учти только, что я всё равно буду рядом. Если нужна будет помощь, просто поговорить, посидеть рядом, то я здесь.       — Спасибо. — Антон мягко улыбнулся, глядя в такие родные голубые глаза, в морской пучине которых плескалось волнение вперемешку с нежностью. — Следующий вопрос. Его, конечно, задают все и всем подряд, но я все равно спрошу: Что ты никогда не сможешь простить?       — Предательство, — сразу ответил Арсений. — А ты?       — Что в твоем понимании предательство? — Тут их мнения немного расходились.       — Это… когда тебя просто вычеркивают из своей жизни. Вчера вы могли гулять вместе, есть мороженое и обсуждать всё на свете. А сегодня этот человек рассказывает всем твои чувства, высмеивая. — Арсений придвигается ближе к Шастуну, забираясь к нему на бедра. Греется, как воробушек.       — У тебя такое было?       — Да, и не раз. В мире не существует идеальных людей, и в ком-то плохого намного больше.       — А я вот никогда не смогу ну простить измену. Во всех отношениях: любовных, родственных, дружеских. — Шаст брезгливо сморщил нос. — Мерзость.       — А разве это не то же самое, что и предательство, по твоим словам?       — Вмоем понимании, измена — это что-то совсем жесткое и непростительное. Предательство звучит как-то мягче, да и бывает, опять, как мне кажется, разным. Одно дело, когда одноклассник сел с кем то другим, а другое дело — когда спал с твоей половинкой.       — Да, тут ты прав. А что если этот человек, который тебе изменил, попросит прощения? — Антон отложил свой список и обнял двумя руками любимого, целуя в лоб.       — Ну это сложный на самом деле вопрос. Все зависит от того, насколько мне дорог этот человек и насколько он искренен. Но скорее всего нет — если изменил один раз, то может изменить и второй.       — Понятно, какой у тебя следующий вопрос? — Шастун быстро пробегается по странице, пока Арсений тянет с него очки, откладывает их на тумбочку и аккуратно целует в щёку.       — Давай начистоту: какие мои черты тебя раздражают? — со смешинкой в голосе спрашивает Шастун.       — Ох, какой вопрос. Ну, ты иногда слишком похуистично относишься к вещам, взять недавнюю ссору. А иногда ты слишком загоняешься со своей рефлексией. Нужен баланс в этом всём. — Шаст поджимает губы, поглаживая Попова по спине и задумываясь на несколько секунд.       — А я думал, ты скажешь, что я срач развожу. — Антон рассмеялся. Так быстро у этого парня меняется настроение. — Но ты, наверное, прав. А ты вот, кстати, очень придирчив ко всяким мелочам. И в ванной торчишь по два часа.       — Я лишь хочу, чтобы всё было аккуратно. А срач ты всё равно потом уберешь, когда я прошу, — и ущипнул парня за бок, показывая возмущение.       — Потому что, если я развожу срач, ты начинаешь бухтеть, и это помучается замкнутый круг. Должен же кто-то разорвать это кольцо. Идем дальше?       — Логист, блин, — цокает Арсений и получает ещё один поцелуй, как компенсацию. — Давай дальше.       — Самый запоминающийся момент в жизни. Не считая, разумеется, начала наших отношений.       — У меня нет какого-то одного момента. Могу назвать самые яркие.       — Да, давай. — Шаст прикрывает глаза и откидывает голову назад. Арсений сразу тянется в тонкой шее парня и снимает с него цепи, которые тяготили весь день. Попов начал легонько разминать плечи Антона. — Для меня это день, когда мне в детстве собаку подарили. Я тогда чуть не умер от счастья.       — Первый, наверное, момент — когда я узнал, что Алена беременна. Да, я её любил и люблю до сих пор, но там будто другая любовь. Не знаю как объяснить. Потом рождение Кьяры, её первые слова и шаги. Помню, когда Алена мне написала сообщение, что дочка впервые сказала «папа», то разревелся в туалете нашего офиса. Ещё самым запоминающимся было немного другое папа, которое было адресовано не мне.       — Ну Арс, я сам сейчас расплачусь, — жалстливо протянул Антон. — Я тебе с собакой какой-то, а ты мне такие вещи рассказываешь.       — Просто я не помню радости детства. Вспомни как оно проходило. Я же, когда был у Пети Плоскова, говорил, что всё было плохо.       — Да уж, не очень радужно, — пождал губы. — Дальше?       — Ты ещё не устал от вопросов? — Теперь Арсений водил пальцами по рукам парня и принялся снимать кольца и браслеты с красивых пальцев.       — Остался последний. Масштабный такой. Ну так что?       — Давай уже. Интересно, что ты ещё придумал       — Какими ты видишь нас через десять лет и видишь ли вообще? Я вижу нас, во-первых, конечно, вместе. Мы, должно быть, к этому времени наберем популярности, будем ездить на гастроли еще и за границу. Купим дом, где-нибудь на окраине Москвы, заведем собаку. Маму еще, кстати, с отчимом хочу сюда перевести. Но это, конечно, мечты. Хотелось бы через десять лет просто «быть».       — Сложный вопрос. Не люблю такое, потому что я не знаю даже, что будет завтра. Лучше сделать сейчас и пожалеть, чем жалеть, что вообще ничего не сделал. Нужно жить сегодняшним днём. Ты — мечтатель. Будет очень хорошо, когда ты реализует свои мечты. Но я буду готов сделать что угодно, лишь бы мы были вместе.       — Надеюсь на это. Ну что, «допрос» окончен, можешь ложиться спать. Но только со мной, здесь кровати чуть шире чем везде. — Антон сползает вниз по подушке и укладывает Арса рядом.       — С удовольствием приму ваше приглашение, Антон Андреевич, — смеётся Попов и ещё крепче обнимает Антона. — Спокойной ночи.       — Спокойной ночи, лисёнок.