365 дней

            Антон открывает глаза и видит перед собой мирно сидящего кота, который, завидев что хозяин проснулся, с мурчанием подходит ближе. Шастун обнимает животное и, погладив того за ушком, укладывает себе на грудь. И тут в сознание резко всплывает вчерашний вечер. Шаст хватает телефон, проверяя не приснилось ли ему всё. Открыв сообщения, он понимает, что нет, не приснилось. Теперь в голове один вопрос: «Что делать дальше?». Антон так боится потерять доверие Арса, так боится дать ему ложные надежды, а самое главное — боится сделать тому больно.       Антон ведь ничем не отличается от всех. Что Попов мог в нём найти?       Из мыслей его вырвало сообщение Стаса в рабочем чате: Стас: Поздравляю всех ещё раз с окончанием съёмок! Сегодня будем отмечать в офисе. Сбор в 19:00       В чате быстро пишут поздравления и другие работники. Антон собирается отложить телефон и пойти умыться, но что-то внутри тянет написать Арсу. А почему нет? Вчера они оба признались в чувствах, открылись перед друг другом ещё больше.

Антон Шастун:

Доброе утро

Пойдёшь сегодня отмечать?

Арсений Попов: Доброе) Да, пойду. А ты?

Антон Шастун:

Конечно

      И немного помедлив, решает продолжить диалог:

Чем занимаешься?

Арсений Попов: В Инстаграме сижу. Кстати, вчерашняя фотография у тебя классная;)       Антон растягивает губы в улыбке. Он всегда улыбается как семиклассница, когда видит отметку «Нравится» от Арса под своими фотографиями.

Антон Шастун:

Спасибо. У тебя последняя фотосессия тоже очень классная. Мне прям очень нравится. Тоже хотел бы такие крутые фотки.

Арсений Попов: Можем потом вместе устроить фотосессиию хахахахахха)       Арсений флиртует?! Антон краснеет, представляя смеющегося Попова с ямочками на щеках. Он собирается ответить, как видит следующие сообщение: Арсений Попов: Не хочешь прогуляться до встречи со всеми в офисе?

Антон Шастун:

Хочу. Но нас могут увидеть.

      Улыбка сползла с лица. Иногда так хочется стать обычным человеком и спокойно везде ходить, не боясь увидеть твиты и посты от подписчиков с неправильно понятыми действиями. Арсений Попов: Я знаю один парк, там никогда никого нет. К тому же, сегодня будний день, и все сидят на работе, универе или школе.       Антон поджимает губы, взвешивая все за и против, и всё же соглашается. Как можно отказаться от такого предложения Арсения?

***

      Антон носится по квартире, будто опаздывает на последний рейс. Он уже полчаса не может выбрать, что надеть. Парень крутится перед зеркалом, раскидывая вещи всё больше: если он оденется так, то Арсений подумает, что тот последний бомж; если так — самому не нравится и куча других причин.       До выхода остаётся пять минут, когда Шаст находит на одной из полок фиолетовое худи с надписью: «Если бы я мог не орать, я бы не орал». Когда-то Арсений специально сделал такой дизайн для своего магазина, но почему-то не стал его выпускать. Была сделана только одна кофта, которая теперь была на Шасте. Попов до сих пор не объяснил почему так произошло. Наверное, сегодня Антон спросит об этом у Арсения.       Быстро накинув куртку, всё-таки не лето на дворе, Шаст спустился к машине и поехал в сторону отеля, в который отвёз вчера Арсения. Машина остановилась, и к ней сразу подошёл Попов. Он выглядел как всегда, но красиво: чёрное худи, джинсы такого же цвета, пальто и очки. А ещё начала появляться щетина. Как можно быть таким красивым?!       — Привет, — сразу здоровается Антон. — Не замёрз?       — Привет. На улице не так уж и холодно.       — Ага, в прошлый раз после этих слов ты заболел, — как бы невзначай припоминает Шастун.       — То была обычная простуда. Вряд ли я от такого умру. Только если захлебнусь соплями или выплюну лёгкие. — Они оба смеются и Арсений называет адрес парка. — О, я только сейчас заметил, что ты в том худи, что я дарил.       — Я его часто ношу, оно очень удобное и тёплое, а ещё цвет классный. — И ведь действительно, когда Антону куда-то надо быстро собраться, он всегда надевает эту кофту. Дома Шаст тоже носит её, потому что… Он не знает как это объяснить. Это ведь подарок Арса. — Я всё хотел спросить, почему ты тогда так и не выпустил эти кофты в продажу?       — Помнишь как мы работали над этим худи? — Воспоминания стали всплывать в голове: как Антон в шутку сказал Арсу сделать что-то с его фразочкой; как они вдвоём выбирали ту самую фразу, шрифт, расположение; как Антон с детским восторгом рассматривал каталог с тканями и выбирал цвет. — Я его сделал только для тебя. Ты с таким увлечением всё это придумывал, что я не хотел этим с кем-то делиться.       У Антона от этих слов в душе будто распустился сад, благоухающий и до невыносимости красивый. Арсений сделал для него худи! Для него! Не для Матвиенко, не для Позова или Пашки. Для него! На лице расплылась дурацкая улыбка, которую он даже и не пытался скрыть. Где-то под диафрагмой защекотало, и Шаст, кажется, понял, что именно означает выражение «Бабочки в животе». Действительно, кажется, будто сотни этих прекраснейших существ летают где-то там и своими нежными крылышками касаются кожи. С Ирой прежде он никогда не испытывал подобного.       — Арс, это… правда? — Антон смущённо опустил глаза в пол, пальцами теребя холодный металл надетых колец. — Для меня?       На лице Арсения растянулась улыбка. Ему действительно хотелось, чтобы эту вещь носил только Шаст. Он почему-то был уверен, что ни на ком больше эта вещь не будет так смотреться. Так по-особенному. Для Антона вообще хотелось сшить как можно больше вещей, таких же индивидуальных, ни на что непохожих, как и он сам, только бы ещё и ещё видеть эту улыбку.       — Для тебя, дурачок. — Антона хотелось заобнимать до смерти, стиснуть посильнее и вдыхать аромат его парфюма, смешанный с запахом мятной жвачки и табаком. — Правда нравится?       — Правда, — выдохнул Шаст и выехал с парковки, параллельно вбивая в навигатор адрес нужного парка. Ехать, как оказалось, предстояло не далеко — минут пятнадцать-двадцать, если, конечно, не будет пробок.       — Арс, спасибо. Для меня таких подарков ещё никто не делал.       И ведь это правда. Они с Ирой, конечно, делали друг другу подарки, но чем-то особенным их назвать было нельзя. Таких же, к примеру, наручных часов можно было найти кучу, а уж рубашек так точно. А вот худи такое есть только у него, особенное и будто пропитанное солнцем, иначе нельзя было объяснить, почему оно так сильно согревало не только тело, но и душу.       Да, теперь Антон его вряд-ли когда-то снимет.       До парка ехали в тишине. Им было хорошо друг с другом, тишина эта не была гнетущей или давящей. Наоборот. Спустя столько времени они, наконец, признались друг другу, воссоединились, и в этой тишине улавливалось умиротворение и гармония. Им ещё, конечно, многое предстоит обсудить и сделать, но сейчас они вместе, и больше им не нужно ничего.       Парк на самом деле оказался практически необитаемым. Лишь изредка из-за густо растущих деревьев слышались людские голоса, но были они настолько далеко, что волноваться ни о чём действительно не стоило.       — Идём, я знаю одно отличное местечко. — Вдохновленный Арсений схватил Шастуна за руку и потащил куда-то вглубь. Антон лишь кивнул головой и, посильнее сжав ладонь Арса, двинулся вслед за ним.       Кожа Попова казалась для вечно мерзнущего Антона такой горячей, что хотелось обхватить всего мужчину своими длинными конечности и, повиснув на крепком теле как на дереве, передвигаться только так.       В парке было красиво: могущественные деревья упирались своими пышными кронами прямо в небосвод, разными красками переливались цветочные клумбы, по краям дорожек стояли широкие разные скамейки. Да вот только рядом с невыносимо красивым Арсением это все казалось ничем. Весь их недолгий путь Антон не мог свести с мужчины глаз. И как этот Аполлон мог вообще обратить на него внимание?       «Аполлон» Сергеевич остановился, и зазевавшийся Шастун, шедший чуть позади него, впечатался в широкую спину, чудом не сбивая Попова с ног. Да, было бы обидно, если бы их первое свидание закончилось, так и не начались, в травмпункте за промыванием ран.       — Простиии, — жалобно протянул Антон, выставляя вперёд ладони. — Я случайно.       Арсений лишь махнул рукой, мол, ничего страшного. Шаст облегчённо выдохнул. Если бы эта восходящая звезда отечественного кинематографа по его вине набил пару синяков, он бы себе этого не простил. Или простил, конечно, но не сразу. Это же Арсений, как на его лице могут быть шишки?!       — Мы пришли, — сказал Попов и сделалл шаг влево, открывая Антону вид на скамью под раскидистым дубом. — Я это место давно заприметил, только сидеть тут не с кем было. А теперь появился ты, и вот…       Шастун, не дожидаясь «особого» приглашения, уселся на скамейку, вытягивая свои длинные ноги и хлопая рукой рядом с собой, приглашая брюнета сесть рядом.       Место это действительно было расположено в тупике, и вряд-ли сюда кто-то мог внезапно пожаловать. С дуба уже кое-где начинали падать листья, застилая траву своим бархатным ковром. Золотая осень должна была начаться только недели через две, но зелень уже начинала вянуть, теряя свою яркость и сочность.       Не долго думая, Арсений в несколько шагов преодолел расстояние между ними и приземлился рядом с Антоном, укладывая свою голову на костлявое плечо. Антон, протянув руку, мягко приобнял Попова за талию.       — А-арс? — тихо протянул парень с русыми волосами, стараясь не испортить сложившуюся между ними атмосферу. — Нас здесь точно никто не найдёт?       — Точно, Антош, точно, — ответил брюнет, сильнее прижимаясь к тощему телу. Лица его видно не было, но по интонации было ясно, что он улыбается.       От этого «Антош» что-то приятно щемило в груди, по телу разливалось жгучее тепло, а в животе снова крылышками били бабочки. Было в этом что-то такое нежное, такое ласковое, что сердце переполнялось каким-то ныне незнакомым чувством. Любовью это, конечно, назвать нельзя было, но лаской и заботой — точно.       — Арсень, спасибо, — проговорил Антон, взлохмачивая идеально уложенные волосы. В любой другой момент Попов бы непременно возмутился, ворча о том, что он эту красоту полчаса наводил, но сейчас промолчал. Не захотел портить момент.       — За что, Антош? — удивился Арсений, оборачиваясь на Шастуна. — Я же не сделал ничего.       Антон вздохнул, улыбаясь и глядя в голубые глаза партнёра. Как бы банально это ни звучало, но сравнить их можно было с Байкалом, таким глубоким и манящим. Вода в этих «Байкалах» была спокойной, лишь изредка билась о камни-ресницы. Такие красивые, глаза Арсения притягивали все ближе, топили в своей синеве с головой, и Антон, завороженный этой красотой, очнулся лишь тогда, когда кончик его носа коснулся носа брюнета. Попов не моргал и, кажется, даже не дышал.       Ладошки Шастуна вспотели так, что если бы ему в руки дали подержать какой-нибудь предмет, то он непременно бы выскользнул, звонко падая на тротуарную плитку. Блондин подался вперёд, сокращая и без того крошечное расстояние, которое на деле казалось непреодолимо большим. Ещё буквально чуть-чуть и…       Телефон, до этого лежащий в кармане абсолютно бесполезным куском пластика и микросхем, издал истошный «крик», оповещая владельца о новом входящем. В этот миг Антону хотелось лишь одного — кинуть дорогостоящий гаджет об пол, причём желательно посильнее. Но делать он этого не стал: то ли стало жаль потраченных денег, то ли не захотелось пугать Арсения такими выходками… Неважно. Момент был безжалостно испорчен.       Прочистив горло, Антон как ни в чем не бывало откинулся на спинку скамьи, лишь сильнее прижимая раздосадованного Попова к себе. Ну, значит, не судьба.

***

      Сколько они так просидели, болтая ни о чем, точно никто не знает. Может, минут сорок, может часа два. Это абсолютно ничего не меняет. Они оба, впервые за долгое время, на какой-то лавке в малознакомом парке почувствовали себя дома. Дом — это не обязательно какое-то конкретное место. Дом это там, где с тобой дорогой твоему сердцу человек, а для Антона с Арсением он может быть даже на стоянке придорожной заправки.       Арсений не соврал — за все это время мимо них никто ни разу не прошёл. Более того, даже на горизонте никто не появился. Все бы ничего, но Стаса, так не кстати уточнившего, будут ли ребята на мероприятии — это узналось позже, когда Шаст достал ненавистную «железку» — хотелось проклянуть. Нет, ну надо же ему было, а? Ведь и так знал же, что они приедут.       Пробежало же это время незаметно, и вечеринка в честь окончания съёмок сезона все приближалась. К этому времени в парке не осталось никого, и к машине парни возвращались держась за руки.       — Знаешь, Антон, я бы не стал сейчас говорить ребятам о нас, — сказал Арсений, садясь в машину. Чтобы забраться в огромный Тахо Ире нужно было постараться, в то время, как Попову это труда не составляло.       — Думаю, ты прав. — Шаст завел двигатель, и автомобиль мягко тронулся с места. — Наверное, стоит действительно подождать.       Помещение встретило ребят громкой музыкой и обилием запахов, от которых желудок сворачивался в узел и жалобно урчал, требуя чего-нибудь съестного. Ел Антон последний раз утром, перед тем, как выйти из дома, и какой-нибудь несчастный бутерброд сейчас был бы очень кстати. Приехали Антон и Арсений за пять минут до назначенного времени. Все уже были на месте, только Серёжа убежал в магазин. Импровизаторы посмотрели в глаза друг друга в последний раз и разошлись в разные части комнаты.       За всё то время, что проходила вечеринка, а это целых три часа, Антон успел немного расслабиться, пусть и сидел погруженный в свои мысли. Если говорить честно, Шастун напился. Напился прям в слюни.       — Так, Шаст, тебе уже хватит, — сказал Стас, забирая очередной стакан с виски у друга.       — Я, наверное, домой поеду. — Антона штормило из стороны в сторону, но он продолжал упорно делать вид, что всё под контролем.       — Куда ты один собрался? — остановил его Дима, вовремя подхватив, пока эта туша не запуталась в собственных ногах.       — Я тоже домой собрался, пригляжу за ним. — Рядом оказался Арс, от чего Антон пьяно улыбнулся, и, пока он не сказал ничего личного, подхватил под руку и пошёл к машине.       — Я жду свой косарь, — невзначай кинул Дима, на что Матвиенко показал ему средний палец.       — Где ключи? — требовательно спросил Арс, стоя у машины. Шаст, не споря, отдал ключи и завалился на пассажирское сидение. Арсений занял место водителя и направился в сторону дома парня.       Всю дорогу они провели в тишине, потому что Антон просто заснул. Арсений остановился у знакомого подъезда и стал будить Шастуна, но реакции не было. Заранее найдя в кармане джинс зеленоглазого ключи от квартиры, Попов взвалил на себя пьяное тело. Он несколько раз поблагодарил тех, кто изобрёл лифт, и кое-как затолкал Шаста в прихожую. Казалось бы, Антон такой худой, прям как палочка, но масса тела там приличная.       Шастун, наконец-то, стал подавать признаки жизни и немного помог Попову стянуть с себя куртку и обувь. На этом помощь кончалась. Смачно выругавшись Арс вновь схватил Антона под руки и пошёл понаитию вглубь квартиры. Никогда ещё Арсений так не радовался кровати. Антон улёгся на неё прям в одежде, и только брюнет хотел покинуть чужой дом, как его схватили за руку и по-свойски завалили на кровать и обняли. Сопение Шаста обжигало ухо. Арсений попытался подняться, но все попытки не увенчались успехом. Ещё и кот сел перед его глазами и смотрел будто ему в душу, а потом животное улеглось ему под бок и стало засыпать.       — Правду говорят, что питомцы похожи на своих хозяев, — тяжело вздохнул Арсений. Ему пришлось смириться со своим положением, хотя, скорее он пользовался случаем. Ему стало так хорошо в объятиях Антона, так тепло.