Статистическое меньшинство

      

7 октября 2024 года (понедельник)

      Услышав щелчок поворачивающегося дверного замка, Феликс тут же вскакивает с кровати и, шлёпая босыми ногами по паркету, взволнованно бежит в коридор. Сердце трепещет в предвкушении, а лицо озаряет искренняя улыбка, стоит только взору уловить знакомый облик.       — Йени! — вскрикивает он и кидается на друга с объятиями, даже не давая тому возможности до конца закатить чемодан в квартиру.       — Ликси, задушишь, — стонет парень, одной рукой обнимая в ответ, а второй всё ещё пытаясь где-нибудь пристроить багаж.       — Я так скучал, ужас, ты даже не представляешь! — тараторит Ликс, от радости пружиня на носочках.       — Очень даже представляю! — забив на чемодан, Йени обнимает двумя руками, до лёгкой боли вжимая Ликса в себя.       Громкая радость быстро перетекает в спокойное наслаждение желанной близостью. Они не виделись с тех пор, как Феликс покинул Сеул. Айену пришлось въезжать в пустующую квартиру, а Ликс вернулся в уже обжитую, с множеством личных вещей, напоминающих о присутствии друга в этом пространстве. И вот, наконец-то, они дома, оба, греются в объятиях друг друга, а щёки болят от искренних, широких улыбок. Простое счастье, для которого достаточно лишь присутствия близкого человека.       — Ты хочешь есть? В душ? Помочь тебе вещи разобрать? — от переизбытка эмоций у Феликса всё внутри дрожит – так ему хочется другу угодить. Он и вправду очень скучал и теперь желает окружить младшего заботой со всех сторон.       — Все хорошо, Веснушка, но от чая не откажусь, — Айен выпутывается из объятий и наконец затаскивает чемодан в квартиру. Пока он раздевается, Ликс уже семенит ставить чайник. — С шиповником, пожалуйста.       — Фу! — восклицает с кухни Ликс комично-высоким голосом.       — Для тебя там куча других есть, выбирай любой.       К моменту, когда младший, помыв руки и переодевшись, приходит на кухню, на столе уже дымятся две чашки ароматного чая и стоит контейнер с чем-то явно сладким. Он кидает вопрошающий взгляд на неопознанный десерт, и Феликс спешит похвастаться своими кулинарными экспериментами:       — Брауни, — поясняет Ликс, — хотел тебя как-то порадовать. Правда, не уверен, что он хорошо получился, но я очень старался, — широко улыбается, суетливо вскрывая ёмкость. Воздух вокруг тут же начинает наполняться густым ароматом шоколада, аж слюнки текут.       — Сейчас проверим! — смеётся Йени.       Феликс умащивается на один из стульев с мягкими подушками, напротив друга. Раньше были просто стулья, и он ещё раз удивляется, как квартира преобразилась с лёгкой руки Айена. Сам он прожил тут не так долго и занимался обустройством исключительно своей спальни. Друг пошёл куда дальше – всё пространство наполнено мелочами, создающими уют. В коридоре появились вазочка для ключей и полка для обуви. В гостинной – шикарный пушистый ковёр, на котором можно будет валяться во время просмотра сериалов, и множество декоративных подушек на диване. Картины, статуэтки, вазочки, даже парочка каких-то растений на подоконнике. Кухня тоже кардинально преобразилась: окна прикрывают милые занавески нежно-розового цвета, прибавилось посуды и всяких полезных вещичек вроде подстаканников, органайзеров и вот этих самых подушек под попу.       — Как Прага? — возвращается Ли к интересующей его теме, грея руки об чашку.       — Скучновато. Клиент большую часть времени был своими делами занят, не всегда даже ночевать в номер возвращался. Но зато я посмотрел город, и он правда красивый. Я бы хотел туда с Чанни съездить.       — Думаю, у вас ещё будет такая возможность, — от улыбки у Феликса уже щёки болят, но это небольшая цена за искренность.       А эти двое всё-таки прекрасная пара. Их отношения на удивление рациональные, но всё равно наполнены трепетным теплом. Он не понимает, как им удаётся держать такой баланс, и иногда даже немножечко завидует.       — Кстати о нём. Что у вас там за история приключилась у Хвана дома? — а вот этой темы Феликс не уверен, что хочет касаться. Хотя с кем ещё обсуждать свои чувства, как не с самым близким человеком?       — А меня о Париже расспросить не хочешь?       Айен в недоумении приподнимает брови, выуживает из кармана смартфон и показывает их переписку. Ну конечно, Ликс во всех подробностях описывал всё с ним происходящее и даже обильно закидывал друга фотографиями. Да уж, стрелки перевести не получится.       — А что он тебе сказал?       Навряд ли бы Чан стал утаивать факт их «близости» – ребята максимально откровенны друг с другом, но Феликсу всё равно хочется сначала прощупать почву.       — Что Хван застал вас во время шалости и устроил скандал. А мне нужны подробности, так что, давай, выкладывай, — Йени говорил с озорным любопытством, сделав особый акцент на слове «шалости», дав понять, что он в курсе основного камня преткновения.       — Ну, мы с Чанни встретились пообщаться, он позвал меня к ним домой. Мы много говорили про Францию, а потом и про ваши отношения. Он сильно скучал по тебе, и как-то так договорились до… — протораторив скороговоркой, Феликс замялся на спорном моменте. Тогда, в процессе, всё было проще и логичнее, чем сейчас на словах.       — Минета, да. Не накручивай себя, я в курсе его потребностей. Мы-то на клиентов силы тратим, а у него только я, притом что либидо дай боже. Не знаю, как он дожил до моих восемнадцати и руки в кровь не стёр. — Йени смеется так искренне, что ещё более неловко становится. — Если тебе будет легче, то знай, что у него есть составленный мной список тех, с кем «можно», и ты в него входишь.       — Ох, ну, спасибо за доверие. А он тебе такой же список предоставил? — по-доброму язвит Ликс.       — Мне-то зачем? Я на работе и так затраханый. А ты от темы не уходи, — Айен тянется к чужому предплечью и мягко щипает, намекая, что ему невтерпёж узнать все детали.       — Ладно, ладно. Мы только начали, как пришёл Хёнджин, застал нас прямо в процессе и разозлился. Я только так и не понял, с чего вдруг такая реакция.       — Так, и что дальше? — друг выглядел крайне заинтересованным. Сплетни это же вообще святое.       — В результате он сказал, чтобы мы продолжали. А сам уселся в кресло и наблюдал.       — И вы согласились? — в удивлении приподнял бровь Йени.       — Судя по выражению лица Чанни, у него выбора особо не было. А я… увидел в этом возможность выделиться.       — Так вот откуда столько нелестных эпитетов о Хване у меня в личке, — хмыкнул Айен. — Продолжай.       — Когда мы закончили, и он прогнал твоего парня, то заметил, что у меня встал, и сказал, что мою проблему надо решить.       — Стоп, он что, тебе подрочил? Отсосал? — Йени аж склонился над столом в каком-то восторженном порыве.       — Нет.       Ли впился в чашку взглядом, нервно ёрзая пальцами по фарфору. Он бы совсем не отказался от всего перечисленного.       — Эм, тогда что?       — Он просто смотрел, как я сам справляюсь. Только пиджак свой дал.       — Тупо смотрел, как ты дрочишь? А пиджак нахрена? — недоумевал друг.       — Я сам попросил.       Айен смотрел на него то ли с разочарованием, то ли с сочувствием, пока оба молчали.       — Окей, и что дальше?       — Я кончил, он меня похвалил и ушёл, — пожал плечами Ликс, заливаясь румянцем.       Воспоминания заставляли искриться изнутри и вызывали вполне ожидаемую реакцию организма. Домашние шорты ощущались не такими уж и свободными в районе паха.       — Ох, ладно, правильно ли я всё понял? — обречённо вздохнул Йени. — Хван разозлился, застав вашу шалость, но вместо того, чтобы отругать и разогнать по разным углам, заставил тебя сосать Чану и дрочить самому себе? А сам при этом тупо пялился, не поучаствовал и даже не помог. Так?       — Ну, где-то так, да, — сконфуженно пожал плечами Ли.       — Прости, но он что – импотент? Даже я считаю тебя горячим. Чисто профессиональная оценка, если что.       Айен прекрасно знал своего друга и понимал, что тот готов на многое, лишь бы привлечь к себе внимание Хвана. Но вот поведение второго оставалось загадкой. Ликс дьявольски сексуальный – это слишком очевидный факт. Так как же перед ним можно было устоять? С этим Хваном что-то явно не так.       — Стоял у него крепко, и глаза горели. Может, я был ему неприятен, после того, как, ну… с Чаном?       За эти дни Феликс часто думал о причинах, почему Хёнджин так и не пожелал к нему притронуться. К сожалению, ответ на этот вопрос знал только сам Хёнджин.       — Они как-то одну на двоих девицу жарили, и Хван с ней целовался после того, как она Чанни отсосала. Так что он явно не из брезгливых, — Йени смотрел куда-то в сторону, обдумывая полученную информацию, и постукивал пальцами по столу.       — Господи, откуда ты такие подробности знаешь? — поморщился Ли.       — Мы открыты друг к другу, я знаю в подробностях всё о нём, а он – обо мне, — младший так и не отрывал взгляда от стены, только лоб хмурить задумчиво начал. — Меня смущает другое. Почему он разозлился? Если бы решил, что Чан мне изменяет, то подобного продолжения не было бы.       — Будет глупо думать, что он приревновал меня? — Феликсу было стыдно озвучивать такие мысли, и он попытался спрятать горящее лицо в своих ладонях.       — Ликс, ты столько лет себя понапрасну обнадёживал, не делай этого снова, — друг смотрит на него с нескрываемой мольбой.       Это не впервые – Феликс всегда ловит на себе такой взгляд, стоит лишь забыться и ненароком озвучить свои мечты о совместном с Хёнджином будущем вслух.       Не всегда понятно, кто из них на самом деле старше. Потому что пока Феликс строит воздушные замки, витая где-то в облаках, Айен мыслит куда более зрело, здраво взвешивая все факты, и руководствуется в первую очередь логикой, а не чувствами.       — Знаешь что, — продолжил Айен, — когда мы с Чанни только начали встречаться, босс сразу вызвал меня к себе.       — Ты мне об этом не говорил, — насупился Ли.       — Зачем? Ты бы тогда тоже с кем-нибудь из «Hwang Empire» встречаться начал, лишь бы тебя Хван к себе позвал, — хихикнул Айен, наблюдая, как старший демонстративно складывает руки на груди и обиженно надувает щёки. Вот только знает, что прав, Ликс точно бы попытался – они оба это знают. — Так вот, он мне целую лекцию провёл о том, что не позволит сотрудникам компании пользоваться куклами. И если Чан, или кто-либо другой, попытается обидеть меня – чтобы я сразу шёл к нему.       — Думаешь, дело в том, что я кукла? — от одной этой мысли у Ли внутри всё неприятно сжалось. До сорока он эту «проблемку» исправить никак не сможет.       — Ликси, — Йени тяжело вздохнул и заглянул другу в глаза, обдумывая, стоит ли делиться информацией.       Он слишком долго потакал фантазиям Феликса, страшась затушить его внутренний огонёк. Тот ведь видел в Хёнджине какого-то долбанного ангела-хранителя, чуть ли не поклонялся ему. Аж мерзко, потому что всё это, по мнению Айена, полнейший самообман. Пусть Хван и вытащил их из ада, предоставил возможность лучшей жизни, обеспечил перспективы, но… все его подарки и непонятная забота просто «пшик» по сравнению с тем, о чём грезит Ликс. Сказок не существует – лишь жестокий, алчный мир, в котором они живут. Феликс не глупый и не наивный, но сам себе закрывает глаза, когда дело касается его «Принца».       Да, Хван явно питает какие-то чувства к Феликсу, возможно, сродни родительским. Но будь там что-то большее, за почти пять лет он точно сам бы сделал шаг навстречу. Этого не произошло. А случившееся «недоразумение» у него дома вряд ли что-то меняет – лишь случайность. Ликсу лучше отпустить Хвана и жить дальше.       — Чан говорил, что Хёнджин никогда не прибегал к услугам кукол – это его принципиальная позиция.       Отбирать надежду у близкого человека собственными руками – ужасно. Но как иначе? Невозможно всю жизнь прожить в иллюзии. У Феликса могут быть другие, хорошие отношения, достойный человек. Вот у них же с Чаном получилось, так почему у того не может?       — А ещё… — слова как песок, царапают горло, но необходимо выдавить это из себя. Кто-то же должен разорвать этот бесконечный цикл самотерзаний. — У него кто-то есть. Там вроде любовью не пахнет, но они уже несколько лет… Мне жаль, Веснушка, но, может, пришло время посмотреть на ситуацию трезво и отпустить его? — Айен тянется к нему и сжимает ладонь в своей руке, пытаясь поддержать.       Сердце ноет, а Феликс даже не реагирует на прикосновение. Оцепенел, смотрит на него, не моргая. Айен буквально слышит, как внутри друга происходит внутренняя борьба. Озвучь подобное кто-либо другой, Феликс бы не задумываясь отмахнулся, высмеял и сказал бы, что это бред сивой кобылы. Но никого ближе Айена у Ликса нет, и тем ужаснее разрушать его воздушные замки. Остаётся лишь надеяться, что…       — Ты знал, но ничего мне не сказал? — голос хрипит, когда Феликс таки силится заговорить.        Грудь, голову, всё тело словно бы поместили в промышленный пресс, и тот гудит, запущенный рукой человека, которому беспрекословно доверял. Безжалостно давит, раздрабливая кости и уничтожая саму суть… веру, так долго служившую ориентиром во мраке. Несправедливо. Хочется отмотать время, не слышать, не знать, не сознавать сказанное.       Феликс дёргается, пытаясь высвободиться, уйти от контакта, разговора и рвущих изнутри чувств. Его не отпускают, держат крепко. В пылу подступающей истерики он задевает чашку и наконец замирает, наблюдая, словно в замедленной съёмке, как жидкость растекается по столешнице омерзительной кляксой – так же и мысли в его голове.       — Я не хотел тебя ранить, прости.       Айен не может позволить Ликсу закрыться, поэтому идёт к нему и крепко обнимает, слушая, как тот тихо всхлипывает. Пытается утешить, хоть у самого сердце за друга не на месте.       Феликсу больно. Ему в своих розовых очках, вроде бы, не так уж плохо жилось. Неужели он и вправду просто замечтался, принимая желаемое за действительное? Теперь-то понятно, почему Хёнджин к нему даже прикоснуться не захотел. Может, старший поддался обычным низменным желаниям и не смог отказать себе в удовольствии полюбоваться картинкой, но на этом всё? Тот не станет спать с ним, потому что Феликс – кукла. А о каких тогда взаимных чувствах он тут размечтался? Как глупо и наивно.       Но ведь он видел бушующее желание в глазах Хёнджина, ему ведь не показалось? Правда… если тот способен удержать столь сильную эмоцию в себе, то, может, Айен прав: Феликсу ничего не светит? Хван ведь не поддался, пусть и возбудился, очевидно, сильно, но не притронулся ни к себе, ни к Феликсу.       Феликсу больно. В нём смешиваются обида, отчаянье, тлеющая надежда и страх, выплёскиваясь наружу горячими слезами. И он отпускает все эти чувства, позволяет слезам увлажнить щёки, пока сам вжимается в единственного, кто всегда поддерживал его.

◇-•-◆-•-◇

25 октября 2024 года (пятница)

      Проверяя очередной список запросов из приюта, коим заведует, Хёнджин в который раз задумывается о том, что пора в своей жизни что-то менять и учиться делегировать обязанности. Говорят, хочешь сделать что-то хорошо – сделай это сам. Именно этим он руководствовался, взвалив на себя кучу обязанностей. Только время шло, их становилось всё больше и больше, а голова у него по-прежнему одна, и часов в сутках всё так же – двадцать четыре.       Этого катастрофически не хватает. Да и самого Хвана вот-вот не хватит. Он уже чувствует, как скопившаяся усталость вставляет палки в колёса. Думать логически становится сложнее, постоянные боли в разных частях тела сильно отвлекают, да и в целом – он банально вымотался. Может, плюнуть на всё и поставить задачу отделу кадров, подыскать достойных людей, дабы передать хотя бы часть обязанностей?       От мыслей его отвлекает шум в приёмной, кто-то на повышенных тонах спорит. Странно.       Дверь в кабинет распахивается, и Оливия спешит внутрь:       — Простите, господин Хван, к вам…       Ей не дают договорить, нагло отпихивают в сторону, проходят к центру кабинета. У гостя лицо недовольное, и руки на груди сложены.       — Прости, пожалуйста, Оливия, — Хёнджин устало вздыхает, ему стыдно перед своей секретаршей за чужую наглость. — Можешь идти.       Девушка кидает недовольный взгляд на гостя и поджимает губы. Ей явно есть что сказать, но она сдерживается, и Хван за это благодарен. Оливия морщит нос, кивает и выходит из кабинета, осторожно прикрывая за собой дверь.       — Юджин, что ты здесь делаешь? — Хёнджин откидывается в кресле и потирает висок. Разговор вряд ли получится приятным, раз тот решил в офис вломиться.       — А как мне ещё до тебя добраться, Хённи, если ты меня упорно игнорируешь, а? — тут же заводится парень.       — Я же сказал, что увидимся, когда появится время. У меня куча работы.       — У тебя всегда её куча, она бесконечная какая-то! — топает ногой тот. Старше Хвана на добрых четыре года, а ведёт себя порой, как дитя малое. — Но неужели я так много прошу? Пару часов в неделю, это так сложно?       — Боже, Юджин, — Хёнджин потирает лицо руками. Он не хочет сейчас разбираться в том, кто, кому и что должен. Будет проще задобрить парня хоть как-то, и может, от него на время отстанут. — Прости, я правда заработался и виноват.       — Так-то лучше, — недовольство быстро сменяется на ехидную улыбочку. — Я ведь скучал.       — Я тоже, — врёт Хёнджин. Ему вообще не до парня было, работы и вправду много, а ещё мысли в голове… и совсем не о Юджине.       Юджин сегодня выглядит превосходно, явно прихорошился к встрече. Изящная блуза нежного персикового оттенка гармонично сочетается с классическими брюками со стрелками. Весь в дорогих побрякушках, подаренных Хваном. Высветленные волосы стали чуть короче, но укладка безупречная. Идеально незаметный макияж хорошо подчёркивает глаза и выделяет скулы. Парень знает себе цену – высокий, красивый и амбициозный. Хёнджин до сих пор не понимает, почему тот вцепился именно в него, у которого времени никогда нет, и ничего, кроме хорошего секса, дать не способен. Можно было бы подумать, что дело в деньгах, но Юджин сам из весьма состоятельной семьи. Подарки принимает, но содержать его не приходится. В общем – загадка.       Парень смягчается, облизывает губы и медленно движется к Хёнджину.       — Покажешь, насколько? Я изголодался, — шепчет он и тянет за лацканы пиджака вверх, заставляя встать.       В нос тут же ударяет сладкий парфюм. Хван ненавидит его, несколько раз уже просил сменить, даже дарил другие, более приятные ему ароматы. Но Юджину иногда поебать на мнение Хёнджина, главное, что самому нравится.       Даже слово сказать не дают, впиваются в губы требовательным поцелуем. Руки уже под пиджаком хозяйничают, сжимают талию. Хёнджин отвечает скорее по инерции, он уставший, и сегодня не в настроении, но Юджин не отстанет, пока не получит своё. К сожалению, он игнорировал любовника слишком долго, и теперь вряд ли выйдет тактично отказать.       — Хочу разложить тебя прямо на этом столе, — шепчет Юдж на ухо и тут же прикусывает в подтверждение своих слов.       — Я не готовился, и дверь не заперта. — Хван же вообще не уверен в том, чего он хочет. Когда-то им с Юджином было хорошо, он горел этим парнем, заводился с пол-оборота. Но сегодня…       — Похер, и похер! Твоя секретарша знает, что я здесь, и никого не пустит.       С него уже сняли пиджак, кинув тот на рабочее кресло, расстёгивают ремень, влажно вылизывая шею. Хёнджин и глаза прикрыть боится, чтобы не уснуть, энергии на минимуме, а после Юджина и вовсе ничего не останется. Как только ширинка оказывается расстёгнута, Юдж достаёт из среднего ящика стола смазку и презервативы, не глядя отбрасывает их на стол. Он знает, где что лежит, им в офисе трахаться не впервой приходится. Только раньше это было сильно позже рабочего дня, а сейчас за дверьми Оливия, и очень не хочется, чтобы она слышала их.       Он наблюдает, как парень перед ним на колени становится, в глаза заглядывает и улыбается вызывающе, пока брюки с бельём вниз тянет. Но улыбка сменяется озадаченно поднятой бровью, когда приходит понимание, что Хёнджин по-прежнему мягкий – вообще никакой реакции на ласки не последовало.       Да, у них такое впервые, и да, Хёнджину стыдно. Он сам не понимает, почему от всего процесса больше раздражения испытывает, нежели удовольствия.       Но Юджин не сдаётся, смачивает пальцы слюной и, пока берёт в рот, нежно поглаживает сжимающееся колечко мышц. Знает, как Хёнджину нравится – за несколько лет они изучили друг друга вдоль и поперёк. Пальцы сжимаются на светлой копне волос, прижимают ближе. Хван прикрывает глаза да голову назад запрокидывает, пытаясь сосредоточиться только на ощущениях.       Что-то не так. От едкой, приторной сладости начинает подташнивать, а локоны между пальцами совсем не такие шелковистые, как должны быть. Он принимает чужую ласку, а сам думает лишь о том, что даже не успел понять, как пахнет Феликс.       С Юджином когда-то было хорошо. Они где только друг друга не брали. Наверное, и поз таких не придумали, в которых они успели побывать, иногда меняясь ролями прямо в процессе. Может, и сейчас попробовать? Может, если он будет сверху… А толку, если всё равно не стоит? Господи, какой позор.       — Юджин, хватит, — он тянет любовника от себя, и тот, отстраняясь, в глаза разочарованно заглядывает. — Прости, ничего не получится.       — Ты прикалываешься? — парень вытирает губы и поднимается на ноги, ещё раз кидая расстроенный взгляд в область паха Хвана, пока тот натягивает бельё. — Я месяц ждал, а у тебя даже не встаёт.       — Мне правда жаль, — Хёнджин морщит нос, ему стыдно до ужаса, но что он может поделать. Не заставишь же себя? У него за эту попытку даже желания не прибавилось.       — Ну, с моим-то всё в порядке. Может, хотя бы отсосёшь тогда?       Юджин никогда не отличался особой тактичностью, но сейчас специально бьёт ниже пояса. Да, ситуация неприятная, и Хёнджин начинает откровенно злиться. Даже не на то, что его упрекают в недееспособности, скорее ему неприятно, что с ним и его проблемами не считаются. Юджин тоже злится, и его можно понять, он всегда был весьма эгоистичным, но отходчивым. Обычно все проблемы решались горячим перепихоном, а вот сейчас и того не получится.       — Ты серьёзно не понимаешь, насколько я уставший? На ногах еле стою, а ты вломился в мой кабинет и требуешь что? Отсосать тебе? Просто ахуенно!       Ну вот, хотя бы так кровь в жилах да забурлила. Только хочется скорее врезать по красивому личику, чем встать на колени и взять в рот.       — Если бы ты нашёл на меня время, ничего и требовать не пришлось бы! — характер не пропьёшь, вот и Юджину до сих пор невдомёк, что Хвану сейчас нужны не претензии, а понимание. — Нахер мне любовник, который трахается только со своей работой?       — Так найди себе кого-нибудь другого!       Хёнджина до головной боли бесит, что Юджин думает только о себе. Так всегда было и всегда будет. Он-то и не должен Хвану ничего, у них лишь взаимовыгодные отношения, завязанные на сексе, никто никому в любви не клялся. Но обычную человеческую эмпатию же не отменяли? Хёнджин сам понимает, что порет горячку на эмоциях, но остановиться уже не может. У них этот разговор не впервые, Юджин изначально осведомлён о загруженности партнёра, но из раза в раз продолжает пилить.       Юджин столбенеет. Так открыто его Хван посылает впервые, обычно всё сводилось к примирительному сексу, но не в этот раз. Сейчас они должны всё решить или разговором, или попрощаться. У Юджина было достаточно времени, да и сил в эти отношения он вложил немало, чтобы понимать – Хёнджина отпускать нельзя, слишком уж лакомый кусочек. Поэтому он набирает в лёгкие воздуха и прикрывает глаза, пытаясь успокоиться.       — Ладно. Разберись, ради всего святого, с этой своей переработкой и позвони, когда будешь готов нормально поговорить… и не только.       Смотрит на Хёнджина с таким снисхождением, словно это он делает одолжение. Хван не отвечает, всё ещё кипит внутри и пытается держать язык за зубами – препираться дальше не хочется. Будет лучше, если Юджин сейчас просто покинет помещение. И тот, видимо, думает так же. Разворачивается и просто уходит, даже не прощаясь. Хотя он и пришёл-то не здороваясь. Раздражение пульсирует под кожей, и Хван вздрагивает, когда незваный гость с силой хлопает дверью.       Всё – последние силы ушли на глупую ссору. Хёнджин садится в своё кресло, кладёт руки на стол, а сверху на них и голову. Он не просто устал, он заебался – в худшем из смыслов. Минут пять уходит на то, чтобы хоть как-то успокоить нервы, а потом истощение обрывает нить реальности, погружая его в критически необходимый сон.       

•••

      Просыпаться от ноющей в пояснице боли – весьма сомнительное удовольствие, особенно когда она дополняется режущей в шее и затёкшими в неудобной позе конечностями. Хёнджин мысленно матерится. Ему плохо, физически и морально, аж до слёз. Только права на них нет, потому что он тот маленький кирпичик, на котором держится огромная империя. Дашь слабину – и всё рухнет, похоронив под собой и Хвана, и множество других, от него зависящих. Блять.       Он открывает глаза и потягивается в кресле, поднимает руку, чтобы размять шею, и тем самым скидывает с себя плед. Стоп, откуда плед?       Ответ очевиден – Оливия. Она тоже часто упрекает его за нездоровый трудоголизм, только в отличие от Юджина её мотивы заключаются в искренней заботе о самом Хёнджине, а не личной корысти. Хван мог бы подумать, что девушка питает к нему романтические чувства, но она уже нашла своего «того самого» и успешно связала их узами брака. Просто Оливия такая – добрая, не лишённая эмпатии и готовая заботиться даже о своём непутёвом начальнике.       Сколько он проспал? Чуть больше часа, судя по цифрам на мониторе. Слишком мало, ему нужно хотя бы восемь часов, а ещё лучше – регулярный, полноценный сон. Если так продолжится, то все его старания пойдут по одному месту, он просто сляжет, а его работу будет делать некому. Просто отличная организация труда, браво, Хёнджин.       Оливия права.       Хван нажимает на кнопку вызова секретаря и надеется, что девушка сегодня задержалась и увидит сигнал. Он встаёт, аккуратно складывает плед и пытается немного размять мышцы. То, что достиг критической точки, сам чувствует. Лучше поехать домой и упасть в постель.       — Господин? — Оливия почему-то шепчет. Видимо, думает, что он ещё не до конца проснулся, и в чём-то она права.       Поехать домой… или?       — Оливия, спасибо большое за твою заботу, — Хван протягивает ей плед и нежно улыбается, — даже не знаю, как тебя отблагодарить.       Чего ему хочется на самом деле, только для самого себя?       — Зато я, знаю, — уверенно хмыкает девушка, слегка задирая подбородок.       — Прекрасно. Для тебя – всё что угодно! — Хёнджин не лукавит, его благодарность равна возможностям. А они весьма обширны.       — Я хочу, чтобы вы позаботились о себе, прямо сейчас. Через пять минут кабинет должен быть пуст, и больше вы задерживаться не будете! — по её лицу видно – не шутит.       Что может сделать его хотя бы чуточку счастливее?       — По последнему пункту никаких гарантий дать не могу.       Серьёзный настрой девушки вызывает у Хвана искреннюю улыбку, ощущение тепла под сердцем. Простая забота – на самом деле, это уже так много. Даже больше, чем ему нужно. О нём когда-то заботилась мадам Ён, потом эстафету перенял Чан и продолжает опекать по сей день. Отец вот… видел в нём скорее инвестицию в будущее и оберегал, как ценный ресурс, а не родного человека. Интересно, если бы мама не погибла, она бы заботилась о нём? Любила бы как сына, душой?       — Скажи водителю, что я спущусь через три минуты.       Он бы тоже хотел заботиться о ком-то. Не потому, что так нужно или в силу долга, а по велению сердца. Всё началось с Феликса: в их первую встречу эта необходимость проклюнулась, и он понемногу тешил её, годами так или иначе опекая мальца. На расстоянии. Этого мало.       — Домой? — радостно восклицает девушка.       Отец. Мама. Феликс. Иронично, но всё сходится в одной точке. И Хёнджина тянет…       — Нет, в «Oddinary».       Он видит, как девушка хмурится, и сразу догадывается, о чём та подумала, поэтому спешит разубедить:       — Нет, не по работе. Буду отдыхать, как простые смертные.       — Тогда поспешите, у вас всего две минуты осталось! — Оливия демонстративно стучит пальцем по своим смарт-часам и убегает прочь, словно озорной ребёнок.       

•••

      И вот снова этот взгляд. Ему кажется, что водитель строит какие-то свои планы с расчётом на то, что раньше девяти вечера работать не придётся, а потом Хёнджин их рушит внезапным побегом с работы. Теперь на него смотрят с каким-то непониманием и лёгким осуждением. Вот только сегодня Хвану на это глубоко плевать, он обещал позаботиться о себе.       — Заедем в Макдональдс по дороге.       Водитель таращится на него округлившимися глазами, и это забавляет Хёнджина. Да, ему хочется вкусной гадости вместо дорогих, изысканных блюд – кто ему запретит эту маленькую радость? Сейчас он чувствует себя, словно студент, сбежавший с пары. Такая незначительная шалость, от которой на душе разливается детская радость. Интересно, каково в роли этого самого «простого смертного»?       Он бы ходил в обычную школу, и ввиду внешности, наверное, был бы довольно популярен. Рано лишился девственности, обзавёлся друзьями и большим кругом знакомств. А потом поступил в какой-нибудь университет, само собой, на платное, и теоретические родители ему бы помогали. Он бы считал это нормальным, но всё равно старался хорошо учиться, чтобы не подвести их. Со школы сохранилось бы всего пару связей – настоящих друзей, а в высшем учебном заведении встретилось много новых лиц и приключений. Вечеринки, свидания, зубрежка и ненавистные сессии, прогулы – жизнь была бы лёгкой и сложной одновременно. Возможно, тогда бы он встретил свою первую любовь, парня или девушку, способных покорить сердце. Устроился на какую-то подработку и снимал маленькую квартирку на пару с одногруппником. А через несколько лет что-то бы пошло не так и первая любовь закончилась, разбив ему то самое сердце. Он бы какое-то время хандрил, считал жизнь несправедливой и жестокой, а потом постепенно оправился и продолжил свой путь.       Такая простая, скучная жизнь. Желанная. Он бы никогда не узнал, как выглядит эта жизнь с изнанки. Про искалеченные судьбы и тела. Что такое живой товар и насилие, так или иначе сопровождавшее каждого из его подопечных. Не взял бы в руки оружие и не спустил бы курок. Не загибался бы на работе, пытаясь изменить хоть что-то и спасти хоть кого-то. Тогда бы он не встретил Чана, потому что живут они в разных мирах. И Феликса, потому что… никто бы не спас мальчика.       Никто не спас. Хван Хонсеб бы не поехал в тот притон, чтобы проверить сына. А если бы поехал сам, то не выбрал Ёнбока из-за порченой «шкурки». Сначала бы погасла искра в глазах или остановилось сердце?       Даже думать об этом больно. Ванильный шейк сразу теряет свой вкус, а приятная наполненность желудка превращается в тяжесть. Для Хёнджина нет никакой простой жизни и никогда не будет, но… он на своём месте, там, где и должен быть. У него есть власть, деньги и непреодолимое желание спасать… всех, кроме себя? А кто спасет его? Ён, Чан, Оливия? Их попытки кажутся слишком робкими и незначительными на фоне всех тягостей его жизни. Юджин? Об этом даже думать смешно. Юджину нет никакого дела до Хвана и его хрупкой души, лишь бы разложить друг друга где-нибудь. Есть ли хоть кто-то в этом мире, способный заглянуть глубже? Пробиться через все преграды к самому сердцу и обнять его? Хоть кто-то, кому будет нужен Хёнджин, слабый и тревожный, с кучей страхов и своей наивной добротой, а не глава «Hwang Empire», господин Хван, с деньгами, непроницаемой бронёй и властью влиять на жизни?       Завидев яркую вывеску клуба, Хёнджин трясёт головой, пытаясь отогнать тяжёлые мысли. Он приехал сюда отдохнуть, а уже успел снова загрузиться. Сомнительная помощь самому себе.       — Не уезжай далеко. Я ненадолго, — сообщает он водителю, покидая авто. Даже не дожидается, когда ему дверь откроют. Сегодня он хочет побыть совершенно обычным. В своём же заведении?       — Как скажете, господин, — успевает прорваться к слуху, прежде чем Хван хлопает дверью и наконец делает глубокий вдох осенней прохлады.       Он не собирается оставаться тут на всю ночь. Ему просто хочется чего-то приятного для себя, например, встретиться с Феликсом в другой обстановке и при более лояльных обстоятельствах. Наконец нормально поговорить, может, выпить вместе. Хотя Феликс вряд ли будет пить алкоголь – куклам в клубе нельзя. А может, его вообще не окажется там, возможно, он сегодня где-то развлекается с клиентом? На каком-нибудь пафосном мероприятии мило улыбается и делает вид, что ему очень интересны чужие рассуждения о чём-то там. Но Хван всё равно рискнёт, он и так годами отказывал себе в этой маленькой слабости – веснушчатом мальчике.       Охрана на входе учтиво кивает. Он не был здесь с момента найма управляющей, но все работники знают, кто на самом деле «правит балом». В представлении Хозяин не нуждается.       Внутри его встречает громкая музыка, сразу же заставляя поморщиться. Усталость и головную боль никто не отменял, но он знает, что нужно перетерпеть. Привыкнет к смене обстановки, и станет легче. Светомузыка режет по глазам, а множество смешивающихся запахов алкоголя, духов и тел до тошноты забивают рецепторы. Возможно, это была не такая уж и хорошая идея? Хёнджин даёт себе пятнадцать минут на адаптацию, и если не станет легче – просто поедет домой, отсыпаться.       Вечер пятницы для него не лучшее время – слишком много людей. VIP-столики заняты важными дядями, и Хван надеется, что его не заметят. Не хочется весь вечер объясняться, почему он не собирается к ним присоединиться. В остальном же клуб забит молодыми и юными отпрысками других состоятельных людей. Это дорогое заведение, одно из лучших в Сеуле, и Хёнджин очень старается удержать этот статус, но пьяная молодежь при деньгах всё равно упорно добавляет лишних проблем. Алкоголь, а часто и наркотики, не сильно способствуют культурному поведению.       Нет, Хван не ханжа и ничего против подобного отдыха не имеет, ему даже немного завидно. Он тоже хотел бы прийти в клуб с друзьями, выпить и повеселиться на абсолютно пустую, не обременённую кучей мыслей, голову. Танцевать, шутить глупые шутки, флиртовать и даже в пьяном угаре трахнуться с кем-то приглянувшимся в туалете. Почему бы нет? Просто жить в удовольствие. Но его история сложилась иначе.       Пробираясь к бару, он видит знакомое лицо. Сегодня работает Винсент, их пути уже не раз пересекались. Так даже лучше, этот человек ему приятен и на язык остёр, а это Хёнджину по душе.       Бармены в их клубах не просто коктейли мешают, на них большой кусок ответственности. Это глаза и уши заведения, именно они следят за куклами и их благополучием. Люди с улицы на эту должность попасть не могут. Винсенту вот уже за сорок точно, но он надёжный и трудолюбивый. Ценный работник.       — Ого, босс, у нас проверка? — восклицает бармен, наблюдая, как Хван садится на свободный барный стул, и машет своему помощнику, давая понять, что будет занят.       — Привет, Винс, — он тянет к тому руку в приветственном жесте и спешит успокоить мужчину: — Я тут как клиент.       — Куклы? — удивлённо округляет глаза Винсент и растягивает губы в ехидненькой улыбке.       — Твой, — смеётся Хёнджин, постукивая пальцами по барной стойке.       — Какая честь. Виски?       Хёнджин кивает и осматривается по сторонам, рассматривая толпу. Светлых голов тут много, но все не те. Может, Феликс за каким-то из столиков, которые отсюда не просматриваются, или вообще не в клубе? Хотелось бы вновь с ним увидеться, тем более что Хван каким-то чудом таки выбрался из офиса. Там осталось много нерешённых дел – завтра будет сложный день. Так, стоп, никаких мыслей о работе этим вечером!       — Может, управляющую позвать? — уточняет бармен, подвигая к нему заказанный напиток.       — Не будь со мной так жесток! — картинно кривится он. Не хватало сейчас ещё выслушивать о всех прелестях управления данным заведением.       Хёнджин вновь скользит глазами по толпе, но желанный образ обнаружить не удаётся. Он может так просидеть до бесконечности, высматривая и гадая. Глупо.       Винсент обслуживает компанию молодых парней, но жест Хвана замечает и, закончив с заказам, сразу спешит подойти.       — Феликс сегодня в клубе? — он упускает ненужные объяснения – всё равно додумают за него, что бы ни сказал.       — Да, но вы разминулись. Он недавно ушёл в номер, с клиентом, — бармен отвечает слегка отстранённо, но глаза загораются любопытством.       Хван никогда не приезжал в клуб просто выпить или отдохнуть и за конкретных кукол тоже не спрашивал. Разве что у распорядителя, и то «по секрету». Логично, что подобная перемена сейчас интригует и вызывает вопросы.       — Понятно, спасибо, — за маской безразличия пытается скрыть неприятный осадок испаряющейся надежды на встречу с веснушчатым.       Достав телефон, он ищет номер водителя и задумывается о том, стоит ли уехать сейчас или всё-таки пропустить ещё стаканчик-другой.       — Добрый вечер, не помешаю?       На соседний стул присаживается какая-то девушка. Он даже толком не обращает на неё внимания, рефлекторно кивает головой.       Ушёл в номер. С клиентом. Хёнджин не понимает, какие чувства испытывает по поводу этой информации. В какой-то степени ему неприятно, ведь Феликс прямо сейчас занимается сексом с каким-то посторонним человеком… но это его работа, он кукла. Хван видел его «в деле», но обстоятельства были другие – не работа, а скорее интересная и чертовски горячая игра. Парень мог отказаться, уйти, не играть эту роль перед ним, но решил подчиниться странной просьбе. Почему? Побоялся впасть в немилость?       — Я Наён, — снова отвлекает его девушка и игриво улыбается, слегка склоняясь к нему.       — Прошу меня простить, но я не заинтересован в компании, — пытается вежливо объясниться Хёнджин.       Феликс прекрасно отыграл ту роль, никогда Хёнджин ещё не видел такой страсти. Даже интересно – это профессиональный навык? С клиентами он ведёт себя так же умело? Искусно подбирает роли, находя слабые места, и заставляет сгорать заживо от собственной похоти?       — Жаль, такой хорошенький, — вздыхает некая Наён.       Зеркальная комната.       Хван попал в ловушку, уподобился большинству клиентов. Основная установка кукол – сделать так, чтобы клиенты думали, что их на самом деле хотят. Словно вот эта искушённая плотскими удовольствиями личность способна полюбить и возжелать их, как никого другого. Феликс провернул с Хёнджином то же самое, а он клюнул?       Он должен выяснить. И у него есть такая возможность. Не зря же сам себе подготовил лазейку, хоть изначально и не собирался ею пользоваться. Тогда он оправдывал это решение тем, что хочет позаботиться о Феликсе, предоставить ему лучший номер, но… Да зачем себе врать-то? Ведь уже тогда понимал, что может дать слабину и захотеть воспользоваться бонусом комнаты.       Он снова подзывает бармена, попутно пытаясь обдумать, как оправдать свою просьбу. Но, похоже, это ни к чему.       — Пропуск в зазеркалье, — Винсент тут же протягивает ему серебристую ключ-карту с логотипом клуба, невинно улыбаясь.       Неужели Хван настолько очевиден?       — Спасибо, — ну какой смысл оправдываться? Он взрослый человек, это место и люди принадлежат ему, он в своём праве воспользоваться… Вот только румянец стыда всё равно заливает щёки.       — Босс, — окликает его бармен, когда Хёнджин уже встаёт, чтобы отправиться наверх, — вы там уже были? Знаете, как всё устроено?       — Нет, — робко мотает головой Хёнджин, пряча карту в карман брюк. Чувствует себя, словно школьник, которого застукали за подглядыванием в женской раздевалке.       — Там тотальная звукоизоляция. Вот, вам пригодится, — Винсент толкает по стойке в его сторону коробочку с беспроводными наушниками, а потом что-то быстро записывает на стикере и вкладывает Хвану прямо в руку. — Номер аудио-трансляции и пароль.       — Спасибо, Винс, — его смущает происходящее, но любопытство и какое-то лёгкое волнение с нотками возбуждения толкает вперёд.       Два охранника на подходе к секции с комнатами вежливо кивают, не задавая никаких вопросов, а Хёнджину всё ещё неловко. Теперь как минимум трое людей знают, куда и зачем он направляется, и, скорее всего, скоро будет четверо. Винсент точно сообщит управляющей Хянми, что сам господин Хван посетил клуб и уделил внимание кукле. А он-то просто хотел выпить и поговорить. Вот блин.       Перед нужной дверью он мешкает. Страшно и любопытно. Сам ведь не знает, как отреагирует на увиденное. Будет больно, неприятно, противно? Что он вообще собирается выяснить? Как работает Феликс или проверить самого себя?       Ключ-карта срабатывает, и дверь перед ним распахивается.       В маленькой комнатке пустовато. В противоположном углу стоит вешалка для одежды, и Хёнджин решает оставить на ней пиджак, попутно расстёгивая пару пуговиц на рубашке. Он специально не поворачивает голову вправо, оттягивая момент. По центру стоит большой кожаный диван, а сбоку от него – небольшой столик. На том лишь салфетница и пиала, наполненная маленькими пакетиками – смазка. Всё, чёрт возьми, продумано, даже урна у дверей имеется.       В помещении и вправду полнейшая тишина: не слышно ни музыки из клуба, ни происходящего за стенами соседних номеров. От того даже малейший шорох одежды, кроткие шаги и собственное дыхание кажутся особо громкими. Смотря себе под ноги, он садится на центр дивана, рядом кладёт телефон, стикер и наушники. Пока не уверен, что хочет воспользоваться ими, но лучше держать под рукой.       Нервы шалят, ему одновременно неловко и волнительно. Пару глубоких вдохов помогают слегка успокоиться и набраться решительности, чтобы поднять взгляд. Прямо перед ним – прозрачная стена, дающая обзор на зеркальную комнату. Он вторгается в чужое личное пространство, без спросу и разрешения, но, стоит взгляду зацепиться за желанный образ, все самотерзания отходят на второй план.       Хёнджина никто не увидит, по ту сторону – лишь зеркало, а вот он может наблюдать за шоу с первого ряда. Оно ещё не началось, и есть возможность осмотреться. Вдоль противоположной стены находятся две двери, а между ними стоят широкие деревянные комоды, покрытые белой краской. Вообще вся комната выполнена в белых и насыщенно красных тонах. Слегка резковато, на взгляд Хёнджина. По центру – огромная кровать, а у её ножек белоснежный, мягкий ковёр. Почти всю левую стену закрывают плотные бархатные портьеры насыщенного рубинового цвета, перед которыми стоит такого же оттенка диванчик, небольшой, с пухлыми подушками. Он выглядит мягким и уютным… если не знать, что на нём могли делать. Вдоль зеркальной стены пусто, а справа в углу стоит пару стульев, как раз перед потайной дверью. Ею не пользуются? Кто-то вообще приходил сюда к Феликсу кроме него?       Дальше, вдоль правой стены, располагается объёмное мягкое кресло и сбоку к нему прилегает продолговатый столик, а за тем уже и входная дверь. Кресло, а точнее, тот, кто сидит в нём, как раз и приковывает к себе взгляд. Сердце начинает биться быстрее, но Хван даже не замечает этого, с восхищением изучая объект своего внимания.       Феликс необычайно красив. Платиновые волосы крупными локонами ниспадают к плечам, а белоснежный атласный халат добавляет облику невинности. Он выглядит расслабленным, голова запрокинута на спинку кресла, глаза прикрыты, одна рука покоится на быльце, а вторая откинута на столик. Сидит нога на ногу, а длинные полы халата не скрывают выставленных на обозрение острых коленок и части бедра с молочной кожей. Весь его облик сейчас отдаёт возвышенной умиротворенностью. Как же он не похож на ту порочно-огненную стихию, что Хван застал в своём доме месяц назад.       Внезапно Феликс открывает глаза и смотрит в сторону комода, а у Хвана сердце замирает. Это очень странное чувство, когда ты видишь всё, а тебя – нет, мозг не сразу верит в это. Хёнджин даже пошевелиться боится, словно может выдать своё присутствие. Феликс встаёт и расслабленной походкой направляется к комоду. Тонкая ткань, потревоженная движением, красиво струится по телу – завораживает.       В руках парня оказывается смартфон, и он что-то внимательно на том изучает, постепенно на его лице появляются новые эмоции. Такое впечатление, что Феликс взволнован. Оглядывается на одну из дверей, заправляет прядь волос за ухо и поправляет халат. А после оборачивается и смотрит на своё отражение, внимательно изучая холодную поверхность зеркала. А у Хёнджина поджилки трясутся, ему кажется, что этот взгляд не остановить, даже сквозь стекло способен добраться до него.       Ситуацию спасает распахнувшаяся за Феликсом дверь, переманивая на себя внимание. Клиент выходит из ванной комнаты, и эти двое мягко улыбаются друг другу. Шоу начинается? Хёнджину не по себе, словно впервые смотреть порно, только с человеком, которого любишь… Любишь? От этой мысли он вздрагивает. Да, конечно, он любит Феликса, ещё с момента обнаружения той самой искры. Нежно, трепетно и по-отцовски. Но разве родители смотрят порно с участием своих детей? Хван одёргивает собственные мысли, решая, что те понеслись куда-то не туда.       Мужчина лет тридцати пяти, а может, и чуть старше, невысокий, вообще ничем не приметный. Таких большинство, серая масса, но у этого достаточно денег, чтобы трахнуть ангела. Клиент в одном нижнем белье подходит к Феликсу и разворачивает к себе, тут же притягивая ближе. Шепчет что-то на ухо, пока тот запрокидывает голову назад и подставляет шею под чужие губы. Маленькие ладошки покоятся на плечах мужчины, пока тот своими исследует податливое тело через тонкую ткань, скользит по спине к ягодицам, сжимает, вдавливает в себя. Голодные поцелуи ложатся на нежную кожу шеи, оставляя за собой лишь мокрые следы. Другие, более длительные, оставить тот может лишь за дополнительную плату, но это не приветствуется. Куклу желательно возвращать в идеальном состоянии, без синяков и засосов – другим клиентам может быть неприятно видеть их.       Губы исследуют тонкую шею, кадык и плечо, с которого от хищных манипуляций уже спала ткань. Хёнджин вновь поражается, как невинно сейчас выглядит Феликс, с прикрытыми глазами и едва заметной улыбкой на устах. Он робкий и податливый, принимает чужое внимание расслабленно, не противясь, но и самостоятельно не вступает в игру. Ангел.       Всё меняется, когда мужчина отстраняется в полшага. Берёт руку парня за запястье и прикладывает к своему паху, самостоятельно надавливая и потирая ею привставший член. Второй же тот бесцеремонно вторгается тремя пальцами меж пухлых губ, вгоняет глубоко и резко, не встречая никакого сопротивления. В этот момент Хвану хочется ударить по этим рукам, одёрнуть незнакомца и увести Феликса подальше, чтобы неповадно было лапать столь прекрасное существо этими отростками. Но вместо этого он лишь расстёгивает оставшиеся пуговицы на своей рубашке, откидывает полы в стороны, обнажая грудь – в помещении как-то душно, жарко.       Мужчина что-то говорит и усиливает давление пальцами на челюсть. Феликс безропотно опускается на колени перед ним, кладёт ладони на чужие ноги, чуть выше колен. Даже не сжимает те, давая только лёгкое ощущение контакта, но в том нет ни страсти, ни желания. Бельё приспускают, обнажая налитую кровью плоть, и Хван хмыкает, по-юношески ликуя, что его самого природа одарила куда более щедро. Только зачем он вообще сравнивает? Ребячество какое-то.       Левая рука мужчины со рта перемещается на затылок, собирая в кулак волосы, фиксирует голову. Феликс ловко выуживает из кармана халата серебристый квадратик, открывает и раскатывает по твёрдой плоти, а после широко раскрывает рот, позволяя вторгнуться в него без малейшего сопротивления.       Блядство.       Картинка перед глазами слишком спорная, вызывает бурю эмоций, но разобраться в них совершенно невозможно. Феликс позволяет трахать свой рот, никак особо не реагируя, словно он безвольная марионетка, и Хёнджина это раздражает. Клиент явно не подозревает или не понимает, сколько огня в этом юноше, каким диким и необузданным тот может быть. Такой потенциал – и такое бездарное потребительство. Хван мог бы раскрыть парня на полную, разжечь до градуса преисподней и сгореть вместе с ним. Мог бы? Ну да, конечно, когда сил нет даже на стояк. О чём он вообще думает? Хотя…       Опустив взгляд на собственный пах, Хёнджин удивлённо приподнимает брови. У него ещё не стоит, но процесс явно пошёл. Интересно. То ли час сна сил прибавил, то ли вид такого невинного парня на коленях вызывает подобную реакцию, но нарастающее возбуждение отрицать будет нелепо. Он расстёгивает ремень, пуговицу и ширинку, чтобы не пришлось мучиться в тесноте, если окончательно встанет.       Наблюдая за происходящим непотребством по ту сторону зеркала, Хван не притрагивается к себе. Сидит в расслабленной позе, пока ладони покоятся вдоль бёдер, на обивке дивана. Кожа под ними отчётливо становится влажноватой. Постепенно возмущение сменяется на интерес, а следом перетекает теплом под кожу, давление внутри повышается. Он не смотрит на клиента, всё внимание приковано лишь к милому парню с веснушками на лице, его оголённому плечу и расслабленному, податливому телу. Даже во время такого грубого, вульгарного процесса тот выглядит слишком изящно и возвышенно. Как такое возможно?       Разум туманится возбуждением и не способен до конца признать постыдную правду – Хёнджину нравится то, что он видит. Нет смысла оценивать работу или профессионализм куклы, подсознательно он упивается эстетическим наслаждением от невероятной привлекательности Феликса. Большего и не надо?       К моменту, когда мужик последними фрикциями заканчивает таранить узкое горло, становится понятно, что у Хвана полноценно стоит. Сладкое тягучее напряжение в паху отдаёт размеренными волнами предвкушения по всему телу, хочется поддаться ему и освободить плоть от белья. Но пока что он наслаждается спокойной, лёгкой пульсацией внизу и не желает торопиться или двигаться. Он всегда был страстным, сразу «рвался в бой», но сегодняшняя ситуация перекликается с той, месячной давности. Когда он сгорал изнутри, лишь наблюдая за действиями Феликса у своих ног. Благо, в этот раз ему не нужны маски, не от кого скрывать свои слабости, и он впервые, за множество лет, чувствует себя… свободным. Настоящим.       Пока мужчина устало вытягивается на кровати, ложась на спину, Феликс что-то ищет в ящике комода. На постель падают тюбик смазки и пару презервативов, а Ли, встав перед мужчиной, медленно избавляется от халата. Хвану кажется, что он слишком стар, и его сердце не способно вынести жестокие удары судьбы. От расслабленности не остаётся и следа, все мышцы сводит, и он чувствует себя сжатой до предела пружиной. На Феликсе, чёрт его подери, очаровательные кружевные трусики, белоснежные, из-за низкой посадки которых полностью эрегированный член не умещается под тканью, и головка, выглядывая наружу, поблёскивает смазкой на свету. Блядство. Хвана отрезвляет собственный всхлип, и становится стыдно. Он так слаб.       Феликс поднимает взгляд к зеркалу, проводит одной рукой по своему надплечью, медленно спускаясь к груди, животу и наконец задевая пальцами твёрдый ствол. Он гладит своё тело нежно и размеренно, периодически поднося к губам электронную сигарету, делает затяжку, выдыхает дым вверх, запрокидывая голову. Совсем не подозревая, что сейчас за каждым его движением жадно следит ещё одна пара глаз, принадлежащая незваному гостю. Такой отстранённый, словно никого кроме него самого в комнате нет.       Дерзкая ухмылка на мгновение меняет весь образ, пока взгляд устремлён на отражение. У Хёнджина же замирает сердце, потому что он находится как раз на пути этого взгляда. Создаётся впечатление, что Феликс смотрит прямо ему в глаза, дразнит, зная, что за ним наблюдают. От этой мысли по телу проходит дрожь и проступает пот. Нет-нет-нет. Быть такого не может — его точно не видно и не слышно. А что вообще Феликс мог услышать? Тяжёлое дыхание или скрип обивки, когда Хёнджин начинает нервно ёрзать на той. Невозможно. Нужно успокоиться.       Хёнджин облегчённо выдыхает, когда парень переключает своё внимание на клиента. Кружево медленно соскальзывает с подкачанных бёдер, падает куда-то к ногам, давая свободу твёрдой плоти. Хван, не выдерживая, высвобождает и свой член, приспуская брюки вместе с бельём – в паху уже пылает, но похабные желания всё ещё под контролем.       Феликс седлает бёдра мужчины, делает ещё затяжку и, склонившись к нему, выдыхает пар прямо в лицо, пока чужие руки беззастенчиво начинают блуждать по молочной коже. Он лишь невинно улыбается, курит и принимает ласку, сам не прибегая ни к каким активным действиям. Скорее всего, этот клиент у него не впервые, и парень прекрасно знает, как тому нравится и как себя вести. Позволяет любоваться своей красотой, трогать нежную кожу. Хёнджин подмечает, что собственные руки куда изящнее, чем у этого клиента, и смотрелись бы на изгибах тела в разы гармоничнее.       Как только член мужчины вновь начинает наливаться кровью, тот что-то говорит, и Ликс кивает. Приподнимается на коленях и, выдавив смазку на пальцы, заводит руку за себя. Хёнджин обречённо выдыхает, как только несколько пальцев погружаются внутрь, его член дёргается, а кровь, переполненная кислородом и гормонами, ускоряет свой поток. Феликс не спешит, разогревает себя плавно, томно скользя взглядом между своим отражением и клиентом. А у Хвана заканчиваются терпение и здравый смысл, приходится всё же положить руку на изнывающий член и плотно сжать кольцом. От долгожданного прикосновения тело крупно вздрагивает, прося большего. Предплечье неприятно упирается в холодную пряжку ремня, и Хван раздражённо вытягивает тот из брюк, откидывая рядом с собой на диван. Съехав чуть ниже на сиденье и расставив ноги шире, он принимает более расслабленную позу и впервые проводит по стволу ладонью, лёгким движением подписывая себе приговор. Теперь остановиться он точно не сможет.       Спустя пару минут клиент сам надевает презерватив, а после опрокидывает юношу на постель. Резкое движение вызывает неожиданную смену атмосферы. Парня грубо ставят в коленно-локтевую, пока Хван в своём укрытии задыхается от того, как дух захватывает при виде покорности мальчишки. Он сначала пугается, переживая за Феликса, но, наблюдая за его безропотностью, быстро успокаивается. Вот только выброс адреналина в кровь уже произошёл, и она окончательно вскипела.       Феликс приподнимает голову и ухмыляется, пока его талию сильно сжимают и одним рывком входят внутрь.       — Да пошло всё нахер!       Фантомно чувствуя на себе взгляд, Хван сдаётся. Запустив руку в пиалу с пакетиками, он нетерпеливо выуживает один, попутно раскидывая остальные. Зубы безжалостно разрывают упаковку, и прозрачная жидкость холодком ложится на ладонь. Греть терпения нет, и он быстро распределяет смазку по стволу, крепче сжимая ладонь. Рука сразу набирает торопливый ритм, с которым вбиваются в Феликса. Глаза неотрывно следят за Ликсом. За тем, как платиновые локоны колышутся от каждого толчка, как тот хлопает ртом, хватая воздух, жмурится или закатывает глаза на особо сильной фрикции. Он слишком прекрасен, комкает маленькими пальчиками покрывало под собой, запрокидывает голову, а после сразу опускает, возвращая внимание к зеркалу. Стонет? Ох, эти стоны Хёнджин слышал и теперь, даже находясь в вакууме тишины и созданных им же пошлых звуков, может с точностью воспроизвести их в своей голове.       Пока Хёнджин несдержанно ублажает себя, в сознание медленно прокрадывается понимание, что всё происходящее в корне неправильно. Его Феликса там, за стеклом, ебёт какой-то левый мужик, а по эту сторону Хван, без приглашения и разрешения, жадно наблюдает за происходящим, позволяя себе пользоваться ситуацией… Неправильно, стыдно, мерзко, так нельзя.       Похер.       Слишком приятно, горячо, крышесносно, блять!       Темп наращивается, а кровь кипит. От каждого чужого толчка и вторящего ему движения своей руки голова идёт кругом. Ну как он должен держать себя в руках, когда перед глазами Феликс выгибает спину, острые лопатки выделяются, и их хочется укусить? Невыносимо тянет дотронуться, поцеловать, собрать влагу с кожи языком и завладеть мальчиком.       — О да! — стонет, запрокидывая голову, Хёнджин. Так хочется кончить, он слишком возбужден, ему долгожданно хорошо. Но рано. Взгляд возвращается на своё «законное» место, и Хван пытается сдержаться, подстраиваясь под парня.       Похоже, удача на его стороне – клиент не особо выносливый и затягивать не собирается. Феликс понимает это со своей стороны, а Хван – со своей. Когда юноша чуть выдвигает одну руку вперёд, сильнее упираясь ею в ложе, а второй обхватывает свой член, Хёнджин не сдерживает стона. Феликс первый в его жизни, к кому так сильно хочется прикоснуться, но не позволено. Он годами держится на расстоянии. Пытка. И как давно он этого хочет? Где-то на задворках сознания формируется понимание, что с самого начала. Он отмахивается от мыслей, полностью погружаясь в свои ощущения и эстетический экстаз, происходящий пред взором.       Феликс прогибается, скользя рукой по своему члену, распахивает глаза шире, когда мышцы тела заметно напрягаются – он близко.       — Блять! — Хёнджин ещё ближе, едва успевает остановиться, прежде чем кончить первым.       Приходится отвести руку и попытаться немного отвлечься. Он смотрит на наушники с одной стороны дивана. Нет, слишком рискованно – услышав Феликса, может ранить самого себя, окончательно потерявшись в том. С другой стороны дивана лежит ремень… А вот это может помочь выкрутить уровень удовольствия в финале до максимума. Раз он решил оставить в этой комнате свою честь, то награда должна быть соответствующей.       Торопливо перекинув ремень через шею, он продевает кожу сквозь пряжку, затягивая на себе до предела. Теперь можно ответить Феликсу такой же ухмылкой.       — Давай же, мой мальчик, кончи для меня! — он вновь концентрирует своё внимание на Феликсе, возвращая руку на член.       Парень близко, и времени мало, тот вздрагивает, рельеф мышц проступает под тонкой кожей, а Хёнджин пытается угнаться, ускоряет движение руки на своей плоти и, отчаянно затянув ремень на шее, перекрывает поступление кислорода.       Перед глазами темнеет, а сердце пытается оставить вмятины на рёбрах – так сильно колотится. Перед погружением в небытие Хёнджину кажется, что он видит, как с кукольных уст слетает его имя, но даже зная, что это самообман, разрушается изнутри.       Он должен видеть. Грань позади, всё удовольствие воронкой закручивается и спускается к паху, концентрация слишком сильная, и, распахнув глаза, он изливается взглядом на Феликса так же, как горячим семенем на свою грудь. Рука, натягивающая ремень, ослабевает под напором визуального раздражителя – Ликса, пребывающего в высшей точке наслаждения. Они делают это почти одновременно, глаза в глаза сквозь непроницаемую стену. Резко поступивший в лёгкие кислород вместе с глубоким вдохом взрывает внутри Хёнджина «запасной заряд», проходясь по нервной системе сладкой, оглушительной волной.       Сильный оргазм истощает последние энергетические ресурсы, и отчаянно пытающийся дышать Хван не успевает заметить, как погружается в бессознательное блаженство. Перед глазами темнота, в ушах шумит, а сам он словно на тёплых волнах покачивается, приятно утопая в вязкой пучине умиротворения.       В сознание приводит неприятный холодок на груди, и Хван понимает, что отключился после оргазма. Остывшая сперма заставляет его брезгливо поморщиться, но он сразу же переводит внимание на комнату, чтобы понять, как долго пребывал в беспамятстве. За стеклом обнажённый Феликс сидит на кровати, подобрав под себя ноги. Перебирает пальчиками взмокшие короткие волосы на голове мужчины, нашедшей пристанище на его коленях. Эти двое просто болтают, словно хорошие друзья, улыбаются и непринуждённо смеются. Картина выглядит чертовски мило, будто две подружки на пижамной вечеринке, а не шлюха и его клиент. Хёнджин вновь морщится и ругает себя за неподобающую мысль. Феликс – кукла. Для невежи разница может быть незаметна, но она есть, причём колоссальная.       Какое-то время он любуется парнем, как тот что-то увлечённо рассказывает и слушает, покачивая головой. Наблюдая, как шевелятся пухлые, слегка покрасневшие губы, он вновь вспоминает, что голос, льющийся из них, совершенно не подходит такой ангельской внешности. И мысленно возвращается к тому концентрированному, дьявольскому пороку, что парень демонстрировал в пентхаусе. Хвану хочется прикрыть глаза и почувствовать низкий бархат прямо за своим ухом, чтобы кожу дыханием опаляло, и вибрация голоса проникала в каждую клеточку тела, разрушая его изнутри.       Организм откликается на эти мысли, окатывая Хёнджина кипятком. Так нельзя, на второй заход у него нет никаких сил. По-хорошему, ему лучше уйти прямо сейчас, чтобы не столкнуться ни с кем из этих двоих после.       Кое-как приведя себя в порядок, Хван уже стоя в дверях оборачивается, чтобы ещё раз взглянуть на Феликса, запомнить этот невинный образ. Дорогу до бара сопровождает полуулыбка на лице Хёнджина. Пусть он окончательно измождён, но внутри плещется приятное спокойствие, умиротворение.       — Вы остались довольны? — на удивление серьёзным тоном интересуется бармен, наблюдая, как на стойку перед ним выкладывают пропуск и наушники.       — Можно и так сказать, — задумчиво отвечает Хван, постукивая указательным пальцем по серебристому пластику и отстранённо смотря куда-то в сторону. — Сделай для меня дубликат ко второму числу.       — Без проблем, босс.       Мужчина выуживает карточку из-под пальцев, а следом сгребает и наушники. Он приседает, чтобы спрятать всё в сейф, а Хёнджин уже делает несколько шагов к выходу, но внезапно замирает.       — Винсент, — окликает Хёнджин, вспомнив ещё один вопрос, не дававший покоя в той комнате.       — Да?       — К Феликсу в зазеркалье кто-нибудь кроме меня приходил? — голос звучит так устало и тихо, что мужчине приходится склониться над стойкой, чтобы лучше его расслышать.       — Нет, — после паузы на раздумья отвечает бармен.       — Хорошо, пусть так и останется.       Дождавшись утвердительного кивка, Хван одаривает Винсента мягкой улыбкой и взмахом руки в прощальном жесте, прежде чем отправиться к выходу.       

•••

      По прошествии сорока трёх минут Хёнджин в своей постели не видит сновидений, забывшись глубоким сном, а в то же время рука Феликса тянется к безалкогольному коктейлю в клубе «Oddinary».       — Он ещё здесь? — нервно спрашивает Феликс.       — Ушёл, но обещал вернуться, — игриво подмигивает ему бармен. — В субботу.       — Завтра? — Феликс не сдерживает волнения: даже если не учитывать его личной привязанности, появление в клубе Хвана – то ещё событие.       — Нет, через неделю, — успокаивает мужчина.       — Хорошо, — Феликс невольно оглядывается, чтобы понять, нет ли рядом с ними других сотрудников. — Спасибо, что предупредил.       — Без проблем, куколка, — добродушная улыбка смягчает лицо Винсента, и он, потянувшись к Феликсу, слегка сжимает его тонкое запястье, поддерживая.       — И не болтай! — наиграно хмурится Ликс, приподнимая коктейль, кивает в благодарность.       — Слушаю и повинуюсь! — смеётся Винсент в ответ.       То, что за внимание Хозяина готовы побороться многие – небезызвестный факт. Видят в этом личную выгоду. Но для Феликса случившееся сегодня – воплощение сокровенной мечты. Неужели он всё же смог заинтересовать Хёнджина? В любом случае, чем меньше людей знает о том, зачем и к кому приходил Хозяин, тем лучше. Зависть может быть губительной.       Пробираясь к столику для отдыха, он сразу замечает двух девушек, оживлённо воркующих о чём-то своём. За куклами закреплён постоянный стол, чтобы им не приходилось в пустую слоняться по клубу, ища себе место и привлекая излишнее внимание тех, кто не осведомлён, как всё устроено. Этот стол хорошо просматривается и со стороны бармена, и одной из точек охраны, а ещё попадает в поле зрения камеры. За ним Феликс чувствует себя в полной безопасности.       Несмотря на полноценно отработанный сеанс с клиентом, Феликс всё ещё пребывает в шоке. Сообщение от Винсента с информацией о том, что к Ликсу поднимается господин Хван с картой зазеркалья, поразило словно гром среди ясного неба. Прошёл почти месяц с инцидента в пентхаусе, за который от Хёнджина не было никаких вестей. А тяжёлый разговор с Айеном сильно подкосил Феликса, больно ударив по тонким линзам его розовых очков, а заодно и по душевному равновесию. Всё это время он варился в кипящей каше собственных мыслей, пытаясь внять доводам друга, но в то же время продолжая отчаянно верить в пресловутые шансы. Видимо, верил не зря, хотя данная ситуация и стала весьма неожиданным событием.       — Солнышко, я думала, у тебя клиент? — заметив Феликса, заулыбалась одна из девушек – Сонэ. Статная блондинка с красивыми, раскосыми глазами.       — Был, — присаживаясь рядом, подтвердил Феликс, — уже закончили.       — Капец, ты такое пропустил! — тут же загорелись глаза Аран, а длинные женские пальчики иглами впились в его коленку.       Коротко стриженная шатенка, худощавая и на удивление высокая, как для кореянки, смотрела на него с озорными искорками в глазах. Впрочем, обе девушки были в очевидно приподнятом, излишне эмоциональном настроении.       — Что же? — и да, сплетни это святое.       — Господин Хван приезжал, выпить.       — И болтал с какой-то девушкой, а потом ушёл в номера.       — Предполагаю, с ней же, — перебивая друг друга, тараторили дамы.       — С чего вы взяли, что он ушёл с ней? — Феликс всеми силами старался сделать как можно более удивлённый вид.       — Ну а с кем ещё, не с куклой же? Мы тут прохлаждались, а у вас с Хёниль клиенты были.       — Жуть, у него под рукой лучшие из лучших, а он обычных девиц клеит. Представляешь?       — Не представляю, — заторможенно пробубнил Ли.       Дальше Феликс не слушал, полностью проваливаясь в хаос собственных мыслей. Что вообще произошло? Хёнджин снял кого-то и повёл в зеркальную комнату? Какой-то бред, да и Винс ничего об этом не писал. А если… если это была не случайная девушка, а его та самая партнёрша, о которой говорил Айен? Неужели он привёл её посмотреть на Феликса? Хван скрытен в своей личной жизни, сам Ли знает о её наличии лишь из-за дружбы с Айеном и его любовной связи с Чаном. Какой смысл вот так в открытую приводить свою пассию сюда, выставляя на всеобщее обозрение, если они скрывались несколько лет к ряду? Бред, бред, бред. Придётся пытать Винсента ради информации.       Феликс с пару минут прожигал бармена взглядом, пока эмоции немного не улеглись, и он вернулся к реальности.       — Да не знаю я, может, учебники докуплю или канцелярию какую-то, — похоже, дамы сменили тему разговора.       — Я нашла шикарную кондитерскую, там умопомрачительные пирожные делают. Может, лучше их привезём – вместо торта?       — Так возьми и то, и то, — недоумённо заявила Аран, — ты бедствуешь, что ли?       — Вы о чём? — пытаясь влиться в разговор, поинтересовался Феликс.       — О приюте, — отмахнулась Сонэ. — И как мы это всё дотащим? У меня только две руки. У тебя, кстати, тоже!       Приют… Феликс уже слышал обрывочные разговоры кукол с его упоминанием ещё до отъезда во Францию, но тогда он только вливался в работу и в чужие разговоры старался не влезать.       — А что за приют? — осторожно поинтересовался парень.       В ответ на него уставились с таким удивлённым непониманием, словно он спросил, сколько будет два плюс два.       — Вот он и дотащит, — внезапно отмерла шатенка.       — Эм, — Феликс смотрел на них с ответным непониманием в глазах. Кажется, он только что вляпался не пойми во что.       — Ты реально не бум-бум об этом?       — Вообще понятия не имею, о чём речь.       — Ох солнышко, — вздохнула та, что за коленки любит хвататься, — ну приют для деток, Хвановский, он открыл его примерно года два назад. Да?       — Ага. Многие наши туда ездят или материально поддерживают.       Приют. Дети. «Безопасное место», — прозвучало голосом Чана в голове. Кажется, Феликс сложил свои несчастные цифры, хоть и не без посторонней помощи. Неужели Хёнджин содержит всех тех спасённых детей? Почему же тогда Ли был не в курсе, ведь слушать чужую болтовню и собирать информацию – одна из его обязанностей. Может, надо поменьше витать в облаках рядом с другими куклами? А почему Айен об этом ничего не говорил? Похоже, придётся пытать ещё и того.       — Так что, съездишь с нами, поможешь?       — Я? Ну… А когда?       Хван Хёнджин для Феликса – словно паззл без коробки, ты не можешь подсмотреть финальную картинку и не знаешь, из скольких частей та состоит. А ещё у тебя нет всех этих частей, ты лишь можешь выискивать их годами, трансформировать обрывки информации в маленькие, неровные фигурки и пытаться складывать их воедино, совершенно не понимая, что получается, но искренне веря, что результат стоит усилий. Возможно, там он найдёт ещё кусочек?       — Примерно через неделю? — Аран оборачивается к блондинке, ожидая подтверждения.       — Да, в понедельник или вторник. Нам бы не помешали дополнительные руки, а ты…       — Сможешь сам всё увидеть, — перебивает её подруга, невольно заставляя улыбнуться Феликса. Эти дамы давно работают вместе и крепко дружат, общаются так, словно у них одна голова на двоих. — И детям будет полезно – чем больше они общаются, тем лучше адаптируются к дальнейшей жизни.       — К ним многие ездят, у некоторых наших девочек есть свои любимчики.       — Кстати, да. А ты слышала, что Джан Ми из «Taste» собирается взять на попечение одного из ребят? Уже деньги откладывает ему на универ и квартиру новую ищет, для них. Такая мамочка.       — Ох, это серьёзное решение. Думаешь, господин Хван позволит?       — А почему нет? Она же не рожать собралась, чем малец может помешать работе?       Феликс прикрыл глаза и бездумно слушал, как щебечут девушки. Фамилия Хван проскакивала в этих разговорах ещё не раз, и он получал особое, странное удовольствие от того, что даже за спиной она упоминается с теплотой и уважением. Да, можно было бы подумать, что говорить плохо о Хозяине даже в кругу коллег или близких друзей может быть небезопасно, но слова звучали искренне. Ли уже давно успел уяснить разницу при упоминании Хонсеба – холодящий страх и смиренное подчинение, – и Хёнджина, к которому питали уважение и даже некую любовь. Ведь приятно, когда о человеке, которого выбрало твоё сердце, говорят хорошо, словно подтверждая правильность этого выбора.       Вот если бы он ещё был не настолько проницательным, чтобы не заметить дрожащего в этом имени напряжения, когда то слетало с уст Аран…