Статистическое меньшинство

24 ноября 2021 года (среда)

      Наощупь выключив будильник, Феликс сладко потянулся и вновь обнял большую подушку, пропитавшуюся его теплом за эту ночь. В голове ощущалась приятная утренняя пустота, а в запасе имелось ещё десять беззаботных минут, которыми можно без зазрения совести насладиться, прежде чем придётся покинуть лежбище и отправиться в новый день. Не успевшие испариться образы сна вновь манили к себе чужими руками с длинными, изящными пальцами, что так приятно касались волос и веснушек, а пухлые губы становились тоньше, растягиваясь в ласковой улыбке. Кажется, он ещё помнит крепкие объятия посреди оживлённой улицы, где никто из прохожих не замечал две фигуры, прижимающиеся друг к другу. Для Феликса в том мгновении больше никого не существовало, взгляды проходящих мимо людей не касались его, ведь он был скрыт от тех, слившись воедино с единственным важным ему человеком. Такие сны были очень ему по душе, простые и незамысловатые, но способные заставить душу трепетать в порыве нежности. Образ Хёнджина часто навещал его ночами и дарил душевный покой короткими беседами или робкими касаниями. Просыпаясь, он ощущал лёгкий флёр тоски, думая о том, что с каждым днём их встреча становится всё ближе. Она ведь обязательно будет…       Из сонной неги его вырвал звук нового сообщения, и Ли, недовольно бурча, потянулся к смартфону. Непрочитанное сообщение висело в чате учебной группы, и его игнорировать было бы не лучшей идеей. Проморгавшись и потерев один глаз, он наконец смог сфокусировать взгляд:       «Сегодня занятия отменяются. Просьба всех явиться в гостиную ваших корпусов в 9:00.»       Прежде, чем Феликс успел что-либо осмыслить, дверь в комнату резко распахнулась, и он с перепугу выронил телефон из рук.       — Посмотри в окно! — пропустив приветствия, взволнованно заявил Айен.       Ликс на пару секунд завис, пытаясь проанализировать происходящее ещё не проснувшимся мозгом, а после вскочил с кровати так быстро, что его обнимательная подушка улетела на пол, а голова закружилась. Пока Феликс пытался удержать себя на ногах, Айен самостоятельно распахнул шторы, впуская в комнату холодный утренний свет, и занял ожидающую позицию.       — Что происходит? — озадаченно поинтересовался Феликс, наблюдая возле дома с десяток незнакомых мужчин в строгих пальто. Похожих на каких-то охранников или телохранителей, но явно не из местных. К ним как раз подошли мадам Ён и господин Ванхэ – глава местной службы безопасности. Мужчина принялся что-то объяснять остальным, пока управляющая с опаской поглядывала на входную дверь, словно боялась, что их могут застать. Все присутствующие выглядели как-то напряжённо, казалось, они обсуждают что-то тревожное. Подмечая это, Феликс начинал не на шутку нервничать. Ох, это всё явно не к добру.       Феликс рефлекторно вздрогнул, когда Айен взял его за руку.       — Я не знаю, Ликси, но мне это не нравится, — прошептал тот, — я пойду переоденусь и напишу Чану.       — Хорошо, а я – Минхо.       Оставшись в одиночестве, Феликс ещё пару минут наблюдал за беседой, пока мадам Ён не вернулась в дом, а остальные направились в сторону служебного корпуса. Провожая их взглядом, он чувствовал, как сосёт под ложечкой каким-то нехорошим предчувствием. Зачем эти люди здесь и почему отменили занятия?       Выудив из шкафа первые попавшиеся вещи, он торопился одеться и пытался хоть немного привести себя в порядок, когда внезапная мысль о том, что с Хёнджином могло что-то произойти, остро врезалась в область груди. Неизвестность пугала, заставляя чувствовать себя слепым котёнком, совершенно беспомощным.       — Чан сказал не переживать, и что мы в безопасности. И всё, блин, больше никаких объяснений. Ещё и не отвечает теперь, даже сообщения не читает, сволочь, — шипел Айен, когда на часах уже было без семи минут девять, и мальчики спускались по лестнице.       — Возможно, он просто занят, — попытался успокоить друга Ли, одновременно отмахиваясь от собственных тревожных мыслей. Сынмин ждал их внизу со своим коронным безразличием на лице. Он вообще единственный в шумном помещении выглядел убийственно спокойно, словно лично его происходящее вообще никак не касается.       — А Минхо что?       — Пока молчит.       В гостинной уже собрались все проживающие в доме мальчики, Феликс старался не слушать, о чём те переговариваются – вряд ли бы узнал что-то полезное из этих разговоров, лишь пустой трёп. Его больше занимали собственные мысли, которые прогнать так и не получилось. Минхо скорее всего ещё спит и, возможно, даже не в курсе новостей. Бан Чан не отвечает, хотя обычно их сообщения не игнорирует – вот это уже дурной знак. Скорее всего, он сейчас с Хёнджином, и остаётся лишь надеяться, что Принц в порядке. Феликс не был верующим, но на всякий случай всё же мысленно помолился всем богам сразу. Ведь все эти утренние странности точно не с пустого места – что-то произошло.       — Мальчики, тишина! Послушайте меня, пожалуйста, — мадам Ён несколько раз громко хлопнула в ладоши, привлекая к себе внимание. — В «Hwang Empire» происходят некоторые изменения, и пока ситуация не нормализуется, было принято решение временно ограничить вашу возможность покидать территорию. А также запрещены контакты с посторонними. Мне очень жаль, но это вынужденная мера, так что надеюсь на ваше понимание. С завтрашнего дня продолжится обучение, постарайтесь сосредоточиться на нём. В остальном вам не о чем беспокоиться, мы о вас позаботимся. Уверена, скоро всё наладится.       — Но, мадам Ён, у меня послезавтра день рождения, и я ещё месяц назад зарезервировал кафе! — не удержавшись, возмутился один из мальчишек.       — Мне правда жаль, но все ваши ваши планы в городе придётся отменить.       — А у меня кулинарные курсы! — вклинился ещё один парень.       — Достаточно! — строгий мужской голос заставил всех обернуться. Один из незнакомых мужчин, видимо, вошёл в дом, пока они слушали мадам, и до этого момента оставался незамеченным. — Это приказ, а не вежливая просьба. И он не обсуждается. Делайте, что вам говорят.       — Ох, все свободны. Идите завтракать, мальчики, — вздохнула мадам Ён, смерив мужчину осуждающим взглядом. Она всегда была с подопечными мягкой и добродушной, окружала каждого вниманием, заботой, так что с лёгкостью можно было забыть, что это за место на самом деле и по какой причине они все здесь находятся. Приезжие охранники явно не разделяли её взглядов.

◇-•-◆-•-◇

      «Скоро» затянулось на полгода.       Полгода полной изоляции. Феликсу казалось, что он медленно сходит с ума. Атмосфера царила весьма напряжённая, мадам Ён всё время нервничала, хотя и старалась скрыть истинные эмоции за лучезарной улыбкой. Ученики плодили сплетни одна страшнее другой, а Чан, как назло, молчал, словно партизан, отмахиваясь сухими: «Потерпите, скоро всё будет ок». Охрана увеличилась втрое, теперь куда ни глянь, везде натыкаешься на хмурые лица очень серьёзных дядь. И как бы их ни успокаивали, но сам факт нахождения этих мужчин здесь означал, что бояться однозначно есть чего.       Минхо приехал спустя два дня с начала изоляции, но его не пропустили на КПП. Получилось перекинуться всего парой слов через прутья ворот, прежде чем охранники не очень вежливо попросили их друга удалиться. В тот день выяснилось, что глава семьи Хван почил, и сейчас все стоят на ушах из-за резкой смены власти.       А уже на следующий день Хо написал, что больше не сможет приехать. «Кое-что» произошло, и теперь всех кукол в экстренном порядке расселяют группами, чтобы иметь возможность обеспечить защиту. Их передвижение ограничено, и без охраны выходить запрещено. Что именно произошло, друг упорно замалчивал, а когда через две недели сдался и поведал, Феликс трижды проклял свою настойчивость. «На Хвана-младшего совершили покушение, но он жив», — всё, что знал Минхо, и теперь это стало всем, что волновало Ли.       Иронично, что Хван Хонсеб, один из самых влиятельных людей Южной Кореи, человек с репутацией безжалостного диктатора, умер вследствие отрыва тромба. Вот так просто, без экшена и драмы. Ни тебе погонь, ни перестрелок или заговоров, ни войны каких-то там кланов. Обошлось даже без пресловутого «Брута». Просто природа взяла своё, поставив беспристрастную точку в существовании человека, что управлял «титаном» из бабла и человеческих жизней. И теперь эта махина, лишившись контроля, грозится раздавить их всех. Взял ли Хёнджин бразды правления на себя? Способен ли он совладать с мощью империи, построенной его отцом, готов ли к подобному вообще? Он ведь так молод, сейчас ему должно быть слегка за двадцать… а его уже пытались убить.       Феликс даже не знал, что означало это «жив». Имелось в виду, что Хван вышел сухим из воды и без единой царапинки или же он сейчас лежит где-то в дорогостоящей больничной палате под аппаратами жизнеобеспечения? Ни Бан Чан, ни Минхо не дают никаких ответов, и это сводит с ума.       Мечты об их встрече ушли далеко на задний план, теперь каждый день Феликс просыпался и засыпал с тревожными мыслями. Казалось бы, его должна волновать лишь своя жизнь и своё будущее, а не человек, с которым он виделся всего единожды. Но сердце решило иначе, поселив в себе образ Принца, и успешно срослось с ним – раньше Феликсу нравились эти чувства, от них становилось тепло. Он часто представлял, какими должны быть на ощупь волосы старшего, насколько тонкие морщинки появляются в уголках глаз при искренней и широкой улыбке. Хотелось бы услышать его смех или монотонный рассказ о том, как прошёл очередной скучный день. Он ничего не знает об этом человеке, так что приходилось бесконечно гадать о предпочтениях в еде и музыке, о том, какой цвет самый любимый, а какой ненавистный. Хотелось знать о мелочах, которые Хёнджина радуют, и о том, что его раздражает. Как он проводит свои дни, чем занимается, где и чем обедает. Проводит он ночи в одиночестве или делит свою постель… нет, эти мысли ему не нравились. Куда более приятными были размышления о том, что осталось ещё каких-то два года и Феликс выпорхнет из этого гнезда в реальный мир. И вот тогда, он сможет прийти к Хёнджину сам, самостоятельно подарив ту долгожданную возможность вновь заглянуть в глаза друг другу. Обнимет ли его старший при встрече, и что скажет? Смогут ли они провести вечер вместе за приятными беседами или вкусно поужинают в ресторане за бутылочкой вина? Все эти размышления заставляли сердце Феликса биться быстрее, разгоняя и согревая кровь. Теперь же они сменились на всепоглощающий страх потерять единственного человека, к которому тянется душа. А ещё хуже стало, когда Ликс осознал собственную зависимость. Казалось, если Хёнджин прекратит своё существование, с ним исчезнет и сам Феликс. Он мог бы корить себя за слабость и такую слепую верность, но что бы это изменило? Всё, что ему оставалось – ждать. Наверное, это вообще единственное, на что он годен: бесконечное ожидание.

◇-•-◆-•-◇

7 апреля 2022 года (четверг)

      Постукивая пальцем по экрану смартфона, Хёнджин отрешённо наблюдал за тарабанящими в окно крупными каплями дождя. Если в ближайшие полчаса он не получит от аэропорта разрешение на вылет, встреча в Париже рискует сорваться, а это потеря сразу трёх перспективных заведений. Расклад не в его пользу, как и погода. В другой ситуации он бы взгрустнул о чём-то более обыденном. О том, как не хватает яркого солнца, под которым хочется прогуляться по парку, дыша полной грудью и наслаждаясь цветущей весной. Но сейчас его ресурс почти закончился, единственное, чего он желает – это выспаться, и чтобы этот сраный бесконечный марафон разборок с идиотами наконец закончился.       — Джинни? — в кабинет впорхнул Чан, как всегда, без стука. — К тебе Чхве приехал – злой, как чёрт.       — Гадство, — в кои-то веки выдалось свободных полчаса – роскошь – и он собирался провести их наилучшим образом: ничего не делая и ни о чём не думая. Но и тут удача не на его стороне.       — Послать?       — Нет, пригласи его, — разочарованно пнув ногой свой чемодан, Хван наблюдал, как тот катится в сторону ниши между шкафами. Расчёты траектории оказались неверными, и чемоданчик, ударившись об угол, так и остался стоять поперёк кабинета. — Гадство! — вымученно поднимаясь на ноги, повторил он. Придётся собственноручно довести дело до логического конца.       Через пару минут дверь вновь распахнулась, впуская в кабинет мужчину лет тридцати, приятной наружности, в стильном дизайнерском костюме. К сожалению, на этом всё положительное в этом человеке заканчивалось. Сониль, младший из семьи Чхве, сочетал в себе всё то, что так раздражало Хёнджина. Дорогую и стильную одежду тот разбавлял броскими украшениями, безвкусно подобранными лишь по величине ценника. Отличная атлетичная фигура и привлекательное лицо с острыми чертами. Каштановые волосы, искрящиеся здоровым блеском, уложены столь аккуратно, что не выбилось ни волосинки. Лимитированный ролекс, идеальный маникюр, начищенные дорогие туфли. Словом, ухоженный и красивый – на такого Хёнджин мог бы засмотреться и даже предложить вместе выпить, теоретически, с шансом на продолжение вечера в более интимной обстановке. Мог бы… если бы не видел в глазах напротив весь спектр презираемых личностных качеств: напыщенный, глупый, заносчивый, мелочный, эгоистичный и дальше по списку. Красивая обёртка с омерзительным содержимым.       — Господин Чхве, какая неожиданность, — неприкрыто съязвил Хван.       — Разве неожиданность? Хван Хёнджин, я требую объяснений! — Ох да, ещё голос. Этот скрипучий голос раздражал, как и эго мужчины, что будет побольше небоскрёба, в котором они сейчас находятся.       — Объяснений… — хмыкнул Хёнджин, натягивая на лицо маску дружелюбия. — Что ж, тогда присаживайтесь. Желаете выпить чего-нибудь?       — Нет. Давайте к делу, — сразу же откинул любезности гость.       Хёнджин пожал плечами и сел в своё кресло, бросив быстрый взгляд на друга. Чан разместился на кожаном диване в другом конце кабинета и ехидно улыбался. Ну точно поспорил с кем-нибудь, что этот разговор состоится, и явно выиграл.       — Я бы предпочёл вести разговор без посторонних, — заявил гость, недовольно кивнув головой в сторону Бана.       — Мой заместитель останется. Я вас внимательно слушаю, — Хёнджин же надеялся избежать этого разговора, так как младший Чхве должен сейчас находиться в Японии. Но, видимо, услышав о случившемся, успел вернуться быстрее, чем Хван – улететь. Не повезло.       — Что ж. Тогда разъясните мне, какого чёрта вчера ваши люди вломились в мой клуб и похитили моего управляющего? — возмущался Сониль.       — Вломились, похитили, — ухмыльнулся парень. — Такие громкие слова ни к чему. Да, вчера я посетил «Oddinary» и чудесно провёл там время, а ваш управляющий покинул своё рабочее место добровольно.       — И где же он теперь? Вы же не?..       — Предполагаю, что в данную минуту пересекает тихий океан, — перебил Хёнджин. То, с каким недоумением смотрел на него собеседник, лишний раз доказывало, что тот вообще не понимает, в какой ситуации они оказались. Дилетант. Как ему вообще доверили вести семейный бизнес в Сеуле – непонятно.       — Вам не кажется, Хёнджин, что вы переходите черту? Это мой человек, нельзя просто взять и выжить его из страны. Будут последствия, — Чхве медленно закипал, уже теребя в руках телефон – точно малое дитя собирается звать «мамочку». Такие люди порядком раздражали Хвана, неспособные решить проблему своим умом и во всём полагающиеся на влияние фамилии.       — Вы правы, у всего есть последствия. Мы с вашей семьей заключили договор. Как думаете, попытка получить дополнительный процент с моих подопечных в обход того и избиение куклы – к каким именно должны привести? — интонация Хвана была слишком спокойной, а речь размеренной для того, кто ещё вчера собирался рубить головы направо и налево. Чхве даже не подозревал, насколько ему повезло, что Хёнджин – человек отходчивый и важные решения принимает на холодную голову.       Гость молчал, нервно бегая глазами по комнате и пытаясь упорядочить в голове полученную информацию. Если бы Хван не был так измождён, он бы нашёл эту ситуацию забавной: говнюк прибежал к нему с требованиями и угрозами, а сам даже не удосужился разобраться в причинно-следственных связях. Сам идиот, и таких же подле себя держит, а в результате – пострадавшая кукла, что уже совсем не смешно. Управляющему повезло, что девушку не покалечили, иначе бы билетом в Бразилию – страну, в которой Хван не ведёт бизнес – он бы не отделался.       Пока Сониль пытался научиться думать, телефон Хёнджина завибрировал – пришло разрешение на полёт, а значит, разговор пора заканчивать. Он кивнул Чану на чемодан и поднялся с кресла, давая понять, что время вышло.       — Господин Хван, заверяю, что не имею отношения к произошедшему, я подобных приказов не отдавал, — пытался оправдаться Чхве, не понимая, что лишь больше развязывает руки Хёнджину.       — О да, я осведомлён, что это была инициатива управляющего, — уверенный тон вызвал вздох облегчения у собеседника.       — Тогда, всё в порядке? — с надеждой переспросил тот.       — Мы хотим продолжить работу в «Oddinary», но под вашим началом это невозможно. Посему, мы решили выкупить клуб за весьма щедрую сумму.       — Это шутка? — Чхве, выпучив глаза, пытался осознать услышанное. — Вы не можете, клуб не продаётся!       — Вполне могу. Вечером вам пришлют договор купли-продажи, и вы его подпишете.       — Я сказал – нет! — Сониль вскочил на ноги, чтобы оказаться с Хваном на одном уровне, и угрожающе сделал шаг в его сторону. Чан отчётливо напрягся, готовясь вмешаться при необходимости, пока сам Хёнджин всем своим видом выражал непоколебимое спокойствие. — А если вы не слышите меня, то мой брат…       — Ваш брат – мудрый и уважаемый человек, — вновь перебил того Хёнджин. Наконец разговор перешёл в нужное ему русло. — Я с удовольствием пообщаюсь с ним и предоставлю изъятые нами записи с камер, где видно, как охрана клуба собственноручно избивает девушку, которую гарантировала защищать, — Хван выдержал паузу, предвкушая решающий удар, — а также мы можем обсудить очень интересные подробности того, как именно вы ведёте дела в обход семьи. Ваш управляющий оказался человеком сговорчивым и был щедр на информацию. — Теперь Хван сделал шаг в сторону гостя. — Пассию, через которую идёт вывод средств, кажется, зовут Эмилия… или Эмма?       — Аманда, босс, — вклинился Чан.       — Ох да, видите, я многое могу позабыть, когда голова занята новыми приобретениями, — отведя взгляд в сторону, он мечтательно улыбнулся, словно уже полностью погружён в мысли о своём новом клубе.       — Я вас понял, — процедил сквозь зубы Чхве, заливаясь алой злобой, — присылайте свой сраный договор.       Развернувшись на пятках, он зашагал на выход, сжимая кулаки, из последних сил сдерживаясь от опрометчивых решений. Чан молча наблюдал за тем, как играют желваки на скулах багровеющего Сониля.       — Вы тот ещё уёбок, Ратель, — всё-таки не выдержав, напоследок Чхве выплюнул порцию яду и хлопнул за собой дверью. Хван лишь поморщился при упоминании собственного прозвища – в лицо мало кто рисковал его так называть. Ему вообще не нравилось это обезличивание, хотя, признаться, его могли бы прозвать и похуже, так что… он смирился.       Чан открыл рот, собираясь прокомментировать случившееся, но Хёнджин тут же указал тому на чемодан, а потом – на дверь. Непрошеный гость отнял у них слишком много времени, и теперь стоило поторопиться.       Погрузившись в машину, Хван даже порадовался плохой погоде, так как Чан сконцентрировался на мокрой дороге и не донимал его вопросами, которые явно крутились у того на языке. Не прошло и пяти минут покоя, прежде чем мобильный вновь завибрировал, и, взглянув на экран, Хёнджин непроизвольно улыбнулся:       [Хегай Юджин:] Мне понравился браслет, Хённи. Думаю, стоит выразить свою благодарность на коленях…       [Хёнджин:] Послезавтра, сладкий. Вернусь и сразу заеду к тебе.       [Хегай Юджин:] Буду ждать.       Теперь мысли Хвана занимала не столько предстоящая сделка с партнерами, сколько перестройка своего расписания так, чтобы успеть хоть немного отоспаться и набраться сил, ибо по возвращению в Сеул те ему очень даже понадобятся.       К сожалению, Чан никогда не отличался особой терпеливостью, и мнимый душевный покой рассеялся, стоило им только оказаться в самолёте:       — Знаешь, Джинни, вот не понимаю я, нахрена рисковать отношениями с семьей Чхве ради какого-то клуба.       — Отец давно искал возможность выкупить «Oddinary», — сдержанно ответил Хван, надеясь, что если он будет краток, то от него отстанут.       — И что, ты решил сделать это в память о любимом папочке? Только ему уже ни холодно ни жарко, а мы и так в жопе, — открыто раздражался Чан, не обратив внимания на шокированно косящуюся на него стюардессу. Заметив девушку, он резко мотнул головой, давая понять, что той лучше не присутствовать при этом разговоре. Сам он, по старой дружбе, мог позволить себе прополоскать мозг младшему, но для всех остальных тот должен оставаться авторитетом – всё-таки глава «Hwang Empire».       — Мне был нужен этот клуб, и точка. Другой такой возможности не представилось бы, упускать её было бы глупо, — сухо пояснил Хёнджин, ёрзая в кресле и пытаясь поудобнее устроиться. Может, даже удастся поспать, если Чан наконец отстанет со своими вопросами. — Лучше скажи, как там пострадавшая девушка?       — Самое неприятное – трещина ребра. В остальном – ушибы и мелкие ссадины. Подлечится и будет как новенькая.       — Пусть о ней хорошо позаботятся. Пока полностью не восстановится – никакой работы.       — Принято, — Бан быстро набрал в телефоне указания и, отправив сообщение, внимательно посмотрел на растекшегося по креслу Хвана. — Эй!       — Ну что ещё? — вымученно простонал тот.       — А с этим управляющим-то что делать?       — В смысле? — удивлённо распахнул глаза Хёнджин и уставился на друга вопрошающим взглядом. — Я же дал тебе распоряжения.       — Я думал, ты пошутил. В Бразилию я бы и сам слетать не отказался, — мечтательно протянул Чан. Они на пару побывали уже во множестве стран, но это всегда упиралось в работу, а вот о таком понятии, как отпуск, приходилось лишь мечтать. Бразилия в туристическом ключе стала бы неплохим выбором.       — Вот и лети с ним. А меня оставь в покое и дай поспать хоть немного! — огрызнулся Хёнджин и демонстративно отвернулся.       — Ладно, ладно, — бубнил себе под нос друг. — Так, значит, один билет до Рио-де-Жанейро, — выбрав нужные пункты на сайте авиалиний, он замешкался. — Нет, сильно жирно. Пусть будет Сан-Паулу, так, и, пожалуй… эконом класс. О, супер!       За закрытой шторкой иллюминатора равномерно гудел двигатель, убаюкивая Хёнджина. Вот уже двадцать минут он балансирует на грани сна, и всё никак не получается полностью отключиться. Чан где-то в другом конце салона оживлённо беседует со стюардессой – его голос раздражает, но не настолько, чтобы вновь попытаться открыть глаза. Вообще всё вокруг сейчас раздражает.        Банальная усталость и непрекращающаяся вереница проблем окончательно расшатали нервную систему, и сейчас он даже задумался о том, что тоже не против полететь в Бразилию. Никого не предупредив, просто сорваться с места и упорхнуть в суматошное веселье праздничных карнавалов, где никто не знает его имени и лица. Напиться с местными и, потеряв кошелек, по ночной свежести пешком добираться до своего небольшого отеля. Слиться с толпой туристов, посещая экскурсии в сопровождении гида с плохим английским. Прийти на забитый людьми пляж и сгореть под палящим солнцем, а вечером жаловаться на это какой-нибудь красавице в баре. Утром он бы проснулся в чужом номере и не мог вспомнить ни как туда попал, ни имя рядом спящей уже не такой уж и красавицы. Отчаянно хотелось простых глупостей, которыми пестрит жизнь среднестатистического студента его возраста. Дешёвой романтики обычной жизни. У него никогда не было этой свободы… и никогда уже не будет.       Всю свою юность он провёл с чувством долга, пытаясь соответствовать высокой планке отца, но неизменно ломался на каждой ступени вверх. Он был так слаб морально, самостоятельно загнав себя в угол убеждения о том, что их семейный бизнес, который однажды перейдет к нему, – самое страшное зло в мире, и бесконечно рефлексировал по этому поводу. Сколько раз Чан вывозил его проораться и поистерить, уже не счесть. Каждый раз Хёнджин думал, что это конец, он больше не выдержит груза собственных масок и пренепременно словит какой-нибудь инсульт прямо посреди лесной глуши.       Жизнь – забавная штука, способная слепить из тебя кого-то совершенно иного всего в одну переменную.       О смерти отца ему сообщили в шесть утра, и он был абсолютно не готов к тому, что будет дальше. Во всяком случае, так он думал в тот момент, когда рыдал в трубку и просил сказать, что личный врач Хонсеба зло пошутил. Неизвестно, как бы всё обернулось, если бы старший Хван не был столь дальновидным человеком. Через полчаса после известия о его кончине уже были запущены заранее подготовленные протоколы защиты основных активов. О том, что особняк перевели в режим изоляции, Хёнджин узнал только вечером – он вообще весь день провёл в какой-то прострации, неспособный оправиться от утраты, и большую часть срочных задач взвалил на себя Бан Чан. В который раз Хёнджин был признателен другу – без него точно не справился бы, ещё задолго до этого переломного момента.       Для самого же Хвана всё изменилось в одну единственную секунду. Возвращаясь с похорон отца, он был так рассеян и подавлен, что хотел побыть в одиночестве, но Чан настоял на сопровождении дополнительной охраны – мудрое решение. Когда они заехали на подземный паркинг в их доме, Хёнджин вышел из машины самостоятельно и направился к лифту. Одна секунда, и всё было бы совсем иначе – на полпути он понял, что забыл телефон в машине, и резко развернулся. Пуля прошла по касательной – чудо или случайность. Что происходило дальше, он уже не осознавал: перестрелка, ощущение боли и запах крови, кто-то затолкал его обратно в бронированную вольво.       Пока он сидел там, в лобовое стекло попала ещё одна пуля, и это окончательнно вытолкнуло его в реальность. Больше никогда и ничего не будет как прежде – теперь он мишень для тех, кто как стервятники хочет растащить по кускам бизнес отца. Нет, уже его бизнес. Это должно было испугать, но получился совершенно иной эффект – злость. Этот бизнес – не просто здания, акции, бумажки и деньги. Это в первую очередь – люди. И теперь все они зависят от него. Хёнджин мог с уверенностью сказать, что всеми силами попытается хорошо позаботиться о своих людях, из шкуры вылезет, но сделает так, чтобы бизнес работал тем на пользу. А что сделают другие? Если он умрет и начнётся делёжка «трупа», что станет с верными семье людьми? В какие условия попадут куклы? Что случится с особняком, детьми… с Феликсом?       А потом всё стихло.       Нападавших оказалось трое: стрелок, водитель и ещё какой-то чувак, который приехал с ними то ли за компанию, то ли для моральной поддержки. Водитель погиб на месте, пытаясь бросить своих товарищей и вырулить с парковки – запаниковал бедняга. Стекло обычной легковушки не предназначалось для таких ситуаций и, само собой, от пули водителя защитить не смогло. Остальные двое, получив ранения, сдались самостоятельно и уехали с частью охраны на «разговор по душам».       В тот вечер Хёнджин собрал всех приближённых к отцу людей, и вместе они потратили почти двое суток на разработку дальнейшей стратегии. Руку ему штопали прямо во время совещания, так как он отказался ехать в больницу и терять драгоценное время.       Быстро стало ясно, что гладко «взойти на престол» ему не суждено. Известие о внезапной кончине Хвана старшего всколыхнуло преступный мир Южной Кореи, и если крупные игроки предусматрительно заняли выжидающую позицию, то мелкая шушера решила, что это их шанс.       Времени у Хёнджина больше не осталось – пришлось принимать те самые сложные решения, которых он страшился всю жизнь. Отцу стоило отдать должное, людей вокруг себя собрал под стать – верность, стальные нервы и холодный ум. Это сильно сыграло на руку, когда пришлось делегировать обязанности и зоны ответственности. Первой и самой важной задачей стала организация защиты человеческих ресурсов – кукол. Несколько семей партнеров оказали значительную поддержку в этом деле. Сначала Хёнджин не хотел соглашаться на протянутую руку помощи, опасаясь предательства, но в результате его уговорил свой же глава безопасности. Благо, пожалеть об этом решении ему так и не пришлось.       Хван всегда думал, что будет вести дела умом, а не силой, и, да, подобная тактика замечательно работала с основными партнёрами – людьми, которые говорят на языке цифр, способными оценивать риски и последствия своих решений. Вот только сейчас главной его проблемой стали мелкие банды, а ума у тех было от силы на одну голову, и то, ту, что ниже пояса. Договариваться с людьми, понимающими лишь язык насилия, было бесполезно. По улицам Сеула полилась кровь.       Вчерашний Хёнджин рвал бы на себе волосы, в ужасе вопя где-то за чертой города от осознания, сколько смертных приговоров подписал собственноручно. Сегодняшний же прекрасно понимал, что или он, или его – третьего не дано. Нет права на ошибку, слабость и жалость – от него зависит слишком много. Сталь, из которой состоял его отец, всё же передалась по наследству, и он, наконец-то, сменил маски на броню.       Чан прав: они в жопе. Во всяком случае, были там довольно долго. Три покушения на Хёнджина, попытка захвата особняка, благо, налётчиков перехватили на полдороги, рейды на клубы – всё это повлекло за собой показательные казни. И, о чудо, это сработало. Как только стало ясно, что младший Хван готов проложить себе путь по костям врагов, претендентов на «лакомый кусок» резко поубавилось. Сейчас же ситуация выглядела уже вполне сносно, а впереди маячил свет стабильного «всё хорошо». Осталось лишь слегка поднажать, разрулить некоторые недоразумения со старыми партнёрами и «переубедить» некоторых недовольных мелких, и можно вернуться к более-менее спокойной жизни. Ещё совсем чуть-чуть, и всё будет нормально. И, само собой, сейчас было совсем не время ссориться с одной из самых влиятельных семей Южной Кореи.       Клуб «Oddinary» – первенец семьи Чхве, любимое дитя. В своё время отец предлагал за него колоссальные суммы, но всегда слышал отказ. До смешного, насколько сентиментальными могут оказаться люди, которых весь остальной мир считает бездушными чудовищами. Чхве Кёниль не хотел расставаться с местом, в которое вложил душу, а Хван Хонсеб отчаянно желал заполучить стены, что сохранили память о том, как он встретил свою единственную любовь, зачал сына и лишился сердца вместе с возлюбленной всё в них же. Да, иногда по пьяным рассказам отца складывалось впечатление, что вся его жизнь уместилась в каких-то нескольких годах, проведённых в этом самом клубе. Редкие моменты, когда Хван-старший делился своими воспоминаниями, стали для сына единственной возможностью увидеть в глазах родителя хоть что-то, помимо холода, и шансом поверить – у этого человека тоже есть сердце. Было, – как понял Хёнджин спустя года, – жило и билось оно только внутри бездушной коробки с сияющей вывеской «Oddinary». Что ж, возможно, хоть так сын наконец сможет коснуться сердца своего отца.

◇-•-◆-•-◇

      Говорят, что люди не меняются, но это полнейшая чушь. Возможно, сформированный костяк нашей личности и остается целостным, но характер постоянно претерпевает мелких изменений. Под влиянием обстоятельств, жизненного опыта, эмоциональных потрясений – мы постоянно трансформируемся. Учимся новому, приобретаем опыт, меняем своё мнение и отношение к множеству вещей и людей, пребывая в постоянной метаморфозе от рождения и до самой смерти.       Чан сразу заметил, как за полгода изменились мальчики, повзрослели и окрепли, особенно Феликс. Тот стал куда более рассудительным и скупым на эмоции, обзавёлся вполне осмысленным взглядом и шикарным глубоким баритоном, ярко резонирующим с его ангельской внешностью. Феликс сильно повзрослел и словно бы наконец расставил свои жизненные приоритеты внутри собственной головы. 3-го июня 2022 года, когда с особняка сняли режим изоляции, Чан приехал к мальчикам с самого утра и ожидал первым вопросом от веснушчатого услышать набившее оскомину «Хёнджин в порядке?» Но этого не произошло, и парень больше ни разу не спрашивал о нём. Тогда Чан даже расстроился, почувствовав, что его друг потерял в жизни нечто очень важное.       В разговорах с Хёнджином Феликс мелькал часто. Чан видел и чувствовал, как душа друга тянется к мальчишке, и недоумевал, почему тот так упирается, отгораживается от мальца. Работа, отсутствие времени и сна, бесконечные проблемы и трудности, с которыми нужно разбираться, – безусловно, важные причины, но он был уверен, пожелай Хван, и нашел хотя бы час для встречи со своим ангелом. Тем более, что Хёнджина так отчаянно ждали, но тот продолжал находить лишь миллион оправданий и держать дистанцию. Бан искренне не понимал друга и порой даже злился на того. Ведь было очевидно – это расстояние ранит их обоих. И вот, похоже, настал момент, когда Феликс решил отпустить человека, при упоминании которого в его глазах разгоралась искра. Чану было обидно, но что он мог поделать, кроме как поддержать родного человека в его грядущем безумстве?